Идёт Серёжка из школы, не спеша. Да и куда спешить? До вечера ещё о-го-го сколько времени. «А если мама сегодня пораньше пришла с работы, так она сразу же и спросит: «Ну, как дела, Серёженька?» От этой мысли у него тут же испортилось настроение. Ранец за плечами потяжелел, будто кто в него кирпич подложил.
- Галина Ивановна опять двойку поставила, прямо в дневник. «Когда ж ты, Горохов, выучишь таблицу умножения?» - передразнил он учительницу. – В я что сделаю, если в моей голове не держатся эти противные цифры? Вот, даже бабушка говорит, что в моей голове «ветер свищет».
Серёжка немножко задержал шаг, прислушиваясь к своей голове.
«Не-е-ет, вроде тихо там, не свищет». Он взъерошил и без того лохматый чубчик и шагнул на обочину. Там валялась ржавая консервная банка. Слегка поддел её носком ботинка. Банка недовольно задребезжала, выкатившись на асфальтовую дорожку.
Серёжка тут же забыл обо всех своих неприятностях, с азартом погнался за катившейся банкой. Взвизгнув, разделилась на две половинки стайка девчонок, отскочив на обочину, уступая дорогу, несущемуся со всех ног однокласснику. Пробегая мимо, он дёрнул за поясок фартучка Танюшку, свою соседку по парте, с разбегу прыгнул в лужицу, обрызгав беленькие носочки Наташки и, загоготав, помчался вслед за дребезжащей консервной банкой.
Но, вдруг, Серёжка остановился, оглянулся на девчонок, которые опять соединились в одну стайку и, с силой пнул банку ногой. Вертящаяся банка, описав в воздухе полукруг, плюхнулась в лужицу, распугав купающихся там воробушков.
- Ну, зачем птичек напугал? – огорчённо спросила Оля.
- Просто так! – хохотнув, ответил Серёжка и вприпрыжку побежал к своему подъезду. Показав на прощанье язык одноклассникам, он скрылся за дверью. Но весёлое настроение вновь покинуло его, как только он подошёл к квартире № 7. За дверью слышался шум включённого пылесоса. Значит, мама дома и сейчас начнутся неприятные расспросы.
Мальчик сел на ступеньку и, пытаясь отдалить неприятные минуты, стал рыться в своём ранце. В руки попались цветные карандаши. Поторопившись скорее выскочить из класса, он не стал их собирать в коробочку. Теперь не спеша запихивал в потрёпанную коробочку карандаш за карандашом. Они оказались разными по росту, как мальчишки в их дворе. Самым маленьким оказался красный карандаш. Им Серёжа больше других любил рисовать, к тому же он часто ломался. Немножко длиннее были зелёный и синий. Ещё длиннее – жёлтый и чёрный. А самим большим оказался коричневый карандаш. Он его не любил и считал бесполезным. Теперь он единственный высовывал свой острый нос из коробки, будто дразнил его, показывая язык.
- Вот я тебе…
Серёжка выхватил карандаш и оглянулся, ища место, где бы им порисовать. На светло-голубых панелях карандашные штрихи чуть виднелись, и мальчик пожалел, что не было под рукой фломастера. Но делать нечего, и он, поминутно слюнявя карандаш, стал выводить на стене рожицы, зубастого крокодила, кошку с торчащим вверх хвостом и танк, который полз откуда-то снизу и целился в девчонку с косичками – его соседку по парте.
Снизу, пыхтя и вздыхая, поднимался соседский малыш – Алёшка. Поровнявшись, он остановился, разглядывая рисунки на стене.
- А зачем? – задал свой любимый вопрос Алёшка, которым замучил не только свою сестрёнку Свету, но и всех соседей.
- Просто так.
- А зачем?
Серёжка схватил под мышку не застёгнутый ранец и, открывая свою дверь, показал Алёшке язык. Забежав в прихожую, прикрыв за собою дверь, подпёр её плечом. Но за дверью послышались удаляющиеся шаги малыша.
- Зануда… - прошептал Серёжа.
- Как дела Серёженька? – выглядывая из кухни, спросила мама.
Мальчик недовольно сдвинул брови и буркнул:
- Началось…
Выслушивая материны упрёки, он мыл руки, нехотя ковырял вилкой в тарелке, потом, подняв брошенный у дверей ненавистный ранец, сел за уроки. Но, поёрзав на стуле, перебрался с книгой на диван. Прочитав пол страницы и абсолютно ничего не поняв из прочитанного, запихнул книгу под диванную подушку, лег на неё и пальцем стал выводить всякие завитушки на спинке дивана. Скоро и это занятие ему показалось скучным, веки отяжелели и сон овладел всем его существом. Тишина и покой царили в комнате, только часы размеренно тикали на стене.
Серёжа, привыкший к этому тиканью, не обращал на них ни малейшего внимания. Но сегодня к этому тиканью примешивался ещё какой-то звук, будто кто-то, подлаживая свой шаг под ход часов, идёт к нему. Он посмотрел на часы. И в то же мгновение из той стены, где они висят, возник странный человек с квадратным лицом и в шляпе треуголкой. Белая не подпоясанная рубаха полностью закрывала ему ноги до самого пола, а рукава болтались дл колен, скрывая кисти рук.
Присмотревшись, Серёжка заметил, что на рубахе и на её рукавах виднелись какие-то узоры. Боясь шелохнуться, мальчик лежал, затаив дыхание. Но человек, видимо давно уже наблюдавший за ним, теперь шёл к дивану. «Может закричать?» - промелькнула мысль в голове. Но тут он почувствовал, что язык будто примёрз к нёбу и весь он теперь лежал, как брёвнышко, не в состоянии пошевелить даже пальцами рук.
- Узнаёшь? – спросил человек голосом дворника Василия Игнатьича. Чертополоха, как его дразнили мальчишки за то, что он сердито грозил им метлой, приговаривая: «Я вас чертенят, приучу к порядку!..» Теперь же человек с квадратным лицом приподнял руку, и длинный рукав приблизился к лицу Серёжки. Узоры на рукаве были чётко видны. Мальчик сразу их узнал. Да и как было не узнать, ведь он сам их рисовал сегодня в подъезде на стене. А вот те, на рубахе, он мелом рисовал на стене под окном этой задаваки Олечки. А вон то пятно ему тоже знакомо. Он запустил горстью грязи в голубя, но промахнулся, и шлепок остался красоваться на стене. И вон то слово, которое он нацарапал на входной двери, ему тоже знакомо. Горячая краска стыда залила лицо, и даже закипели слёзы, готовые выкатиться на щеку.
- Узнал? То-то же! Теперь и ты поноси на своём теле эти отметины.
При этих словах рисунки ожили и по рукаву поползли вниз, прямо на грудь мальчику. Серёжка попытался отодвинуться, но тело не слушалось его и он только безмолвно плакал. Когда на рубахе не осталось ни одного рисунка, человек отряхнул рукава и, пятясь назад, исчез в стене под часами. В тот же миг силы вернулись к Серёжке и он резко сел на диване.
- Приснится же такое!..
Но, взглянув на свои руки, осекся. Нацарапанное кривыми буквами слово, теперь тянулось от локтя до кисти руки. А на другой руке красовалась стрела. Соскочив на пол, побежал к зеркалу и, взглянув на себя, испуганно ахнул. Зубастый крокодил теперь тянулся из-под воротника рубахи, по шее, через щеку и своей зубастой пастью пытался откусить ему нос.
Мальчик послюнявил пальчик и попытался стереть острые крокодильи зубы. Но зубастая тварь ехидно улыбалась, а рисунок стал ещё ярче.
- Что же делать? – растерянно глядя сам на себя в зеркало, спросил Серёдка. – А может…
Он не договорил, схватил мокрую тряпку и выскочил в подъезд. Прислушался, всё было тихо. Он с силой стал оттирать нарисованный танк. Нехотя, но всё же исчезали башня, колёса, ствол пушки. Потом покосился на кисть своей руки. Рисунок исчез на теле. Теперь он тёр свои рисунки с такой яростью, будто воевал со своими злейшими врагами.
- Что, стенку моешь? – спросил, вышедший в подъезд Алёшка.
- Ага.
- А зачем?
- Просто так, - по старой привычке ответил Серёжка.
5 октября 2000 года.