Скитальцы, глава 8. Свобода

               
               

      День угасал долго. Солнце уже село. Его уже невидимые глазом лучи, из-за горизонта, окрасили многоярусные облака в малиновые тона. Из густых зарослей на опушке леса Осеня с тоской смотрела на окруженный глухим забором хутор. Где-то там, в неволе томились её друзья. За оградой лениво взлаивали собаки. Из ворот верхом на коне выехал старик и, не спеша, тронулся по извилистой тропинке, в сторону леса. Шло время. Подкрадывались сумерки. Снова, заскрипев, открылись ворота. Старший сын выгнал в ночное двух стреноженных лошадей. Возле стога прошлогоднего сена остановился, окинул всё заботливым хозяйским взглядом, поправил упавшую с ограды жердь и вернулся на хутор. Оттуда доносились звуки вечерних хозяйственных дел. Мычали коровы; беспокойно кудахтали куры; сердито покрикивала на скотину хозяйка; жалобно, как ребёнок, «плакала» коза.
      Наступила ночь. Взошла луна. Осеня, пригнувшись, быстро перебежала поляну. И, чуть отдохнув у забора, медленно направилась в его обход. Обнаружив, пригодную для обзора щель, приникла к ней. Перед ней открылся большой, залитый ярким лунным светом, двор. В центре стояла приземистая большая изба. За нею – хлев и конюшня. Рядом, у забора, обширный глухой амбар и еще какие-то постройки. У крыльца, на привязи, две большие собаки.
      Осторожно ступая, пошла дальше. Поравнялась с амбаром. Остановилась и прислушалась. Оттуда доносился едва слышный, приглушенный глухими стенами мужской разговор. – «Это дядя Силыч»,- обрадовалась она. «Значит, они здесь, взаперти. Что делать?» - Мысль лихорадочно искала выход. Растерянный взгляд, случайно, остановился на прясле, огораживающим стог. Внезапно пришло решение. Она бросилась к ограде, сняла несколько жердей, стараясь не шуметь, подтащила их к забору и прислонила в наклон. Срываясь и падая, с трудом, взобралась наверх. Огляделась. До земли было далеко. Но делать нечего – надо прыгать. Она зажмурилась от страха и оттолкнулась. Падая, в страхе вскрикнула. Встревоженные псы зашлись в хриплом лае. Осеня сжалась в комок и затаилась в густой тени амбара.
      На крыльцо в исподнем вышли мужики. Внимательно оглядели двор. Почесываясь и зевая, взглянули друг на друга:
      -Кубыть, косолапый шуткует. Может лошадушек-то загнать?
      -Ништо. Он летом сытый. Не тронет. Да и кони, слыш-ко, спокойно пасутся, боталами побрякивают. Ты чего же, Трохим, собак на ночь не спустил?
      -Да, как-то, недосуг было. Тятьку в дорогу собирал.
      -Давай, сходим к амбару. Всё ли там ладно с беглыми? Чтой-то душа скулит, как к недобру.
      Братья спустились с крыльца и пошли в обход двора.
      -Ты обойди вокруг амбара, а я запоры на воротах проведаю.
      Осеня сжалась в комок. Крепко прильнула к земле. Затаила дыхание и крепко зажмурила глаза. Сердце бешено колотилось, его гулкие удары молотом отзывались в висках. Рядом послышались неторопливые шаги. Потом совсем рядом, за углом, наколов босую ногу, чертыхнулся мужик.
     -Засовы заперты,- раздалось от ворот,- тут всё ладно. У тебя как?
     -Да, чтоб оно всё провалилось,- ворчал обозленный мужик и, прихрамывая на уколотую ногу, повернув назад, ответил: - А чё тут будет? Тоже всё ладно. Айда спать.
     -Давай, спущай собак-то. Эва, никак не уймутся. Аж, на дыбки встают. И чего бесятся?
Мужик захромал к волкодавам. Они захлебывались в злобном лае, скребли лапами землю, грызли цепи. Из клыкастых пастей летели клочья пены.
     -Эк! вас разобрало. Еще и кусанут ненароком. – Он постоял немного в нерешительности и, махнув рукой, сердито проворчал: - Да, ну их! Утром опять лови, да на цепь сажай, а они, окаянные, кусаются.- И он, следом за братом, ушел в избу.
     Осеня, боясь пошевелиться, долго лежала в неудобной позе. Наконец, успокоилась. Прошел страх. Она выждала, пока собаки не успокоились. И лишь изредка ворчали и беспокойно взлаивали.
     Засовы на амбарной двери оказались тяжелыми. Стараясь не шуметь, удалось с большим трудом, оттянуть железную щеколду. Дверь без скрипа легко подалась: - Дядя Силыч, ребята, - шепотом позвала Осеня,- бежим!
     Пленники один за другим тихо выскользнули наружу и, ведомые девушкой, скрылись за амбаром. Долго подсаживали наверх неуклюжего Матвея. У него от страха дрожали руки и ноги. Встревожились собаки и снова подняли шум. Андрей Силыч резко ударил Матвея по щеке и он, тут же, как кошка, вскинулся наверх и исчез за забором. Горин постоял в раздумье. Потом, осторожно ступая, вернулся назад, закрыл дверь и накинул на место тяжелую щеколду. Осмотрелся. Возле амбара лежала груда чурбаков, распиленных на дрова. В один из них был, воткнут топор. – «Это нам пригодится»,- решил он. Прихватил топор и направился к перелазу. По дороге снял с гвоздя на стене ременные вожжи и моток веревки. Все собрались на опушке леса.
      На рассвете вернулся хозяин. Его сопровождали два стражника. Сыновья вышли на встречу.
      -Коня, варнаки, с дороги обиходьте. Беглых кормили?
      -Нет, тять, пока молчат, не просят.
      -Ну и Христос с ними. Пусть молчат. Неча зря харч травить. Теперь пущай новый хозяин их столует.
      -Ну и скряга ты, дед Сидор,- удивился стражник Семён. – Куска хлеба людям пожалел.
      -Неча меня укорять. Христос сказал – не суди, да не судим будешь. Ты давай свое дело сполняй. Отдохните малость, забирайте товар, да и ну пошел со двора. К столу не приглашаю. У нас еда скоромная, вам не по нраву будет. Прикащику скажете – за ращетом завтра приеду. Да не моргайте дорогой-то, как бы не сбегли. Шибко бойкие, да неспокойные попались.
      -Бог с тобой, дед Сидор, неохота долго на твоем подворьи торчать. Давай сюда беглых. Дорогой перекусим и отдохнем.
      -Дело ваше, была бы честь. А коли так, то скатертью дорога.
Взяв в руки плеть, старик направился к амбару. Откинув тяжелую щеколду, скрылся за дверью. Но через мгновение выскочил назад. Лицо его исказилось в дикой злобе. Бороденка мелко тряслась. Глаза «метали искры»: - Мать вашу в нечистую силу! – взревел он дурным голосом. – Олухи! Проспали, профукали беглых! – бесновался Сидор Ухват. Плеть «заходила» по спинам сынов.
      Братья, пассивно защищаясь, покорно поскуливали. Распаленный расправой и неудачей старик тяжело дышал и нервно метался от амбара к крыльцу и обратно.
      -Ну, дед Сидор и лют ты на расправу! – удивился стражник Семен. Эва, как отходил своих детушек! Чисто опричник. А товар твой, значит, тю-тю! Приказчику-то что сказать?
      -Не ёрничай, Сёмка, без того тошно. Одно не пойму – дверь-то была на запоре. Кто же их выпустил?
      -Ночью псы шибко лютовали, да на чепях бились, прошамкала с крыльца старуха.
      -Эвона-а…! Значит, у них еще один варнак был! Как я там, в лесу-то недоглядел? Ну, ладно. А вы! Раззявы! – старик снова замахнулся на сынов. – Даже собак, клятины, с цепей поленились спустить!
      -Ну ладно, дед Сидор, нам недосуг. Прощай, поехали мы. Коли по дороге изловим беглых – считай, весь прибыток наш.
      -Это как же! - снова взъярился Сидор Ухват. – Эй вы, лопоухие, седлайте коней, берите ружье, да собак. Коли не пымайте беглых – три шкуры спущу! А ты, Семенко, ежели подмогу окажешь – поделюсь прибытком.
      -Тять, а тять! Лошадушек-то нетути, - растерянно объявил младший сын, вернувшийся с выгона.- Тама токо одни путы, да ботала в кучке лежат.
Стражники, схватившись за бока, громко хохотали.- Выходит, дед Сидор, не ты с них, а они с тебя сняли «навар»! ну и дела.
      Старик замкнулся, хмуро взглянул на стражников и приказал:
      -Охрим, бери моего коня, кобелей, фузею, да и с Богом. А ты, Семен, уж будь ласков, окажи подмогу моему паршивцу. Я в долгу не останусь.
      -Знаю  твои обещания. На словах, ты Сидор, шибко щедр. А каснись расплаты за услугу – у тебя тут же присловье: «Я не я и хата не моя». В прошлый раз, когда немцев – парня с девкой, да с язычником от тебя забрал отвезти к прикащику. Ты чего обещал? Язычник-то оказался тебе не по зубам. Сколько ты с ним не маялся и плетью, и мором, а толку у тебя не хватило, чтобы его обуздать. Нашла коса на камень. Тогда ты упросил меня взять буйного и доставить по месту. А за это что обещал? Забыл?
-Ни че я тебе не обещал. Доставить товар к месту это твоя обязанность. За то тебе хозяин исправно платит.
      -Вот, вот и сейчас тоже самое будет: «помоги паршивцу, я в долгу не останусь». Таких «долгов» у тебя короба три наберется. Не только мне, люди скзывают многим ты вокруг да около обводил.Помогать твоему лоботрясу не стану. Пусть сам ловит. А со мной поехать - пусть едет. Дорога не заказана.
      Стражники и Охрим отправились вслед за беглецами.