"Сижу, жду собеседования... Начальник задерживается. Офис в здании библиотеки, пахнет пыльными скучными книжками и чопорными старушками. Еле-еле его нашла. Сотрудники ходят в чём попало, а я как дура при полном параде... Как приличная деревенская девушка - белый верх, чёрный низ. Даже как-то неуютно. Меня даже не пригласили ни в какую приёмную. Очередная шаражка. И зарплата - унизительная. Зачем я сюда вообще пришла?"
"Листала старые журналы, оказавшиеся тут на столе. Продажа недвижимого имущества в Москве. Квадратные метрики, миллиончики, евры, баксы... Всё так просто и естественно. Для кого-то это так обыденно и так очевидно. Элитные тёлки, для которых иметь свою тачку - норма, и которых любят крутые мены за тачку и за шубку... И за умение делать губки вот так... Как будто только они населяют весь этот мир..."
"Наткнулась глазами на рекламу, в которой показывается счастливая студентка-выпускница, сдавшая на права, купившая машину и устроившаяся работать в МобилСеть на оклад 25 тысяч рублей... Ничего не понимаю. То ли рекламщики спятили, то ли я давно
выпала из реального мира... Когда я вижу такую рекламу в журналах и по телеку, мне становится тревожно. Так хочется снова стать ребёнком. Тогда уж конечно я решусь подойти к какой-нибудь взрослой тёте (хотя, конечно, я буду страшно смущаться). Подойти и спросить, открыто, не боясь показаться дурой или злобной завистливой девочкой (ведь я же ребёнок): тётенька, а тётенька, а почему... а почему у студентки, которая ещё не работала, и которая будет работать и получать 25 тысяч рублей, уже есть машинка, которая стоит 500 тысяч рублей? Ну, это как будто я не совсем маленький ребёнок, а такой, который уже начал в школе математику изучать, и таблицу умножения прошёл. А тётенька эта ничего не ответит, она только рассмеётся от неожиданности и снисходительно потрепав меня по головке, произнесёт: "Ах, дети, до чего же они милы"."
"Зачем я сижу тут, на каких-то списанных столах, болтая в воздухе ногами в лаковых сапожках с рынка за полторы тысячи рублей (я торговалась!)? Что мне здесь нужно? Тут заумные нищие компьютерные замарахи, которые каждый раз гогочут над вывеской в туалете "просьба смывать вне зависимости от поставленных задач и достигнутых результатов". Которую сами и распечатали, слизав текст с интернета. Среди них так легко и так противно. Здесь звонят в звонок и открывают дверь, как дома. Мне здесь не нравится. Здесь хреново. Начальник задерживается на час, и девушка так спокойно говорит, что не знает, когда он освободится. Никакой организации. Никакого понятия об этикете. Не хочу здесь работать. Так чего же я здесь сижу?"
"Слышу голос над самым ухом. Это парень, который прохаживался неподалёку и всё приглядывался (хм, клеится!). "Девушка, а вы давно здесь сидите?" (хм, клеится!) -"С десяти часов". -"А на какую должность, если не секрет?" (хм, точно клеится!) "Ну, я вообще-то, на несколько откликнулась... Менеджер по продажам, менеджер по работе с клиентами и менеджер по контекстной рекламе". "О! А почему такой разброс?"-"Не увидела особой разницы... А вы? Тоже на менеджера?"-"Нет, я на копирайтера". - "Как интересно!" - меня моя смышлёная подруга научила, что надо людям всякие такие слова говорить, чтобы они тебе плохо не делали. Копирайтер... Господи... Еще и такая профессия бывает... Парень между тем не унимается: "А какая зарплата, если не секрет?"-"Двадцать пять плюс проценты". Я говорю это очень гордо и высокомерно. Копирайтер... У него оклад точно не больше двадцати. Даже спрашивать не буду, чтобы не оказаться в неловком положении. Мой интерес к парню умирает в хилом зародыше".
"Я наверно чересчур заносчивая и колючая. Мне следует лучше относиться к людям, по крайней мере, к тем, которые еще не успели сделать мне ничего плохого. Вот если кто-то когда-то вдруг прочтёт то, что я сейчас пишу от скуки в заметках сотового, он ведь точно не проникнется ко мне симпатией или даже сочувствием. Даже если это будет тёлка на крутой тачке, у которой в жизни всё хорошо, которую любят и ценят. Хотя уж кому бы понять меня, как не ей..."
"Два года назад один очень богатый и очень скучающий мальчик решил со мной поиграть. Когда он полностью вынес мне мозг, и я ему надоела - он переключился на игры с другими девочками. Но время от времени он появлялся, рассказывал сказочку, от которой на сердце становилось спокойно и сладко, а потом снова исчезал. Я всё пыталась понять, в чём дело... Я всё спрашивала: "Я тебе не нравлюсь?" Но он только ухмылялся и приговаривал: "Кто тебе это сказал?" В разлуке, которая длилась месяцами, он изредка, чтобы я не забыла его, писал смски о том, что собирается купить машину за 5 миллионов, продать квартиру за 4 миллиона, купил фотик за 500 тысяч...
-Тётенька, а тётенька, а почему, если я нравлюсь мальчику, и он мне очень-очень нравится, мы не общаемся, не встречаемся, не проводим друг с другом много времени?
-Ах дети, до чего же они милы."
Прошмыгнула мимо девушка в синей майке с длинным хвостом, та самая, которая открыла мне дверь, когда я позвонила. Я решительно спрыгнула со стола.
-Простите...
-Да? - она повернулась ко мне.
-Могу я узнать, когда меня примут? Я сижу здесь уже час.
-Вы торопитесь? Дело в том, что Андрея сегодня нет, и собеседование ведёт только Николай, поэтому и вышла такая заминка.
Андрей... Николай... Господи! Детский сад. Никакой корпоративной культуры.
-В таком случае запишите меня, пожалуйста, на другой день.
-Ой... Вы сильно торопитесь... У вас есть еще пятнадцать минут?
-Ну... пожалуй.
Девушка робко постучалась в маленькую конторку и тихо прошмыгнула туда. Уже через минуту она вышла и, широко улыбаясь, пригласила меня войти:
-Андрей готов с Вами переговорить...
Наконец-то я отсюда ушла. Я решила не проходить больше через читальный зал, чтобы попасть к служебным лифтам, а пройти вниз пешком. Словно зафиксировать освобождение от этого офиса (я больше никогда, никогда сюда не приду!) с помощью ритуала спускания по лестнице с одиннадцатого этажа. На лестнице пахло сухой солнечной пылью, а на некоторых площадках - смачным никотином. Между седьмым и шестым этажом два неряшливого вида мужчины на площадке оглядели меня с ног до головы. Им несомненно нравилось, как я выглядела. Это немного подняло мне настроение. Я шла, пребывая в лёгкой мечтательности, прислушиваясь к стуку своих каблуков, опустив глаза в пол, и ни о чём конкретном не думая. Уже слышался шум улицы и запах свежего воздуха, врывающегося в приоткрытую входную дверь... Как вдруг откуда ни возьмись передо мной вырос плотно сбитый лысый мужчина в полосатом костюме. Он возник так внезапно, что я слегка вздрогнула и на несколько секунд остановилась. Он не курил, просто стоял на лестничной площадке, и как будто только и ждал меня. Мужчина явно походил на директора какого-то не очень солидного, но довольно крупного предприятия. Проглотив удивление от того, что он так прямо смотрит мне в глаза, я только собралась пройти мимо, как услышала его грубоватый голос:
-Хочешь заработать шесть тысяч рублей?
Я ответила не сразу. В голове моей мельтешили на выбор несколько реплик, и я никак не могла определиться с выбором, с какой из них начать: "Вы что, больной?", "Я не ребёнок, чтобы говорить мне "ты"", "Мужчина, отойдите, или я вызову милицию", "Кто ж не хочет?"
Не став дожидаться моего ответа, он начал объяснять, сухо, серьёзно, и деловито, как настоящий бизнесмен:
-Работа начиная с данного момента до трёх часов дня. Зарплата - в конце. Принесёт мой секретарь. Будешь сидеть в кабинете, за компьютером, одна, выполнять несложную рутинную работу. Время от времени отвечать на звонки. Время от времени встречать посетителей. Соблюдать три правила. Я не больной. Не работорговец. Не извращенец. Дверь в кабинет всегда открыта, ты в любой момент можешь уйти. Естественно, не получив деньги. Деньги получишь только в три часа. Не веришь - свободна.
Он говорил так спокойно и убедительно, и мне всё равно нечего было делать до вечера, и, наконец, мне так нужны были деньги, что я, несмотря на его беспардонное отношение ко мне, согласилась. В конце концов, я ничего не потеряю.
-Хорошо. Да, а какие три правила?
-Первое. Все документы, которые найдёшь по исследуемому вопросу, сохранять, а потом удалять. Второе. На все звонки отвечать: "Простите, вы ошиблись". Третье. Всем посетителям, которые будут приходить, выдавать одну и ту же бумагу из стопки, которая лежит слева от компьютера.
-Но... зачем...
-Никаких вопросов, - отрезал мужчина. -Просто делай, что тебе говорят. Или уходи.
-Хорошо, - ответила я. Этот нахальный директор уже начинал действовать мне на нервы. Мне не терпелось получить от него последние инструкции и остаться одна на один с моей странной работой и планами о том, куда я потрачу неожиданно свалившиеся мне на голову шесть тысяч, которые уже мысленно получила...
Кабинет, где мне предстояло провести ближайшие четыре часа, оказался очень чистым, уютным и хорошо оборудованным. Как только мой новый знакомый оставил меня, я тут же осмотрелась и обнаружила все необходимые для поддержания жизнедеятельности и работоспособности вещички: чайник, раковину, чистую посуду, пачку чая и несколько пакетиков кофе (три в одном!), в шкафчике - печенье и конфеты нескольких видов, и даже мини-холодильник с бутербродами. За шкафчиком скрывалась дверь, ведущая в уборную. В комнате стоял вентилятор, но он был не нужен, так как сквозь полураскрытые жалюзи циркулировал свежий весенний воздух. Офис выходил во двор, и было довольно тихо.
Я приготовила себе кофе и, несмотря на нелепость полученного задания, тут же принялась за работу. Работа была совсем не сложной: необходимо было находить в интернете все материалы, где упоминается фирма этого директора. Звонившие клиенты ни разу не проявили ни удивления, ни претензии после моих слов "простите, вы ошиблись". Все посетители оказались японцами, и мне даже посчастливилось попрактиковать свой английский, когда я говорила им: "Hello! Here is the document. Thank's for coming. Good buy!" Они улыбались, кланялись и тут же уходили, произнеся несколько неразборчивых слов на японо-английском. На бумаге, которую я им выдавала с торжественным видом, не было ничего, кроме адреса: г.Москва, улица Игристая, дом 4, квартира 67. Но странностей на сегодня было и так предостаточно, и я восприняла это как должное. Японцы уходили с довольным видом и никто из них не проявлял ни капли удивления или чего-то вроде этого.
Ровно в три часа дня дверь кабинета отворилась, и на пороге появилась очаровательная японочка лет двадцати-двадцати двух. Выглядела она сногсшибательно. Можно сказать, я влюбилась в неё с первого взгляда. Милая, миниатюрная, стильная, и в то же время простая. Она поздоровалась со мной на великолепном русском, поблагодарила за работу и вручила розовый конвертик, на котором, кстати, был написан тот же адрес, который я выдавала японским посетителям: г.Москва, улица Игристая, дом 4, квартира 67. Я заглянула в него: там лежали свеженькие зелёные купюры. Мне даже не верилось, что за такое плёвое дело я получила целых шесть тысяч! Мы вместе вышли из офиса, и пока она закрывала дверь ключом, я стала спускаться по лестнице, ловя себя на том, что не могу так просто уйти. Мне почему-то хотелось, чтобы мы еще какое-то время прошли вместе. Я сделала вид, что о чём-то крепко задумалась и спускалась очень медленно. Наконец, мы поравнялись, она улыбнулась мне тепло и открыто, и теперь мы шли плечо к плечу. Несмотря на то, что я невысокого роста, и благодаря моим каблукам, она была ниже меня на целую голову.
Когда мы вышли, она развернулась ко мне всем корпусом, слегка поклонилась, снова улыбнулась и отчётливо произнесла:
-До свидания.
-До свидания, -ответила я.
Я не могла оторвать от неё глаз и смотрела, как она уходит, слегка покачивая красивыми округлыми бёдрами. Она слегка семенила мелкими шажками. Куколка. Когда я наконец решила отправиться домой своим путём, то обнаружила, что мне нужно идти в ту же сторону. И пошла по той же дороге, по которой ушла японочка. Скоро я почти догнала её (я обычно очень быстро хожу) и шла, держась на некотором отдалении, так как было неловко снова с ней пересекаться. Минуты через две-три она вдруг свернула за угол дома, мимо которого проходила. Мне нужно было прямо. Проходя мимо того места, где она исчезла, я с любопытством посмотрела туда и... не увидела вообще ничего. Пустая площадка и никаких следов девушки. Где-то на отдалении начинались дворы, но она не могла так быстро до них дойти. Японка таинственным образом исчезла. Я невольно завернула за угол и медленно шла, озираясь по сторонам, не понимая, куда она могла деться. Как вдруг услышала за спиной её звонкий голос:
-Онна но ко, ты что, следишь за мной?
Я готова была провалиться сквозь землю от стыда. Мне ничего больше не оставалось, как ответить:
-Если честно, да... Чуть-чуть.
-Может быть, тебя подвезти до дома? - невозмутимо предложила японка.
-О... ну если вам... тебе... не трудно!
Мы прошли молча еще несколько минут и пришли на небольшую стоянку машин. Ей принадлежала новёхонькая, симпатичная, баклажанная хонда сивик. У японочки тоже есть своя японочка... Золотой нимб над её головой начал стремительно меркнуть.
-А что такое оно нако? - спросила я, когда мы свернули на широкое оживлённое шоссе.
-Онна но ко. Это по-японски "девочка", -с готовностью ответила японка.
-Но я вовсе не девочка. Мне двадцать восемь лет.
Японка ничего не ответила и загадочно улыбнулась.
-А куда ты исчезла, когда завернула за угол?
-Миленькая, да куда ж я могла исчезнуть, -ответила она с прежней услужливостью.
Больше она ничего не сказала по этому поводу, несмотря на то, что я сидела с минуту, повернув голову к ней и ожидая дальнейших пояснений.
-Как тебя зовут? - задала я свой следующий вопрос.
-Муро.
-Это что-то значит по-японски, или просто так?
-Просто так.
Я подождала ответного интереса в моему имени, но японка была милой, обаятельной и совершенно равнодушной ко мне. Я почувствовала себя одинокой и ненужной и обиженно замолчала.
Мне несколько раз доводилось сидеть в машине, которую вела девушка... Они это делают совсем не так, как мужчины. Для мужчин тачка - средство для передвижения, а дорогая тачка - средство для передвижения, помогающее в личной жизни. Управление ею - привычное механическое повторение действий, фон. Девушки же как будто ощущают себя гостями в этой огромной игрушке. Машина для них - дорогой аксессуар, и управляют они ею так, как будто она живая и непредсказуемая, как и всё дорогое и живое. Как будто те же действия, которые девушка выполняла вчера, позавчера, три недели назад, сегодня вполне могут привести к совершенно другому эффекту.
Японочка производила совершенно иное впечатление. Казалось, что она полностью слилась со своей хондой, была её частью. Она слегка поворачивалась вправо, когда заворачивала вправо, и отклонялась влево при повороте налево. Когда машина ускорялась, глаза Муро начинали сверкать озорными искорками, когда притормаживала, лицо её становилось умиротворённым.
Я смотрела на этот гармоничный союз Муро и Хонды, и во мне боролись два противоположных чувства: восхищение и ревность.
Заиграла приятная музыка: у японки звонил телефон, бордовый нокиа. Она ответила и быстро заговорила на журчащем японском. Много бы я отдала, чтобы понять, о чём она говорила. Несколько раз она обаятельно улыбнулась невидимому собеседнику, а потом вдруг замолчала и стала только слушать. Постепенно на её лице стали появляться оттенки тревожности, она несколько раз настороженно взглянула в мою сторону. Я неотрывно смотрела на неё с подступавшим к горлу комом. Наконец, она отключила связь, и... нажала на тормоза.
-Что? Что такое? - не выдержала я.
-Тебе нужно выходить, - мягко, но решительно ответила Муро.
-Но... почему? Что случилось? Ты можешь довезти меня хотя бы до метро? Тут незнакомый район, я не знаю, куда идти...
Не изменившись в лице, оставаясь спокойной, Муро наклонилась к моему сидению и, дотянувшись до дверки с моей стороны, открыла её:
-Выходи.
-Ну ладно, если у тебя какие-то проблемы, можно было сказать...
Как только я вышла из машины и закрыла за собой дверцу, Муро тут же нажала на газ, и уже через несколько секунд скрылась из виду. Я с недоумением пожала плечами и осмотрелась. Я находилась в незнакомом мне безлюдном квартале. "Ничего, - успокоила я себя. -Если куда-то пойти, я обязательно попаду в метро, это же Москва". Прямо передо мной находился длинный дом, и я замешкалась на полсекунды, решая, с какой стороны его обойти. На глаза мне попалась вывеска с адресом дома. Улица Игристая, дом 4. Ух ты! Я вытащила из сумки конверт с деньгами и перечитала адрес на нём: г.Москва, улица Игристая, дом 4, квартира 67. Это был тот же самый дом!
Меня охватило непреодолимое любопытство. Почему эта квартира в этом обычном жилом доме была сегодня всем так нужна? Интересно, что там творится, за этими дверями? Может, это какая-та преступная японская организация? Подпольная банда наркоторговцев или фальшивомонетчиков? А может, это притон, и всё заранее спланировано? Это ловушка специально для меня? И что же мне тогда, не идти? Просто так пройти мимо и даже не зайти в подъезд и не взглянуть на дверь этой квартиры? Ну уж нет.
Квартира 67 находилась на восьмом этаже. Выйдя из лифта, я почувствовала, как учащённо бьётся моё сердце. Появилось вдруг ни чем не обоснованное предчувствие, что все мои страхи-фикция, что ничего ужасного со мной не произойдёт, зато произойдёт что-то чудесное и таинственное. Может быть, потому, что за этот день уже произошло несколько необъяснимых странных событий, а я всё ещё была цела и невредима. Я стояла напротив обычной обитой дермантином двери и прислушивалась. Никаких звуков. Полная тишина. Подождав еще минуты три, я протянула руку к звонку, и в следующую же секунду раздался звук целой стайки тренькающих птичек, такой знакомый старый звонок, из детства, таких сейчас давно уже нет. Мне внезапно стало так уютно и радостно, как будто я только что освободилась от целых двадцати лет, со всеми обидами, тревогами, всё возрастающими амбициями. По груди и горлу прошлась мягкая освежающая волна. В голове стало чисто и ясно. Глаза расширились от удивления, и губы сами расползлись в счастливой улыбке...
Дверь распахнулась. На пороге стоял мальчик, лет восьми-девяти. Тёмные волосы, выразительные глаза и капризно выпяченная нижняя губа. Одет он был очень просто и даже как-то наивно. Увидев его, я сообразила, что совсем забыла придумать цель своего визита. Поэтому, или ещё почему-то, даже не знаю, почему, я неожиданно для себя спросила:
-Мама дома?
-Неа... На работе, - ответил мальчик так непринуждённо, словно знал меня всю жизнь. -Ща, подожди, я уже почти собрался. Только обуюсь!
Не успела я опомниться, как мальчишка выскочил на площадку и ринулся вниз по лестнице, крича на ходу:
-Спорим, я добегу до первого пешком быстрее, чем ты на лифте?
Голос его растворился в громком топоте. Он сегал вниз через две-три ступеньки, не меньше. Лифт всё не приходил, пока я наконец не поняла, что на восьмом этаже перегорела кнопка. Я спустилась на седьмой этаж, где наконец мне удалось его вызвать. Меня не покидало странное ощущение, что я нахожусь во сне, поэтому я вела себя покорно и с любопытством ждала, что будет дальше. Едва я вышла из лифта, как мальчишка выскочил из-за угла со страшным рыком. Я сильно вздрогнула и недовольно сказала:
-Господи, да ты меня чуть заикой не сделал!
Мальчик громко довольно загоготал. По пути во двор его охватила болтливость:
-Завтра дядя Саша привезёт мне геймбой из Японии, такого нет ни у кого в нашем дворе, и в соседнем тоже, только у Санька, но у меня лучше. У дяди Саши друг работает на том заводе, где делают геймбой, и там все говорят по-японски... А тебя до скольки отпустили гулять?
-Меня...
-Меня до девяти отпускают, а Сережку только до семи, и Вику только до семи, а Санька вообще не выпускают, потому что он Насте поменял поддельный вкладыш, и она всё маме рассказала. А вкладыш этот он у меня выиграл, я из маминого журнала картинку вырезал и кремом намазал... У тебя есть какой-нибудь номер турбы до пятьдесят первого?
-Нет...
-А у меня есть, только я никому-никому их никогда не покажу, и не поменяю никому, вот так... Турбо - это самые лучшие вкладыши, лучше типитипа, бомбибома и дональда...
-Типитип?.. - до меня вдруг стали добираться смутные отдалённые воспоминания. - Бомбибом?.. Это...
-Это вкладыши для девчонок, - закончил он за меня гордо и насмешливо.
Мы вошли внутрь маленького дворика со старомодной круглой каруселью в центре, железными горками с истертыми до зеркальных отражений поверхностями и качелями- перекладинами. По непонятной для меня причине меня уже некоторое время слегка подташнивало. Мальчик показал на растущее неподалёку старое толстое дерево:
-А ты можешь добраться до самой верхушки этого дерева?
Я задрала голову. Дерево было по-настоящему мощным и достигало третьего этажа.
-Нет.
-Ха! А я смогу!
-А по-моему, ты просто хвастаешь, - выпалила я с раздражением. Тошнота усиливалась и начала причинять мне дискомфорт.
-Я никогда не хвастаю. Вот Санёк, он настоящий хвастун... Хотя он на дружке ездит, а я на школьнике, и ничего, я же не хвастаю... Видишь дупло, вон там?
-Да, вижу. И что там?
-Не скажу.
-Скажи.
-Не скажу, это секрет, о нём знают только я и Сережка.
-Ну и не надо, - сказала я обиженно.
-Клянись жизнью матери, что никому не скажешь.
-Клянусь.
-Скажи: "клянусь жизнью матери, что никому ничего не скажу".
-Клянусь жизнью матери, что никому ничего не скажу.
-Там тайник... Военная сабля и пистолет с самыми настоящими пистонами... Я поменял их у Кости на двадцать турб. Костя в пятом классе учится. Понюхай.
-Что понюхать?
-Пахнет пистонами?
Я втянула ноздрями воздух. Закрыла глаза. Вспомнила тот вкусный запах пороха, который появлялся, когда молотишь пистоны камнями об асфальт. Ничем таким не пахло.
-А ты в какие игры играешь? - спросил мальчик.
-Я... ну, в покер онлайн, в мафию, в стратегические всякие... В последнее время в "Весёлую ферму"...
-Я через месяц поеду в деревню к бабушке, и буду на тракторе кататься. У моего дяди новый трактор.
Я скривила лицо.
-Чего это с тобой?
-Меня тошнит...
-Фу! Только не на меня! - мальчик отшатнулся.
-Ты напоминаешь мне одного человека. Моего... знакомого... Вот бы вас познакомить.
-Я со всякими дураками не знакомлюсь... - не дав мне ответить, мальчик спросил: -Будешь играть в "Слепую гиену"?
-А как в неё играть?
-Как играть... как играть... -передразнил малчик. -Да я в "Слепую гиену" играю по десять раз на дню!.. Садись сюда.
-Куда?
-Вот сюда, между деревом и лавочкой, на этот пень.
Я послушно уселась, даже не посмотрев, не грязно ли там. Сама не знаю почему, мальчик действовал на меня угнетающе. Но он чем-то меня заинтриговал.
-А теперь замри и слушай считалку к игре.
Слепая гиена пошла на работу
Работа гиену достала до рвоты...
-Фу! - не удержалась я. Это рассердило мальчика:
-Не перебивай! Ты всё испортила! Придётся начинать сначала!
-Хорошо, хорошо.
-Слепая гиена пошла на работу...
Работа гиену достала до рвоты...
Гиена с утра и до вечера злая...
А чё ей не злиться, она же слепая.
Мальчик замолчал и замер. Я подождала несколько секунд и, решив, что мне уже можно разговаривать, высказалась:
-Это какой-то не очень весёлый стишок.
-А ты какая-то не очень весёлая девочка, - презрительно отозвался он.
Я опустила глаза в землю, почувствовав себя виноватой. Так прошло ещё несколько секунд, а мальчик больше ничего не делал. Просто стоял и смотрел куда-то сквозь дом, и только на его губах играла какая-то хитрая насмешка.
-Ну и что же мы не играем? - наконец не выдержала я. Внезапно он разразился торжествующим воплем:
-Проиграла!!!
-Это ещё почему? - удивилась я.
-Потому, что ты спросила: "Ну и что же мы не играем". Проиграла, проиграла, проиграла! - кричал он, прыгая вокруг меня.
-Какой бред, - сказала я недовольно. - Я даже не знала, что нужно говорить...
-Цыц! Второй раунд!- не дав мне опомниться, мальчик снова прочитал это странное мерзкое четверостишие. После этого снова замолчал и принял прежнюю позу. Изредка он косился на меня и едва сдерживал смех. Так прошла минута, две, три. Его поведение начало меня раздражать. Прошло ещё две-три минуты, а мальчик проявлял ко мне всё больше и больше высокомерия. Казалось, ему всё большего и большего труда стоит не прыскать от хохота над моей глупостью. Наконец, я не выдержала и язвительно высказала:
-Очень интересная игра!
Мальчик аж взвизгнул. И тут же заорал, чуть не задыхаясь:
-Про-иг-ра-ла!!! Проиграла... ой не могу... Опять проиграла! - он снова скакал вокруг меня, так искренне и неистово радуясь, что мне становилось всё более и более не по себе.
-Я больше не буду играть в эту игру, - сказала я обиженно. - Я даже не знаю, почему я проиграла.
-Ты не должна была говорить. Второй раунд - молчанка. И ты проиграла! - ликовал мой юный знакомый.
-Нет, не проиграла.
-Нет, проиграла.
-А я говорю, не проиграла. Я даже не знала, как играть.
-Проиграла, проиграла, проиграла, - не переставая дразнился мальчик. – Ты сама сказала: «я даже не знаю, почему я проиграла».
-Нет! Говорю тебе, нет!
-Всё, сейчас будет третий раунд.
-Я не хочу...
-Ну тихо! Третий раунд - последний.
-Я тебе сказала...
-Да тихо ты!
Я раздражённо замолчала, решив больше вообще не принимать участие в его дурацких играх. Пусть ждёт до посинения, пока я хоть что-нибудь скажу. Мальчик как мантру произнёс считалку к третьему раунду и снова затих. Даже не смотря в его сторону, я чувствовала, как он смотрит на меня, теперь не отрываясь, и аж трясётся от смеха. Вот психопат! Мне хотелось выломать у дерева ветку и как следует отлупить его, такой псих меня разобрал. Очередного проигрыша в этот раз пришлось недолго ждать. Не прошло и минуты, как мальчик разразился новым хохотом.
-Что, снова проиграла? - язвительно спросила я.
-Ага! Уф... -ухохатывался мальчик. -Проиграла третий раз подряд! Какая же ты дура!
-Ну это уже слишком, - я вскочила и пошла прочь.
Мальчик перестал смеяться и побежал за мной следом:
-Подожди.
-Не хочу.
-Ну давай сыграем ещё, если хочешь.
-Нет. Отстань.
-Ну почему? - не отставал он, едва поспевая за мной.
-Не вижу смысла играть в игру, правила которой мне не ясны.
-Ну... и ладно, - услышала я за спиной его несчастный голосок. В ту же секунду послышались всхлипывания, перерастающие в громкий плач. Я удивлённо обернулась. Мальчик стоял посреди двора, одинокий и грустный, и ревел, размазывая по щекам слёзы и сопли.
-Эй... ты чего это?.. Хватит...
Я подошла к нему, но мальчик отвернулся, продолжая всхлипывать.
-Ты чего, обиделся?
-Никто не хочет со мной играть... Меня никто не любит... Никто! - он зарыдал так горько, что у меня на глаза навернулись слёзы.
-Я не хотела тебя обидеть, я...
Мальчик, не глядя на меня, медленно поплёлся прочь.
-Подожди, э... как тебя зовут?
Он ничего не отвечал и продолжал уходить.
-Подожди, слышишь? - я двинулась за ним. И тогда он побежал. И я побежала тоже. - Мальчик! Ма-альчик! Ну подожди, слышишь?
Моё сердце разрывалось на части, но мальчик слишком проворно ускакал, и я потеряла его из виду. У меня не было возможности извиниться, объясниться, понять его. Что-то тяжёлое и острое засело в груди. Я сама начала тихо всхлипывать, а потом, увидев, что вокруг никого нет, и вовсе разревелась. Я искала в сумке пачку носовых платков, шмыгая и размазывая по щекам тушь, и тут услышала какое-то шуршание неподалеку. Звук исходил от того мощного дерева с тайником, откуда-то сверху. Я повернулась в его сторону и увидела мальчика, сидящего на ветке и прячущегося за толстым стволом. Он по-шпионски выглядывал из-под него, и мне показалось, что на его лице теперь не было ни следа прежней истерики: он наблюдал за мной и ухмылялся...
-Онна но ко! Онна но ко! - услышала я знакомый голос.
Ко мне стремительно приближалась откуда-то взявшаяся Муро. Она подошла ко мне, и с облегчением произнесла:
-Ну наконец-то! Где ты была? Я тебя повсюду искала!
-Разве не ты же меня бросила час назад? - обиженно сказала я.
-До чего же ты милая, - сказала она и рассмеялась таким лёгким и ласковым смехом, что огромная волна тепла и нежности к ней охватила меня с ног до головы. -Так ты едешь домой?
-Да, -ответила я, забыв про все свои обиды.
Мы пошли к арке, вышли на шоссе, и я увидела, что её хонда-баклажан стояла на том же самом месте, на котором Муро высадила меня. Только забравшись в уютный нагретый салон, я поняла, что совсем забыла про капризного мальчика.
Сама не знаю почему, но мне с Муро стало так уютно, как будто я знала её всю жизнь. Спокойно, безмятежно прошли пять-десять минут дороги, а потом меня охватила говорливость:
-Ты знаешь, мне иногда кажется, что я сошла с ума. Или попала на другую планету... Все люди живут по каким-то правилам, понимают друг друга, одобряют друг друга, осуждают друг друга, любят друг друга, ненавидят друг друга... А я просто смотрю на это всё, и мне как-то... нелепо... Понимаешь, я раньше считала, что я такая же, как все. У меня было много друзей, знакомых... И они понимали меня. И я могла со всеми разговаривать... А теперь я понимаю, что я совсем другая, и никому нет никакого дела ни до чего... Кроме как спросить какую новую шмоточку я себе купила... Или... Ну что-то очень скучное и незначительное... И мне... очень страшно. И одиноко...
-Люди одиноки, - беспечно отозвалась японка.
-Да, да, да, но только не все! Некоторые люди - очень сплочённые. Когда я покупаю чебуреки в одном киоске кавказцев, я вижу в окошко, как там трудится целая семья. И они так тепло друг к другу относятся...
-Ты меня удивляешь, - сказала Муро.
-Ну почему, правда... Мне кажется, жизнь - это сплошное дурилово, и все кроме меня это уже поняли.
-Ну это уже слишком! - японка ударила по тормозам на самой середине оживлённого шоссе.
Я с удивлением уставилась на неё.
-Давай, онна но ко, выходи!
-Здесь? Почему? Что я такого сказала? - я чувствовала себя такой обиженной, что чуть не плакала.
Японка снова потянулась к моей двери. Не дождавшись, когда она откроет её, чтобы выпихнуть меня, я сама открыла её и вышла из машины. Господи, что за день. Меня чуть не переехал серебристый мерс, и его шофер с коротко бритыми волосами что-то прокричал мне, высунувшись из окна. Добравшись живой до пешеходной части, я устало плелась вдоль дороги, опустошённая и выжатая. Не было сил даже на обиду. Какое-то тихое подавленное смирение. Когда я попаду домой, я залезу в ванну, а потом лягу спать и всё забуду. Только странные сны и утреннее отравление, которое рассеется как туман после чашки капучино, станут памятью сегодняшних событий. Постепенно мне удалось себя немного успокоить, и я даже решила побаловать себя шоколадкой. По дороге мне встретился киоск, и я остановилась возле него, спрашивая себя, чего я хочу.
В это же время возле киоска остановилась старушка. Я всегда с большой неприязнью отношусь к старухам, особенно в метро. Кажется, что если где-то рядом с тобой старушка, то ей обязательно от тебя что-то надо. И не просто надо, а очень агрессивно надо. Я сделала несколько шагов в сторону, чтобы отдалиться от неё. Но та подошла поближе и заговорила со мной:
-Девочка... Дай бабушке на хлеб...
-Не дам... - процедила я сквозь зубы, не глядя на неё, и сделала еще один шаг в сторону. От неё ничем не пахло, она была судя по всему приличная домашняя старушка, но это была старушка, а я ненавидела старушек. Она больше не клянчила, и даже, на моё удивление, никак меня не обозвала, но при этом и не отходила. Стараясь забыть о её существовании, я выбрала шоколадку и полезла в сумку за деньгами. К моему неудовольствию, у меня осталось только двадцать рублей наличными, поэтому пришлось доставать конверт с сегодняшней зарплатой, чтобы разменять одну из тысячных купюр. И в тот самый момент, когда я вытащила из конверта одну из купюр, старушка… проворно выхватила у меня её и... побежала. Не поползла, не поплелась кряхтя, не поковыляла на своих трёх, а именно побежала, или даже полетела, так быстро, что это было бы даже смешно, если бы я не ошалела от её неслыханной наглости. Она стремительно удалялась с моей тысячей, так что мне не оставалось времени на удивление. Я побежала за ней. В моей голове на бегу развернулась целая серенада ругательств: «Вот хренова старушка!.. Это ж надо, до чего они обнаглели! Злобные твари, им всё позволено… Они считают себя самыми главными здесь, на этой земле… Мешки с костями, сидели бы дома, а не гремели в час пик по метро… Находишься, замотаешься, и только сядешь, как обязательно какая-нибудь нависнет над тобой… И весь вагон смотрит на тебя с немой ненавистью… А старушка… Она не может держать в себе ненависть… Она обязательно начнёт выпрыскивать на тебя свой яд, и всегда одно и то же: какие мы, молодые, уроды. Сколько раз за свою жизнь я видела этот ненавидящий взгляд... Правительству достаточно ввести закон, согласно которому милуют убийцу человека, не уступившему место старушке… Никаких террористок-смертниц не надо будет… Они ненавидят нас, молодых, они завидуют нашей красоте и силе и проклинают нас одним своим взглядом… Это всё равно если бы ты каждый день выходила из дома, а из-за угла выскакивала одна и та же цыганка и кричала: «Проклинаю тебя! Чтоб ты сдохла!» И этого тоже никто, никто, никто не видит. Почему старухам прощается то, что бы мы не простили цыганке?.. Когда я буду старухой, я буду жить в уединённом домике в горах, чтобы не расстраивать ни себя, ни других… Я буду очень злой, но очень гуманной старухой…»
Между тем моя проворная бабулька отдалялась от меня всё больше и больше. Я всё ускоряла шаг, ноги в сапогах уже выламывало, я бежала из последних сил, не веря, что не могу догнать какую-то старушку. Я пробовала даже кричать, призывая людей на помощь, но они отшатывались от меня как от сумасшедшей после призыва: «Остановите вон ту старуху! Она украла мои деньги!» Наконец, я поняла, что не могу её догнать физически. Вне себя от бессильной злости, задыхаясь, я остановилась.
-Чёрт с тобой, мерзкая тварь! Чтоб это были последние деньги в твоей жизни, - бросила я в последней степени ярости.
Неподалёку нарисовался киоск с шаурмой-курами-гриль и т.д. Я осознала, что страшно голодна, настолько, что смогу запихнуть в себя всё, что угодно, целую курицу, или хотя бы шаурму. Очень хотелось мяса. Я даже подпрыгнула от радости, что сейчас вгрызусь зубами в тёплый жирный лаваш с восхитительной начинкой. Я подошла к окошечку и заказала шаурму. Приветливый кавказец воскликнул: «Хорошо, красавица!» - и принялся за работу. Лаваш. Мясо. Капуста. Огурчики. Сыр. Соус. Майонез. Ммм… Я чуть не теряла сознание, когда он мне протянул готовую шаурму.
-Что ещё, красавица? – улыбнулся мне кавказец. -Чай?
-Нет, спасибо, - ответила я, не терпя откусить это чудо восточной кухни.
-Угощаю! – настаивал мужчина.
-О… - произнесла я и повторила недоверчиво: -Угощаете?
-Да!
-Тогда давайте.
Он с готовностью приготовил мне чай, и я с шаурмой в одной руке, с пластиковым стаканом чая в другой уже намеревалась отойти подальше от киоска, пока ко мне не начали приставать, но кавказец не унимался:
-Какую хочешь жевачку, красавица? Тоже угощаю…
-Хм… Орбит арбузный… Или нет, гранатовый… Нет… А черничный есть?
-Бери арбузный, гранатовый, черничный, всё – угощаю.
«Рехнулся», - подумала я, распихивая жвачки по карманам.
-Какой красивый девушка! – между тем не замолкал кавказец. – Хочу ещё угостить… Хочешь шоколадка?
-А то, - ухмыльнулась я.
Мы сошлись на молочном риттере-спорт с орехами. Я уже начинала себя чувствовать очень неудобно, и не могла просто так уйти. Поэтому повернулась к нему и со всей теплотой, на какую только способна, поблагодарила. Удивительно, но кавказец, несмотря на обилие подарков и комплиментов, даже не собирался клеиться. Он просто смотрел на меня, приговаривая «какой красивый девушка, что ничего для неё не жалко», и… всё. Больше ничего. Я была свободна и могла идти! Но удирать уже не имело смысл, поэтому я решила перекусить прямо здесь, стоя за столиком. Я уже доедала последние кусочки шаурмы, тщательно следя, чтобы жир не накапал за обшлаги рукавов блузки, как к киоску подошла до боли знакомая девушка-японка.
Муро тоже увидела меня и улыбнулась своей обезоруживающей улыбкой. Но эта улыбка меня уже не могла обезоружить. Я была сытая, умудрённая и злая.
-Муро, ты что, за мной следишь? – сказала я язвительно.
Японка ничего не ответила, снова улыбнулась и заказала шаурму.
-Что?? – взревела я. – Ты покупаешь шаурму?? Может, ты ещё и кушаешь в Макдональдзе?
-Миленькая моя, у тебя не все дома, - рассмеялась Муро. Очень легко и задорно, как будто перед ней стояла не я, а телевизор с очень доброй старой комедией.
Мне стало стыдно за собственную злобу. Я вытерла рот салфеткой и принялась за чай. Между тем шаурма Муро была готова, и она встала со мной рядом. Я в первый, и, наверно, в последний раз за свою жизнь видела, как маленькая стильная японская девушка жрёт шаурму. Как до этого впервые в жизни видела, как хилая старушка убежала от молодой девушки. Фантастика.
-Я просто обожаю шаурму, - сказала японка, словно чтобы усилить производимый эффект. Лицо её сияло от удовольствия.
Между тем я начала чувствовать, что объелась. Меня разобрала страшная лень и усталость. Сказывался длинный день, полный приключений. Я посмотрела на часы. Было уже девять вечера и давно было пора домой. Но, глядя на японку, я чувствовала, что не могу просто так уйти. Меня подмывало задать ей тысячу-другую вопросов.
-Почему ты бросила меня, в первый раз, потом во второй?
-Я тебя не бросала, - улыбнулась Муро.
-Как это не бросала? Ты высаживала меня из машины безо всяких объяснений!
Муро перестала есть и, слегка склонив голову в учтивой позе, заговорила голосом, полным уважения и покорности:
-Извини меня, онна но ко… Ты… такой ребёнок… такой светлый чистый ребёнок… Я отвезу тебя до дома, обещаю. Я сейчас отвезу тебя домой.
-Ты… сумасшедшая, - высказала я с досадой. Делать было нечего. Я так смертельно устала, что готова была на всё, даже рискнуть ещё раз. И вот я в третий раз оказалась в баклажанной хонде Муро.
Мы ехали по вечерней Москве. Ещё были видны последствия пробок конца рабочего дня: время от времени мы вынуждены были простаивать, но не более одной-двух минут. Я молчала и думала о своём последнем разговоре с Муро. О том, что все люди одиноки, и каждому самому предстоит выяснить ответы на все те вопросы, которыми он задаётся. О своей неспособности вовремя и ясно задать вопрос. О своей страшной обидчивости, от которой так устала. И о том мальчике, которого ещё в начале этого суматошного дня так горько любила… А теперь… Он как будто уходил в прошлое, с тысячью так и не отвеченных вопросов. Я вспомнила такое далёкое начало дня, шаражку, парня, журнал с рекламой, и ко мне словно стала возвращаться жизнь…
-Послушай, Муро, - сказала я. –Ты, конечно, скажешь сейчас «миленькая, какая ты наивная», или что-то в этом роде… Но позволь мне задать тебе только один вопрос, последний, и я хочу, чтобы ты на него ответила. Только один вопрос – и я больше ни у кого ничего никогда не спрошу…
Муро молчала и смотрела на дорогу, но по тому, как она держала голову, я видела, что она меня внимательно слушает.
-Повторяю, что хочу услышать ответ именно на свой вопрос, а не ответ на вопрос: «что ты думаешь обо мне после того, как я задала тебе этот вопрос»… Вот я закончила вуз и приехала в Москву… Я, как и все, хотела денег… Я, как и все, хотела подняться. И копила… Пока не поняла, что это абсурдно… Я знаю, вы все считаете меня сумасшедшей, но даже я поняла, как это нелепо: выкраивать по десять тысяч каждый месяц и мысленно говорить себе, что до пятисот осталось всего-то ничего: всего лишь четыреста шестьдесят… пятьдесят… сорок…
Муро продолжала молчать и слушать.
-Я не могла быть долго сумасшедшей. И.. я сдалась. Ушла с работы… Три года работала копирайтером-фрилансером… Писала тесты по сто рублей за тысячу знаков… Для всех этих компаний, продвигая их тошнотворные услуги, втайне мечтая, что они разорятся… Да, да, именно так!.. Что? Можешь высадить меня прямо сейчас, но так оно и было!.. Я ненавидела всех этих директоров, страдала от того, что ненавижу их, и продолжала ненавидеть!.. Потому что я не понимаю, почему они, и почему не я… Ну, что же ты ждёшь, давай, высаживай меня!
Муро не реагировала и даже, кажется, чему-то задумчиво улыбалась.
-Я до сих пор не могу этого понять… Я так многого не могу понять… Почему одни идут по лестнице пешком, а другие едут на лифте. Почему то, что кажется таким доступным, вот только дотянись рукой, доступно всем, кроме тебя?..
Муро замедлила ход.
-Ага! Значит, всё-таки, решила высадить меня? Ну, давай же. Высади. Я сумасшедшая неудачница, мне не место в твоей хонде… Кстати, это я и хотела у тебя спросить… Но ты, конечно, можешь и не отвечать, как всегда. Откуда она у тебя? Откуда у тебя эта машина?.. Откуда у таких девушек, как ты, которые только закончили вуз и только начали работать, готовенькие хонды, тойоты, мазды… Где вы их взяли? Где? Вы ездите на них, как ни в чём ни бывало, а нас в вас только тыкают: вон, видишь, у той мазда… а у этой рено, хм, тоже неплохо.
Машина встала.
-Давай, давай, высаживай… Как тот мальчик, который занёс моё имя в чёрный список абонентов, как только я попыталась играть в его игру по своим правилам… Высаживай! Я знаю, что меня невозможно любить, такую злюку, я и сама себя не люблю… Нет лёгкости. Нет ясности. И это делает меня невероятно злой.
Муро, наконец, повернулась ко мне. Машина стояла на оживлённом шоссе. Мы всё-таки попали в пробку. Я сидела подавленная и готовая выйти по первому требованию. Но японочка не стала меня выгонять. Вместо этого она нежно, по-матерински спросила:
-Так ты хочешь знать, откуда у меня машина?
Я посмотрела на неё сквозь слёзы, и впервые за день в голове прояснилось:
-Нет, - ответила я.
Девушка в синей майке с длинным хвостом вышла из комнаты и направилась к столам, где я сидела:
-Извините, пожалуйста, за такое долгое ожидание. Николай освободился и готов вас принять.
Спрыгивая со стола, я, кажется, поставила на колготках зацепку. Вот чёрт. Только сегодня одела.
Апрель 2010 год