— Давайте, давайте, тащите ее сюда! — громко прокричал злой и одновременно радостный голос с легкой хрипотой. Звук мог бы многократно отразиться от стен когда-то заброшенного помещения старой фабрики, если бы оно не было заполнено людьми. Уже давно здесь не кипела работа, не жужжали станки: их уже почти не было — что-то продали бывшие хозяева, что-то разворовали рабочие; только три машины стояли около стены. Однако это место недолго пустовало и нашло для себя достаточно отвратительное назначение — служить прибежищем для местных хулиганов. Да, заброшенным это помещение было трудно назвать: пол был завален бычками, битым стеклом (которое, правда, иногда отодвигали с прохода ближе к стенам), пластиковыми бутылками, обертками и всем тем, чем бывают богаты урны и канавы. Стены были исписаны непристойными словами, глупыми фразами, изрисованы уродливыми каракулями и несмешными карикатурами. Кое-где поверх них висели плакаты, календари, фотографии, изображения на которых были объединены одной общей темой: на каждом из них была хотя бы одна обнаженная женщина. На полу у стены помимо трех станков и старых досок, валялись горы всякого хлама, оставленного хозяевами фабрики, найденного на помойке или даже просто украденного. Посреди помещения стоял небольшой стол, который окружали люди. Хотя людьми они были только лишь по принадлежности к биологическому виду: это были бандиты, не занимающиеся ничем, кроме нанесения вреда окружающим и удовлетворения своих крайне ограниченных потребностей. Их было человек двадцать и, хотя помещение было не слишком маленьким, им все же было тесновато. В основном это были мужчины, достаточно молодые, вряд ли кому-нибудь из них было больше двадцати пяти. На всех были довольно похожие рваные грязные куртки, скрывающие под коричневыми пятнами яркие не сочетающиеся цвета, на многих — глупые шапочки, плотно облегающие маленькие черепа, и не по размеру широкие штаны, еще и спущенные так, что волочились по полу. Были здесь и три женщины, вызывающе, но безвкусно одетые, ведущие себя порой еще более непристойно, чем мужчины. Все они только что занимались своими обычными делами: выпивали, дрались, хвастались друг перед другом своими «подвигами» — но все прекратилось, когда они услышали громкий голос своего лидера.
— Ну, ну! Тащите ее! — вновь прокричал бритоголовый верзила, высунувшись через дверь в длинный коридор. Затем он демонстративно отошел от прохода и, ухватившись одной рукой за косяк двери, вытянул другую в сторону, ехидно приветствуя входящих. Показавшиеся в проходе хулиганы: один высокий и худой, другой, полная его противоположность, похожий на шар — втолкнули в помещение худенькую черную фигуру, упавшую на пол у входа. Сопровождающие грубо подняли ее на ноги и, смеясь, еще раз толкнули вперед. Это была девушка лет двадцати. Длинные прямые черные волосы обрамляли прелестное бледное лицо с обильно подведенными глазами. На ней были облегающая черная кофточка и длинная юбка: та и другая были усеяны кружевом и бахромой. Когда она устояла на ногах после очередного толчка и выпрямилась, испуганно озираясь, все, кто находился в помещении, уставились на нее: мужская половина банды похотливо вглядывалась в те немногие обнаженные участки тела, которые не были скрыты под черной тканью, женщин же больше интересовали красивые серебренные кольца на ее бледных руках, они жадно смотрели на них, предвкушая, как, если парни решат ограбить девушку, они будут упрашивать, чтобы кольца не продавали, а отдали им.
Словно загнанное животное, девушка оглядывалась, периодически разворачивая все тело, ища спасительный путь из окружения. Образовавшееся вокруг нее кольцо стремительно сужалась, и она, делая несколько шагов назад, оборачивалась, но, тут же видя, что живая стена приближалась и с той стороны, возвращалась на место. Круг уже плотно сомкнулся. Лысый гигант протиснулся сквозь него и оказался внутри.
— Эй, Жердь! Свинья! — обратился он к приведшим девушку. — Где это вы такую откопали? Что это вас на готов потянуло? А, впрочем, какая разница!
— А ты не бойся, — посмеиваясь, сказал он, подходя к девушке, — убивать тебя не будем. А если бы и убили, то ты бы, я думаю, не расстроилась.
Все дружно захохотали. Круг еще немного сжался. Выпадавшие из него выстраивались сзади во второй ряд. Девушка, легонько дрожа, молча отступала от напирающего громилы.
— Не беспокойся, мы тебя отпустим, — глупо улыбаясь, продолжил он. — Но сначала ты должна чем-нибудь нас порадовать. Ребят! Как вы думаете, что она для нас сделает?
Из окружения посыпались многочисленные предложения, весьма неприличного содержания. Верзила рассмеялся.
— Да ладно, не звери же мы! — сказал он. — Можно что-нибудь попроще… Вот, например, станцуй нам! Давай! Давай!
С этими словами он подхватил несчастную и под крики толпы «Давай! Пляши!» закинул вырывающуюся девушку на стол. Бандиты обступили стол вокруг и кричали:
— Ну что ты стоишь! Давай, пляши! Танцуй, зараза!
Девушка поднялась и встала во весь рост на столе. Вновь крутясь и оглядываясь, она металась в разные стороны, не зная, что ей делать. А крики продолжались:
— Пляши, же!
— Танцуй, а то зарежем!
— Не запляшешь, придумаем тебе задание поинтереснее!
— Давай, давай! — донеслось из толпы. — Покажи нам… Пляску Смерти! — кричавший точно не знал смысл этого выражения, но когда-то слышал его и решил, что это фраза, как нельзя кстати подходящая танцующему готу.
— Да, да, точно! — вторил ему другой голос. — Был бы у нас здесь труп, ты бы с ним станцевала!
— Нет, лучше с самой Смертью! — кричал третий.
— Ну, чего же ты ждешь?!
Крики нарастали, превратившись в единое неразличимое жужжание.
— Все ясно! — через гул пробился голос гиганта. — Ей нужна музыка! Эй, Тырик, есть что-нибудь подходящее? — обратился он к низкорослому пареньку с другой стороны стола. — Ты же, я слышал, у кого-то недавно плеер спер.
— Да, да! Сейчас что-нибудь найду, — пролепетал Тырик, и, достав устройство, принялся быстро нажимать кнопки. — Вот, я думаю, это как раз подойдет! — Он выдернул наушники и до предела увеличил громкость. Заиграла тихая приятная мелодия, подобную которой обычно в этих стенах никто не слушал.
— Теперь то ты нас порадуешь? — спросил лысый.
Но девушка никак не реагировала, она все еще испуганно осматривала окружающих, без конца поворачиваясь…
…Пока наконец не остановилась и не уставилась, как вкопанная куда-то вперед, приподняв голову. Кто-то из толпы, проследив ее взгляд, и поняв, что перед ней не было ничего кроме стены, насмешливо закричал:
— Что там? Слово плохое написано? Впервые видишь что ли?!
Но девушка не слышала его, она просто стояла, смотря вперед с испуганным и удивленным лицом.
Проигрыш песни закончился, запел тихий мужской голос. Несколько раз странно кивнув, и окинув взглядом окружающих, девушка отошла назад на несколько шагов: дальше стол уже заканчивался. Ее взгляд, раньше направленный немного вверх, медленно опустился. Хулиганы замерли, ожидая следующих действий. Выражение лица девушки резко поменялось, неожиданно сменив страх и отчаяние на счастливую улыбку, которой она немного испугала присутствующих. Она элегантно вытянула вперед правую руку с опущенной вниз кистью, и свободно болтавшиеся пальцы неожиданно сжались вместе. Словно какая-то невидимая сила потянула ее за эту руку и, подхватив, начала тихо кружить в танце.
— Вот молодец! Еще и актриса: как будто у нее и в самом деле есть партнер, — раздалось из толпы.
А она тихо танцевала, взявшись вытянутой в сторону рукой за невидимую ладонь с весьма тонкими пальцами. Другую руку она держала высоко, страстно обняв ей воображаемого танцора.
Она медленно поворачивалась, раскачиваясь, пока музыка не стала насыщенней и агрессивней. Кружение ускорилось, а в конце каждого рефрена девушка отходила от несуществующего партера, и, подняв руку вверх, совершив несколько оборотов, вновь вливалась в прекрасное вращение. Окружающие, чуть оправившись от неожиданного поворота событий, теперь хлопали в такт музыке, кричали, подбадривали танцующую.
Музыка вновь изменилась. Легко встраиваясь в ритм ударяющих аккордов, девушка, расставшись с фигурами медленного танца, изображала совершенно удивительные движения: элегантные, словно из вальса, но при этом легкие, беззаботные и чуть развязанные, как в народной пляске, и сменяющиеся неожиданно резкими безумными рывками. Радостная улыбка не покидала ее лица.
Голос певца замолчал, уступив место бешеной мелодии. Схватившись за две несуществующие руки, девица стремительно рассекала воздух трепещущими краями черной длинной юбки.
«Публика» бесилась, крики заглушали музыку. Но девушка словно не замечала их. Были только она, музыка и тот, кто держал ее за руки. Вновь прерывистые аккорды — вновь безудержная пляска. Быстрый ритм — сумасшедшее кружение. Танцовщица, ни на секунду не остановившаяся за это время совсем не выглядела изможденной, напротив, чем дольше она плясала, тем радостней и воодушевленней она становилась.
Музыка заканчивалась, оставив позади безумные скорости, она вернулась к самому началу. Под медленную приятную мелодию, прекрасное создание тихо раскачивалось, будто обняв двумя руками воображаемого танцора и положив голову на его грудь. Музыка закончилась…
…Но не танец! И без музыки она, счастливая, не бросала своего невидимого кавалера.
— Эй, ты! — крикнул бритоголовый великан пареньку с плеером. — Она, похоже, еще не натанцевалась! Запусти-ка по новой!
Лысый был раздражен тем, что танец оказался девушке в радость, он ожидал, что как только музыка остановится, она будет умолять его, чтобы он ее, наконец, отпустил. Теперь же он ожидал, что его несчастная жертва сдастся, поняв, что ей придется танцевать еще столько же времени. Но она словно и не заметила перерыв, только лишь сменила ногу легким прыжком, и продолжила вальсировать. Пока одна рука держалась за невероятно длинную и тонкую кисть незримого, другая, обогнув его тело, страстно вцепилась во что-то на его спине, словно к его одежде была приделана ручка, или пальцы, пробив несуществующую плоть, держались за лопатку.
Музыка изменилась, и вновь девица понеслась быстрее. Теперь окружающих насторожило то, что центр вращения действительно находился между танцующими: живым человеком и, как казалось, его фантазией. Когда ее тело прогибалось назад, она должна была бы упасть, если бы чьи-то руки действительно не поддерживали ее.
— Что за черт?! — раздалось из толпы.
А девушка не унималась, она отлетала к самому краю стола, и мало того, что он не переворачивался, таинственная сила отбрасывала ее вперед, когда она была уже готова свалиться на зрителей. Недавно насмешливые или, напротив, восторженные вопли сменились криками удивления.
Под быстрый неумолимый ритм девушка элегантно и мягко наступала на стол, но стол сильно трясся, словно кто-то еще, на нем стоявший, плясал гораздо энергичнее, ударяя ногой под каждую из бесчисленных нот.
Прочный стол, который с легкостью выдерживал одного человека, сломался: одна из четырех его ножек хрустнула и отлетела от основы. Но к удивлению бандитов, готовых поймать падающую, девушка все еще держалась на столе. Немного опрокинувшись, он вновь встал прямо, больше не накрениваясь в сторону, даже тогда, когда танцующая прыгала на злополучный угол.
— Она пугает меня… — проговорила одна из женщин, чуть не плача, прижавшись к своему парню. Тот, очнувшись от гипнотического влияния черного вихря, каким казалась танцующая, незамедлительно крикнул:
— Эй, Лысый! Девки напуганы! Может прекратим это?
— Да! — согласился гигант. — Ей ты, хватит уже! Наплясалась!
Увидев, что она даже не повернулась в его сторону, верзила злобно стиснул зубы и скомандовал:
— Свинья! Жердь! Стащите ее оттуда!
Ближе к столу был долговязый. Он подошел ближе и протянул длинные руки, желая схватить девушку, но та, как бы не умышленно, словно и вовсе не замечая его, задела его руку ногой. Жердь взвыл и повалился на пол; его рука была сломана: словно второй локоть образовался посередине предплечья, кожу разорвала зазубренная кость. С другой стороны к столу подобрался толстяк. С трудом протиснувшись сквозь кольцо своих дружков, он, видевший, что стало с Жердем, и тем более неуверенный в том, что он вообще может дотянуться до девушки, решил свалить ее со стола, просто его перевернув. Но не тут то было: девушка встала на угол противоположный оторванной ножке. Стол поднялся на дыбы словно разъяренный медведь, удерживаясь какое-то время только на одной ножке, а затем обрушился острым обломком под противоположным углом на голову Свиньи. Толстяк упал, истекая кровью и больше не поднимался. Никто не помог ему: все смотрели как завороженные на удивительный танец. Но больше никто не осмеливался приблизиться.
«Фокус» с балансированием на столе не прошел бесследно: еще одна ножка отвалилась. Теперь стол держался на двух, но, слегка покачнувшись, остановился в уверенном равновесии. А девушка продолжала. Теперь все с ужасом замечали то, на что сначала не обращали внимания: несколько прядей ее черных волосы висели в воздухе, словно нечаянно застряв на невидимом плече несуществующего партнера. Ее юбка никогда не отлетала от тела далеко вперед, сталкиваясь с незримым препятствием. Когда она «делала вид», что прижимается к танцору, все кружево на ее кофточке нещадно приминалось. И все это происходило на неустойчивом столе на двух ножках, который и не собирался падать.
Окружающим казалось, что танец длился бесконечно долго. И на самом деле за это время минутная стрелка стенных часов с потрескавшимся циферблатом заканчивала третий круг, не смотря на то, что лишь второй раз запущенная песня длилась менее десяти минут…
…Вот, наконец, растянувшаяся уже часов на пять музыка подходила к концу. Когда она затихла, девушка, все также страстно обнимавшая несуществующего человека, разжала руки и отпустила его. Она стояла на краю искалеченного стола, смотря вперед — в лицо невидимого существа. Только сейчас ощутив усталость, она упала на колени и запрокинула голову, чтобы продолжать лицезреть того, кого не видели другие. Ее безумная счастливая улыбка теперь дополнилась взглядом невинного ребенка. Она смотрела вверх, периодически кивая, изредка оборачиваясь на бандитов, которые молча уставились на нее.
Неожиданно она подняла голову выше. Дикий восторг отразился на ее лице: улыбающийся рот приоткрылся, глаза широко распахнулись. Вот она зажмурилась, что-то прошептав, и два кровавых всплеска с мелкими осколками ребер брызнули с двух сторон от ее сердца. Сам воспеваемый поэтами орган, вылетел из груди и повис в воздухе, закрепленный на почти невидимой основе: багровые брызги окропили прозрачный контур широкого изогнутого лезвия. Мощный рывок, и лезвие вылетело назад через спину, вогнав сердце обратно в безжизненное тело. Некоторое время неустойчиво покачиваясь, девушка упала на бок. Она лежала на стоящем чудесным образом двуногом столе, заливая его кровью.
Все замерли. Приблизиться? Страшно. Бежать? Куда? И главное от кого? Никто не двигался в ожидании того, что будет дальше. Бандиты подпрыгнули от неожиданности, когда после долгой паузы стол медленно накренился, и мертвое тело тихо и изящно сползло на пол.
На секунду стол подлетел воздух и, раскрутившись, понесся в толпу. Удар! Словно взрыв около стены: во все стороны полетели осколки дерева и оторванные части двух неудачливых тел, чьи обладатели не успели увернуться. Но никто не бежал. От страха хулиганы не могли двинуться. Они только смотрели друг на друга и в центр окружения, где лежало тело девушки.
Холодный ветер тонкой струйкой обдул троих человек, стоявших почти друг за другом. И в тот же миг ужасная сила разрубила их на части.
— Ничего се… — хотел, было, воскликнуть Тырик: в отражении в черных очках одного из его товарищей ему показался улыбающийся череп, чуть обтянутый истлевшей плотью; но в тот же миг голова вора отделилась от туловища и с треском упала на пол.
Испуганные, люди начали метаться по помещению, словно в каком-то наваждении не находя выход. А резня не утихала.
Предводитель банды, все еще стоявший на одном месте, неожиданно закричал. Незримая сталь прошла по его ногам, и теперь Лысый упал в заливающее весь пол кровавое месиво, в панике хватаясь руками за собственные оторванные конечности.
Раздался оглушительный стук. Оставшиеся в живых замерли и посмотрели в ту сторону, откуда он доносился. Там в углу чудовищная сила неистово била по стене, и та проминалась, трескалась, рассыпалась. Новый удар раздробил несущую стену, и все огромное здание обрушилось…
…Дымящиеся руины были похожи на муравейник. По ним и возле них, в пределах, очерченных натянутыми оградительными полосками, туда-сюда сновали представители спецслужб. Одни разбирали завалы, искали под ними возможных выживших, доставали то, что осталось от погибших; другие расспрашивали очевидцев, которых было не легко обнаружить в огромной толпе зевак, растущей с каждой секундой. Любопытные люди то и дело пытались пролезть под линией поближе к завалу, их отгоняли, но они не теряли надежду.
Где-то в стороне старая горбатая цыганка, шедшая под руку с маленьким мальчиком, возможно, ее правнуком, окликнула служителя порядка:
— Что случилось то?
— Не видишь что ли? — возмутился тот. — Старый дом рухнул. Каких-то ребят завалило.
— Да что дом-то рухнул, это я вижу, — пояснила старуха, — а почему?
— Взрыв бытового газа. Никто не выжил: тех, кто был поближе к трубе, сразу разорвало на части, на остальных упала крыша. Не знаю, правда, почему газ не отключили: дом то давно заброшен. А в остальном — обычное дело. У нас газ постоянно взрывается, — объяснил милиционер.
— Э, нет! — воскликнула цыганка. — Когда обычное дело, прихвостней своих посылает. А сейчас Сам пришел!
— Кто пришел? — удивленно спросил мужчина.
— Да, вон тот, Черный! — кивнула бабка и показала дрожащей рукой в сторону совершенно пустой улицы.
— Кто? Не вижу! — возмутился милиционер.
— Да, вот же! Вот же! — кричал ребенок, прыгая и показывая пальцем в ту же сторону. — Рядом с вон той тетей идет.
Служитель порядка махнул рукой, решив, что его разыгрывают, и пошел своей дорогой. Он не видел, того, что видели мальчик и старуха…
…По широкой пустынной улице, слегка воспарив над землей, медленно шагали две черные фигуры, иногда бросая взгляд друг на друга и о чем-то тихо беседуя; за ними же торопливо летели около двух десятков шариков грязно-серого дыма, влекомые против их воли холодным ветром…