Свет, больно ударив по глазам, взорвался в сердце осколками ужаса… И перед глазами промелькнула жизнь…
Маришка… Как долго и аккуратно ухаживал за этой девочкой, боясь случайно ее обидеть. Как протянул ей на ладони гранатовые зернышки, а она собрала их губами, напоследок слизнув кровавую капельку сока с ладони. И этот мимолетный жест нежности окончательно свел с ума. Шумная свадьба, и жизнь, в которой хотелось гладить Маришкин животик и знать, что там бьется новая жизнь. Целовать увеличивающееся пузико и пытаться уловить первый толчок. Аккуратно прижиматься щекой и ждать, когда ударит крохотная пяточка.
Как же хотелось ребенка… Маленькую доченьку. Хотелось вскакивать по ночам и мчаться, бежать к кроватке, чтобы успокоить, приласкать кричащий комочек. Убаюкивая, ходить по комнате и рассказывать сказки и, нюхая головушку, растворяться в нежности к этому человечку. Целовать в темечко, губами чувствуя, как бьется пугающий родничок. Перебирать завитки мягких волос. И, положив сопящую крошку рядом с собой, наблюдая, как она, жадно обняв ручками грудь, упивается нектаром материнского молока, шепотом спорить, на кого похожа больше. И удивляться каждому движению, каждому звуку. Радоваться первому шагу. Гуляя, сажать себе на шею, чтобы маленькими ручками держалась за уши. Тщательно хмуря брови, высказывать, что хорошие девочки не размазывают по столу кашу, а самому млеть от счастья…
Бесконечная вереница врачей. Бессонные ночи. Слезы. Приговор «Бесплодна»… и как подачка, брошенная в спину надежда: «Но чудеса бывают, так что вы старайтесь».
И старались… Каждую ночь старались, принимая различные позы и высчитывая благоприятные дни для беременности. Сумерки - это время Прикосновений... Одежду – на пол. Тело – на кровать и, дрожа от страсти, танцевать по коже кончиками пальцев, брать с груди темный сахар сосков. Губами по трепетному животу, лизнуть ямочку и продолжить свой путь дальше, на ладонь ниже пупка, сорвав тихий стон. Нежно взять тело, без которого уже не жить, а после, успокаивая дыхание, лежать, прижавшись колючей щекой к упругому животику и вдыхать запах. Победы? Поражения? Постельная баталия. Война с природой. Бросили вызов могучей силе, еще не понимая, что если она сказала «Нет!», то это навсегда. Бороться с Природой – это как с ветряными мельницами: можно кидаться, ломать копья, а колесо судьбы будет так же безразлично крутиться, и равнодушные жернова будут перемалывать годы.
И вот свершилось. Вчера вечером, окуная в бессонную ночь, тревожно зазвенел мобильник. Родной Маришкин голос через полторы тысячи километров произнес: «Мы с доченькой ждем тебя. Приезжай скорее». Нахлынул поток эмоций. Подавленное возмущение «Ну почему не дождалась, когда я приеду из командировки. Партизанка. Могла бы предупредить» сменилось гордостью: «Моя мужественная Мышка-Маришка». Счастье тихонько прокралось и уютно устроилось в груди.
Сергей подошел к зеркалу и, долго всматриваясь в свое отражение, пытался уловить изменения. В голове крутилась только одна мысль: «Я отец!». Прошептав непослушными губами «Папа», попытался представить, как маленькие губки дочери произнесут это слово, и рассмеялся. Новоиспеченный отец ходил по гостиничному номеру и рассуждал вслух, как теперь будет гулять с малышкой, какие книги будет читать, что надо обязательно научить ее плавать и что летом они всей семьей будут ездить на море. Он давно уже ждал этого события, но все случилось так неожиданно.
Осознание того, что Маришка никогда не родит, пришло, когда она, теряя голос и дрожа всем телом, предложила взять ребенка из дома малютки. Сергей понял, что никогда его черты не повторятся в маленьком личике. Никогда дочка не глянет на него глазками-тучками, как у Маришки. В тот момент душа опустела. Голос стал скрипучим. Для того, чтобы сказать слово, потребовалось сделать несколько судорожных вздохов. Еще в тот вечер запомнилось раздавленное мясо мандарина на полу и темно-зеленое плечико бутылки шампанского. Трудно... Очень трудно было решиться взять чужого ребенка. Потом, как вспышка, пришло осознание, что чужой ребенок – это ребенок, у которого есть мама и папа, а у этого никого нет. Он ничей. Пока ничей.
Встречались с заведующей домом малютки. Она рассказывала, что у них очень хороший уход за детьми, и на прошлой неделе двое младенцев уехали в Германию, но они отслеживают всю историю и будут переписываться с приемными родителями. Вы хотите девочку? До трех месяцев? Пока таких маленьких нет, но как только появится, мы вам сообщим. Выйдя из приюта, Маришка сдавленно простонала и, уткнувшись в плечо, зарыдала, а над крыльцом, как имбецил, качался фонарь, разбрасывая рваные тени. Обнял, прижал крепко к себе, пытаясь разделить ее боль, хотел утешить словами, а в горле стоял ком от осознания того, что вот они хотят ребенка, а кто-то рожает и готов утопить свое дите без жалости, как слепого котенка. Глядя в глаза этих детей, было трудно дышать, слова выдавливались из горла, а нужно было улыбаться и не показывать вида, что тяжело. Хотелось взять к себе каждого. И каждого хотелось приласкать.
День ушел, чтобы закончить все дела. Отдохнув пару часов, Сергей сел в автомобиль. «Да что такое полторы тысячи верст, - подумал он. – С учетом того, что зима, часов за двадцать доеду. Продержусь без сна».
Падающие снежинки в свете фар казались звездочками, создавая иллюзию полета, тревога ушла, уступив место чему-то теплому. Казалось можно взять в ладони это тепло и держать. Держать, утопая в любви к младенцу, получая взамен великое счастье отцовства. Усталая нежность пяточками наступила на отяжелевшие веки. Яркий свет вырвал младенческую теплоту, раскрутив перед глазами жизнь. Встречная фура прервала биение сердца.
Марина вскочила, отбросив одеяло, сдерживая рвущийся крик, до крови закусывая руку. Сердце бешено билось, по щекам текли слезы. Снился Сергей, он куда-то уходил по большой белой лестнице и, обернувшись, произнес: «Я люблю вас, мои девочки. Прощайте». На грани подсознания она уже знала, что в эту ночь их маленькая дочь потеряла отца, так и не увидев его.