Лерию
Манечка отошла от зеркала, вздохнув коротко , но ласково. Ей девяносто два. Она еще очень даже ничего с редким пучком рыжих от хны волос, заколотым английской булавкой- зажимом, в мельхиоровых с финифтью сережках, оттягивающих прозрачные маленькие мочки ушей и в крепдешиновом платьице в розочках, подаренном ей мамой на сорокалетие.
«Ох, да, девочки... сегодня же придут девочки »,- спохватилась Манечка, прочитав собственноручно написанную бумажку, прикрепленную к кухонным дверям .
Писать самой себе записки она стала недавно, как только случилась эта история с ее выходом в магазин. Она тогда не взяла ключ от парадного и промерзла в своей старенькой плюшевой душегрейке, пока жилец нижнего этажа не вышел на перекур.
Вот тогда Манечка и стала писать эти простенькие записочки и расклеивать их по дверям.
Гостей она принимала редко, а собачку - веселого фокстерьера, которого она по той же причине склероза забывала выгуливать, забрала соседка. Видно той надоело подвывание собаки, скрежещущей дверной коленкор, вот она со всей доброй душой и забрала.
Манечка заготовила листочки и прикрепила их ко всем дверям квартиры.
«Напоить девочек чаем», - значилось на листиках, топорщившихся своими беленькими тельцами.
«Так, это я сделала, теперь …что же я еще должна? А – пирожные!"- она счастливо улыбнулась ярко-красным от губной помады ртом , что она сама, без записочек вспомнила.
Пирожные были куплены еще вчера, ее любимые- эклеры. Она их облюбовала еще тогда, в шестидесятые. Правда тогда они были чуточку иные, более вкусные и воздушные. Но, да не беда. И сейчас тоже хороши.
Девочки пришли вовремя. Даже записочки, расклеенные по кухне, не понадобились для повторного прочтения.
Манечка прослезилась и засуетилась с чайником.
«Манечка, мы тут , в гостиной, не спеши," -перебивая друг друга, закивали в сторону кухни две старушки –Галочка и Нюрочка, рассаживаясь в креслица сталинских времен, разглаживая сморщенными ладонями плисовые юбки и улыбаясь редкозубыми ртами.
Когда-то они вместе учились в гимназии ,которая сейчас благоустроена в развлекательный центр, и с семнадцати лет, не выезжая из Петербурга, пронесли эту девичью дружбу через революцию, ленинградскую блокаду, Афганистан… В отечественную погибли мужья, афганская война забрала внуков. На троих сегодня у них была Манечкина внучка, которая училась в Америке на менеджера. Бывало, они собирались вместе, складывали свои пенсии, шли покупать внучке что-то красивое и модное , потом стояли в очереди на почте отправить своей кровинушке посылочку и ждать письма.
Вот и сегодня был такой день. Манечка поставила чайник на подставку , расстелив парадную, накрахмаленную скатерть, и «побежала» за пирожными.
А потом они пили чай, искали очки по ридикюлям, вместе читали внучкино письмо, смакуя каждое слово, капая на листок по очереди слезами, ругая друг друга за неосторожность, но тут же прощая, улыбаясь и хохоча.
И вечер , такой длинный и насупленный, всем троим казался милым и хорошим.
Провожать подружек Манечка пошла ,как всегда- до угла. Галочка с Нюрочкой долго ее уговаривали прекратить эти провожания, ибо они очень беспокоятся, как она дойдет домой .Но та отнекивалась, просила и они все -равно шли втроем.
А потом, когда Манечкин силуэт скрылся в серости зимнего вечера,
Нюрочка, тяжело вздохнув, сказала Галочке,-
-Если бы не Манечка, не наша внучка, давно бы мы с тобой ушли за своими..
-Просто мы другие, немножечко другие.. А ,впрочем, ты права,- серьезно прошепелявила Галочка и ,подняв подруге воротник, засеменила белыми валенками по ледяной дорожке тротуара