В грязном прокуренном тамбуре пригородной электрички на доске с колёсиками сидел безногий калека. Не стриженный, с лохматой бородой, он безучастным взглядом провожал проходящих мимо пассажиров, не надеясь на милостыню. «Конечная станция Дедовск, просим освободить вагоны», – объявил голос по радио. «Это что, Домодедово? – кто-то в вагоне спросил грубо, с кавказским акцентом. «Да нет…Домодедово в другой стороне, а это – Дедовск, – прозвучал участливый ответ. – Вы сейчас пересаживайтесь, и – обратно, в Москву…». Пассажирам, следовавшим дальше, пришлось коротать время на платформе. Поневоле они стали зрителями разыгравшейся сцены.
Двое черноволосых парней суетливо, стыдясь от неловкости, пытались вытащить инвалида из поезда. Первое, что могло прийти в голову – молодцы ребята, помогают немощному калеке. Но вскоре стала ясна истинная причина «милосердия» – слишком грубо и брезгливо взяли они несчастного подмышки, задрав старую вытертую кожанку. Пустые засаленные штанины повисли, раскачиваясь в воздухе. Опустили обрубок прямо на пыльную платформу, вернулись за тележкой, усадили на неё. Инвалид подвернул брюки под себя и, оттолкнувшись рукой в грязной перчатке, отъехал от края платформы. Лицо его по-прежнему не выражало ничего, кроме равнодушия.
Кавказцы метались по незнакомому перрону, зло переговариваясь на гортанном языке. Особенно нервничал тот, кто был за старшего. Его рыжие кожаные туфли и фирменные джинсы могли составить конкуренцию любому московскому моднику, однако, чёрный плюшевый пиджак «с искрой» выдавал недавно приехавшего в столицу провинциала.
Он мерил шагами платформу, громко и раздражённо объяснялся по мобильному телефону, не обращая на окружающих никакого внимания. Калека находился рядом, теперь уже не имело смысла скрывать: он и эти двое – вместе…
Интеллигентного вида пассажиры старались не смотреть в сторону необычной компании, сердобольные старушки сочувственно качали головами, студенты бросали равнодушные взгляды на неловкие перемещения безногого и продолжали увлечённо обсуждать новинки автопрома. Неподалёку маячил милиционер. Он возвращался домой со службы и старательно делал вид, что не замечает странных пассажиров: это был не его участок.
Невольные зрители понимали, что связывает эту странную компанию. И ситуация казалась особенно гадкой и жуткой оттого, что владельцы инвалида вели себя уверенно и нагло – ни смущения перед окружающими, ни тени беспокойства и страха быть пойманными. Кавказцы вели себя так, словно они – хозяева положения.
Происходящее давало ощущение чего-то нереального, невозможного в стране, где каждый день с трибун вещают о справедливости и милосердии в демократическом обществе. Скорее, всё это могло иметь место где-нибудь в рабовладельческом строе или средневековье. Или в дурном сне…