Хотел сказать половину, но нет, — всего лишь четверть; ведь лето — это четверть года, а значит… Четверть детства, я провел в деревне. После школы родители из деревни уехали, их повели мечты. Отец хотел стать военным, поступал в суворовское, мать — преподавателем немецкого языка. Ничего не вышло. Отец стал милиционером, мать — бухгалтером. Но они остались в городе, хоть и перебрались затем в частный дом на окраину.
И вот, когда школьный год заканчивался, и начинались каникулы, я с младшим братом ехал в деревню. Спокойный в школе, здесь я слыл разбойником. Поджоги, взломы опустевших домов, — все это было. Днями мы гоняли на велосипедах, ездили на речку, купались, ловили рыбу. Пробирались в мастерские, сараи. Воровали, ради больших стальных шаров, — подшипники. Воровали арбузы и дыни с армянской бахчи. Пробовали курить, пить. Любили. Я любил одну девочку. Любил на расстоянии. Я настолько был робок, что боялся к ней подойти. И если узнавал, что она рядом, пусть даже и не в зоне видимости, меня начинало трясти. Одного ее взгляда было достаточно, чтобы меня взбудоражить, перевернуть все внутри, заставить улыбаться от счастья весь последующий день. Она тоже приезжала к своим бабушке и дедушке. Лица ее почти не помню. Темные глаза. Стройная. До поясницы длинные черные волосы, которые сплетала в косу. Я крутился возле ее двора часами. Глядел через забор. Один раз нарвал цветов и привязав к камню, бросил в ее двор. Потом я узнал, что это был день ее рождения. Такое совпадение.
Ну почему, почему я к ней не подошел? Не заговорил? Наши бабушки дружили, возможность, повод для знакомства — все было. Но я продолжал ее преследовать и держаться на расстоянии.
В конце лета она сама ко мне подошла. Загнала меня в угол. Когда приблизилась, хмуро взглянула и, без натуги освобождая эмоции, послала меня подальше словами: «Ты чего за мной ездишь? Достал уже! Чтоб я тебя больше не видела. — И добавила: — Козел безрогий». Это, наверно, было самым большим ругательством, которое она знала. В тот момент, я просто стоял и смотрел на нее. Со мной говорила моя любовь. Девушка оставалась той же, но ее образ, светлый, невинный образ, для меня тускнел. Золото оказалось медью. Проводив ее взглядом, я сел на велосипед и уехал подальше, где б меня никто не смог видеть. Там я плакал. Долго. От обиды, от унижения, и от досады.
Последний раз я ее встретил лет через десять, на местном кладбище. На пасху все съезжаются в деревню. Кладбище служит местом встреч. Она шла с мужем. Было далеко, но я ее рассмотрел. Ничего особенного. Ни красоты, ни даже привлекательности. Что-то крысиное в лице. Внутри меня ничего не екнуло, не сжалось. Только легкий интерес и все.
20/04/2010