«1988»
Игра и жертва жизни частной!
Приди ж, отвергни чувств обман
И ринься, бодрый, самовластный,
В сей животворный океан!
Приди, струей его эфирной
Омой страдальческую грудь –
И жизни божеско-всемирной
Хотя на миг причастной будь!
Ф.Тютчев «Весна» 1838
Знаю я, бывали в старину на свете
люди, не ведавшие, что такое страх.
С.Лагерлеф «Перстень Левеншельдов»
Любовь изгоняет страх.
И.Богослов
ИЗ ПРОВАЛОВ ПАМЯТИ
«Провалы памяти» бездонны; ведь было то и было это и почти все провалилось и исчезло бесследно; лишь кое-что зацепилось за уступы, еще держится и различимо в глубине…
Помню, как брел один по Невскому среди пьяной, кричащей, веселой толпы в Новогоднюю ночь; но был ли это 87-й или 88-й год? Если учесть, что Алексей уже жил у жены, Игорь в Купчино, а я на Кр. Курсанта, то скорее всего 88-й…
Чувство одиночества в ту ночь трудно забыть. Это, конечно, не новость, что одинокие люди вдвойне чувствуют себя такими, как раз в праздники; новость, что одинокий – это ты!
ИЗ СКАЗАННОГО…
Как-то раз, на одной из наших «полуклассных» посиделок у Тузина вдруг ни с того, ни с сего я сказал своему однокласснику Гене И., что он попадет служить в Ленинград, а я как раз буду там жить. Это был то ли 80-й, то ли 81-й год, и никто еще не знал ничего определенно; с чего мне такое взбрело в голову? Тогда мы посмеялись над этим и забыли…
Однажды получаю письмо от мамы, в котором она просит навестить Гену И., там же адрес его в/ч на окраине Ленинграда.
Конечно, я сразу же рванул к нему. Место сие было конечной остановкой для автобусов и трамваев и только электричкам транзитным.
Тут царил частный сектор деревянных домов и домишек и казалось, что ты уже не в Ленинграде.
Радость Генки была неописуемой: земляк в армии всегда подарок, а если это еще и одноклассник. Естественно, общались мы недолго, ведь он только начал служить и прав у него было маловато.
Периодически я навещал его, а позже он и сам стал бывать у меня. После казармы ему и комната в общаге на Кр. Курсанта казалась «раем», что уж говорить о комнате в коммуналке на Б.Зелениной; особенно, когда к нему летом приехала жена…
Надолго он в Ленинграде не задержался, так как служил всего год, после института, но хоть немного, а удалось скрасить его армейские будни…
У-ХОД
Своя комната в расселяемой коммуналке сослужила мне хорошую службу: Алексей попросил подержать у меня магнитофон Глеба и его же фонотеку. Почему он не взял все это добро на квартиру жены, не знаю, а Глеба забирали в армию и, поскольку он был не местный (учился в Академии художеств, но в общаге не жил, а снимал квартиру, от которой на время службы, естественно, был вынужден отказаться), то получалось, оставить ему свои ценности негде…
Так они и попали ко мне: маг.и огромная фонотека! Почти весь русский рок на тот момент и уйма западного. Тут я впервые услышал «Иисус Христос – суперзвезда» (впечатление!) и питерскую группу «Кофе» (первое сейчас есть в моей фонотеке, а второе как будто не существовало! Никто об этой группе не слышал!)
Ну, а живи я на Кр.Курсанта, кто бы мне доверил такое богатство!
«Весь этот рок» и независимость своей комнаты и постоянные призывы к свободе на сейшенах и т.п. и т.д. подтолкнули меня к важному решению: я бросил свою «карьеру паркетчика»!
В один прекрасный день вдруг решил: «Хватит! С таким же успехом я мог бы заниматься этим дома! Я трачу время на то, что никогда не сделает меня счастливым, потому что никогда этому не научусь, а значит никогда это не полюблю! (Или наоборот?) В конце концов, стать подсобником всегда успею, а пока…»
Что это за «пока» я и сам не знал, просто положился на русский авось…
СНОВА ГОЛОД
Зима была теплой; весна ранней. Небалованный снег быстро растаял, а еще быстрее мои скромные средства. «Свободное плавание» требовало жесткого режима экономии, который и был введен;в связи с чем пришлось перейти на сигареты «Стрелецкие» и молочную диету.
Сигареты «Стрелецкие» - это те, что удалось настрелять, а «диета молочная» - это бутылка молока и буханка хлеба на два дня.
Но, как говорится, «не имей сто рублей, а имей друга-кондитера и друга-официанта».
Андрей из Веселого поселка был не только хлебосольным хозяином, как-то, прознав о моих трудностях, он вручил мне трехлитровую банку меда и чуть ли не полмешка арахиса. На мой-для- приличия-отказ:
- Да ты что, Андрей?!
Он заявил:
- Бери, бери! У нас на работе этого добра полно!
Конечно, это стало существенным подспорьем к хлебу и молоку.
Мой коллега по студии Андрей*** периодически поставлял мне абсолютно «честные продукты». Дело в том, что Андрей работал официантом в ресторане ЛДМ.
Почему это заведение называлось рестораном – «секрет фирмы». Скорее все же это была столовая. В ней кормили завтраком, обедом и ужином постояльцев гостиницы ЛДМ; сразу же после ужина заведение закрывалось.
Вот как раз обед и давал официантам этого заведения «честные продукты». Обычно завтрак турист съедал, ужин тоже, а вот обед выпадал из его расписания. Это время турист проводил в городе и возвращаться в гостиницу из-за обеда ему не имело смысла…
Тем не менее обед сервировался, поскольку входил в стоимость путевки. В полупустом ресторане вился парок над тарелками с борщом, расставленными на длинных столах, и скучающие официанты поглядывали на часы… В определенное время старший давал отбой и остывший борщ исчезал в чреве кухни…
Разумеется, второе и закуски: колбаска, яйца, сыр и вовсе не появлялись на столах, а тут же делились между персоналом.
Андрей был не женат, семья его не нуждалась, так что многое из его доли он отдавал коллегам. Конечно, расскажи я ему про свою «молочную диету», он бы все отдавал мне, но язык не поднимался жаловаться и довольно долго приходилось грустно наблюдать «утечку продуктов»…
А потом он каким-то образом узнал о моем положении и моя «диета» почти закончилась…
P.S. – 2007. Позже, сравнивая свои «полгода голода» с голодом героя Гамсуна, понял, что мне было легче как раз из-за друзей; в отличие от его героя я не был настолько одинок.
С другой стороны, никто не взял бы меня матросом на корабль, который идет в Англию; даже обратно в РСУ меня не взяли бы, так что в случае капитуляции оставался один путь – назад, на малую родину. И видимо, это было страшнее голода…
ПИОНЕРЫ УЛИЧНОГО ПОРТРЕТА
Как можно было не обратить в звонкую монету вечное желание «академиков» рисовать, рисовать и еще раз рисовать?! К тому же «академики» из общаги часто ходили полуголодные и подсознательное желание какой-нибудь халтуры гнездилось почти у всех. А тут еще весна качала права! Что толку сидеть в серых общагах, когда рядом бурлит жизнь?!
Из всех «моих» скульпторов больше всего я сошелся с Бодяковым. С ним-то мы и выбрались однажды на Невский в погожий весенний денек. Выбрались не просто прошвырнуться в праздной толпе, а с целью «сорвать банк» или «сорвать банки… со спины советской экономики». Мы приехали писать чей угодно портрет за какие угодно деньги!
У Бодякова имелось все необходимое для работы, а я выступал в роли:
а) зачинщика; б) переводчика (ха-ха!), если попадется иностранец; в) сторожа; я должен был стоять на шухере, когда Бодяков начнет рисовать, и, завидев «стражей порядка», предупредить его об этом.
Мы долго искали подходящее место. Бодяков нервничал, а я был «под кофе» и у меня, как говорят сегодня, пер драйв…
Наконец, остановились «под навесом» кукольного театра, что на углу Невского и Садовой, у подземного перехода. Бодяков развернул лавочку, а я стал ловить клиентов…
Не шло дело, мы уже собрались «сматывать удочки», и вдруг нашелся смельчак!
Сделав его портрет, мы не рискнули продолжать, хотя у Бодякова появился азарт. Но, во-первых, очень хотелось есть, а во-вторых, лучше «синица» в наших карманах, чем «журавль» в карманах ППС. Сколько за это время, пока Бодяков писал портрет, мимо прошло или проехало голодных художников, мы не знаем, но даже если единицы видели человека рисующего, то они-то не немые…
В следующий раз к нам присоединились несколько человек и это были первые «льдинки лавины»…
Хотя поначалу приходилось следить за милицией и некоторые художники после крика «шухер» или «атас» хватали инвентарь и клиента и дописывали портрет где-нибудь в глухой подворотне; кому-то пришлось побывать в участке, но первый страх был преодолен и художников все прибавлялось и прибавлялось, так что вскоре пришлось искать более просторное место…
Ну и видимо власть городская дала добро, так как милиция перестала «интересоваться живописью».
За давностью лет не скажу точно, перебрались ли к Думе, опять же «под навес» какого-то художественного магазинчика или обосновались напротив, перед армянской церковью, но скорее всего работали и там, и там, потому что к лету портретистов было, как грибов после слепого дождя…
ПРОЛЕТАЯ НАД ДВОРЦОВОЙ ПЛО…
Я был постоянно голоден, но молод и счастлив, а где-то далеко на юге одна моя знакомая семья ела от пуза, а счастья не имела. Как раз в эти годы у них шла «тихая война», особенно у отца с сыном.
Один раз сын (еще школьник), доведенный нелюбовью отца до отчаянья, завопил: «Вот я уйду от вас! Буду идти по лесам, по степям и нехай меня волки съедят!»
В другой раз он выбрал вариант помягче: «Вот уеду от вас к Лешке! В Ленинград!»
На что отец возразил так: «Та ты ж там сдохнешь с голоду! Лешка, вин же ист як воробей, а ты як кабан!»
Тут он был прав: ел я в то время часто не больше воробья. К тому же всегда ходил быстро, а уж по Ленинграду, не слишком отягощенный плотью и прочими «оковами», можно сказать, летал…
Так, однажды «пролетая» через скверик около Зимнего, я «приземлился», чтобы стрельнуть сигарету у парня, что курил в прохладе фонтана…
- Угощайся, - протянул он пачку. – Тебя как зовут?
- Алекс. А тебя?
- А я Алексей. Тоже, можно сказать, Алекс. А ты, Алекс, чем занимаешься? Студент?
- Почти. Думаю поступать на подготовительный в универ.
- А где работаешь?
- Пока нигде.
- А у нас не хочешь поработать?
- А у вас – это где?
- А вон видишь три ларька «Пепси».
- Ну.
- Вот я там торгую. Не один, конечно. Нас там трое и трое еще в другой смене. Мы через день работаем. Ну так что?
- Согласен! А когда начинать?!
- Ну давай послезавтра, к 9 утра подъезжай.
Вот так удивительно началось для меня это лето. Поднесли вдруг чудо- работу на «блюдечке с голубой каемочкой»…
Продолжение следует…