В ГОСТЯХ У ОСКАРА РАБИНА
В Париже известный русский поэт и журналист Виталий Амурский познакомил меня с двумя замечательными художниками – Оскаром Рабином и его женой Валентиной Кропивницкой.
Оскар Рабин не обделен признанием своих современников. О его работах постоянно ведут споры искусствоведы, его биографическая книга «Три жизни» давно уже стали библиографической редкостью, как, впрочем, и превосходная книга Михаила Германа «Оскар Рабин», изданная издательством «Третья волна» в 1992 году.
Блестящий французский поэт Рене Шар верно подметил: «Усилие поэта стремится преобразить старых недругов в честных противников, так как всякая плодоносная будущность есть претворение успешного замысла, особенно там, где уносятся и сливаются, угасают, рассеиваются все до единого паруса, где ветер материковый отдает свое сердце ветру пучины». Но такое могло произойти только в нормальной стране, а не в Совдепии. Оскар Рабин никоим образом не вписывался в рамки официального искусства. Вот ему и пришлось испытать – по воле нечестных противников – тяжкую работу, нищету, скитания. Его живопись не укладывалась в каноны официального искусства, и нет ничего удивительного в том, что Рабин (ему 36 лет) становится одним из инициаторов знаменитой бульдозерной выставки, состоявшейся 15 сентября 1974 года под Москвой на Беляево-Богородском пустыре, разогнанной (в присутствии иностранных дипломатов и журналистов) бравыми милиционерами. Превратить «старых недругов в честных противников», что Оскар Рабин понял сразу, было невозможно, да и не следовало на это тратить силы…
Мне повезло в Париже – я побывал на выставке Марка Шагала и видел двадцать офортов великого еврейского живописца к автобиографической прозе «Моя жизнь», восхищался их непосредственностью, лиризмом, страстью, юмором. Но не меньший почтительный трепет я испытывал в мастерской Оскара Рабина, когда он показывал свои работы, потому что его картины притягивали, не отпускали, в них было нечто неуловимо великое, словно они открывали мне нечто, о чем я раньше только смутно догадывался, не решаясь сделать вывод и перенести его на бумагу. В моих ушах застряла шагаловская фраза: «Писал эти страницы как красками по холсту». И Рабин красками по холсту записывал (и продолжает это делать) свою жизнь, где переплетены веселые и грустные страницы, мука и радость, отчаянье и прозрение, вера и ненависть, скорбь и мщение.
Я знал, что почти все эти рабиновские полотна часто путешествовали по континентам, странам и городам, порой оседая навечно в западных частных коллекциях и музеях, пробившись и в Третьяковскую галерею и в Государственный Русский музей. Теперь легко можно увидеть альбомы и каталоги Олега Целкова, Ильи Кабакова, Бориса Свешникова, Александра Комара, Александра Меламида и Михаила Шемякина. Впрочем, картины художника всегда интересней смотрятся в его мастерской, а не в музее или галерее.
Спасибо французам, предоставившим Оскару Рабину мастерскую совсем неподалеку от Центра Помпиду. Она не слишком большая, но ничего лишнего в ней нет. На первом этаже – несколько картин на стенах, мольберт, краски, кисти, книги, стол и стулья.
.
Его печальные полотна наполнены гротеском и иронией. Мир полотен Рабина: эмигрантский натюрмор с обязательной бутылкой водки; два дома стоят вперекосяк; огромная рыба смотрит на нас печальным взглядом; парижский рынок напоминает пламя костра, и на чертовом колесе застряли два собутыльника опять-таки с бутылкой… Много в этих картинах печали, испуга, злости, но вдумчивый зритель увидит в них и бесшабашную еврейскую иронию, которая без внутренней доброты невозможна, ведь добро и зло переплетены на рабиновских холстах, как в реальной жизни. Как у Марка Шагала. Но есть и что-то от Сутина.
Марк Шагал написал книгу воспоминаний «Моя жизнь». Биографическая книга Оскара Рабина «Три жизни» давно стала книжным раритетом. Француженка Клод Дэй записала рассказы художника, из которых сложилась емкая и впечатляющая книга. Книга о жизни талантливого живописца. Но не только о радости творчества, но и о нищете, скитаниях, потерях и радостях. О том как Рабина и его друзей травили на протяжении многих лет в Совдепии. Как и десятки тысяч других творцов. Впрочем, и сейчас мало что изменилось, ведь вновь Россию потрясло убийство честной, смелой и талантливой журналистки Анны Политковской…
Самая известная его картина – «Паспорт». Существуют два варианта этой картины. Один находится у родственницы в Нью-Йорке, второй – в коллекции французской галеристки Дины Верни.
…За свою славу любой настоящий творец платит доргой ценной – бессонными ночами, унижениями, страхом, жизненными мытарствами (жизнь в бараке), арестами. В Париже – главное – можно было спокойно работать. В интервью, данном Виталию Амурскому, Оскар Рабин особо отметил: «…Париж не давит, не насилует. Тут можно оставаться самим собой, только самому надо себя сохранять. Многие художники, жившие тут, всегда любили Париж не только и не столько за его красоту (красоту любой турист увидит!), а именно за свободу от всего, за отсутствие давления на человека. Я не говорю о давлении материальном. Это примерно везде одинаково».
Мой друг Геннадий Лысенко когда-то написал: «Легенды не придумывают люди – становятся легендами они!» Этот афоризм, без сомнения, напрямую относится к Оскару Рабину. Но он себя легендарной личностью не ощущает. Сколько у него было персональных выставок? Больше двадцати. Одна из них в Питере, в Русском музее, в 1993 году. Об этой выставке много писали. Теперь его картины есть даже в Третьяковке…
- Многое ли изменилось в России и Украине? – между тем спрашивает меня старый и печальный художник Оскар Рабин и не дожидается моего ответа. – Неужели в цене только псевдохудожники, которые голыми скачут по сцене и лают, будто собаки…»
В этом году Оскару Рабину российский посол вручил паспорт РФ. Что-то торжественное говорил, а художник печально улыбался. Вспоминал свои прошлые мытарства. Там, в России – «стране рабов, стране господ». Может быть, вспоминал своего любимого Достоевского.
Он считает: ему повезло в том, что он родился художником, ведь иначе его жизнь была бы очень пресной. Говорит: «Мне всегда хотелось рисовать, но долгие годы я не зарабатывал живописью, вот и пришлось поработать грузчиком». Легких путей в жизни и в искусстве Оскар Рабин никогда не искал. С властями он не боялся вступать в полемику, за что власти ему жестоко мстили, но в конце концов победа все равно осталась за творцом. Впрочем, о своей борьбе Рабин распространяться не любит. Пожимает плечами. «Я со своими друзьями творил не по заказу, а по интуиции».
Вот и о «Бульдозерной выставке» говорит неохотно, без воодушевления, давая понять, что она – не самое важное и страшное главное в его жизни. Ну, произошла очередная фантасмагория: бульдозеры сметали холсты, но это – эпизод в его биографии, пусть и кошмарный, но западные журналисты смогли обедиться, что на самом деле представляет власть Совдепии. Я думаю, что когда-нибудь об этой истории снимут кинофильм, где какой-то актер сыграет Оскара Рабина – печального и мудрого художника, не поддающегося угрозам и лести.
Он по просьбе Виталия Амурского подписывает мне несколько своих каталогов.
…Когда мы уходим, он провожает нас до дверей. Передает привет одесситам. «Когда-то у меня в вашем городе было несколько знакомых, но я не знаю, куда они делись?»
В углу я видел готовый подрамник с чистым холстом. Вполне возможно, сейчас художник начнет свою новую картину – о себе и Париже.