Кому как, а мне нравится работать в субботний и в воскресный день.
Всё та же работа, только народу на заводе поменьше и уважаемые руководители отдыхают. Одним словом - живи да радуйся. Но это в том
случае, когда работу могу выполнить одна. Я оператор, а носить мешки
и засыпать муку в мешкоприемник для перекачки её по воздухопроводам в расходные бункера, в разных цехах завода, приставлены грузчики, молодые парни
Вася и Алёша. Когда Алёшина очередь работать - всё идёт, как намечено.
Зато у Васи не жизнь, а сплошные приключения. Работящий, что и говорить,
но уж слишком юркий. Как говорит моя соседка: "Сплошные магнитные бури
в голове, от того и мается человек и творит незнамо что".
Не знаю, какие бури и куда унесло Васю, но уже скоро обед, а на работе он ещё не появлялся.
- Бестолковщина! Где может шастать человек, если в это время он
должен быть на рабочем месте? Ох, и задам тебе перцу, поганец этакий",
- в пол голоса обещаю пропесочить незадачливого грузчика. Скоро новая
смена придёт, тестоводы начнут опары ставить, а муки совсем мало
осталось.
Время идёт, тревога в душе нарастает, да и невесёлая догадка
покою не даёт: "Загулял Вася. Явится «под градусом», вот и работай с
таким кадром..." - поглядывая в окно, думаю я.
Когда ждать стало совсем невмоготу, накидываю платок на плечи и
потихоньку иду к проходной. Авось он с кем-нибудь заговорился, потороплю разгильдяя. Шаг за шагом вот и железные ворота, которые
разъезжают туда-сюда, пропуская груженые фургоны с ночной выпечкой.
У самых ворот стоит немолодая женщина-вахтер, строгая Валентина
Аркадьевна. Водители хлебовозок учтиво подают ей нужные бумаги,
открывают заднюю дверку фургона и отвечают на вопросы: что, где и
сколько?
"Мимо Валентины и воробей не пролетит не замеченным. Она
точно знает: проходил Вася или нет", - подумала я и направилась к
проходной.
- Твой Вася ещё где-то «на посошок» пьёт. Посиди со мной на скамеечке, он должен скоро подъехать, - осуждающе качая головой, отвечает она.
Делать нечего, сажусь на шаткую скамейку и, кутаясь в платок,
поглядываю на дорогу. Немного в сторонке на фанерке лежит лохматая
собака, положив морду на лапы и изредка поглядывает на шестерых
разномастных щенков.
- Вот, вывела, куда их теперь? Может, приглянутся кому, разберут
по подворьям. Мамка и сама на цепи никогда не сидела. Трудно им
будет привыкать, но это лучше, чем бродяжничать.
- У вас, вижу, и ворона тут прижилась. Старая ворона, седые
перья вокруг шеи, ещё и прихрамывает.
- Эх, старость не радость. Вороны долго живут. Эта бабушка
поди, постарше нас будет.
- Вороны парами живут, а эта одна век свой доживает. С собачьей
миски клюёт, а та лежит и ухом не ведет, - удивляюсь я.
- Привыкли уже друг к другу. Тут ещё одна ворона прилетала, с
двумя белыми перьями на крыле. Когда по земле ходит их не видно, а
как взлетает - заметно. Наверно просто так, погостить прилетала.
А тут как-то пара ворон за ястребком гонялись. Мне даже жалко его
стало. Летит несчастный, кричит, будто плачет. Много теперь развелось этих ворон. Раньше голубей было много, теперь весь день воронье карканье слушаешь. Я даже их уже по голосам различаю. Вот эта,
слышишь, «ка-ак, ка-ак» кричит. У нее гнездо на дереве, возле бывшего
управления. А у той, которая хриплым голом откликается, было гнездо
на тополе, что в прошлом году спилили. Сейчас она где-то недалеко
свила гнездо. Частенько сюда наведывается.
- Вчера я варила в котле сгущёнку для тортов. С утра, в пересменок, почти никого в цеху нет, - рассказываю я, время от времени поглядывая на дорогу. - Вижу откуда-то сверху, прямо перед моим носом, полипропиленовая нить, извиваясь, упала на пол. Тут же за нею воробушек подлетел, подхватил и на кабельную полку унёс. Я стала приглядываться к этому месту. Тут Игорь, электрик наш, подходит и говорит,
что только на прошлой неделе, по приказу инженера, позбрасывали оттуда воробьиные гнёзда. Потолки на заводе высокие. Провода под самыми потолками протянуты. Целая бригада с воробьями воевала. А как ты
их выгонишь? Им тут тепло и сытно. По три раза в год птенцов выводят.
Совсем людей не боятся.
- Вон, на столбе, электрики такие лампы дэреэлками называют. Ну,
такие, белые, большие лампы. Они ещё постепенно разогреваются и очень
ярко горят. Над ними большие металлические плафоны. Так вот, под
этими железными капюшонами воробьиные гнёзда. Они, как люди, живут
по месту прописки.
- Людмила Николаевна с отпуска вернулась. Она в Козульский район
ездила. Вот какую историю рассказывала: "Приехали мы, - говорит, -
к сестре, на серебряную свадьбу. Сестра тут же нас предупредила,
чтоб, по возможности, не подходили близко к почтовому ящику на воротах. Там, оказывается, синичка гнездо себе свила. Почтальон бросила письмо, она открыла ящик и стала его доставать. Слышит шипит
кто-то. Присмотрелась, а там птичка на яйцах сидит. На другой день
её муж голенище от сапога для газет в уголке прибил и почтальоншу
предупредил, чтоб, значит, птичек не тревожить.
Не утерпели мы и осторожненько приподняли крышечку. А там, о ужас,
двенадцать открытых ртов. В гнезде не помещаются. По краям сидят.
Долго мы потом гадали, почему их так много вывелось. Бабушка одна
так объяснила: "В птичьей семье, как у человечьей, по-разному бывает.
У одних одно дитя, а у других семеро, восьмого ждут".
Мама-синичка, худенькая такая, на нас уже и внимания не обращает.
Нырнет в почтовый ящик, там сразу писк поднимается. Она мигом оттуда
выскакивает и опять летит за новым кормом".
- Вон, твой "воробушек", с автобуса вышел. Горе-работник, кажись
уже «принял на грудь». Беги, встречай. Что ж ты такая недогадливая, надо
было духовой оркестр нанять, - шутит Валентина Аркадьвна.
- Ага, хворостиной бы его через хребет встретить, да что с дурня
возьмёшь?
- Анна Васильевна, извините, так получилось...
- Потом, потом расскажешь. Иди скорей переодевайся. Работать надо.
Люди муку ждут.
Я помахала вахтерше на прощанье рукой и поспешила вслед за Васей.
1 ноября 2003 г.