Там,где дорога уходит вправо, из-за безлистых веток просвечивает овал озера, и виднеется песчаный спуск к воде. Машине там не проехать по узкой дорожке, и только сосны полощут свои хвои в сини небес, и освежают в белизне облачной.Смерзшийся песок не осыпается под ногами и нет ни души вокруг, чайка пролетит или ворона, синичка с ветки на ветку перескочит, и всё замирает. Посередине озера еще ледок едва заметен, и только усевшаяся на него ворона с какой-то дрянью в клюве, выдает островок льда. В горле еще першит от недавней простуды, и я подливаю себе в крышку-стаканчик от термоса горячее молоко, и кутаюсь в шарф. Вкусная хрустящая корка серого ноздреватого хлеба - самое вкусное, что только можно придумать в сочетании с молоком. Тенькнула синица, и я протянула ей ладонь с крошками. Не доверяет... Это в Екатерининском парке синички сразу клюют с руки. Я отвернулась от неё и замерла, словно скульптура престарелой грации. Шишка упала от любопытства мне под ноги. Я не шелохнулась.И вдруг тоненькие коготки холодных лапок едва коснулись кончиков пальцев. Крошку схватила проворная птичка и тут же взмыла вверх на ивовую ветку. Я высыпала остальные крошки на бумажный носовой платок, положила у корней, прижав камешком, и спустилась к самой воде.
Какой же холод сквозит у воды! Далеко до тепла...
- Ба! Ты скоро?! - кричит мне Ритка с песчаного обрыва.
Надо ехать в город, куда-то спешить, волноваться, коптиться у плиты, ходить по врачам и аптекам... Я медленно поднимаюсь к машине. Задувает ветерок, сосны покачивают лапами на прощанье. Хорошо побывать на берегу тишины. Душа сразу отпускает все тревоги и наслаждается покоем.
Кто есть человек, Господи? Почему Ты открываешься ему? Почему Ты печешься о нас, преисполненных суеты? Дни точно тень убегают...