там, где кончается асфальт

Книга рассказов
Оглавление
1.Там, где кончается асфальт
2.На Витебской
3.Всё идёт по плану
4.Лёнька
5.Валентина
6.Глушь
7.Рачевка
8.Октябрь
9.Короткое замыкание
10.Садо-мазо
11.Хохороны
12.Наташка-промакашка
13.Долматин
14. Сломанный фаллос
15. Судьба человека
16. Надежда

ТАМ ГДЕ КОНЧАЕТСЯ АСФАЛЬТ
Деревня Бабиничи стала для меня притягательным местом. Отличный воздух, лес, в котором черника, земляника, грибы, река, озерцо. Решил приобрести там старенький домик. Типа как у моего товарища Валинтовича. Тот пообещал содействовать. Знает, мол, главу местной администрации, Михаловну, а с её батькой, Мишей, майором контрразведки, постоянно пьёт. Я же надеялся грешным делом, что мой друг экстрасенс воздействует на главу администрации гипнозом и домик отойдёт мне бесплатно.
Приезжаю к Валинтовичу с утра пораньше. Он встречает меня на трассе уже изрядно поддатый и, как обычно, останавливает у речки Смердянки, там где кончается асфальт. Говорит:
- Давай батл, Алик.
Я протягиваю ему бутылку бахуса с винтовой пробкой.
Валинтович крестится, поминает всех мужиков, которые умерли здесь, не дойдя до Бабиничей с БАМА, где Фёдорыч продает неплохой по здешним понятиям самогон. (БАМ  -  небольшое сельское поселение, состоящее из трёх-четырёх задрипаных пятиэтажных брежневок, мы ещё к нему вернёмся по ходу рассказа).   Выпивает Валинтович, крестится, молится за упокой душ, рухнувших тут навеки односельчан и  ведёт меня в Рудаки, где обитает Миша,  контрразведчик,  отец Михаловны, главы администрации, которой принадлежат все близлежащие поля, луга и сады.  Проходим, кстати, Обрубово – всего несколько домиков на подходе к Рудакам.  Первый дом очень даже в неплохом состоянии.
- Здесь Вовина жена живёт, - говорит Валинтович.

 Вова, я потом узнал, жил тут когда-то, но поругался с женой  и подался в Бабиничи, где его пригрел Валинтович. Реально. Сперва Вова спал у моего товарища на русской печке, а потом Валинтович его поселил в доме напротив, за которым ему велено кем-то присматривать. Кто ему велел, не моё дело, я не вникаю. Смотрит чел и ладно. Там огород у него, банька и туалет деревянный. Все дела короче.
В Рудаках нас встречал чёрный пёс Жук и пара почерневших от бухалова рож, живущих напротив Миши. Сам контрразведчик, когда мы вошли в хату, долго не мог слезть с печи. Всё охал, ахал да стонал тяжко. Жаловался из полной темноты, что болят рёбра и грешил на спирт, который принесла вчера на ночь глядя какая-то Алка. Наконец, вылез из закутка маленький мужичонка в рваном тельнике. Сел за грязный стол с остатками какой-то жратвы и сразу начал ругать  Валинтовича, который, по словам хозяина, достал его своим идиотизмом. Валинтович, молча, налил Мише стакан Бахуса. Контрразведчик выпил и закурил свою приму.
Воняло в хате невыносимо, хотелось на свежий воздух, но нужно было обсудить с челом предстоящую сделку.  Тот, однако, ёбнув ещё пол стакана водки, обсуждать ничего толком не хотел, а только жаловался на то, что ему очень ***во да ругал Валинтовича, который проебал ему дескать все мозги.
- А если хотите с Нинкой поговорить, то она скоро приедет. Привезёт мне продукты.
Наконец-то хоть что проясняться начало. Но нет, нихуя подобного.
Валинтович тотчас набрал по мобиле номер Михаловны, однако она резко послала его неоднократно нахуй и сказала, чтоб мы убирались из хаты в течение получаса, иначе она приедет с ментами.
- Мянтами грозиться, - протянул Валинтович, который, прожив в Бабиничах три года, приобрёл какой-то белорусский акцент. Я сразу вспомнил, как уезжая в последний раз из Москвы, зашёл в привокзальную забегаловку, взял пива и разговорился с соседом по столику. Тот оказался белорусом и стал жаловаться (мне мужики часто исповедуются) на то, что «масковские мянты его обули, отобрали пятьсот долларов». Я угостил бялоруса пивом и тот обещал приехать ко мне в гости и привезти сала. 
На следующий день мы пошли в Комиссарово, где находился офис Михаловны. Она оказалась вполне милой молодой женщиной лет тридцати пяти. Отчитала на скороту Валинтовича за то, что тот спаивает её батю, и любезно занялась мной. После короткой беседы отдала мне домик умершей гражданки Рыкаловой бесплатно. Вот и все дела. Как говориться, делов куча. А ведь по сути, если разобраться, не будь Валинтовича с его сверхчеловеческими возможностями, *** бы мне что обломилось. Даром что его все в округе считают алкашом и ****аболом.
На обратном пути в Бабиничи через посёлок Гусино Валинтович рассказал мне про нашу общую знакомую Людмилу Митрофанну, которой уже ёбнуло восемьдесят семь лет.
- Митрофанна собралась ласты склеивать, Алик, - повествовал Валинтович, потягивая из бутылки самый дешевый в округе портвейн, который я купил ему в гусинском магазине. – Пять лет назад, когда я пропил свою хату, обратился к ней – мол, давай я за тобой присматривать буду, а ты отпиши мне свою квартиру. Митрофановна послала меня на ***. Прямым текстом. Вот. У неё квартира очень хорошая, трёхкомнатная. Муж был секретарь райкома. Митрофанна раньше бухала по-чёрному, толстая была, как кубышка.  Я её тогда вылечил. А теперь её давление ****, помирает и просит, чтоб я ей помог. Ну, вхожу, конечно, в транс, только я тебе отвечаю жить ей одинхуй осталось не долго.
Не доходя до БАМа, где местные хроны отоваривались самогоном у Фёдырыча, нас нагнал какой мужик на разбитых Жигулях и предложил подвезти. Залезли, познакомились. Валинтович угостил Серёгу портвешком. Тот принял с благодарность, так как очень болел после вчерашнего.  Напились с  другом и тот без спроса поехал кататься на его тачке. В итоге помял крыло, и багажник теперь не закрывается. А сейчас везёт Федорычу метал в обмен на пойло.
В Бабиничах нас ждал Вовка, которого в своё время пригрел Валинтович у себя на русской печке и дачница Алексеевна, которая подбивала ко мне клинья.
- Ты молодой, - всё льстила мне поддатая бабёнка, надеясь, что я поставлю им бутылку вступных как новый житель деревни. Только *** им, так я решил.
- Да какой он молодой, - противоречил ей Вовка, - он старше меня. Вовке лет тридцать, но выглядит он на все сто, как, впрочем, и другие местные мужики.
- А ты на себя посмотри, - смеялась Алексеевна, - почернел весь, щетиной зарос. Бриться када будешь?
Короче им ничего не обломилось, да ещё Валинтович распсиховался от недопития и прогнал их чуть ли не пинками.
Теперь о том, что случилось у Вовки с его женой.
Приходит он раз домой в Обрубове и чует, что-то не то в хате. Позырил кругом и видит, что коровы-то нет. Что за ***ня? Оказалось, его жена променяла тёлку на какие-то сраные старые жигули. Такая хуйня. Вовка тогда сразу собрал вещички и подался в Бабиничи, где его и пригрел Валинтович.

НА ВИТЕБСКОЙ
Одно время я часто тусил и зажигал на Витебской у братьев Потаповых. Сашки и Олега. Оба были идиоты ещё те – Сашка, правда, более спокойный, а Олег вабще психопат конченый. У него клинило постоянно по-пьяни. Вот сидим, выпиваем, мирно беседуем, всё путём и вина ещё прилично на столе, есть Прима в наличии, да и мойва присутствует.  И вдруг его прёт на агрессию. Они с Сашкой постоянно дрались. Сашкин сломанный нос у меня до сих пор перед глазами стоит. Олег потом чёта натворил по сурьёзному и подался в бега. Менты долго за ним гонялись и всёж накрыли. То есть закрыли. Олег чалился в далёкой и очень крутой северной зоне, где выжить довольно трудно. Там ****иться приходится насмерть кажный день. Урка урку ел. Но он  благополучно отторчал  десятку, и я как-то раз повстречал его на Кирова. Стоптался, конечно, братишка в серой кепчонке, однако ничего держится. Предлагает выпить. Только я помню, что у него после второго стакана крышняк конкретно едет и говорю, что некогда, дела у меня. Так и расстались. А вскоре Пантелей или Шептун, так как говорит парень очень тихо и непонятно, сообщил мне, что Потапы оба померли. Он сосед их был. Сашка простудился пьяный, заболел воспалением лёгких, не лечился, а только водку пил и крякнул. Так многие у нас умирают.  А брат его тоже по пьяни загнулся, потому что не ел ничего и ***рил исключительно левую водяру, которую покупал у цыган с Нижней Профинтерновской.
Шептун жил на одной лестничной площадке с братьями Потапами. В старом жёлтом двухэтажном доме, где раньше селились офицеры КГБ. Тут и Билл-калека когда-то жил, центровой персонаж. Его батя отсидел срок за то, что во время пьянки в конторе предложил товарищу Сталину на портрете выпить и закусить. Я видел однажды этого доходягу, ходившего в ватнике и валенках летним жарким днём.  А Пантелей был известен тем, что однажды во время крутого сейшена у себя на Витебской открыл беспорядочную стрельбу из батиного нагана, а также симпатиями к Мусолини. Как только подопьет, бывало, пацан, начинает шептать что-то малопонятное в пользу дуче. А потом его пробивает на агрессию, но он в отличие от Олега на своих не кидался.  Да Шептун и умнее оказался  братанов Потаповых и не таким уж безбашенным, как эти два отморозка. Правда это может от того, что женился на довольно крутой бабе, которая регулярно ****ила его перед тем как в очередной раз сдаться в дурдом.
Помню, однажды уже ночью притащил я к Потапам довольно грязную шалаву, которую легко снял во дворе пятьдесят шестого магазина возле деревянного туалета. Я любил заскочить туда из-за совершенно клевых рисунков и надписей по стенкам. Некоторые были просто литературные шедевры. Один хит до сих пор помню. Какой-то дефективный написал там такой рассказ: «однажды я пришёл домой, а мамка лежала пьяная на кровати и у неё была видна ****а, тогда я подошёл и стал её лизать, она проснулась, и ей очень понравилось, с тех пор я стал часто ей это делать».
Короче, снял я эту грязную шкуру и потащил к Потапам, потому что до них пешком было недалеко через Ж-Д мост.  Мы почти до самого утра втроём  ****и как хотели бичёвку, а утром приходит Пыля, мой одноклассник, и говорит, что Канада запил. Он месяца четыре держался и вот развязался только вчера. Теперь всю улицу поит. А когда не пил, мы с Сашкой у него десятку еле-еле раз выпросили. Такая натура у человека.  Пошли  мы во двор и девку с собой взяли, а там, на лавках, уже ***ва туча народа и все прилично датые. Всех Канада поит. Один мужик ко мне пристал насчёт этой грязной шкуры. Говорит: слушай, братуха, а она в рот берёт? Я отвечаю положительно. Тогда он просит, чтоб я её ему отдал. Он дожил почти до сорокета и никогда такого удовольствия не пробовал, лошара.
Мне что, а девка, гляжу, шугается, она толпы пьяных мужиков боится и просит меня увести её куда-нибудь подальше от этого сброда. Но тут мы отвлеклись, потому что началась драка. Какой-то проходящий мимо ханыга вообще не с Витебской, попросил у нас выпить, и его, конечно, послали на ***, но он, гандон, не пошёл, а стал внаглую чуть ли не требовать, чтоб ему налили. Здоровый такой, как щас помню, бык был и фитильной. А морда тупа бля ****ец.  Ну, и напросился, козёл, на свою голову. Били его всей кодлой и очень конкретно. Я сам на нём свои новые колёса испробовал. Ничего тапки оказались, носиться будут.
Потом мы исключительно с Пылей, моим одноклассником и карифаном по жизни, пили где-то в кустах, потому что нам шум и гам надоел. Все ****ят одновременно, не поймёшь, кого слушать.  И Пыля походу предложил мне ехать тырить клубнику на Верхнюю Профинтерновскую. Ведро наберём и сдадим одной бабке знакомой. Тогда ещё на три пузыря хватит.  Я согласился, а про девку как-то совсем забыл и не знаю, что с ней дальше было. Да и *** бы с ней на самом деле.

 ВCЕ ИДЁТ ПО ПЛАНУ
Если вы ещё помните ёбнутую напрочь бабу Любу, которая поселилась у нас в квартире и устроила там полный беспредел и раскердос, то сообщаю, что мы всё-таки выгнали её нахуй совместными усилиями жильцов. Она съехала куда-то на окраину, и какое-то время доставала меня телефонными звонками, но потом заткнулась навеки.
После неё в проклятой комнате поселилась деревенская девушка Катя. Красавица. Прямо купчиха с картины Кустодиева. Полненькая, красноморденькая и скромненькая. Работала медсестрой в больнице Красный крест.  Она-то как раз в противоположность бабе Любе любила чистоту и быстро навела в нашей запущенной квартире идеальный порядок. Помыла столет нечищеную плиту, унитаз и полы. Мы с ребятами было возрадовались. Ну вот, будет нам сиротам вместо сестры, думали мы коллективно. Только просыпаюсь я раз среди ночи от громкой музыки. Понимаю с трудом, что в Катькиной комнате во всю орёт-хрипит Высоцкий. А я ****ь только заснул, неспалось мне долго после конкретного запоя. Думки разные нехорошие в башку лезли. Весь на нервах иду к сестренке нашей, стучусь, никто не отвечает, видно увлеклась девчонка. Потом смотрю – дверь-то не заперта. Открываю, вхожу и вижу бля картину. Катька совершенно голая весит в петле.
Что за причина удавиться была у Катерины? После гадали мы с ребятами, однако так и не додумались. Всё у неё по жизни, вроде, нормально шло: хорошая работа, на которой даже во время кризиса им что-то платили, родители её в деревне разводили пчёл и всячески помогали дочке мёдом и другими продуктами, парня у неё, сколько нам известно, не было, так что на этой почве она не могла ****уться и повеситься. В итоге решили мы, что всему виной эта проклятая квартира.
Тут я вспомнил, как однажды по весне пригласил в гости хорошую девушку. Идём с ней к дому, она болтает весело о путешествии в Египет. Только переступили порог квартиры, девка моя аж позеленела и шепчет, что ей плохо стало, мол, извини, она лучше пойдёт. Так и убежала прям бегом. Видать тут у нас аура нехорошая. Дом-то купеческий, а они, известные были душегубы.
Прошло пару месяцев, и та комната, где жила ****утая Люба и удавилась Катя, оставалась пустой. А где-то в марте поселился там Алексей. Он был бывший прапорщик, побывавший в Чечне, а теперь занимался извозом. Парень оказался на редкость положительный. Да мы его практически не видели. Он рулил на тачке днём и ночью. Придёт, бывало, поспит часок и опять за работу. Не видно его и не слышно. К этому времени, кстати, наши ребята превратились в девок. Щас есть такая тенденция. Девки стали круче пацанов. Раз иду дворами, за мной три пацанки лет по четырнадцать ****уют и меж собой разговаривают. Одна рассказывает: у Димы *** совсем маленький, у Дениса средний, а вот у Глеба такой огромный, что прям в рот не вмещается. И ржут немогут пидораски. Так что наши ребятки подумали хорошенько о своём будущем и превратились в Сашу, Алину и Лолиту. Последняя оказалась самой продвинутой из всех. Подружки слушают попсу и книг вабще не читают, а Лола обожает панк-рок и втыкает в RAZUMBUNT.  Только дело, конечно, не в том.
В мае все мы понятно пили и гуляли туши свет, кроме Алексея, который без конца рулил на  своей добитой Девятке, которую взял в аренду. Несколько раз видел, как он, чертыхаясь и даже матюгаясь, занимается ремонтом машины. Итак, незаметно наступило тринадцатое число. Сижу я у себя в комнате, о чём-то думаю. Денег нет, все проссал за праздники. Да и хорошо. Надо отходить от пьянки этой. Вдруг входит Алексей и предлагает выпить за его день рождения. Оказалось, что парню тридцать три года стукнуло. Ну, пошли к нему в эту злосчастную нехорошую комнату. У него там, на столике пара водок, баклажка пива и несколько порно кассет. Выпили за именинника, и он тотчас поведал мне вкратце о своей жизни. Был женат, недавно развёлся, есть маленькая дочка, но нет квартиры. И родственников никаких нормальных, чтоб приютили, у него тоже нету. Сирота круглый, как и мы все тута. Выпили ещё и ещё. Я пришёл в норму, взбодрился. Алексей мне про Чечню чёта рассказал довольно невнятно, потом сообщил, что Девятка совсем сломалась, не знает просто что делать. За аренду много должен. Я посочувствовал. И тут соседа пробило на музон. Кричит, что Егора Летова любит. Стал копаться в дисках. Я, говорит, одну песню у него люблю. Искал, наверное, часа два, всё торкал разные вещи и тотчас убирал. Не, говорит, не эта. Ну, где ж она, чёрт возьми? Наконец, нашёл – «Все идёт по плану». Послушали раз, потом ещё, он в третий ставит. Короче, завёлся. Глаза мутные, рожа красная. Ничего не понимает. То про Чечню что-то шепчет, то про жену злобно, как она его наказала, то умильно про дочурку…
С того дня Алексей круто забухал. Пару раз ломился к ребятам, то есть девчатам, среди ночи на предмет выпить и покурить. Те гнали его прочь и материли, как хотели. А вскоре наш сосед вообще исчез. Где-то уже хорошо в июне увидел я его на улице в очень плохом виде. Весь зарос чёрной бородой, как чеченец, одежда грязная и рваная. Ну, натуральный бич. Алексей сразу ко мне кинулся и начал что-то городить про свою семью, любимую девушку в городе Калуге и группу Гражданская оборона, которой он всегда был и есть большой фанат.
В течение лета Алексей ещё пару раз попадался мне на глаза. Однажды в компании местных центровых алкашей-птеродактилей, которые ему что-то сурово внушали, и раз у входа в офицерскую столовую, где шла свадьба и куда он пытался пройти. Ему там неслабо нарезали здоровые, поддатые и хорошо прикинутые гости. После этого мужик пропал. Вот уже осень наступила, а о нём ни слуха не духа. Правда, приезжала один раз его тётка из Рудни, справлялась, не показывался ли племянничек, да приходили неоднократно парни, у которых он арендовал Девятку. Потом все розыски прекратились. Так и пропал человек. Остались после него четыре порно-диска, несколько эротических газет, песни Егора Летова да какая-то одежонка, которую мы с ребятами, то бишь девчатами, поделили поровну.

ЛЁНЬКА
Я сидел в туалете и думал, будто ужу рыбку в прорубе. Мечтал об одном: как бы набраться терпения для будущего смирения. Все мы, братишки, побратаемся, когда склеим ласты. И тут меня вдруг посетила прекрасная и спасительная мысль: поселиться в бараке, на всё забить и жить так до самого конкретного ****еца. Ну и пусть уборная во дворе и в доме пахнет сыростью. Мы ведь с детства привыкли к трудностям и неудобствам.
«Слушай», - сказал мне как-то по осени дружок мой Лёнька, который впоследствии погиб от алкоголя, - «я знаю один барак, где можно спокойно жить до лета».
Вот и накаркал себе конец бедолага.
Помню, как щас, его рыжеватые волосы и бледноватое лицо. Особенность выражаться вычурно и говорить не думая. От чего всю жизнь и страдал, братишка.
Шёл дождь, а потом началась страшная гроза. Но у нас не барак был, а настоящая крепость. Всё по хую. Мы смотрели в окно и хохотали до упаду над смешными алкашами, которые стояли раком возле винного магазина и клялись сердобольным старушкам, что заболели не на шутку.
Мы с Лёнькой пели военные песни и наступали грудастым девкам на пятки. Из них нам нравилась одна Светка. Пилили дрова и пили холодную водку. Лёнька и тогда уже не дурак был хапнуть. А напившись, рыдал как выпь, проклиная паршивую жизнь, словно бурлак, не порвавший надоевшую лямку.
«Вот умру я скоро и закопают меня в проклятую ямку», - предрекал он плачевный исход свой, поправляясь в углу с утра одеколоном, как щас помню, Саша.
А то запевали хором: опа-опа, жареные раки, приходите девки к нам, будем жить в бараке.
Приходила вечером Светка Захваткина брать уроки танца. (Впоследствии девка подсела на чёрный болт и съебалась в Африку). Она устроилась в Красный крест санитаркой, но весь напизженный спирт доставался всё ж не мне, а Лёньке. Да и *** с ним, я теперь думаю. Жадность фраера и погубила в итоге. Не его одного, конечно. Только вы б видели, как они танцевали. Что за идеальная была пара. Они и блевали-то потом вместе с высокого крыльца. Придурки. Пахло укропом и ещё чем-то остром.
… опа-опа, срослась ****а и жопа…
Лёнька в ту пору был ура-патриот и ругал правительство за нерешительность. Говорил, что надо расстрелять нахуй всех, кто против и тогда ****ец, кранты то есть. Стройте какое хотите светлое будущее.
… этого не может быть… промежуток  должен быть…
А однажды он пошёл голосовать в одних трусах. Умора. В участке всё было красиво, Лёнька рассказывал. Повсюду ходили весёлые люди, пили пиво, щелкали семечки, крыли матом. Для порядка понагнали курсантов. Разве важно за кого мы голосовали? Спрашивал мой дружок вечером, когда мы приземлись у нас в бараке. Главное принять участие, продолжал он, бросая на стол кило конфет раковая шейка.
Под колокольный звон близкой церкви мы слушали с Лёнькой программу для полуночников и рассуждали ни пьяные, ни трезвые, что глупые они всё-таки эти американцы. Болтают не по делу, а что толку? Бездуховность одна получается.
Мы же тогда были спокойны за своё будущее, когда всё есть – и ватник, и ушанка, и валенки. Я лишь немного томился по кубрику и полулысах братишках, а Лёнька на всё забил и храпел на своей койке.
У Светки вечером на платье были сплошь кружева да оборки, а на глазах чёрная повязка. Мы с ней играли в жмурки, пока с нами не было Лёньки. Вернее он был, но спал как убитый. Позднее я узнал, как он погиб от дружка свого лепшего  Васи, когда выпивали у него в кочегарке. Но это к слову. Светка моя от жары хорошо натопленного барака разделась до трусов и бегала по комнате, как ****утая, треся сиськами. Её рыжие волосы колечками звенели о покатые не слабо тронутые веснушками сильные плечи. Плоть – как варёная колбаса. Голос, словно у офицера запаса, выпившего палёной водки.
«Ну, хватай же меня, хватай», - кричал я разгорячённой подружке, дразня её запахом полупустой кружки. Она же бесилась и вытягивала руки, будто ведьма в Вие. По временам истерично смеялась или страшно выла. Так и подмывало, не скрою, ****ануть  чем-то тяжёлым эту тупую тёлку. «Дать ей штоль в нос, чтоб пошла кровь?», - размышлял я, удаляясь к горячей печке.
Лёнька, наконец, очнулся и тотчас запел свои старые песни: опа-опа, сраслась ****а и жопа… приходите девки к нам, будем жить в бараке… За окном пахло черёмухой и какой-то пакостью. С реки дул свежий ветерок. У Лёньки болели почки. Не щадил он себя с детства, братишка. Такая уж у него участь и судьбина. Плохо ел, пил, как лошадь, вот и...
Захваткина грела синие груди, прислонившись к остывающей печке. А Лёнька ходил в одних трусах и искал, где курнуть и похмелиться. На столе дохуя чего валялось, только мало конкретного. Я всегда любовался поутру на огромный собор со многими куполами на спине другана. Разве мог я подумать тогда, глядя на такой шедевр, что мой верный товарищ вскорости крякнет?
Мы жили с Лёнькой просто, как мужики, что  сеют по весне просо, осенью собирают урожай, а зимой режут свиней. 
Но вам я, учтите, никогда не расскажу, как он умер. Не в жисть. Нет, нет и нет. Потому что нахуй. Да он мне как брат был. А вы суки… *** вам, а не историю.

   
ВАЛЕНТИНА
Была осень и с одной стороны меня прижали менты, а с другой наехали бандиты. Оказался я в таком сэндвиче, что не дай бог каждому. Как между двух огней. Порох-то ещё оставался да и какая-то мелочишка в карманах фуфайки шевелилась. Ну, и подался я куда глаза глядят.  Я то голосовал на дорогах, то ехал без билета в электричке. На окне помню дождевые строки чертили матерные слова. Сбоку какой-то мужик шуршал чёртовой кожей, рядом насмерть молчала придурошная рожа.  Сзади чую перегаром дышат две мощные будки. Эх, жизнь наша – чёрствая булка. А прямо передо мной сидит она – Валентина, то бишь. В синей длинной куртке, чёрной шерстяной мятой юбке, на простых чулках три штопки. Волосы как смоль, рожа красная, на ногах коричневые резиновые сапоги. За грибами, наверное, едет женщина.
- На вас сверху не каплет? – интересуюсь с прицелом познакомиться.
- Неа, - отвечает с улыбкой, - над нами нет, а над вами случаем не протекает крыша?  - идёт на контакт смазливая гражданка и улыбается. А под самой вижу уже целая лужа. Прикольная, думаю, бабёнка и крепкая, бля, как жамка. Глаза весёлые, шальные. Губы ярко накрашены, хоть  она и в лес явно собралась. Всё головой по сторонам крутит, будто ищет кого в поезде
С досады, что не могу обнять её за крутые плечи и поцеловать  прямо сразу при всём честном народе, я чуть не ёбнулся тогда. Правда.  Не вру ни грамма. А за окошком в это время проплывала длинная стенка, по которой крупными буквами шла надпись – ****А.
- Видите сколько кругом народу, - продолжала женщина, - и все куда-то едут, всем чего-то надо.
- Ну, да, - поддержал я её, - по дороге, пьют, жуют, ебутся, рожают и умирают. А ещё поют и танцуют.
- Вот и всё, наверное, что человеку от жизни надо, - подытоживает Валентина. (Так её звали, я потом выяснил).
Впереди за её левым плечом всё какой-то мудак пьяный в стеньку маячил, слева чуть живучий старичёк прилип к спинке сиденья.  Седые усики тоненькой щепоткой. Старенькие, но хорошие ещё хромовые офицерские сапожки. Защитного цвета галифе и полувоенный френч. Совсем недавно ещё он бодро поднимался по широкой стеленной ковром лестнице… И вдруг я вижу своего дружка Васю, пьяного в лоскуты. Вот же халера! Как он здесь оказался, матросик? Фуфайка на нём совсем  засаленная и драная, будто братишка погулял от души на собачьей свадьбе, а на голове только клок волос жалкий, как у запорожца. И орёт на весь вагон:
- Ай ты Галю моя Галю, куда ж ты от меня уихала, кохана?
И плачет пьяной слезой, паршивец, словно завшивевший фриц в окопе. Но вдруг меняется лицом (вот же артист, падла), смеётся и орёт такое:
- А ты ж гадливенька була мою Галю.
Чего это он под хохла канает, думаю я с удивлением, а дружбан мой вмиг изменяет внешность и кричит с гневом:
- Ты уродина, сука, крыса, да я ж тебя прибью, как только отсюда выйду!
- Ему б щас сойти лучше и проспаться где-нибудь, - говорит тут спокойно Валя, и я признаюсь ей, что Васька мой кент по жизни.
Она очень сожалеет и вижу сочувствует неподдельно.
- Таких друзей ценить надо, - замечает печально.
Я тут утешаю её, говорю, что ничего с ним не будет, он бывалый, прорвётся, мол, не впервой. Так и познакомились мы с Валентиной совершенно случайно. 
Мы сошли с ней вместе на станции Добромино и долго бродили по лесу. Места там очень грибные. Все больше подберёзовики, подосиновики да белые грибы прямо кучками. Остальную шелупонь мы даже не брали. Насбирали их цельное ведро, и присели передохнуть. Выпили водочки, которую Валентина, подмигнув мне, достала из-под триковины, потом перекусили. Покурили. Поебались.
И тут на меня ****ь нахлынуло. Вспомнил нахуй все обиды от ментов и бандюганов да прочую ***ню, схватил порядочный ножик, которым Валентина срезала грибы, и начал кромсать её. Где-то семнадцать ударов нанёс, а, когда понял что сдохла баба, резко двинул в сторону станции. Появился в этом ****ом Добромино весь в крови перепачканный. Народ от меня просто шарахался. Ну, и ****ец короче дальше плохо помню.

ГЛУШЬ
(самопородия)
Помню, валялись мы с Натахой  сутра пораньше на разъёбанной в конец койке в этой темной и вонючей хате и отнехуй делать дрочили друг другу. Чем ещё прикиньте в этой глуши заниматься. Телика у нас тут нет, радио тоже. Всё давно проёбано и выставлено. Да так оно и лучше: меньше забот.
И вот Натаха уже чуть не кончила и уже орать начинала, когда в хату кто-то вошёл. Такой гатичный я ибу. Рожа чёрная и вся побитая. Смутно знакомая мне эта харя, но не могу припомнить, хоть убейте, кто конкретно к нам завалил на огонёк. Хотя лежали мы с Натахой в полной темноте.  Стоит и молчит наглухо. Мы ждём. Наконец эта харя говорит, что выпить хочет, помирает просто. Кто ж не хочет в такую ****ую рань. А есть у вас что? Интересуется морда без особой надежды в голосе. Есть, говорим с Натахой вместе, осталось с****ить и принесь. Вошедшая харя постояла ещё немного, на что-то ещё надеясь, и съебалась нахуй.
Мы опять лежим, дрочим. Делать абсолютно нехуй, а день только начинается ещё. Да и *** с ним. Вот кончим одновременно и заебись.
Вдруг опять входит некто. Гатичный шо****ец. Чёрный как сковородка. Яблище всё в крови, сам колотится не может и еле-еле шевелит языком. Что-то нечленораздельное городит. Наконец доходит до нас. Спрашивает мерин, как у нас нащёт похмелиться, а то он сдохнуть может. Да сдыхай говорим с Натахой, нам похую. Ну, он ещё потрясся для приличия, видит, что нихуя у него тут не прокатит и съебался.
Мы лежим опять дрочим. Натаха уже чую на подходе, вот-вот кончит. Думаю: только б никто больше не припёрся, чтоб кайф не поломать. Девка она у меня хорошая, но сильно психованная. Обламается тада всё  в хате разнесёт нахуй, хотя тут уже и мебели никакой считай не осталось.  Одна эта разъёбаная койка стоит в углу. *** я угадал конечно. Только Натаха кончить приготовилась, входит какая-то пьяная ряха и прям с порога орать начинает нащёт похмелиться срочно. Тут я уже не выдерживаю, бросаюсь к гандону и начинаю его ****ить.
***** ну никогда эти суки отмороженные расслабиться не дают по-человечьи. Мрази!

РАЧЕВКА
В середине лете и в самый разгар ****ого крызиса я оказался без работы и лишился средств к существованию. То есть, жрать вабще было нечего. Иду так раз по городу, думая только о том, где бы перекусить на халяву, и встречаю совершенно случайно Вову Маркова. Годами ведь его не вижу, а тут идёт навстречу и лыбится. Оказывается, он в газету «Шахновское кольцо» устроился и теперь ездит по заданиям. Рад пацан до усрачки. Я грешным делом думал, что во время крызиса все газеты нахуй закроют, оставят одну – «Шахновский Идиот». Ан нет, они наоборот плодиться стали, как тараканы. Это уж точняк перед самым концом. Володя доволен аж сияет. Он давно мечтал журналюгой заделаться, вот в такое трудное время вдруг и пофартило челу.  Ну, я ему о своей беде рассказал. И тут он прямо как чудо даёт мне номер телефона какого-то ЧП, где требуется охранник. Вова и сам туда хотел устроиться, да повезло ему с газетой.
В тот же день звоню в ЧП и меня приглашают зайти. Оказывается оно находится на Рачевке. А конкретно на Песочной улице, возле самого Днепра. Тут и ходу минут пятнадцать от меня с Ленина через крепость и вниз по Загорному переулку. Иду и думаю, что это ж мои родные места. Я на Рачевке в детстве жил. Наш барак стоял на том месте, где потом построили чулочно-трикотажную фабрику. «Чулочка» сразу засрала отходами весь Днепр, рыба провоняла вся бензином, а раньше тут чистая вода была.  Рачевка когда-то была утопающим в садах посадским и очень криминальный райончиком. Тут цвели не только яблони и вишни, но и воровские малины. Сюда вечерами не рекомендовалось показываться честным людям. Местные негодяи грабили, убивали, насиловали. Здесь жили знаменитые братья Писарята, которые наводили ужас на весь город. Ещё Рачевка считалась типа страной дураков. Всяких тупорылых в городе называли «петя рачевский». Это потому, что здесь до сих пор находится школа для дураков. Мы в своё время обзывали этих большеголовых дегенератов, похожих на головастиков, «келдышами». Теперь Рачевка уже далеко не та, что раньше. Садов совсем мало осталось, река течёт грязная, лихих бандитов что-то нигде не видать, народишко всё больше крайне задроченный, спившийся и отупевший от такой жизни. Еле-еле дыбает. Вернее, калдыряет. Здесь, кстати, обитает последнее время Миха Лажин, который устроил мне лет десять назад неслабую подлянку. Я сдал ему свою хату на Горке, пожалел подонка, которого родаки выгнали из дома, потому что он стал продавать и пропивать их вещи. Так вот Лажин хотел поселиться у меня вечно и нихуя не платить. И придумал такую херню. Когда я в очередной раз приехал хорошо датый требовать с него деньги и гнать его из хаты за неуплату, а заодно и от****ил урода, он вызвал ментов и накатал на меня заяву. Меня пьяного забрали и отвезли в отдел. Срок грозил реально нахуй.  Хорошо там мой карифан по морфлоту дежурил, Воробей, в ту ночь. Он меня и отмазал. На следующий день я пинками выгнал Миху из своей хрущёбы. Потом он поселился на Рачевке в хибаре у какой-то бичёвки и сам опустился дальше некуда. Сидит весь зачуханный на автобусной остановке возле магазина, где в этом райончике центр светской жизни, с местными алкашами и клянчит у прохожих на бухло. Даже у меня раз попросил, не постеснялся, сучонок. Послал его конечно нахуй пидораса.
Ладно, прихожу я в это ЧП и меня легко берут  сторожем. Двести рублей за ночь и деньги каждый день. На жратву как раз хватает. Работа оказалась не бей лежачего. Приходишь к шести вечера и смотришь до утра телик в тесной будочке на верхотуре. Кстати, прямо напротив улица Полины Осипенко, где когда-то жил мой корешь Витька Зыка. Даже его дом из моей будки видать. У нас в девятом классе был тройственный союз второгодников – я, Витька и Станкевич. Два эти карифана уже давно на том свете. Витька вообще учудил. Вскоре после выпускного выпивал с ребятами на берегу Днепра, и один витькин друг пьяный бросился в реку. А там течение сильное и юры это все знают. Я сам раз тонул, еле выкарабкался на поверхность воды. Ну, чела и потащило. Витька бросился спасать  и сам утонул. Жалко пацана, он ведь неплохой музыкант был, подавал надежды. Играл в оркестре известного в Шахновске музыканта Гелика. Но вот сгинул как-то по-глупому.
Здесь тоже сверху виды отличные. Какие-то домики семнадцатого века или того раньше. Почти вросли в землю. В детстве помню их во время разлива Днепра заливало водой по самые крыши. Тогда жители выплывали из своих хибар на лодках. Прямо напротив стоит столик и две лавки. Тут вечерами сидят местные алкаши, давят свои пузыри и базарят о своём насущном.. Однажды два мужика привели под руки высокую такую бабу в куртке с капюшоном, так что лица не видно. Посадили, дали в руки стакан. Та выпила и сидела весь вечер молча, не открывая лица.
Ещё я с большим удовольствием зырил по телику сериалы типа «Ментовские войны», где не понятно, кто бандит, а кто просто гнилой мент. Потом мне передача про криминал понравилась. Особенно один прикольный сюжетик. Пацан хотел в столице сделать карьеру певца, но ему сразу дали понять, что ничего у него в шоубизнесе не проканает, если он не станет пидорасом. Он стал, но у него один *** не проканало и пришлось работать шлюхой по вызову. И вот однажды случилось, что его вызвал к себе родной отец. Они поебались. А хуле делать, такая жизнь. Крызис.
Так незаметно текло время. Мужики там, в ЧП, тоже нормальные работали. Бухали по очереди: один поработает дня три и в запой, а  на его смену сразу три являются *** знают откуда. Как в сказках, когда вместо убитого воина встают новые. Самое интересное, что сам шеф бухал по-чёрному. У него заходы были по две недели. Да его понять можно, он же весь на стрессах. То бандиты напрягают, то те же менты. И что молодец, он ничего не скрывал и всё мужикам рассказывал. Пробухивал Андрюха тысяч по шестьдесят, потом жалел, конечно, лучше б в Испанию съездил. И начинал на работягах навариваться. Срезал им итак их жалкие зарплаты. Кто протестовал, гнал сразу нахуй: желающих ведь навал по близости бродят. Ну, кто не дурак, воровали, конечно, что там в ЧП было плохо положено. Однажды пропал шеф аж на три недели. Работяги удивлялись некоторые: хватает же здоровья у чела, ведь не жрёт же ничего, когда пьёт. Приходит, наконец, из запоя весь опухший, поцарапанный. Поначалу пару дней тормозит, плохо соображает, норовит всех обсчитать и жалуется, что лучше б в Испанию съездил. А так проссал шестьдесят тыщ бездарно да ещё акамуляторов украли на тридцать штук. Хорошо что не в мою смену, а то хуй рассчитался бы с хозяином. Он злой на отходнике, всех грузчиков рублём за всякую хуйню наказывает.
И тут вдруг шефу приходит письмо из Малазии от работника банка о том, что у них крякнул русский бизнесмен, Андрюхин однофамилиц, оставив на счету тридцать два миллиона долларов и ни одного живого родственника. Служащий вместе ещё с тремя подельниками предлагает нашему шефу снять эти лимоны. Причём Андрей получает не много ни мало десять процентов.
Начальник это всё нам рассказывает, а сам видим ссыт и даже очень. Это ж всё-таки криминал. Банк взять практически. Да ещё в эту Малазию лететь. Туда билет в один конец двадцать пять тыщ стоит. Да ещё он пробил по интернету, что там законы очень суровые. За употребления алкоголя и наркотиков смертная казнь через отрубание головы.
Всё ж рискнул Андрей. Выпил и думает: а ебись оно всё нахуй, один раз живём. Нельзя такие бабки терять, которые тебе прям с неба падают.  Полетел чел в далёкую Малазию, где температура круглый год под тридцать градусов тепла.  Около месяца его не было. Возвращается – мы просто охуели. Весь побитый, опухший, на ногах еле стоит. Колотится. Просит похмелиться ради бога. Самый последний алкаш у нас Михалыч, который по пол года запивает, ему на свои родные-кровные купил четвертинку.  Андрюха в себя немного пришёл и рассказал, что всё прошло чётко, семь лимонов ему обломились, как с куста. Но он не удержался, завёлся там, наплевал на угрозу смертной казни и бухал до тех пор, пока не пропил все эти халявские лимоны до последнего. А хуле, если там спиртное очень дорого. Да и дело крайне стрёмное. ССут все по страшной силе. Бутылка может на пол лимона потянуть. И как не  купить, када помираешь с крутого бадуна. Да ещё жарища эта кажный день.  Еле-еле двадцать пять штук на обратный билет наскрёб. Вот это по нашему, по рас****яйски. Да если б он как по-другому с деньгами обошёлся, то его работяги здесь просто не поняли бы и уважать перестали.

ОКТЯБРЬ
Пошёл в кинотеатр Октябрь посмотреть фильм Царь. Давненько сюда не заходил. Кинотеатр советских ещё времён. Построен в стиле крепостной архитектуры. Когда-то перед ним стоял большой памятник Сталину. Теперь здесь всё в упадке. Бодрая роспись на потолке, рисующая весёлые советские будни и дружбу народов, очень поблекла. В курилке, где раньше целое столпотворение и дым коромыслом, теперь пусто и тихо. На сцене в фойе не поёт нарядная певица и не играет бодрый эстрадный оркестр. Буфет, в котором продавали лимонад «Буратино», пиво «Жигулёвское», пирожные заварные и мороженное пломбир, замурован. На стенах из-под недавней краски проступают фрески пятнадцатого века. Да и фильм в тему – про мрачное средневековье. А зал совершенно пустой. Когда-то тут было битком. Такое впечатление, что все зрители уже умерли. Остались одни потёртые кресла. 
 
КОРОТКОЕ ЗАМЫКАНИЕ
Володя - низенький, быстренький, чуть пришибленный, лысоватый и пошловатый персонаж. Вечно пьяненький с задубевшей от алкоголя рожей. Пьет он каждый день, но работу не пропускает. Всегда чисто выбрит и в галстуке. Бывают такие редкие люди. Они и пьют, и работают, и баб ебут. В свою школу-интернат, которая расположена, к тому же, за городом, Володя является с любого бадуна. Обычно он терпит до конца уроков, а потом бегом бежит через еловый лес до шашлычной, где продают водку в розлив. Дорого, однако. "Это что ж за жизнь у нас пошла, и куда мы катимся, товарищи дорогие?"- спрашивал неоднократно у себя самого учитель, приняв первую сотку. А ведь прекрасно помнил ветеран застоя те прежние еще брежневские времена, когда здесь же напротив в гастрономе продавали барматуху стоимостью в руб семнадцать. Вермут, Волжское, Аромат степей, Яблочное(сортов десять было), Альменская долина(ох, и вонючая была, зараза, да ничего, шла в полный рост). У него и сейчас дома дверь в туалете обклеена этикетками этих замечательных вин. Любит старый пьяница созерцать их в минуты сладкой задумчивости, припоминая прекрасное прошлое. Особенно помогают такие светлые воспоминания в тяжелые периоды, после того как  изругают его всего на педсовете. Опять-таки за пьянство. Хотя он только в редких случаях позволяет себе во время уроков.

  Но и  без бухалова невозможно теперь жить. Какая альтернатива? Сидеть дураком перед телевизором, по которому ничего интересного не показывают. Идет один сплошной мордобой и гнусная эротика. Нет тех поучительных, трогательных фильмов былых времен "застолья". А где замечательные передачи, типа "От всей души", от которых хотелось плакать?

  В шашлычной Володя частенько встречался со своим другом Стасом. Тот полная противоположность задроченному учителю. Высокий, уверенный в себе, блондинистый. Не сорит словами, любит основательно обработать мысль. И дойти обязательно до самой сути вещей.  Но в целом тоже изрядный мудак. Сейчас он бьется над труднейшей проблемой: как ему наладить семейную жизнь. Жена его Райка, курва, трахается со всеми подряд и в первую очередь, ****юга, с друзьями Стаса. Он очень опасается, что опять скоро может родить ему вы****ка. По этой причине он, когда снова начал с ней жить после разлуки, взял с овцы расписку, в которой та обязалась не предъявлять претензий мужу, коли родит не от него.

  Володя смеялся просто, читая такую ***ню, и говорил товарищу, что тот как ребенок, в самом деле, неужели не понимает, что его дурят. Ну, какую юридическую ценность имеет эта писулька? А Стас, приняв триста грамм, городил и городил - мол, не поймет, чего Райка от него бегает, он ведь сейчас на хозяина пашет и неплохо зарабатывает. Мужик капитально балдел на старые дрожжи и глубоко переживал свою обиду. Он был вообще мастер на все руки не от скуки. Все мог делать, но, если честно, большую часть своего приличного заработка пропивал сразу же с дружками, которые потом ****и его Райку.

  Володя, конечно, сочувствовал товарищу, тоже изрядно пьянее, уже дважды повторив по сотне. И, приняв свою коронную стойку, то есть оттопырив большой зад, говорил, что все бабы ****и и не стоит, мол, Стасу так расстраиваться, а лучше еще выпить и поговорить о чем-нибудь хорошем.
  Но Стас вдруг замолчал, замкнулся и погряз в своих тяжелых мыслях, схватившись большими грязными руками работяги за край стола. Володя делал отчаянные попытки вывести друга из ступора и начал рассказывать одно происшествие. Какие-то черти намедни у них в подъезде попросили у старушки пять рублей, а когда та отказала, изнасиловали ее и убили. А ведь у пенсионерки и правда не было денег. Той же ночью они, наверное, кто ж еще, и к Володе в квартиру звонили. Но он не открыл и правильно сделал. Денег у него нет: все знают, что бюджетники получают ***ню. Но чертям-то этим по хую. Шли бы богатых резать, отморозки конченные. Нет, наш учитель научен горьким опытом. Однажды он открыл дверь на звонок поздно вечером. А там стоит дылда, верста такая под потолок ростом в ватнике защитного цвета, расстегнутым настежь, а под ним рваный тельник. Рожа окровавленная. Глаза стеклянные. Смотрит на Володю в упор и чувствуется, что ничего не соображает образина. Будто у него в башке замкнула намертво. Потом оказалось, что это тот самый чеченец, который выбежал с обрезом на улицу и открыл огонь по прохожим.
  Но и эти рассказы не взбодрили Стаса. У него свое на уме: тяжелая мужская дума. Никак он не может понять, почему же его Райка такая ****ина. Он ведь ради нее на все готов, а она так его обламывает.

  - Да была б действительно там баба нормальная, - говорит, наконец, учитель, не в силах терпеть такую ****скую несправедливость, - она же , ты извини меня, просто крыса страшная на морду. А ты на себя посмотри. Красивый мужик. Высокий, статный. А не можешь показать характер перед шкурой.

  Да, Райка эта во всех отношениях далеко не подарок. И характер у нее - дрянь. Приходят они однажды к Стасу... Володя еще идти не хотел, как знал, что неприятности будут из-за этой лахудры. Но Стас настоял. Говорит, мол, не ссы, товарищ, все ништяк, она на работе и придет не скоро. Короче, только они сели за стол на кухне и ебнули по сто грамм, не спеша, чтоб растянуть удовольствие - хопа, является эта кобыла ****ая. То бишь Раиса. И прямо с порога орет, не раздевшись еще: "ах, вы, алкаши чертовы, уже из дома выйти нельзя, пьянь проклятая, покоя от вас нет прямо!"Так кричит эта идиотка и дверь не закрывает специально, чтоб соседи слышали. А Стас, надо отметить, две недели не пил, вообще в рот не брал. Ну, взял человек себя в руки и ****ец. Чего-то он ей сказал довольно грубо. Так эта лошадь подлетает к столу, хватает эту  "Сибирскую" и демонстративно выливает почти полную бутылку прямо в раковину. Ну, не поскуда ли? Так только менты поступают совсем отмороженные. Стас, правда, молодцом на этот раз оказался. Повел себя правильно, как настоящий мужик. Что да, то да. Ни слова не говоря, бьет первым делом по столу своим пудовым кулачищем, я следом заебенивает ногой в стеклянную дверь, разбивая ее в дребезги. Дальше, хватает детскую коляску, бросает туда все игрушки, а после и самого мальчишку. И спускает это дело вниз о лестнице. С пятого этажа. Что там у них дальше происходило, Володя не знает, потому что резко сдернул, как ветром его сдуло. Он этой Райки, если откровенно. сам боялся, страх, потому что она уже не раз писала на его работу, будто он спаивает Стаса и портит им семейную жизнь. Полный бред, конечно. Да что взять с истерички.

 Теперь же в этой грязной шашлычной Стас затосковал не на шутку. Сидел так и молчал довольно долго. Потом вдруг схватил пивную кружку, ебнул ее об пол и куском стекла перерезал себе горло. А учитель... Вообще этот Володя, ****ь, мразь конченая, ***ло, терпило, говно, мудила, пидор гнойный макидонский, хуесос еще тот. С ним даже бухать западло, чтоб вы знали.

САДО-МАЗО
Я сто лет не видел Юрца. В последний раз ещё при советах. Весёлое было времечко. Мы пили дешёвую бормотушку в «Яме» и во всю прикалывались над прикольными престарелыми партократами. Все мы тогда были одинаково бедные и похую мороз. Потом слышал, что Юрец неслабо приподнялся в каком-то бизнесе. И тут совершенно случайно вдруг столкнулся с ним в туалете.
Как было не выпить за встречу. Столько лет не виделись. Целая ****ь эпоха в Лету канула. Вспоминали развесёлое подполье, бля романтику на грани фола, вёдра выпитой червивки, наше отчаяние, безвременно умерших друзей и сошедших с ума подружек.
Мы сидели с Юрцом в дорогом кабаке «Семь сорок» и философствовали после нескольких рюмок «Парламента».
- Да, морально мы победили, - задумчиво говорил мой товарищ, - но ведь кругом, согласись, остались совки долбанные. И на верху и в низах. Зажаты мы, друг, никуда от них, сволочей, не денешься. По вечерам, слушай, орут пьяные, матом ругаются под окнами до самой ночи. Не уснёшь никак. А ведь итак нервная система не в ****у. Прилично бля раздолбана. Нам ведь, если по хорошему, надо платить компенсацию как ветеранам застоя. Не так что ли? Столько натерпелись сука при комуняках! Пройти через такой нах дурдом! Согласен? Вот. Я однажды, слушай, не выдержал. Психанул. Схватил пистолет и сделал из окна несколько выстрелов по гандонам. Минут на двадцать успокоились черти, а потом опять начали шуметь. Их ничем не возьмёшь. Быдло ****ое.
Или вот ещё случай был недавно, - продолжал Юрец, - ходили с женой в гости у одному другу. Засиделись у него до поздна. Смотрели по видео «Основной инстинкт» и «Молчание ягнят». Клёвые совершенно фильмы. Ты согласен? Ну, вот. Попили коньячку «Наполеон». Потом я хватаю гитару и начинаю петь Йестудей. Битлы это классика, старик. Уважаю очень. Ну, ещё, может быть, Пинк Флойд. Стена, да? Мощная вещь. Сейчас в музыке полный застой. Короче, выпили мы не так уж много. Слегка датые были, когда уходили от товарища. Часов в двенадцать ночи. Ещё ведь не слишком поздно, верно. Выходим на улицу и сразу видим – стоят пятеро. Качки такие неслабые, как один, и агрессивные не то слово. По мордам видно. Уроды, ****ь! Я их моментально понял: ведь на мне-то отличная кожаная куртка, практически новая. Да и жена нехуёво прикинута. Сечешь фишку? Но думаю: *** вам в рот, ребята, не на того напали.
Короче, амбалы на меня кинулись. Я сопротивляюсь, не отдаю кожанку. Она пять штук стоит. Прикинь. Жена тоже за меня вступилась. Они схватили её за волосы, стали таскать рожей об асфальт. Пока я пушку достал половину волос у неё вырвали, подонки. Изуродовали женщину, как бог черепаху. А ведь она у меня красавица была.
Юрец рассказывал свою историю и не забывал при этом угощать меня водкой и пивом. Он был щедрым: за встречу со старым другом всё-таки. Целую эпоху не виделись. В последний раз ещё при старом режиме. По мере того как Юрец накачивался «Парламентом», он всё более откровенничал, напоминая мне периодически, что в конце вечера надо обязательно снять шкур и отвезти их к нему на флэт.
- Потанцуем, послушаем Битлов, старик, - говорил мой друг, прихлёбывая пивко из бокала. – У меня подруга есть, кстати. Великолепная чувиха. Супер. Представляешь, редкий случай. Баба, но сечёт в хард-роке. Прикидываешь. Я с ней в поезде познакомился, когда ещё челночил по турциям-грециям. Ехали в купе вдвоём. Жарища, духотища. Просыпаюсь, ****ь, среди ночи, смотрю, она себе дрочит. Ну, я тоже завёлся. Кончили с ней вместе. Потом разговорились. Слово за слово, ***м по столу. Сидим, выпиваем, базарим за хард-рок любимый.  Она грудь обнажила, после всё тело стала показывать. Какое оно у неё упругое, классное и загорелое. Крутая подруга, я тебе говорю, эта Лора. За- границу мотает регулярно в шоп-туры. Турция, Греция даже Китай. Энергичная, короче, молодая женщина. Недавно попала в автокатастрофу. Прикинь, они ехали где-то в болгарии на стареньком автобусе, и он перевернулся. Несколько человек погибли. Их коврами задавило. А она, Лора, спаслась чудом. Выползла из-под товара каким-то образом. И, представляешь, только из больницы выписалась, опять поехала в шок-тур. Круто, правда?  Железная чувиха.  И сейчас где-то ездит, поэтому, дружище, баб нам с тобой надо снять обязательно. Строго под занавес, когда начнётся раздача. Как учили.
- А как же жена твоя?  Тоже что ль уехала куда? – удивился я, хотя выпили мы уже довольно прилично.
- Эта сучка… Юрец презрительно сплюнул. – Сидит дома. Куда ей ездить. Не деловая абсолютно. Не смогла вписаться в новые рыночные отношения. Слишком интеллигентная, видишь ли. Ей бы почитать, постонать как всё кругом ***во, попричитать. Ненавижу! Ладно, расскажу тебе как другу. После того как её эти качки тогда изуродовали – откусили нос, отгрызли одно ухо, повредили ноги, выбили  правый глаз – я стал её, падлу, почему-то презирать. Даже очень. Да ты не смейся. Сам не знаю почему. Гадом буду. Началось же, знаешь с чего. Сижу как-то вечером, приняв дозняк, и слушаю Битлов любимых. Ихний Белый альбом. Ушёл весь в музыку ****ец. Хорошо мне так стало. Почти, друг, нирвана. Вдруг входит жена и чего-то там шепелявит. Зубы ей все до единого те злые ребята выбили. Тут я, пойми меня правильно, взорвался. НЕ мог просто. Всё, что копилось против неё, разом выплеснулось наружу. Понимаешь? Ах ты, тварь, думаю. Овца ****ая. Заебала ведь в натуре. Раз её, курву, по ебальнику. Одел как надо на кулак. Потом башкой  об стенку. Долго так ****ил, пидораску. Сбил с ног, повозил по полу. Стал топтать. Соврал с неё этот ****ский халатик. Привязал шалаву к койке и отстегал за всю беду армейским ремнём. Сначала она пыталась дёргаться, кричать, но постепенно затихла, гнида, и вся обмякла. Отделал я, короче, тварь по полной, чтоб не хамила больше ни разу. Битлз для меня, пойми, брат, это святое. А она, *****, надругалась над идеалами нашей молодости. Попрала мразь ёбаная.  За то я и распял её. Выдал за щеку и выебал в жопу. Обтрухал всю и отправил в туалет.
С тех пор она там и живёт. Абсолютно голая и вся в говне. Я её кормлю раз в неделю чёрствым хлебом, даю пить только холодную воду. А мыться не разрешаю. Нехуй баловать. Провоняла она вся. Когда приходит Лора, то срёт ещё на жену. Иногда выводит её на цепи в комнату и заставляет ползать на четвереньках по кругу. Сама, Лора, классная такая блондинка, высокая, в кожаной куртке, чёрных лосинах и ботфортах. С хлыстом в руках. Прямо как на арене цирка. Прикинь. А жена уже и говорить не может, только попискивает. Лора стегает её кнутом по жопе и половым органам. Всё тело у паскуды в шрамах и синяках. Я сам её постоянно пизжу сапогами или режу бритвой для профилактики. Иногда по настроению Лора заставляет её лизать себе, а после трахает страпоном. В оконцовке же обычно бьёт кулаками до крови. Кусает и царапает уродину. Та корчится, стонет, повизгивает, как больная собачка.
Кожа да кости от неё, дружище, остались. А ведь была когда-то красивая баба. Полненькая такая. Боюсь, что теперь долго не протянет, загнётся в ближайшее время. Да и *** с ней овцой на самом деле. Ну, так же?
Юрец, наконец, закончил свой рассказ и бросил на грязный стол пачку мятых купюр, на которые я должен был купить ещё водки. За встречу надо было хорошо выпить. Столько лет не виделись.

ХОХОРОНЫ
У Миши мого тада любовница была, Захваткина Светка. Оторви и выбрось девка. Всей деревне давала, хоть мужиков там почти вабще не осталось. А если никто не мог уже, бежала на самый край к собаке Волку. Тьфу, ****ь. Паскуда грязная! К одному только старику Парфёну Никитичу трижды на дню наведывалась. А тот не мог отказать считай что родственнице. Так и умер от  перенапряжения всех сил (не сдюжил значит) дед Сороками, а, может, и на саму Пасху. Тогда прямиком в рай знать пошла душа грешная, повезло мудаку. Хоть и не успел он покушать на майские праздники свого любимого зелёного горошку, который как ветеран мог свободно получать в лавке.
Он в гробу лежал совсем не страшный, я вам скажу, даже симпатичный. В дорогом бостоновом костюме, в котором ходил раньше на танцы в наш деревенский клуб и никакая из девок тогда не могла устоять как покойник пускался в пляс.
Внучку его ещё помню отлично с веночком в руках и жёнку, что голосила по умершему мужику и просила его передать привет дочке ихней Таньке, которая умерла молодой прошлую зиму, не поведав сполна жизни и не поев вволю дармовой сметанки.
Уже все были прилично под балдой от привычного у нас самогона, когда шли за гробом и ехали на машине до кладбища. Я едва терпела. Миша то родной трепыхался совсем рядом, я чуяла, и почти рыдала. А Захваткина ****ища от него, дорогого, ни на шаг не отходила.
Когда земля твёрдыми каменьями со стуком посыпалась на гроб, я не вытерпела, наконец,подошла к шалаве сзади и со всей мочи вдарила в ненавистный мне бок. Светка икнула и лягнула меня копытом, как тупая кобыла. Я отскочила, собрала все силы и нанесла удар в худой её зад. Получи падлюга вороная! Не удержалась матершинница, наклонилась, вскрикнула и рухнула за Парфёном вслед в свежую могилку. Из карманов ейного халатика в цветочках, помню, посыпались дешёвые конфетки и семечки.
Стыд, люди, и срам. Позор полный. Она вылезала из ямки вся в глине и ругалась так, что мне, например, стало больно за односельчан и обидно за покойника, хоть он и был изрядный ***плёт. Потом я пять раз сбивала страмницу с ног и била туфлёй по роже. Страм и тарарам. Помню её кровь и сопли. Миша причём не вмешивался. Он принял стакан, присел у ёлки и о чём-то крепко задумался. Народ, все кто там были на погосте, пили из всякой тары и тарабанили меж собой. Некоторые только наблюдали за нашим с Захваткиной поединком. И молчали глухо как в танке.
В итоге я схватила змеюку-разлучницу за косу и стала месить о перегной, материла при этом как хотела её обессилившую. Она только мычала что-то невнятное, но не просила ни прощенья, ни пощады. И ни в чём не раскаивалась. Тварюга наглая! «Ладно, пращевай тада, прыщавая мразь!» - воскликнула я и нанесла ей последний удар пустой бутылкой по макушке. Она и не пикнула, проститутка. Икнула только в последний раз, хлюпнула носом и закрыла бесстыжие зенки.   

НАТАШКА-ПРОМАКАШКА
В конце девяностых я оказался в глубокой жопе. Ни работы, ни денег, ни толкового жилья. Жить на Горке больше не представлялось возможным. Местная шпана достала меня окончательно. Волну гнал смотрящий Никита – ёбнутый уголовник, наркоман и психопат. По странному стечению обстоятельств сейчас он работает в подвале напротив моего дома на Ленина, занимается, урод, сантехникой и чуть ли не кланяется при моём виде. А тогда едва не прикончил меня. С этими придурками только свяжись, рад не будешь.
А всё началось из-за этой Гали, которая пришла как-то на ночь глядя, когда мы с Наташкой уже отходили ко сну. Галя поругалась с мои друганом Сашкой Смурновым (он же Академик, Батюшка, Отец родной, Доцент, Экстрасекс),  и припёрлась к нам с водкой ночью заливать своё расстройство. Пили, пили, потом я одурел и продал кожаную галину куртку за бесценок  И она напустила на меня ментов с бандюками. Опер Ретунский (вскоре его, кстати, посадили за убийство во время допроса) кентовался тогда с бандюганом Никитой. Они вместе пили водку в гараже и помогали друг другу. Никита закладывал ненужных ему урок, а Ретунский по возможности отмазывал смотрящего
 Мы с Наташкой как раз только помирились, после того как она пробила мне башку железной палкой. Сидели с ней в её котельной на улице Марины Растковой, пили-пили, потом её начало клинить, как обычно. Стала меня оскорблять, овца поршивая, называть козлом и падонком. Кому такое понравится? Въебал конечно по ****ам и резко пошёл на выход. А эта тварь догнала и нанесла коварный удар сзади приличной железякой.
Кровищи было – море. Как я доколдырял до больнички толком не помню. Стояло лето, жара. В палате ночью мужики пили водку и закусывали салом. Все раненые, как будто действительно шли какие-то боевые действия. Да, наверное, так оно и было в те весёлые девяностые годы. Народ окончательно ёбнулся от всех этих потрясений и ****ился между собой просто насмерть. Тут и здесь шли кровавые разборки между родственниками, друзьями, хорошими знакомыми и просто посторонними  людьми.
Один мой кент по центру, Боб, волосатый художник враждовал с дворовыми гопниками, которым не нравился его ботанский вид. Они всячески глумились над парнем, а порой и нещадно ****или. И вот однажды Боба прорвало. Он схватил пистолет отца, бывшего военного, и сделал несколько залпов по толпе. Посадили человека. Боб освободился, немного погулял на свободе, а потом зарубил топором отца, убежал из дома, через некоторое время вернулся и повесил мать. Я видел его, кстати, не так давно. Уже откинулся. Летят же годы.
С пробитой башкой я, словно, легендарный Щёрс несколько дней шатался по городу. Знакомые птеродактили поддерживали меня, как могли, и хмелили всё тем же сэмом, которым торговал Огурец на Большой Советской и хромой Алик на пожарке. Выручал тот же Андрюха Пушкин, который боялся ночевать дома. Он однажды проснулся ночью и увидел, как его жена (страшная такая мрачная баба, бледная и вся в чёрном) пьёт у него кровь из груди. Я спал на лавках, очухивался и снова с кем-то выпивал. Пушкин бегал то то к Огурцу, то к Хромому. Возвращался часто побитый, но всегда с пузырём у сердца. Потом я устал и подался к себе домой на Горку.
Наташка после того как пробила мне бОшку просто достала  меня телефонными звонками. Она в этом плане абсолютно ёбнутая маньячка и если её клинит, то это надолго. Я бросал трубку, посылал её нахуй, но она, сучка, всё звонила и звонила. Не поспишь даже толком после таких стрессов. А как-то под вечер вдруг является собственной персоной и начинает на коленях просить прощенья, показывая какие-то деньги. Ну, выпить мне уже хотелось, врать не буду, так что пришлось простить лоховку. А что поделаешь? Думаю: потом ей как-нибудь припомню. 
2
Чтобы как-то загладить свою вину Наташка взяла меня жить к себе на Поле чудес. Квартира принадлежала её бати, который потом нагрянул туда жить. Это был конченый алкаш, который, тем не менее, каждое утро мылся, брился и уходил на свой завод. А возвращался вечером на рогах. Дома творил нечто неописуемое. Доходило до того что залезал головой в газовую плиту и кричал что ему там хорошо. 

Володя был  был беспесды грязный, вонючий и мерзкий тип, из всех кого я когда-либо встречал в жизни. Вечно бухой, он положил на всех жильцов и, по выходным высунувшись из окна, благо наша квартира располагалась на первом этаже, обзывал всех проходящих мимо тварями, мразями, животными и дт. Не взирая на возраст и пол. Что характерно никто из идущих мимо дома ни разу не вытащил мудака на улицу за уши и не выдал за щеку. Не говоря о том, чтоб от****ить для порядка и назидания другим обормотам. Нет, всем было как бы похую. Или, может, они просто сцали?

Вечером мы с Наташкой да и другие обитатели той хрущёбы видели, как Володя возвращается с работы. Идёт, шатаясь, в расстегнутом пиджаке и разговаривает сам с собой, отчаянно жестикулируя. Причём может остановиться и поссать где угодно и прилюдно. Один раз я наблюдал, как мерзкий тип ползком пересекал довольно оживлённую улицу, и весь транспорт почтительно остановился, пропуская мудака конченого. Обосанный, провонявший *** знает чем, он заваливается в нашу квартиру и часто падает где-нибудь на кухне. Как готовить и жрать там после этого? Володя ведь и обосраться может в любую минуту.

Потом Володя начинает стонать, орать, гнусно материться и посылать всех  конкретно на *** и в ****у. С трудом поднимается, валит всё на своём пути и кое-как добирается до своей комнаты. Там у него хер знает что творится. Всё разбросано, раскидано, поломано, обоссано и облёвано. Володя включает телевизор, закуривает и начинает комментировать программы, роняя по сторонам горящие бычки. Чтобы там не показывали, он всех облаивает, оскорбляет и посылает. Чеченцев Володя предлагает всех замочить из пулемёта в долине Дагистана, включая женщин, стариков и детей. Стопудова, беспесды. Америка ему не указ и никогда не была. В рот её ****ь сто раз. Проблему чёрных в России Володя решает радикально и моментально – быстро нах на родину и ****ец. Хохлов и жидов ненавидит одназначна.

Постепенно Володя всё же затихает и засыпает, наполняя квартиру громким храпом. Временами орёт нечто нечленораздельно-животное. Стонет, ахает, а часам к пяти вдруг начинает каяться и молиться. Вспоминает мамочку и просит у неё прощенья. А в шесть вскакивает, быстро бреется и бегом бежит на свой завод, где его очень ценят.
Но поначалу мы  с  Наташкой жили там вдвоём и нехуёво нам было, я вам скажу. Она временно бросила пить, испугавшись после того случая как пробила мне башку. Я её сам подлечил через моего знакомого доктора Кацмана, который кодировал лохов алкашей. Он с неё даже по дружбе со мной и денег не взял. Сам лепила был человеком сложной судьбы.   
В своё время он сдёрнул в Израиль, но там как-то не прижился. Забухал и забичивал конкретно. Водку ****ил в основном в супермаркетах. Выносить-то нельзя, так он приноровился каким-то образом открывать и выпивать бутылку прямо в магазине. Чёрт! Потом дошёл до ручки и в полном отчаяние занял в тамошней кассе взаимопомощи денег и улетел в Ригу. Только прилетает, сразу снимает номер в гостинице и бежит в ресторан похмеляться. А номер в спешке оставил не закрытым. Приходит – ни вещей, ни документов. Приезжает в родной город и постепенно приподнимается на этой самой кодировке. Он мне признавался по пьяни, что пока лохов дохуя он без бобла не останется. Я ему как раз тогда, чтоб поддержать человека, отдал свою подругу Тупицыну, которая мне к тому времени окончательно надоела. Просто заебала конкретно, все мозги если на то пошло. Последней струной стало то, что она въебала мне прямо в бровь каблуком итальянского каблука, приревновав к чувихе одного друга, с которой мы ночью пили джин у неё на кухне. А метила сучка прямо в глаз. Щас бы кривой был, ха-ха. Потом я ей это припомнил. Встречаю как-то по весне, как раз, кстати, прощёное воскресенье было, прикол бля, только я Тупицыной не простил её подлянку. Въебал так, что она в своей белой модной куртке рухнула прямо в грязь.
Но это всё к слову. Суть в том, что мы надолго поселились с Наташкой на этом Поле чудес. Там и магазин есть одноимённого названия, где мы с девкой постоянно отоваривались. Сначала-то не пили пару недель, а потом загудели так, что мама не горюй.
3

Поле чудес, когда мы с Наташкой моей там жить начали, было довольно интересным местом. Кончались девяностые и там ещё шли последние разборки между бандюками. Как бывало выйдешь из дома поутру – гляди возле какогонить подъезда свежий веночек. Того застрелили, этого подорвали. Нашего другана одного, Пашу Кирчковского, вообще в подъезде зарезали. Он неплохой пацан был, но любил фантазировать, мягко говоря, вот и до****елся. Кису тоже там подорвали вскоре после того как я на Поле чудес поселился. Киса был крутым бандюком, а раньше он у нас центровых в шестёрках ходил: поил нас, как только у него появлялись деньги. Он дружил с Серёгой Крейзи, который потом тоже подался в бандиты под кликухой Немец. Этот от наркоты кони двинул.
Как-то утром прохожу мимо ресторана «Житомир» и вижу, что там все окна прошиты автоматными очередями. Тоже кого-то мочили. Короче, весёлое было времечко, скучать не приходилось. После дефолта начали хаты бомбить не по децки. В основном аппаратуру брали, телики-видики. Мы тоже с Наташкой лоханулись. Вернее это она виновата: бухала в одной компании, а там пацан и девка находились, которые нашу квартиру давно пасли. Я тоже куда-то отлучился на пару часиков. Вот они и воспользовались. Сломали дверь, забрали телик и видак. Пол года, наверное, мы какой-то маленький чёрно-белый телевизор смотрели, который подогнала нам НаташкаСмерть, Промокашкина подружка. 
Постепенно я на Поле с местной братвой познакомился. Нормальные были пацаны – Ширяй, мой сосед по подъезду, Плащ, Кондрат, Карла, Баранкин, Лифтёр, Холодильщик, Телефон. Пили считай кажный день во дворе на лавках.  Самый прикольный был, конечно, мой сосед по подъезду Ширяй, который вопреки погонялу не ширялся, но плотно сидел на стакане. Пил исключительно палёную водку, страдая, между прочим, врождённым пороком сердца. И когда мотор, наконец, окончательно прихватывал, Ширяй вызывал себе «скорую» и отдыхал пару неделек в Красном кресте. В перерывах между пьянкой он запоями читал книжки. Дома у него имелась неплохая библиотека. А как только входил в пике, шёл в полный разнос. Воевал со своей бабой Маринкой, периодически выгоняя её из дома. Та тоже вмазать была не дурра и пила с моей Наташкой. Когда эти две тётки входили в конкретный запой, мне просто житья не было в этой тесной квартирки. Тогда я шёл к Ширяю и бухал в компании его собутыльников.
Наташка моя это дело не поощряла. Доходило до драк с ней. Однажды она мне башку молотком всё ж пробила, когда я мало чего соображал от паленой водяры. Я тогда решил её кинуть и перешёл жить к Паше Рыжему, олдовому хиппи, которого потом застрелили у него на хате. Получилось так, что еду я в трамвае с пробитой башкой и думаю: куда ж мне, бедолаге, податься? И тут Паша заходит и предлагает у него пожить. Вариант тоже. Наташка в тот момент совсем одурела. Работала на пивзаводе и пристрастилась к халявскому пиву. Особенно «старика» уважала и всякий раз тащила его домой, возвращаясь с ночной смены. А потом и мужиков стала приводить. Ну, я поначалу их ****ил и прогонял, а потом вижу, что овца совсем распустилась и решил её кинуть. Нимфомания это, конечно, болезнь. Да там ещё и психопатия и шизуха прицепом.
У Паши Рыжего тоже было весело. Он када обкурится или перепьёт сэма, начинал охуевать. Рубил мебель и книжки ( у него их было очень много), ****ил жену свою Машку Батискаф, приводил домой всяких левых уродов, которые и замочили его однажды прямо на хате. Отдыхали от него только когда он уезжал куданить ночью на своём велосипеде. Мог *** знает где оказаться, за много километров от города. А возвращался обычно с весёлыми грибами, которыми от души угощал всех подряд.
4
Наташка-промакашка потом бля учудила, падла. Там на горке у нас один чел жил – Семён Целкин, который торговал на хате мороженным, сигаретами и левой водярой. Он на Наташку запал, и она на него повелась. Убегала к нему, оставляя меня одного на целый вечер. Мало того. Она Сёме ещё своих подружек подгоняла – Анжелку Слепую, которая переебла чуть не весь город, Асаёнка (царство ей небесное) и Ольгу Викинга, которая потом своего мужика замочила.
А Никита, кстати, продолжал гнать волну. То один придёт с карабином попугать меня насчёт того долга, то каких-то пацанят-нарков ****утых и обдолбанных пришлёт, которые облевали мне всю хату. Раз несколько приходил молчаливый и тупорылый амбал в два раза выше меня ростом. Однажды уже поздно вечером завалили отморозки Ксеня и Ганс. Пришлось с ними ****ится довольно жёстко. Я, тем не менее, стоял насмерть. Наташка являлась уже заполночь, приносила выпить и сигарет, а жрачки никогда. Всё там что ей Сёма готовил ела, но домой *** чего. Иногда по старой памяти её пробивало на психи. Раз чёта мы с самого утра пили-пили, она вдруг хватает два ножа и бежать вниз по горке. Я за ней. А она кобыла длинноногая как рванёт, еле догнал, сучку. Схватил за руку, стал тащить. Она вырвалась и зарылась дурной башкой в песок. Я тащу её, она орёт: оставь меня, мне тут хорошо. Еле вытащил из этой кучи. Тормознул тачку. Говорю: давай съездим хоть денег возьмём. Подъезжаем к дому, я побежал за деньгами, Наташка осталась с водилой. Возвращаюсь… ****ь, она с заднего сиденья ногами челу нарезает и кричит, что он её хотел изнасиловать. Понимаю, что бред голомый, рассчитываюсь в водилой и тащу её еле-еле в дом.Ну, а там… Да и хватит уже о ней, заебала в конец эта Промокашка, сколько можно.


ДОЛМАТИН
Перед Новым годом Лёха купил собаку. Давно хотел, только мы все возражали: нахуя если в хате итак всё засрано? Но Лёха чел упёртый и если во что-то упёрся рогом, то его хер переубедишь. Уже и ****или его сколько раз, всё бесполезняк. У него уже была когда-то собака по кличке Дружок. Совершенно задроченное старое животное, которое он нашёл на помойке. Пёс вечно шлялся по квартире и клянчил у всех подряд чего пожрать. Доставал просто. Все от этой вонючей псины шарахались, а Лёха учил, что животных воспитывать надо, но это мало кто умеет. С ними нужно разговаривать. И приводил в пример одного святого, который приручившего волка, который терроризировал всю деревню, однако святой так поговорил с ним, что тот стал ходить по дворам и просить милостыню.
И вот перед самым Новым годом Лёха привёл долматинца. Вопреки ожиданиям, он нам всем понравился. Даже мне, насколько я собак не люблю, после того как они раз на меня напали, покусали и оторвали телефон на поясе. Но этот Долматин был молодой, красивый, поджарый, спокойный и белый в чёрных пятнах. Наши девчонки, Алина и  Саша стали водить его гулять, и к ним во время этих прогулок клеились пацаны. Лолита, правда, не обращала на пса никакого внимания, потому что как раз увлеклась напитком Ягуар и на всё забила. Я, кстати, тут клип посмотрел про ягу. Эта ****ец. Оказывается, от него через два месяца мотор садится безвозвратно. А наша Лола ***рит по три-четыре банки за вечер.
Лёха он, между прочим, конченый мудак. Мне его привычки нихуя не нравятся, хотя они, может, и в русском стиле. Он никогда не убирает за собой со стола и не моет посуду, долго жрёт на кухне селёдку, любит всех поучать, бычит по беспределу, уходит на несколько часов в заплыв в ванне и уже сколько раз заливал соседей снизу. Баба Катя неоднократно врывалась к нам в квартиру, потому что рассеянный Лёха постоянно не запирает дверь, и устраивала нам жёсткий выговор . Другими словами давала по-соседски пюзделей. Они ведь там внизу сделали ремонт, а их постоянно заливает. Потолок в ихней кухней вечно мокрый. Кроме всего прочего этот чел устроил у себе в комнате настоящий сарай. Начал было приводить её в порядок и вскоре бросил. Натаскал туда всякого хлама, а если кто что-то из его барахла выбрасывал в помойку, то он лазил туда, приносил вещь назад , да ещё прихватывал какого-нибудь старья.
И разве можно такому рас****осу заводить собаку. Дружок у него тогда сам сдох от старости и крайней степени задроченности, а вот с Долматином вышла история.
Уже после Нового года, кажись, на Старый Новый год, Лёха бухал на кухне с Олеськой, которая приехала погостить к нему из Бобруйска. Девка искала себе нового мужа, так как её старый окончательно спился в свои тридцать лет. Ну, вот они пьют, Лёха по своей идиотской привычки ****аболит, всех поучает и несёт всякую ахинею и тут у них кончается шампанское. Олеська посылает Лёху в магазин, но тот посылает её нахуй и говорит, что затяжелел трохи от шэмпа и никуда не пойдёт. Однако девка на выданье и давно не ****ая только ещё раздухарилась и требует продолжения. У неё в башке мысли про женихов вертятся, и она, ****ь, надеется, что встретит нормального мужчину в нашем славном городе. Ленивый Лёха протестует, как может, но, наконец, сдаётся. Говорит, что заодно и Долматина прогуляет. Уходит и что-то долго его нет. Олеська аж заскучала, даже винегрета целая тарелка у неё не идёт. Пришлось мне придти и помочь ей зачуток. Наконец, возвращается Лёха без Долматина и какой-то мрачный. Сначала тупо молчит, потом начинает колоться.
Оказывается, он спустил собаку с поводка, она перебегала дорогу прямо возле нашего дома и её сбила «волга». Вот же ****ь рас****яй Лёха! Конченый. Девки наши, Алина и Саша, обрыдались прямо. Они уже очень к псу привыкли. Олеська тоже взгрустнула и наливает помянуть животину. Только Лолите похуй, она ягу ***рит в одно жало. А тут ещё эта ***** Ольга звонит, и я ей докладываю о трагедии. Как он, Лёха, на меня тут набросится, типа, зачем я его невесту расстроил. Чуть драться не полез. Да она, я ему объясняю, тебя самого замочит каданить и не расстроится. Забыл что ль как она тебя летом на даче чуть вилами не запорола. Пол года от неё бегал, а теперь опять семейную жизнь решил налаживать. Идиот.
Короче, мудак он конченый и хватит уже о нём. Только Долматина жалко.



СЛОМАННЫЙ ФАЛЛОС
1
Прошлый год для меня был необыкновенно удачный. Наверное, потому, что это был год быка, а я по гороскопу Телец. В издательстве «Вольный стрелок» у меня вышло несколько книг. Моя книга «Весёлые картинки» признана лучшей года  «Независимой газетой», и ещё под Новый год меня наградили премией Звёздный фаллос. Как говорится, хочешь сей, а хочешь куй – всё равно получишь ***. Но  в дипломе сказано:  «за независимое стояние, непреклонное проникновение и принципиально беспринципное наслаждение творчеством». Награждение проходило 13 февраля в Москве на Болотной набережной в галерее Петерсона.
Еле проник туда чеслово. На улицах снежной Москвы было холодно, скользко, ветрено и темно. Если бы не попутчики, поэт Женя и писатель Игорь, да литр дешёвоё водки «Берёзовка», *** бы я этот фаллос когда нашёл. Пришли, конечно, уже изрядно датые. В туалете немного усугубили в компании ещё одного лауреата, поэта Ч, который мне был должен бутылку пива. Как-то раз мы пили с ним весь день чёрт знает где, а потом оказались во «Втором дыхании» на Пятницкой. И там на Ч наехали какие-то блатные. Приебались к его нестандартной бородке. Я еле развёл негодяев. Потом они с нами подружились и  ещё денег дали на водку. Тут мне позвонил один знакомый бизнесмен Фомич и попросил встретить в Домодедово одного немца, который не говорит по-русски. Пообещал, что он, в смысле немец, заплатит. Хорошо. Как раз у меня все деньги кончились. Еду и поэт Ч (кстати, у него солидный живот, который на нашем жаргоне называется чемоданом) навязывается мне в попутчики.

Ну, встречаем, наконец, этого немца, берём мотор и едем к Белорусскому вокзалу. Ч спит и храпит всю дорогу. Ему хорошо. А я с немцем ****оболю. Греет только одно, что он даст в конце поездки какие-то деньги. Минуем все артерии города благополучно, но, как по закону подлости, застреваем в пробке на Большой грузинской, совсем рядом с вокзалом. Поезд вот-вот отойдёт, а идти мы не можем, потому что у немца много с собой тяжёлых вещей. Прибыли под самое отправление. Немца этого просто в вагон закидывали, и он, конечно, не смог, не успел нам заплатить за услугу.
А у нас с парнишкой Ч уже отходняк. Еле-еле наскребли на бутылку пива. Сидим в какой-то забегаловке у вокзала и потихоньку грустно её давим. А напротив нас девушка полубичёвского вида всё на нас косяка давит. А потом и говорит: ребята, мне стыдно, что вы одну бутылку пива на двоих давите, дайте я вам ещё две куплю. И покупает. Ну, мы разговорились. Оказывается, девушка путешествует откуда-то с севера, чуть ли не с Камчатки и неизвестно куда. Заблудилась по жизни. Да бывает. Ч выпил и собрался куда-то линять к какой-то своей подруги. Он ушёл, я с этой путешественницей остался. Она ещё пива купила и дала мне денег на метро.
2
Про то, что было в галереи Петерсона на вручении звёздного фаллоса, я рассказывать не буду. Про это итак знают те, кому это интересно. Очень много информации, фот и ютюбов можно найти в ЖЖ и вообще в Интернете. Хочу только отметить, что мы все там напились, и выразить особый респект Семёну Петерсону, который угощал всех желающих очень ядрёным самодельным вином из канистры, которую таскал с собой по всем залам галереи. Я с ним немного поговорил, угостился и понял, что это наш человек. Скажу только одно, что после церемонии вручения звёздохуя праздник для меня не закончился. Очень пьяный я сел в поезд, и некоторое время тупо смотрел в окно. Обратил, кстати, внимание, что на каждом проплывавшем мимо бараке  торчит по несколько телеантенн. Казалось мне спьяну, что живущие там мужики и бабы только и делают, что зырят кины и бухают водяру.  Типа, ну, чо там Витёк, сяння кажут? Да ***ню всякую, Колян, наливай давай.  А мужики в моём купе, как чувствовали, что я лауреат, совершенно спонтанно достали кто водки, кто пива и начали отмечать. Поезд был белорусский до Бобруйска. Проводник, как обычно, оказался гандоном и в Гагарине навёл на нас ментов. Аднако никто не пострадал. Проводника тоже бить не стали, но вынесли ему серьёзное словесное порицание. Дальше ехали очень хорошо. Пиво и водка не кончались. Напротив, появились чипсы, шоколад и девочки. Когда все мужики отрубились, я познакомился с девушкой Таней из Шахновска. (Там были ещё две землячки, но они с Бакунина, это очень блатной район, поэтому я с ними не стал знакомиться). А Таня с улицы 25 Сентября. Я там жил недалеко и раён мне нравится. Слово за слово (хочется добавить хуем по столу, но я не стал демонстрировать свой фаллос) разговорились. Когда Таня узнала, что я писатель, она очень обрадовалась, сфотала меня вместе с книгой «Тропа Хошимина», сказала, что с гордостью покажет фото матери и скажет ей: вот с каким человеком я ехала в одном вагоне. Очень просила дать ей на пару дней  книгу. Но я на эту шнягу не повёлся. Хватит того, что в Москве дал почитать с концами Лене-переводчице (динамистке) RAZUMBUNT. Зато Таня довезла меня на моторе до Ленина за свой счёт.
3
Самый прикол в том, что звёздохуй я по дороге всё ж умудрился сломать. Ну, упал об лёд и все дела.
Как по пословице: дураку стеклянный *** на пять минут. Хотя мне больше нравится другая: или хуй пополам или ****а в дребезги. Тем не менее, наши девчонки Алина и Лолита, которых я угостил по приезду клинским, живо склеили мне мой фаллос, и теперь он как новенький стоит тут у меня за спиной. А поражались его размерами. Лола измерила, не удержалась. Оказалось 20 сантиметров. В ход же его они пустить не решились, потому что опасались, что он может опять сломаться и часть его останется и застрянет в вагине. Стыдно потом будет перед хирургом.

()

СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА
(рассказ сторожила)
Давно это было. Ещё моя соседка по хрущёбе с первого этажа Зося пила в полный рост, Толик Жопа, получивший десять лет за убийство в ресторане «Центральный», только что освободился, а блатной Гоша, который заебал весь центр своим беспределом, напротив, в очередной раз подсел. И ещё живы были те из нашей центровой братвы, которые вскорости все склеили ласты один за другим. Да, опустел наш городок.
И возле вокзала тогда имелся отличный шалман, где можно было с утра пораньше хмельнуться  старым и кислым пивом. Сюда, в реанимацию, пол города съезжалось к семи часам и какое-то время шалман гудел, шумел и охуевал по полной. Хорошо там было, как вспомню. Атмосфера стояла самая братская, драк практически не случалось, напротив люди чем могли подсобляли друг другу. Кто мелочью, кто добрым словом, а кто просто человечьим взглядом.
Однако часам к девяти хмельнутый народ рассеивался. Кто куда. Одни шли на работу, другие на халтуры, третьи предпочитали продолжать в другом месте напитками покрепче.
А мне идти было совершенно некуда. Вот сижу я раз в пустом шалмане и вдруг входит потихоньку один привокзальный вор и ко мне присаживается. Я его наглядно знал, но никогда плотно не общался. У него какие-то деньги были в наличие. Пива он взял. Только что нам это пиво? Как слону дробина. Надо было думать о чём-то посерьёзней.
Сидим мы так, давим эти бутылки не спеша, и вор мне хриплым полушёпотом один план развивает, как взять небольшой магазин  рядом с Тихвинским кладбищем. Место там тихое, так что верняк точняк. Я вникаю и уже почти ведусь на эту его шнягу. От недопития и такой ****ой жизни ещё и не на то поведёшься. И тут вдруг врывается резко в шалман какой-то залётный фраер и прямо к нашему столику рулит. Падает на стул и спрашивает:
- Мужики, вы местные?
Мы отвечаем, что да, конечно, а в чём дело. Ну, залётный объясняет, что хочет водки выпить, но не знает где купить. (Поясню в скобках, что времена стояли дикие, когда с алкоголем были большие проблемы). 
И ведём мы этого парня по фамилии, как выяснилось позже Козёл, до винного, что при колхозном рынке был. Только там случается с нами облом. Магазин почему-то закрыт оказался. Раньше это сплошь и рядом случалось, и мужики наши, как дураки, блуждали по всему городу в поисках спиртного. Идут такие навстречу и спрашивают у тебя: есть там чего? И ты сразу понимаешь, что они имеют в виду наличие вина или водки в ближайшем винном. Но Козёл этот был жёстко намерен погудеть в чужом городу и лезет в лавку с заднего прохода договориться с продавцами и чёта всё ж взять с переплатой. А нам блин оставляет для присмотра свою дорожную сумку. Лох нанайский. Ну, вор, как только Козёл из глаз наших скрылся, мне сразу говорит понятно, что надо линять с той сумкой по-быстрому. Делать резко ноги. Он типа чует, что там серьёзные шмотки и башли могут быть. Я ещё колебался малость, думал, может, лучше хапнуть, поболтать с этим клиентом и раскрутить его на бабло. Только ворюга так наехал мне на уши, что я не удержался и рванул вместе с ним и сумкой через ЖД мост, а там этот волчара походу от меня куда-то сквозанул.  Вабще облом и палево.
Мечусь я в непонятках по перрону и возле пустого до рвоты шалмана и вдруг натыкаюсь на Козла, который сразу тычет мне в рыло свою мент - овскУю ксиву. Фамилия на этот раз полностью соответствовала личности. И мусор начинает меня прессовать на предмет, где мой друган с евоной сумкой, в которой дорогой костюм, и грозит мне, сука, сроком. Я делаю вид, что не при делах и ничего не знаю. Пошёл, мол, поссать в кабак «Нива», выхожу, никого нет, ну и сюда на вокзал кинулся в поисках. Твёрдо на этой версии стоял, а хуле делать, садится-то из-за всякой ***ни неохота тоже.
Наконец вроде убедил чела. Тот как-то оттаял и даже предложил выпить. Уже ресторан «Гудок» открылся, где можно было купить у халдеев водку на вынос с переплатой. В ларьке ещё тормозок взяли в виде завтрака туриста. Та самая закусь в целлофановом пакете и очень недорого: плавленый сырок, печенина, огурчик, грецкий орех, два яблочка, конфетка «взлётная», пара крутых яиц… Затарились мы и сели в сквере на лавку. Выпиваем так и разговариваем. Знакомимся. Вдруг – опана. Видим, ворюга наш канает в Козлином прикиде, велюровом костюме. Он в те времена двести рублёв стоял. Большие деньги. И прямо в кабак двигает, волчина позорный. Козёл, уже неслабо ужаленный водярой, бросается к нему, как тигр, сразу сбивает  на землю и начинает месить ногами. Жалко аж тварюгу стало. Несколько переломов и сотрясение ему гарантировано точняк. А после мент тащит бедолагу в мусарню при вокзале. Накатал заяву и выходит такой весь довольный. Говорит:
- Теперь давай оттянемся по-настоящему. Расслабиться надо после таких стрессов. Ну и город у вас, я ебу. Сплошная жесть.
А на улице всё жарче становится. Лето в разгаре и хочется куда-то на природу, к воде поближе.
- Едем на Кривое, - говорю залётному, - там и выпьем и поплаваем.
Покатили мы в Красный бор. В гастрономе на конечной взяли ещё пару водок и пошли на озеро. Выпили и Козла так растащило на старые дрожжи, что он заснул. А мне как бы нормально стало. То есть, пришёл в себя капитально. Решил прогуляться по лесу. Оделся и пошёл. Ходил часа два, наверное. Аж протрезвел. В сосновом лесу пахнет приятно и белочки на тебя смотрят. Осуждают как бы: типо нахуя ты, дурак, бухаешь. Ничего, я им отвечаю, я сегодня ещё попью, а завтра точно в лёжку и отходить буду. Сколь ж можно?
  Возвращаюсь. И  вижу картинку Репина. Козел спит по-прежнему в одних плавках, аж обгорел весь, только ни его одежды, ни шикарных жёлтых шкар рядом нету. Там же, на Кривом озере, известно, ворья всегда хватало. Вот и подпасли мужика. Да, от судьбы, видно, не уйдёшь, думал я, возвращаясь из зоны отдыха на львовском автобусе номер один.

НАДЕЖДА
В самом начале нулевых Сашка Быков влез в большие долги и чтобы рассчитаться с кредиторами слил свою двухкомнатную хату в СартИровке. Отдал деньги бандюганам и что-то ещё поимел на продаже. Оставшихся после недели дикого пьянства башлей едва хватило на покупку домика в деревне.
Три года прожил он в Бабиничах. Пьянствовал, корешился и дрался с местными, халтурил, побирался на трассе. Наконец такая жизнь его конкретно подзаебала, и он решил перебраться в Шахновск. Любыми путями. Была у него в пригородной СартИровке старая знакомая Танька, толстая и больная. К ней он и подселился в наглую да устроился куда-то водилой. Пожил какое-то время, но не выдержал, сорвался. Запил и Танька прогнала Саньку.
Прям не знает чел что и делать. В деревню страх неохота обратно, там только пить остаётся да драться с местными, а в городе жить негде. Кранты. И тут вдруг узнаёт от своего лучшего друга Дубины с Покровки, что у его второй жены Надьки умер её сожитель. Сашка его отлично помнил, так как этот доходяга подселился к Надежде ещё при нём. Неприятный был типус. Из-за него он и отвалил от бабы.
И вот решает Санёк воспользоваться моментом и проверить свой последний шанс. Идёт в медгородок, где обитает Надежда. Включает домофон, никто не отвечает. Бык к соседям обращается, что типо он в квартиру к Злыдневым, откройте, пожалуйста. Открывают. Поднимается чел еле-еле на восьмой этаж: лифт нихуя не пашет. С одной мыслью в башке – курить надо бросать.
Дверь в квартиру вся изрезана, исписана матерными словами и еле держится. Притом не заперта. Санёк трезвый был и несколько колебался, входить ли. Однако желание поселиться и предчувствие, что повезет, всё же победили. Входит. Хата запущена шо****ец. Везде грязь, паутина, окурки валяются. Мебелишка вся старая, то есть та же, что была пятнадцать лет назад, когда он проживал здесь какое-то время, только уже прилично пообветшавшая.
Сама Надежда спала в большой комнате на старом диване. Он её растолкал, она смотрит мутными глазами, не узнаёт нихуя. Говорит слабым голосом: наливай мужик, чего микрофонишь. Сашка спрашивает, есть ли у неё чево. Баба суёт руку под диван и достаёт бутылку с пойлом, мутным как её взгляд.
Выпили они, покурили. И только после третьего пол стакана до Надьки дошло, кто перед ней сидит.
- Ты шоль, Сашка? А ебтвою. И где ж ты был все эти годы? Какой страшный стал, божештымой.
Бык ей сразу всю свою подноготную выдал. Какой смысл темнить своим людям? Так мол и так, хату продал за долги, жил в деревне, пил, дрался, халтурил. В открытую пошёл.
Надька выслушала и на бывшего мужа набросилась. Ах он скотина, подонок,мразь, козёл, пидор и так далее. Что ж он от неё скрывался так долго. Она ведь его в своё время выбрала после того как весь Шахновск переебала. Полюбила даже. Кажется.  А он так резко свалил. И девочку ей оставил. Теперь Машка уже взрослая, главным бухгалтером работает и втыкает в Интернет. А ведь Быков, гад, дочке свою квартиру в СартИровке обещал, которую проссал так бездарно.
Санёк молчал и терпел все обиды. Базара нет, виноват, не отрицает.
- Ладно, давай ещё выптем, - Надежда потом говорит и достаёт из-под дивана следующую бутылку. – Только ты отвернись, я перденусь.
Баба, конечно, тоже изменилась не в лучшую. Худая, испитая, облезлая какая-то. Сиськи дряблые совсем. А говорит, что работает  администраторшей в ресторане. Да, наверное, врёт, дешёвка, скорее похоже что уборщицей. Троё суток работает и трое бухает.
Выпили они ещё. Надежда размякла и спрашивает:
- Ты у меня поселиться хочешь? И не думай. Машка не разрешит. Она говорит, что ты ей свою квартиру обещал подарить, а сам бездарно пропил. Нахуй, говорит, мне такой отец. Она у меня девка умная. Красивая. Выучилась, щас хоршо зарбатыват. Без тебя одна её растила. К тому же ты её обидел. Не помнишь? Давай вспоминай.
- Чем же я её обидел, - начинает вспоминать Бык.
- А вот вспоминай, - настаивает Надька и шарит бычки в пепелке на полу.
Короче, чтоб не затягивать эту шнягу, так они разговаривали между собой, выясняли отношения. То ругались, то мирились и предавались воспоминаниям о бурной молодости. Это всё не очень интересно. Ещё короче, Надежда позволила Сашке пожить у неё трое суток, пока они беспробудно бухали, вселив в Быкова некоторую НАДЕЖДУ. Однако как только её выходные кончились, выгнала мужика нахуй со двора и велела больше не появляться, потому что злая была на отходняке, а похмеляться было невозможно: к одиннадцати ей на работу в кабак где-то  в стороне РТС.
Так что пришлось Сашке Быкову всё ж вернуться в деревню Бабиничи и продолжить привычный образ жизни – пить по чёрному, ****иться с местными, иногда халтурить и побираться на трассе.
Конец