Жёлудь 5-7

Михаил Заскалько
5.Невский проспект.

На Невском было людно. Пробираться с велосипедом сквозь толпу хлопотно, Дмитрий Маркович решился поехать. Сердце окончательно успокоилось, исчез шум в голове, как и радужные всполохи. "Клещ" тоже удалился.
Остался позади Казанский собор, затем Гостиный Двор. У Аничкова моста светофор велел тормознуть. Дмитрий Маркович прижался к поребрику, упёрся ногой в тротуар.
И тут - прямо по закону подлости! - рядом прошла женщина очень похожая на ту, что накричала на Дмитрия Марковича. И вновь накатило: перед глазами поплыл, издевательски в замедленном режиме "кадр"- крупным планом лицо женщины, её полные слез, страдающие глаза, разводы туши вокруг них, затем влажные с капельками слёз кричащие губы: "Старый козёл!…проваливай!.." Словно из укрытия выскочил "клещ" и с радостным скрипом вонзился в сердце…. Радужные всполохи кромсали белый свет.
Сзади грозно рыкнул клаксон. Дмитрий Маркович машинально глянул через плечо: на него медленно наезжал чёрный сверкающий полировкой квадратный джип, за рулём яркая гламурная дамочка. Её холёное личико красноречиво говорило, что дамочка думает в эту минуту о старике, мешавшем её движению:
"Старый пень, освободи дорогу!"
Дмитрий Маркович оттолкнулся и поехал, как молитву-заклинание повторяя:
"Только бы не упасть, только бы не упасть…"
Всполохи погасли, но вернулся шум, он настырно давил в виски, точно хотел вырваться наружу. Перед глазами то возникал, то пропадал "кадр", словно некто баловался: включит – выключит, включит-выключит. Изображение исчезало, но звук почему-то оставался:
-Старый козёл! Старый хрен! Проваливай!
И "клещ" лениво продолжал вгрызаться…
"Только бы не упасть, только бы не упасть…"
Владимирский проспект  позади, до улицы Марата рукой подать.
И надо же: в тот момент, когда некто в очередной раз прокручивал "кадр", вдруг, словно намеренно, слева перебегая улицу, метнулась наперерез Дмитрию Марковичу маленькая юркая как воробышек старушка. Дмитрий Маркович ударил по тормозам, нога предательски соскользнула с педали, велосипед дёрнулся вперёд, и колесо боднуло старушку в бедро. Вскрикнув, старушка упала, из её руки выстрелила белая плоская коробочка, ударилась в ногу Дмитрия Марковича, опустилась в аккурат под заднее колесо. Раздался хруст, и коробочка превратилась в блин, вокруг него растеклась лужица с сильным больничным запахом.
Старушка поднялась тотчас, едва упала, но хруст ампул точно подкосил её: охнув, рухнула на колени, беззвучно глотая воздух, тянула руки к коробочке.
Дмитрий Маркович забыв про шум в голове и назойливый кадр, соскочил с велосипеда, уронив его на поребрик, поднял коробочку-блин. С него посыпались осколки стекла и последние капли жидкости.
Старушка плакала горько и безутешно.
-Извините, простите ради бога.…Не плачьте, пожалуйста. Я возмещу…
-Когда? - старушка вскинула бледное заплаканное лицо, болезненно выдохнула: - Мне сейчас нужно.…Сейчас! Там Галочка может умереть…. Дорогое лекарство…всю пенсию отдала…
-Не паниковать! Успеем,- скорее на себя, чем на старушку прикрикнул Дмитрий Маркович. Осмотрелся вокруг.
Прохожие приостанавливались, глянув, продолжали путь. Собственно смотреть-то и нечего: аварии нет, жертв тоже, так незначительный эпизод, неинтересно.
В трёх шагах от Дмитрия Марковича остановился красный "вольво", за рулём молодой человек лет под тридцать, плотный, круглолицый с бородкой "аля Ришелье". Мужчина разговаривал по сотовому:
-Мам, может, хватит этих песен? Сыт по горло, оскомина уже…Заеду. На днях. Да, или раньше…
Дмитрий Маркович кинулся к раскрытому окну автомобиля:
- Сынок, дико извиняюсь, Христа ради, срочное дело. Очень срочное!
-Мам, всё отбой. У меня клиент,- отключив телефон, мужчина глянул на Дмитрия Марковича скорее рассеяно, чем равнодушно: - Ну?
- Я вот раздавил… - Дмитрий Маркович показал размокший картонный блин.- Лекарство…там человек умирает…
- Ну, ясно. А я тут причём? Звоните в "скорую",- сказал мужчина, поворачивая ключ зажигания.
-Погодите! - отчаянно вскрикнул Дмитрий Маркович, заглушая заработавший двигатель.- Вы не поняли…Нужны просто деньги…
- Мимо, дед. Я не благотворительный фонд…
-Вы опять не поняли…
-Короче, дед, что ты хочешь?
- Купите велосипед, новый, всего три недели на ходу…Я аккуратно ездил…
-Этот?
-Да.
-Кати сюда.
Мужчина глянул оценивающе на велосипед, пожевал пухлыми губами, затем достал из внутреннего кармана пиджака бумажник. Дмитрий Маркович увидел плотно забитые отделения долларами.
-Только это…нашими.… Нет времени бегать менять. Пожалуйста…
Мужчина неопределённо хмыкнул, порылся толстыми пальцами в бумажнике:
- Пятёрки хватит?
-Думаю, да… - Дмитрий Маркович оглянулся на старушку: она сидела на поребрике, обхватив голову руками. Вокруг неё собиралась толпа любопытных.
-Держи, дед,- протянул мужчина веером пять тысячерублёвок.
-Спасибо сынок!
- Беги дед в аптеку, а то бабка ласты откинет…
Дмитрий Маркович действительно подбежал к  старушке, продравшись сквозь толпу:
-Вставайте, что ж вы…Холодный асфальт, придатки застудите…- и удивительное дело: вздёрнул её, безучастную, как девчушку, поставил на ноги. - Где ближайшая аптека?
- Марата,48,- выкрикнул кто-то из толпы.
-Тогда бежим,- схватив за руку старушку, Дмитрий Маркович рявкнул на толпу: - Раздайся!
- Беж…беж… - пыталась выдавить на бегу старушка, наконец, приходя в себя.
-Что? - на секунду тормознул Дмитрий Маркович.
- С меня бегунья…
- Ничего, дорогуша, мы сейчас мировой рекорд побьём. Проходными дворами, через пяток минут будем на месте. Муж имеется?
-Вдовствую.
-Коллеги по несчастью. Счас спасём вашу Галочку, а потом я сделаю вам предложение крепкой руки и не совсем здорового сердца.
-Что? - на этот раз резко тормознула старушка.- Что вы сказали?
-На бегу, на бегу переваривайте информацию…

6.Улица Марата. МАЙЯ КИРИЛЛОВНА

Галочку уже увезла "скорая": захрипела, упала на кухне. "Скорую" вызвали соседи. Хотя какие они соседи, прости Господи, паразиты. Погань, одним словом. Обоим под сорок, с работы уволены за пьянку, шляются по помойкам, собирают бутылки, алюминиевые банки, цветметалл, сдают - тем и живут. Если можно это назвать жизнью. Наплодили ребятишек, которые днём как беспризорники шастают, а домой только ночевать заявляются. Поди, вызывая врачей, радовались: на этот раз точно бабка загнётся, и комната её достанется им…
Сидели на кухне за накрытым столом: бутылка, нехитрая закуска. Разбитый и местами стянутый синей изолентой старый магнитофон орал, захлёбываясь: "Владимирский централ…"
-Всё, свезли твою подружку, - вместо приветствия самодовольно хохотнул сосед, боднув воздух подбородком, чахло заросшим бурой щетиной; его одутловатое от перепоев лицо тускло светилось внутренней радостью. - Думаю: уже в морг оформляют. И ты катись отседа. И дорогу забудь.
-Вали, вали, старая перечница, - в тон мужу вякнула рыхлая бабища с таким же одутловато-мятым лицом. - Не порть людям аппетит.
-Людям? - Майя Кирилловна порывисто приблизилась к столу.- Это вы-то люди? Погань! Твари, вот вы кто! Что, уже радуетесь? Вот вам, кукиш! Нас в блокаду не убили, а вам тем более не одолеть, - не помня себя, Майя Кирилловна схватила бутылку и грохнула её об стол.
-Сука, что ты сделала?- взвизгнула бабища, поднимаясь из-за стола.
Майя Кирилловна сжала кулачок и, не глядя, врезала женщине в её отвислый подбородок. Женщина, охнув, загремела вместе с расшатанным стулом под стол.
-Ах ты, вонючка,… - мужчина не договорил, так как Майя Кирилловна с разворота впечатала онемевший кулачок ему промеж глаз. Взвыв по-бабьи, мужчина схватился за лицо, грузно рухнул на стул, который тут же вырвался из-под него. Мужчина ещё громче взвыл, упав на осколки стекла, к тому же вдобавок ударился затылком о стену.
-Если с Галей что.…Вернусь, и придушу как котят! Запомните, гниды!
Уходя, Майя Кирилловна хлопнула дверью, точно проштамповала свою резолюцию. Постояла на лестнице, успокаиваясь.
"Ау, Майя, что с тобой? Ты прямо как с цепи сорвалась. Форменное  хулиганство устроила. Бутылку-то, зачем разбила? Зачем, зачем.… Для внушительности. Пусть знают: старый, не значит слабый. Ишь, обнаглели совсем…Паразиты! Ничего, Галочка, мы им ещё покажем. Ничего с тобой не случится плохого. Вот и лекарство есть у меня.… Потерпи, подруженька…"
Выйдя из подъезда, Майя Кирилловна невольно задержала взгляд на противоположном доме,- сначала на втором подъезде, затем на окнах третьего этажа, - словно хотела прочно запомнить. Там за окнами тот мужчина сейчас сидит в няньках. Дал номер своего мобильного, просил звонить в любое время. Так и сказал:
-Запомните: в любое. Даже поздно ночью. Я не сплю по ночам…
"Ты чего удумала, старая? Уж не хочешь ли.…И вовсе нет! Просто этот странный мужчина…Странный? Ну, приятный…"
Ещё с тех давних блокадных дней у Майи Кирилловны осталась привычка размышлять так, будто вживую разговаривала с Галиной. Вот и сейчас ей казалось, что Галина стоит рядом и по обыкновению подкалывает.
"Деньги, само собой, вернём. Не сразу, но вернём.… И что? А то. Когда мы бежали.…Ну, умора, потешно, наверное, гляделись…. Бежали, и что? Он сказал…такое, что прямо и не знаю, как думать.…Так не думай, выбрось из головы. Не выбрасывается…"
Полно чушь молоть, уже сама на себя прикрикнула Майя Кирилловна. Ишь раздухарилась, как девица. Окстись, тебе ли старой думать о шашнях с мужчиной…
И вновь словно бы рядом услышала голос Галины, сердитый:
"Тьфу, на тебя! Сейчас же забери слова назад! Это кто старая? Да ты посмотри на себя! Вечно молодая красавица. Ты ж маленькая, а маленькая собачка и в старости, - тьфу и на меня трижды! - щенок. Ты ещё о-го-го.… Подумаешь, шестьдесят, да ты моложе иных сорокалетних. Я же говорила: мой куриный бульон из лягушек волшебный. Помнишь, что я говорила тогда? Что жить ты будешь долго-долго и всегда будешь счастлива. Думаешь, Олежек умер и твой фильм закончился? Нет, подруженька, это только первая серия закончилась. Твой сериал длинный, как "Санта-Барбара"…"
Майя Кирилловна улыбнулась, вздохнув. Ох уж этот куриный бульон из лягушек…Он поистине оказался волшебным: тогда в детстве одолев недуг, Майя все последующие годы не ведала никаких болячек. А вот Галина, напротив, цепляла их как репей. Однажды у Майи даже мелькнула мысль: а не её ли болячки рикошетом опускаются на Галочку? Не удержалась и высказалась вслух. Как же тогда рассердилась Галина:
- Прекрати издеваться над больной женщиной! За такие твои слова мне хочется тебя избить, да от болезни руки не поднять.…Не смей! Слышь, не смей так думать! Мои болячки - это следствие моей дурной жизни. Я рано курить начала и курила до пятидесяти, мужиков у меня было… Ладно, не будем уточнять сколько. И сколько я сделала абортов. А тебе здорово повезло: появился Олежек. Ты всю жизнь была счастлива и добра, вот болячки от тебя и отскакивали. Это всё бульончик…

Майе было восемь лет, когда самая ужасная блокадная зима унесла всех её родных и близких. Однажды утром Маечка проснулась и поняла, что осталась совершенно одна: ночью умерла мама. Последняя из родных. Маечка встала, обула валенки и пошла на улицу. Но здесь было ещё холоднее, хотя думалось, что холоднее, чем в доме не бывает. Девочка хотела вернуться к себе, но сил не хватило даже открыть дверь подъезда. И она кулёчком упала на обледенелое крыльцо, подумав: всё, сейчас и я умру, наконец, закончится эта пытка. Не будет больше пронизывающего холода, не будет воя сирен и долбящего в темечко метронома из репродукторов, не будет голода, ничего не будет, только тепло.…
А потом рядом оказалась девочка, закутанная как старушка, чуть постарше Майи. Она теребила, что-то спрашивала, но Майя не могла даже шевельнуть задеревеневшими губами. Девочка взяла её на руки, и точно ворох тряпок понесла. К себе домой. У Гали тоже почти все умерли, остались только они с дедушкой. И ещё у них было много книг, которые нехотя горели в буржуйке(вся мебель давно сожжена), но давали много тепла. Казалось, дедушка уже выплакал все слёзы, но когда отправлял в зев буржуйки очередной том, плакал и всё время повторял:
-Простите, други,…простите…
В тепле Майе стало совсем плохо: голова чудилась огромным шаром  и в него закачали жаркий воздух, а лёгкие, наоборот, стали малюсенькими, когда Майя дышала, они с трудом пропускали воздух и, казалось, понемногу отрывались.
Дедушка сказал, что у Майи по всему пневмония, нужен куриный бульон.
- Ага, - шутливо сказала Галина, - сейчас сбегаю во двор и поймаю самую жирную курицу. А ворона не подойдёт? Я видела одну на набережной.
-Ворона не подойдёт, - вздохнул дедушка.- А вот лягушка подойдёт. Я помнится, где-то читал: если квакушку сварить в уксусе, мясо напоминает куриное. Бульон думаю, тоже.
Галина вспомнила, что летом была в парке и слышала, как в пруду кричали лягушки. Зимой они впадают в спячку, значит, сейчас спят себе на дне, зарывшись в ил.
Девочка оделась потеплее, взяла санки, ведро и ножовку. Дедушка очень не хотел отпускать внучку, но она так посмотрела на него, что он осёкся, надолго замолчал, лишь зашмыгал носом, как мальчишка.
О том, как Галина добывала лягушек, она не любила рассказывать. На расспросы, смущённо отмахивалась:
-Ну, было и было…
Уже будучи взрослой, как-то обмолвилась, что ей тогда крупно повезло: во время одной из бомбёжек бомба угодила в берег пруда и разворотила его так, что вода вырвалась на волю и разлилась по парку, а в пруду остались лишь глыбы льда. Их-то Галина и пилила ножовкой, чтобы добраться до дна. А потом вырезала кубики ила с вмёрзшими в них лягушками.
Майя была так слаба, что не запомнила: действительно ли бульон походил на куриный, а лягушачье мясо на белое куриное. Как бы там ни было, но Мая быстро поправилась.
И стали они жить втроём. Правда, не долго. Вскоре закончились книги-дрова. Последним был толстенный том с пулевой пробоиной у переплёта. "Толковый словарь живаго Великорускаго языка" Владимира Даля. Эта книга во время Гражданской войны спасла жизнь дедушки, он хранил её как зеницу ока. И вот настал её черёд исчезнуть в ненасытном чреве буржуйки. Дедушка долго перебирал страницы, окропляя их скупыми слезинками, прежде чем отправить в огонь. А, отправив, не сказал обычного:
-Прости, друг…
Сдавленно вздохнул, зарылся в тряпки, свернувшись калачиком. Майя до сих пор помнит: страшно исхудавший дедушка походил на больного неизвестной болезнью мальчишку. Особенно когда лежал, свернувшись калачиком…
Ночью дедушка умер. Девочки остались одни. Пожалуй, выжили они потому, что поддерживали друг друга. До последнего дыхания Майя будет помнить, как после смерти дедушки Галина в одночасье повзрослела, как бережно относилась к Майе, словно она была  не просто названной сестрой, а более того, почти дочкой. Как матери недоедая, скармливали крохи блокадного пайка детям, так и Галина во всём ущемляла себя, чтобы лишняя крошка досталась Маечке…
Такое не забывается. Да Майю Кирилловну и не в чем упрекнуть: до сих пор она рядом с Галиной в борьбе с её недугами, готова пожертвовать всем чем угодно - хоть кровь всю отдать без остатка, хоть орган какой для пересадки. Только бы Галочка жила…

Бросив прощальный взгляд на окна второго этажа, Майя Кирилловна поспешила к метро.
"Ничего, Галочка, выкарабкаемся и из этой беды. Представляешь, у меня силёнок прибавилось, точно помолодела на десяток лет. Помнишь, какой я была в пятьдесят? Вот встанешь на ноженьки, познакомлю тебя с Дмитрием Марковичем. Вот увидишь, он тебе тоже понравится… Ох, подруженька, мы ещё посоперничаем с тобой за парня…"

7.Улица Марата. ПАРАЗИТЫ И БОМЖ

-Ну, курва, встречу-затопчу в асфальт!…
-Хватит орать, башка трещит… Здесь надо было топтать, а не сопли жевать. Топтатель хренов… Думай где на пузырь достать. У меня сердце останавливается, подохну, если не глотну…
-Ты эт…перетерпи. Счас смотаюсь к магазину. Може стрельну у кого…

Во дворе паразит увидел бомжа Гошу. Худой полусогнутый он напоминал старую грязную полуистёртую швабру. Гошу знал весь двор: он уже много месяцев обитал в подвале углового подъезда. Гошу никогда не видели пьяным, был он тих и безобиден, поэтому жильцы смотрели на его присутствие сквозь пальцы. А иные старушки, подкармливающие подвальных кошек, оставляли у входа в подвал свёрточки с едой и одеждой для Гоши. Поговаривали, что раньше Гоша вроде бы слыл классным  газосварщиком, по нынешним временам очень прилично зарабатывал, жил с женой  в трёхкомнатной квартире. И было у них два сына красавцы как на подбор. Один погиб  в первую чеченскую войну, а другой рванул за лучшей долей в Америку и там бесследно сгинул. Якобы, по слухам, дошедшим оттуда, связался парень с плохой компанией и однажды был застрелен копом. Правда это или нет, никто не уточнял. Как и то, почему Гоша оказался на улице. Сам он отмалчивался, но гуляла версия, что жёнушка его как бы сбрендила, потянуло её на молоденького. А тот не будь дурак прилип к "мамочке" и всячески помог ей обстряпать так дельце, что Гоша остался без жилья, без копейки денег, более того без документов. Вот так Гошу сломали и выбросили как ненужную вещь на помойку. С тех пор и бомжует.

-Слушай сюда, вонючка. Хочешь жить в подвале - гони бабки. А то ведь могу ментов натравить.
- Нет у меня денег. Как раз вчера менты и обобрали…
- А может со скинхедами тебя познакомить? Слышал, что на соседней улице они с бомжом сделали?
А кто не слышал? Отморозки отпинали старика и, облив бензином, подожгли. Думали: обкурились юнцы, оказалось, нет - возомнили себя санитарами города. Их признали нормальными, хотя если они нормальные, тогда мир точно катится к чертям собачьим.
-Нет у меня денег, честное слово. Вот только это…- Гоша показал пакеты с мятыми пивными банками.
-На пузырь хватит?
-Должно…

Гоша тяжело опустился на поребрик, с тоской провожая свои пакеты. Вчера менты обчистили, сегодня этот хроник. За что, Господи? Почему ты всяким тварям помогаешь, а меня гробишь? Чем провинился  я пред тобой? За всю жизнь ничего дурного не сделал, не верил в тебя, но жил-то по твоим заветам? Неужели тебе этого мало? Неужели для тебя важнее ходить в церковь, ставить свечки и бить поклоны?

Во двор въёхала красная иномарка. Расфуфыренная дамочка за рулем, похоже, из новичков: трижды пыталась припарковаться в свободное место между стоящими авто, но у неё не получалось. Кончилось тем, что возмущённый мотор мстительно заглох. Дамочка громко и смачно матюгнулась, вышла из машины, зло пнула колесо.
Дамочке на вид под пятьдесят, но она всеми возможными способами пыталась опровергнуть: килограммы косметики, вызывающая одёжка видимо, по её скудному умишку, должны были демонстрировать её неувядающую молодость.
"Чувырла",- усмехнулся про себя Гоша. Вспомнилась последняя встреча с женой. Тоже, как эта дурёха, напялила на себя молодёжные тряпки, наштукатурилась, чтобы значит соответствовать молодому любовничку. Тупая курица! За версту видно было, что её Тимур самый настоящий жигалок, так нет, зараза, променяла меня на этого…Тьфу!

-Чё вылупился, дебил?- дамочке хотелось на ком-то излить свою злость, вот и направила на сидящего поодаль бомжа.- Когда только от вас город освободят? Загадили всё вокруг, хуже собак. Твари вонючие! Потравить бы вас как тараканов!
"Сама ты гнида крашенная,"- Гоша поднялся и направился в сторону проходного двора. От греха подальше: ещё сбегутся на вопли этой дуры "единомышленники", а бомж бесправен, его всякий может пнуть, как подвальную кошку. В последнее время большинство именно так и поступают, прямо за честь считают. Ох, человече, что с тобой делается…

В соседнем дворе-колодце гуртовалась стайка патлатых подростков, с бутылками пива в одной руке, сигаретой - в другой. Вокруг себя как верблюды заплевали. Мат-перемат и странное дело, девицы будто стремились перещеголять в этом парней. Хотя вряд ли их можно назвать девицами, так…отстой, как сами же они выражаются.
Гоша тормознул ещё на выходе из проходного двора. Лучше не соваться на глаза им, ничего хорошего не будет. Развернувшись, он пошёл обратно.
Крашеная дамочка, открыв капот, тупо пялилась в нутро, поминутно осматривалась по сторонам в надежде, что появится разбирающийся в машинах человек и придёт на помощь. Увы, не её было время.
Гоша поравнялся с её машиной. Дверца была приоткрыта, на сиденье лежала изящная белая дамская сумочка.
И вдруг в Гоше будто заговорил чужой голос: " Накажи эту чувырлу. Возьми сумочку. Возьми!"
"Не могу. Я никогда не воровал…"
Из-за крышки капота выглянула дамочка:
- Проваливай, помойка! Смердишь как старый козёл!
"Получил, дубина? Она тебя за человека не считает, а ты со своей честностью как дурень со ступой. Возьми сумочку! Возьми, не будь кретином!"