Написано про подростков и для подростков. Если вы не тинейджер и у вас нет детей этого возраста, вам, скорее всего, будет неинтересно.
1.
- Ты смотри, вон чучело бредет.
- Ага, точно. Пошли, угарнём?
- Ща звонок. Потом, успеем ещё, - парень по имени Эдуард, улыбаясь, взбежал вверх по лестнице. Его прихвостни направились следом.
Нутро расслабилось: отсрочка. Целых сорок пять минут, а если повезет, почти два часа, до большой перемены. А там, глядишь, забудут.
Чучело торопливо прошло мимо зеркала в кабинет. Смотреть было не на что – широченная толстовка, вкупе с сутулостью наглухо скрывающая, человеческое под ней тело находится или инопланетное. Необъятный капюшон, открывающий свету лишь губы и подбородок. Впрочем, и эта часть лица пряталась благодаря привычке наклонять голову почти параллельно полу. Висящие штаны непонятной формы – кажется, мужские… кажется, на пару размеров больше нужного.
На протяжении уже почти двух месяцев в этом техникуме ничего в образе чучела не менялось.
Оно село за парту, раскрыло тетрадь и внимательно уставилось в корявые иероглифы собственного почерка. Взяло в руки карандаш, явив миру обгрызанные ногти рук и отбитые костяшки пальцев. На автомате нарисовало забавную карикатуру на полях тетради – практически любая тетрадь чучела кишела иллюстрациями.
Прозвенел звонок. Оно внимательно слушало преподавателя – как ни странно, это нескладное существо умудрялось быть одним из лучших учеников техникума.
Главное, не вспоминать про то, что будет через сорок минут.
Карандаш, слишком сильно сжатый в кулаке, переломился пополам. Преподаватель обернулся на звук - чучело спокойно срисовывала схему в тетрадь. Огрызком карандаша.
Пятнадцать минут до окончания первой половины пары и до начала пятиминутной перемены между парами. Десять. Пять…
Липкий страх уже выступал пОтом на лице.
«Больше всего на свете я ненавижу себя за этот страх. За свою слабость».
- Здравствуйте, ребята! – со звонком в класс врывается преподавательница физкультуры, - кто умеет играть в настольный теннис?
Народ молчал.
Язык понесло вперед себя:
- Какой уровень требуется?
- Любой! – обрадовалась физкультурница, - у нас вообще нет людей в команду! Умеешь ракетку держать?
- Умею.
- Отлично, завтра на соревнования!
- Но так не бывает, - слабо воспротивилось чучело, - нужна подготовка…
- Сами только сегодня про соревнование узнали. Так что давай, не подведи!
Сердце стучало в ушах. Лицо стремительно заливала краска – но через капюшон этого уже никто не мог увидеть. Обратить на себя внимание группы на целых тридцать секунд… катастрофа. Но и упустить такой случай было невозможно!
После пар физручка объяснила, где будут проходить соревнования и как туда добраться. Чучело кивало. От волнения немели ноги и слегка кружилась голова.
На следующий день чучело стояло в огромном спортивном зале. Здесь проводились городские соревнования между учебными заведениями по настольному теннису. Спортзал был неплохой – вместительный, отремонтированный. Но в три огромных окна на всю стену восходило солнце. Оно заиграло бликами на теннисных столах, и это было плохо. Чем ближе к обеду, тем сильнее будет резать глаза.
Сейчас все четыре стола были заняты – народ разогревался.
- У тебя что, своей ракетки нет? – вместо приветствия говорит физручка.
- Нету…
- Ладно, сейчас надыбаем.
Через минуту толкотни среди знакомых физкультурников она сунула ракетку чучелу. И чуть не отшатнулась – под капюшоном блеснула улыбка. Искренняя, азартная, почти безумная.
2.
Вместе с ракеткой в чучело как будто вошла какая-то сила. Оно распрямилось, широко расставив ноги. Крутануло ракетку в руке. И улыбнулось снова, той же улыбкой.
«Почти два года прошло… а мышцы ничего не забыли. Невозможно было упустить шанс снова почувствовать этот азарт»
Оно внимательно осмотрелось, запоминая каждого игрока.
«Сильных не так много».
Чучело пригласили потренироваться, пока не начались соревнования. Но оно не показывало себя – пусть соперники гоняют по углам, оно не навязывало свою стратегию, приспосабливалось под чужую. Так даже интереснее.
Через полчаса начались соревнования. И тут, выступая против слабого соперника, оно показывало себя едва ли не на том же уровне. Ну, может, чуть-чуть лучше. Только вот счет неизменно рос – в пользу чучела.
Соперники уже заранее побаивались это сутулое существо, сверкающее безумными глазами из-под капюшона и неизменно улыбающееся. Оно было опьянено игрой, улыбка сама, против воли, ложилась на уста.
«Наконец-то в своей тарелке».
Физручка обняла от полноты чувств:
- Молодчина! Только благодаря тебе мы вышли на четвертое место!
Чучело растерянно улыбнулось.
«Так быстро… и всё?»
После того, как соревнования закончились, желающие просто поиграть в настольный теннис остались. Чучело тоже осталось, в надежде на более сильного соперника. Но ему достался парень-новичок.
«Ничего, на любом можно набить руку».
- Тренер, пожалуйста, дайте сыграть с тем парнем! – услышало оно.
- Сейчас, они доиграют и поставлю тебя.
- Спасибо!
Когда обладатель голоса – блондин со слегка вьющимися, задорно торчащими во все стороны волосами, озорными зелёными глазами и немного курносым носом встал напротив чучела, оно почувствовало, что это будет сильный игрок. Над столом прошелестело «Чемпионство по региону…».
И игра началась.
Какая это была игра! Вокруг сгрудились все зрители, все свободные члены команд. Мяч летал над столом. Фирменный удар блондина – резкий, слишком быстрый удар на левую сторону стола. У новичков и даже любителей левая часть стола – слабое место, поскольку первым набивается навык играть на правой части, повернув кисть в правую сторону. Поэтому, когда мяч метит влево, нужно успеть раскрыть руку и взять удар с разворотом кисти налево. Многие новички предпочитают брать с привычным разворотом вправо, просто отходя левее. Но на перемещение тела уходит слишком много времени. Чучело фирменный удар взяло правильно, развернув кисть влево. Игрок это еще мог предвидеть. Но дальнейшее совершенно не укладывалось – ответный удар оно послало не прямо, а обратно, наискосок в левую часть стола соперника. Игрок не успел сориентироваться.
- Два-два! – объявил судья.
Блондин послал крученую подачу. Чучело с легкостью её вернуло. Впрочем, тут же обнаружило свою слабость: оно не любило крученые, норовило перейти в привычный резкий ритм. Отбивало крученые подачи резким ударом и мяч летел обратно не по произвольной траектории, как обычно, а туда, куда посылало чучело! Тяжелая по обычным меркам ракетка плюс большая скорость гасили кручение и посылали мяч по прямой – но попадание не всегда было верным.
«Черт, из-за долгого отсутствия тренировок я чувствую себя отвратительно. Вот этот мяч точно можно было взять, когда-то мне не составило бы проблем…»
- Семь – шесть!
Впрочем, и игрок не мог удержаться от любимой фишки, снова и снова посылая фирменный удар влево – и никак не успевая сориентироваться, потому что на уровне автоматики было вбито – отбиваешь ответку справа.
«Боже, ну пусть чужая ракетка ошибется... остался один гол… ну же, молю тебя!!!»
- Десять - десять!
3.
Матчи короткие – до одиннадцати. Народ уже разбредался, а над столом всё слышалось:
- Четырнадцать - пятнадцать! Пятнадцать – пятнадцать! Шестнадцать – пятнадцать!
«Нервы не выдерживают… блин… кончилось бы всё уже скорее…»
Видимо, на этот раз просьба была услышана свыше. Ракетка чучела дрогнула по неизвестной причине. И этого было достаточно – мяч улетел за пределы стола.
- Семнадцать – пятнадцать! Победа!
Досада была лишь первые секунды. Это было невероятно – играть наравне с таким монстром тенниса!
Монстр подошел к чучелу, пожал руку:
- Спасибо за отличную игру!
- Не за что, - чучело было польщено.
Домой оно шло с чувством победы. И слепящее солнце, так достававшее полчаса назад, светило его триумфу. И шло оно непривычно прямо, впервые за долгое время чувствуя себя победителем. Хоть и проигравшим.
На следующий день директор на глазах всей группы пожимал чучелу руку. Оно чуть распрямилось и улыбалось – гордость за победу распирала изнутри. Потом оглядело группу, и сердце ёкнуло – «чё ж я радуюсь-то… сейчас опять начнется…».
Началось на перемене. Альбина, ангельское светловолосое создание, села на парту перед чучелом:
- Что, ты типа победитель, да?
- Типа того.
«Смотреть в глаза. Не боюсь»
- Круто, круто… Сколько матчей проиграно?
- Не твоё дело.
- Почему ж не моё? Тебя вон хвалили. А место всего четвертое. Что ж ты так? Ты же у нас – звезда…
«Нужно просто отшить достойно. Я смогу»
- Тебе чё надо?
- Чего грубишь? Она с тобой по-хорошему разговаривает, - рядом мгновенно нарисовалось еще одно светловолосое создание.
«Развлекаются… Если бы одна Альбина, еще ладно… Она же никто… пустое место. Но Альбина так изволит развлекаться. На случай если я начну рыпаться, её всегда страхует Лиана. А вот с ней уже не порыпаешься – она, видите ли, лидер… всю свору натравит…. Блин, ну почему именно я…».
Оно молчало - молчать было проще и привычнее. Девушкам надоело это развлечение, и они ушли.
Вздохнув, чучело тоже встало, вышло на улицу.
Их техникум находился за городом в здании бывшего завода. Техникум был небольшой, да к тому же филиал. Здесь учились будущие бухгалтера, строители, газовики. Обычное, ничем не примечательное здание, только идти далеко. Даже до автобусной остановки нужно было пройти метров триста вдоль пролеска, посаженного перед заводом. Так что эти триста метров все студенты преодолевали в одном направлении, к сожалению чучела. Его б воля, оно бы сбегало каждый раз какими-нибудь тихими подворотнями. А тут… не по пролеску с наркоманами же шляться!
Техникум соседствовал с пожарной частью с одной стороны и с закрытым ныне швейным заводом с другой. За техникумом начиналась стройка. Из-за высокого забора ребята туда не лазили, но чучело открыло свою лазейку. Пробравшись в щель, замаскированную досками, оно подошло к знакомой балке, насыпало «Вискас».
Слепой котёнок, замученный местными садистами и потому очень пугливый, прятался между блоками. Чучело видело его. Но котёнок не выйдет из укрытия, пока оно не уйдет.
«Ничего. Однажды я заберу тебя домой. И ты забудешь этот кошмар».
Оно вернулось на территорию техникума, село на скамейку. Увидело Эдуарда, привычно похолодев. Потом расслабилось – он был занят. Его пытались заинтересовать аж три девушки.
Эдуард был известной личностью не только у них в техникуме, но и по всему городу. Он и не мог не привлекать внимания хотя бы внешне - высокий, красивый, сильный. С раскосыми глазами, смуглой кожей, чёрными, обычно взъерошенными волосами. Девушки от него были все без ума. Он ими открыто пользовался, не затевая серьезных отношений. Прирождённый вожак по натуре, никогда не признававший правил и условностей. Почему-то преподаватели его пока терпели. Эдуарду было безразлично, что скажут о том, что он делает – он всегда поступал так, как хотел. Даже если потом наступала расплата. И всегда он улыбался перед тем, как ударить. И неважно – словами ли, кулаком ли.
4.
Началась пара литературы. Преподаватель спросила:
- Кто может рассказать и объяснить смысл стихотворения Гумилева «Жираф»?
Гумилёв был любимым поэтом чучела. Почти все его стихи оно знало наизусть. Но оно молчало вместе с группой – нефиг высовываться…
Преподаватель, к сожалению, знала слабость чучела к литературе. И оно было поднято с места. Мысленно оно вздохнуло, махнуло рукой, и рассказало его так, как чувствовало само. Не думая, как его услышат. Стихотворение задумчивым, тихим голосом, полным оттенков, восхищения и грусти, невольно загипнотизировало слушателей. Группа притихла.
- Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Чучело продолжило, еще не отпущенное вдохновением, внезапно его посетившим:
- Суть этого стихотворения в том, что Гумилёв говорит с девушкой. Он… хочет её утешить, и рассказывает сказку про жирафа. Но что ему какой-то жираф! Он влюблен был в Африку, в путешествия! И он хочет открыть ей красоту людей, красоту чувств, красоту мира. Но стих был написан в тяжелые годы революции. И девушка – а, точнее, читатель – заморены голодом, русско-японской войной, кровью первой гражданской революции. Какая тут красота чувств – кругом голод и смерть! И тогда он, вздыхая, и будто махнув рукой, говорит: «Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад изысканный бродит жираф». Быть может, поверив в жирафа, она научится верить в прекрасное.
Бумага метко попала в голову. Метили с парты двух светловолосых созданий.
Чучело село, не закончив. «Ненавижу…».
Под капюшоном температура была накалена – и от запунцовевшего лица, и от слез, застрявших в глазах.
«Когда-нибудь я привыкну к тому, что тут меня никто не обязан любить ни за что ни про что. Можно только ни за что ни про что ненавидеть. Когда растешь в семье, где все тебя искренне любят вплоть до тетушек-дядюшек… такая реальность, оказывается, слишком жестока».
Чучело шло домой одно, как всегда, сбежав с последней полупары. Если уйти со всеми, точно кто-нибудь прицепится. А на сегодня оно итак уже было взвинчено.
- Привет чемпионам!
Наглая морда парня из соседней группы. Нет. Это уже чересчур.
- Виват.
- Чё?
- Виват чемпионам.
- Ты че ох… меня подправлять? Тля, иди прись отседова и лучше не появляйся!
Это парень Лианы. Не обращайте внимания на жаргон – тут все так разговаривают. Понятия джентельменства здесь просто не существует.
«Надо бы привыкнуть думать матом, а то, что такое, ругаться не умею. Без мата тут тупо не поймут. Но здесь на нём разговаривают так отвратительно, что просто не хочется пачкать язык такими выражениями».
«Чёрт, должен же быть свет в конце тоннеля?! Неужели для меня он – только на конце лезвия?! Похоже, да. Впереди еще три полных года учёбы с этим сбродом. И ничего не изменится. Ни-че-го»
5.
Вскоре, однако, кое-что поменялось. В их группе появился новенький – тот самый чемпион тенниса.
- Опа! Так ты тут учишься! Привет! – поздоровался он с чучелом, входя в кабинет.
- Привет. Да.
- Отлично, если что, можем еще пересечься в теннис!
- Угу.
Парень сел на свободное место – прямо перед блондинистой парочкой, вызвав едкую усмешку у чучела:
«Да, такие красавцы и спортсмены встречаются с Лианами, Альбинами и прочими Регинами и живут счастливо. Блин, знали бы вы, как я вам завидую… Всем вам».
«Ничего не понимаю – ошалело думало чучело на следующую перемену – почему люди с группы со мной лезут общаться? С чего меня заметили? Ладно бы одна-две фразы… так почти всю перемену уже общаются! Причем в их словах вроде нету подвоха… но им так пахнет, что от этой вони аж уши закладывает!»
Когда всё время стремишься казаться незаметным, внимание слишком напрягает.
«Каждый раз, когда ко мне кто-то обращается, меня прошибает пот. Это ненормально».
Тем временем, новенький влез в разговор, и незаметно внимание перешло на него, к облегчению чучела.
Новенький быстро освоился. Его звали Антон. Он освоился бы где угодно – рядом с ним всегда было комфортно. Это неизбежно с человеком, которому комфортно практически в любой ситуации. Девчонки из группы запали на него все – постоянно улыбчивый, не заморачивающийся никакими проблемами и легко и непринужденно спихивающий их всем подряд, он не мог не нравиться.
Чучело мысленно ликовало – пока интерес всей группы заострен на чемпионе, у него самого передышка от ненавистного внимания.
В группу заглянула куратор, объявила, что после пар будет субботник. Зря она сказала это заранее. Разумеется, к концу учебного дня от полного состава группы остался минимум человек в количестве шести штук.
- В том сарае возьмете инвентарь. Подмести всю территорию перед техникумом, убрать мусор. Всё, - куратор, цокая каблучками, скрылась в здании.
- Ну что, звезда наша, пошли работать? – сказала Регина, обращаясь к чучелу.
Челюсти сомкнулись почти до скрипа. Чучело молча пошло за инвентарём. Новенький помог вытащить мешки для мусора, перчатки, метлы и донести до площадки перед техникумом, которую предстояло облагородить. Чучело взяло метлу и начало подметать. Антон пошел собирать мусор, еще одна девчонка, посмотрев, что вроде как не одно чучело работает, значит, не западло, тоже стала подметать. Трое других болтали и курили. Потом им это надоело, и двое ушли. Вся остальная компания устроила перекур. Некурящее чучело мрачно сидело на заборчике. «Нет уж, дудки. Может, я и привыкну думать матом, но вот курить я точно не начну!»
Из техникума вышел улыбающийся Эдуард. Позавчера он так и не угарнул над чучелом. Видимо, пришёл черед расплаты - он всегда улыбался перед тем, как ударить. Чучело взмокло: «Мне конец».
- Убираешься? – спросил Эдуард, пиная метлу в сторону чучела.
Оно молчало, загипнотизированное страхом.
- Это правильно. Ты хороший раб, - подмигнул он, всё так же широко улыбаясь и, как ни в чём не бывало, проходя мимо.
Чучело до онемения вцепилось в заборчик.
«Мне каждый раз кажется, что он меня довёл до точки, за которой уже побарабану, хоть режьте. Но каждый раз он находит такие слова…»
- Короче, хватит с них. Убрались. Звезда, отволоки всё обратно! – опять Регина.
«Я сейчас сорвусь… Нет, не сорвусь», - поправилось оно, глядя в спину удаляющемуся Эдуарду, - «Иначе он вернется».
И всё-таки так открыто сдаваться не хотелось. Вместо того, чтобы тащить инвентарь, чучело отошло к Руслану, курившему с новеньким. Руслан был соседом по парте чучела. За почти год сидения вместе они не перекинулись и десятком слов, но видеть его было приятнее, чем эти ненавистные хари. Он был просто нейтрален – и остальных это устраивало.
Неожиданно Антон сказал:
- Долго под них гнуться будешь?
6.
Кровь вскипела.
- Я не гнусь.
- Гнешься. Каждый раз когда молчишь. Когда делаешь, что они скажут. Гнешься. Тебя самого колбасит от этого. Не надоело?
- Не твоё дело, - чучело развернулось.
- Пацан, как тебя зовут?
«Он мне?»
- Ну, Саня.
- Не нукай, не лошадь. Дело, конечно, твоё. Только потом ты сломаешься и будешь всю жизнь шестеркой. И их, и тех, кто будут после них. Ты этого хочешь?
- Не твоё дело! – и оно ушло, бросив группу разбираться с инвентарём. «Надеюсь, завтра не припомнят».
Бредя по аллее домой, мысленно оно продолжило дискуссию с Антоном:
«Я не хочу жить по вашим правилам. Не хочу собачиться. А по-другому с вами нельзя, вы – стая псов. Вы просто загрызете любого, кто покажется вам хоть каплю «не таким»… я лучше сдохну, чем буду играть по вашим правилам! Начать так делать – и есть сломаться, а не то, что ты говоришь!»
Дома оно разулось, прошло в свою комнату.
- Как дела? – мама заглянула в дверь.
- Нормально – мертвый голос из-под подушки, в которую уткнулось чучело.
Мама всё поняла. Опять плохой день.
- Через минут пятнадцать приходи ужинать.
- Хорошо.
Чучело встало. Постояв минуту, со всей злостью пнуло стену и снова повалилось на кровать. Бессмысленно уставилось в потолок, любовно оклеенный родителями картой звездного неба. Звезды светились по ночам, чтобы ему, когда оно было еще маленьким, не страшно было засыпать.
На следующий день была физкультура. Физручка объявила:
- Сегодня бежим кросс! Кто добежит первым, получит право прогуливать физкультуру до конца учебного года!
Чучело насторожилось: «Если я буду прогуливать физкультуру, меня не будут долбить мячом… и вообще, чем меньше времени я провожу в этом гребаном техникуме, тем счастливее себя чувствую».
- Что, всерьез настроился меня обойти? – Антон стоял рядом.
«Издевается. Хотя, странно было бы, если бы он не присоединился к большинству».
Закипела спортивная злость: «А вот хрен вы меня обойдете! Вы меня достали! Вы сами с ума сходите от собственной серости, но вы кажетесь себе вполне так ничего, пока кто-то вас не обойдет! И потому вы сжираете тех, кто окажется лучше. Всей толпой. А меня достало! Выиграю, и хоть сожрите! Только не подавитесь… суки».
- Дистанция десять километров, то есть, десять больших кругов вокруг техникума!
Народ построился на старте.
- Раз, два…три!!!
Чучело бежало в спокойном темпе, Антон держался рядом. На первом круге чучело спотыкнулось и упало, Антон, бросив что-то насмешливое, побежал дальше. Перед глазами всё пошло цветными пятнами. «Убью. Убью!!!». Оно мигом догнало Антона и ушло вперед, но потом сбавило темп, сохраняя дыхание. Снова они бежали наравне.
Солнце припекало. На пятом круге Антон сбросил футболку, явив миру накачанный корпус. Девушки, сошедшие с дистанции, крутили головой вслед за ним. Они язвили, что он нарочно красуется – но сами не сводили глаз с его фигуры.
Чучело задыхалось. Под тяжеленный капюшон едва попадал воздух. Тело ломало и плавилось от жары. Восемь кругов. На дистанции, кажется, остались одни они. Остальные больше шли, чем бежали, и то для вида. Девять кругов. Десятый.
- От тебя уже пахнет как от тушки глухаря запеченного в собственной шкуре! – просветил Антон.
«Пошли вы все… выиграю, и хоть сожрите» - носилось в голове чучела. Оно расстегнуло кофту и выкинуло, не глядя.
- Е!!! – Антон, кажется, чуть не свалился.
7.
- Ты что не сказала, что ты девушка?!! – спросил он, догнав её. Теперь стало совершенно ясно, что это именно она. Зеленая майка обтягивала фигуру с абсолютно плоским спортивным животиком и не крупной, но вполне явственно выпуклой грудью. Темные волосы, собранные в конский хвост, длиной доходили до середины спины. Лицо её было миловидным, даже очень – причем без косметики!
- Отвали, - коротко бросила она, сберегая дыхание. Финиш уже был виден. Она собрала все силы и бросилась вперед.
- Оп-па, - и Антон легко обошёл её на последних метрах.
Останавливаясь, она не верила себе. Как же так… так близко…
«В этом мире вообще существует справедливость?! Почему победа всегда, всегда достается другим?! За что ты меня ТАК ненавидишь, Господи?!».
Она задыхалась, стоя вцепившись в колени.
- Держи кофту.
Опять этот голос. Как же достал…
«Если я сейчас подниму голову, он увидит слезы в моих глазах. А я поклялась себе, что ни одна тварь их не увидит».
Не поднимая головы, она взяла кофту и сунула руку в рукав.
- Не одевай её больше. Ты девушка! Красивая! Зачем ты прячешься?
Саня сунула вторую руку в рукав, и тогда Антон схватил её за плечи:
- Хватит издеваться над собой!
Всё-таки он увидел её слёзы.
Она вырвалась и ушла.
- Ну что, блеснула красотой? – ехидно бросила кто-то из девчонок.
Как всегда, Саня промолчала.
Она имела один большой недостаток – ненормально высокую чувствительность. Впрочем, эта проблема возникает почти у всех в тринадцать-шестнадцать лет. Каждый мелкий тычок воспринимался ею слишком болезненно, на уровне удара. Выросшая в любви, она не понимала, как её можно ненавидеть, а главное, за что? И это непонимание вновь и вновь вызывало скрытые под капюшоном слезы. За что…
Мама ей говорила:
- Давай переведемся в другой техникум. Попробуешь сначала.
Но она до хруста сжимала кулаки:
- Нет. Я не хочу вечно убегать. Или я научусь отстаивать себя, или… без или. Убегать я не буду.
8.
Наступила зима. Долго отвоёвывала она у осенней слякоти свою территорию. Выпавший с утра снег обыкновенно к обеду вновь превращался в слякоть, возвращая привычное осеннее уныние. Только по-зимнему холодный ветер заставлял глубже кутаться в куртки и пальто.
Молодежь почти не выходила на улицу вечером. Дома было скучно, и народ валом валил на единственное оставшееся развлечение – в техникум.
В смежной группе бухгалтеров и строителей вновь произошло пополнение.
В кабинет вошла девушка. Вся группа уставилась на неё. Она, привыкшая к вниманию, села на единственное свободное место – позади Сани.
Лицо девушки было замотано шарфом, но он не мог скрыть того, что она так старательно прятала. На правой щеке её красовалось пятно бордового цвета. Оно распространилось на всю щеку, правую часть губ, подбородок.
В остальном, внешность её была совершенно незапоминающейся – невысокая, немного полненькая, не слишком красивая.
- Света, встань. Ребята, это Света. До сих пор она была на больничном, поэтому не училась вместе с вами. Прошу любить и жаловать, - представила куратор девушку.
После пары Саня, как ни странно, проявила инициативу: отодвинула капюшон, чтобы было видно её глаза, обернулась и сказала девушке:
- Привет. Я Саня.
- Очень приятно, - пролепетала та.
- Извини за вопрос... Если не хочешь, не отвечай. Что с твоей щекой случилась?
- С друзьями кататься поехали… водитель пьяный был. Но он, когда пьяный, ничем от трезвого не отличается. И пил не много…. Как он сам называет это состояние – «трезвый, но с запахом». Но за поворотом машина на обгон шла по встречке. Он не справился с управлением… нас вынесло на обочину на полной скорости… перевернуло… еле успели выбраться из машины, как она взорвалась. Я замешкалась, вот и… - она провела по щеке.
Девушку слушала уже вся группа.
- Понятно. Если будут вопросы по учебе, можешь обращаться, - и Саня отвернулась.
- Спасибо,- сказала Света ей в спину.
Девушки подошли к новенькой, начали с ней знакомиться, что-то спрашивали. Света отвечала односложно, она казалась напуганной вниманием. Видя, что она не стремится идти на контакт, девушки отстали.
Её сосед по парте спросил:
- Ручка есть?
Света дёрнулась от неожиданности, судорожно кивнула. Достала ручку и молча протянула ему.
- Меня Тимур зовут.
«Очприятно» - пролепетала девушка.
Довольно быстро выстроились отношения с новенькой: её просто не замечали. Когда к ней кто-то подходил, она пугалась, хваталась за щёку, пытаясь прикрыть её шарфом. Света явно зациклилась на своей внешности и, не замечая того, сама поставила себя изгоем.
Единственным человеком, к кому она иногда обращалась, почему-то оказалась Саня. Света поначалу старалась идти недалеко, а потом и вовсе шла домой рядом с ней. Техникум находился на окраине города, и метров двести по дороге воль пролеска все шли в одном направлении, а оттуда уже студенты расходились в разные стороны.
Эта молчаливая парочка, одна – в капюшоне, вторая – замотанная шарфом, вызывала смешки у окружающих. Саню это злило, а Света жалась к ней, как к единственному спасению от внешнего мира.
Обычно они шли молча. Но сегодня Света, решив во что бы то ни стало вызвать Саню на откровенный разговор, призналась ей:
- Знаешь, мне очень нравится Тимур…
- Ммм.
- Но он точно никогда не обратит на меня внимание. Я же… - Света быстро коснулась рукой шарфа.
Саня остановилась, подняла с асфальта камень, испещренный царапинами и вмятинами, и гладкий, ровный камешек. Спросила:
- Ты считаешь какой-то из них уродливым?
- Да, - в голосе Светы проступили слёзы, - этот…
- Ты слишком много думаешь о внешнем содержании. На самом деле оба они – дешевые, ничего не значащие камешки, - Саня выкинула их.
- На меня никогда не посмотрят нормально. И главное, это из-за катастрофы… даже не моя вина. Так обидно…
- Знаешь, людей отталкивает не твоя внешность, а то, что ты считаешь себя уродиной… Никому не интересна твоя щека, кроме тебя самой. Ты обычная девушка. И если завтра ты придешь без этого шарфа, выдержишь взгляды на себе, то послезавтра все будут думать, что ты обычная девушка.
- Ты смеёшься надо мной.
- Смеюсь, - и Саня пошла дальше.
9.
На следующий день Саня сидела на паре информатики. Раздавали задачи для решения на паскале. Группа только начала его изучать.
В кабинет вошла Света. Без шарфа. Уродливый ожог на всю щёку виднелся во всей красе. Ребята застыли, повернув голову в её сторону.
- Попробуйте сделать эти задачи, - преподаватель пустил листы по партам. Группа отвернулась, занявшись заданиями. Света, не веря себе, прошла к свободному компьютеру.
Через пять минут две головы пришли в движение. Одна – светлая и вихрастая – завертела вокруг, сканируя обстановку. Вторая, скрытая под тёмным капюшоном, уткнулась в тетрадку, рисуя очередную рожицу. Преподаватель подошел к Сане:
- Вы уже справились?
- Угу.
- Вы уже занимались программированием на этом языке?
- Угу.
- Давно?
- С двенадцати лет.
- Тогда помогите товарищам. А вы?
- Тоже сделал, - беззаботно откликнулся Антон.
- Тогда вместе посмотрите, как ребята работают – и преподаватель уткнулся в книгу.
Саня хмыкнула: её помощью воспользоваться просто побрезгуют. Вот разве что ребятам помочь. Ребята нейтральны. Впрочем, вопрос, кому помогать, уже был решен – Антона вовсю звали помочь девушки.
Когда пара закончилась, Света подошла к Сане:
- Спасибо тебе.
- Не за что, - Саня сидела, уткнувшись в монитор и набирала код.
- Только непривычно без шарфа. Очень…
Саня на миг замерла:
- Понимаю.
- Почему ты сама прячешься? Ты ведь красивая на самом деле…
- Возможно, мне, в отличие от тебя, не хватило мужества снять свой шарф? – из-под капюшона донёсся тихий смешок.
Света поражённо молчала. Потом она поднялась в кабинет, где должна была начаться пара, села за свою парту и задала Тимуру вопрос, на который не могла решиться уже неделю:
- Ты видел фильм «Ворота Кроноса»?
- Да, - улыбнулся Тимур, - Мне очень понравился.
- И мне! Там актриса такая красивая!
- А мне не очень. Красивая, оттого что косметики навалили, а играет хреново.
Сердце Светы застучало в одном ритме: люблю!
Больше она не общалась с Саней. Саня, казавшаяся Свете кумиром, в одночасье стала для неё никем, после того, как Света поняла, что та никто в иерархии их группы и сама Света уже стала выше неё. Саню это устраивало. Проходя мимо их кабинета, она услышала Светкин насмешливый голос: «Да я с Саней ваще не общалась почти, нафиг надо с этой лахудрой!».
«Истинно говорю тебе: прежде нежели пропоёт петух, трижды отречёшься от меня» - процитировала Библию Саня себе под нос. Это было ожидаемо, но всё равно – обидно. Осталось полпары до свободы…
«Уже непривычно идти одной» - думала Саня, бредя домой.
- Саня!
«Сглазила..,» - обречённо подумала она.
10.
Её нагнал Антон:
- Я всё-таки не понимаю. Ты же красивая девушка. Зачем надо одевать этот ужас?
- Отвали.
- Не отвалю.
Какое-то время они шли молча.
- До самого дома будешь идти?
- Буду. И еще возле двери буду торчать, если не пустишь.
«Уверенный в себе… вот почему у вас всегда всё получается? Как у вас получается быть такими уверенными, что невозможно сделать что-то наперекор?»
- Чего тебе вдруг приспичило это знать спустя месяц?
- Я просто не могу понять… Объясни, почему ты носишь эти жуткие тряпки?
- Зачем тебе это? Чтобы был лишний повод издеваться надо мной?
- Нет. Я хочу знать.
- Хочешь знать… Интересно, значит? Интересно наблюдать со стороны, как меня доводят?
Впервые показалось, что он немного растерян.
- Да я расскажу, какие проблемы. Начиналось всё очень даже хорошо, когда мы только начали учиться. Группа мне даже нравилась. Хотя девчонки курят все практически. И матом разговаривают. Впервые тут такое услышала, прикинь? А потом… потом я ошибку сделала, Антон. Я случайно в группе обмолвилась, что на восточные танцы хожу. Но это еще ничего. Потом проводился осенний бал, с конкурсами между группами. И требовался им танцевальный номер. А наша группа, сам видишь, раздолбаи ещё те. Чтобы не париться, свалили на меня – мол, ты же танцорка. И тут я сделала самую большую ошибку. Я согласилась. Мой танец длился одну минуту сорок секунд – самая короткая мелодия, которую я смогла найти. Мой костюм состоял из топика – ну там ладно, декольте, пузо голое, все как положено… и джинсов. Поверх платок на бедра типа восточный. Всё. Но нет, этого оказалось достаточно… мальчики начали уделять мне внимание. Ну, взгляды, подходить начали по мелкому поводу. А потом меня позвали в наш, техникумовский КВН. Видишь ли, на сцене смотрелась хорошо. И я решила, что пришел мой звездный час, - улыбнулась Саня, - в КВНе нашем играют такие ребята… в общем, самые завидные ребята со всего техникума количеством десять штук. А теперь представь. У нас же группа пока соединенная, бухгалтера плюс строители. И нас, бухгалтерш, большинство. Вот как они должны были смотреть на то, что за мной известный наш красавец и юморист заходит на пару, говорит: «Брунгильда, принц явился. Пошли репетировать». И меня на абсолютно законных основаниях отпускают с пар к десятку самый классных парней?
- Исходили завистью, - сочувственно сказал Антон.
- Тогда и началась эта травля. Отыграв в КВНе, я порвала с ним. Я решила, что если отныне буду незаметной, они успокоятся. Я ошибалась. Но я все равно найду способ поставить себя. Обязательно. Всё, отвали. Мы уже почти до дома дошли. Мне еще не хватало, чтоб ты мой домашний адрес знал.
- А всё-таки ты молодец, Саня.
- Угу.
- Только, знаешь. Мне поэт очень нравится, Гумилёв. У него есть стихотворение, «Жираф», ты наверняка его знаешь. Если честно, ты напоминаешь мне эту девушку. Ты уже разучилась видеть хорошее за этими мелкими проблемами. Пора бы уже начать что-то менять в своей жизни.
- Угу.
11.
Выходя из техникума, Саня увидела, как Эдуард и двое ребят во дворе сидят на корточках, склонившись над чем-то. Эдуард улыбался. Она хотела уже пройти мимо, но потом взгляд зафиксировал объект их внимания – они издевались над слепым котёнком. Он пытался убежать, но руки ребят всё время его настигали. В Сане проснулось бешенство.
Она подскочила к парням, схватила котенка. Тихо-тихо, но очень зло сказала:
- Убью.
Попробуй, - хохотнул Эдуард.
Саня молча положила котёнка чуть в стороне. На секунду замерла, выбирая цель. И бросилась вперед.
Конечно, смешно думать, что она побила всех, как крутой супергерой. Но кидалась на парней отчаянно, не чувствуя ничего. Удары сыпала вслепую, но удивительно точно для девушки. Парни опешили и не били – больше оборонялись. Эдуард на секунду замер. Потом перехватил её руку:
- Ты – раб. Рабы так себя не ведут.
- Мне пофиг, кто я. Но я убью тебя, если ты его тронешь. Хоть и ножом в спину, - Саня смотрела прямо в глаза. Эдуард отпустил её руку:
- Хорошо. Я не трону этого кота.
Народ недоумённо замер – чтобы Эдуард подчинился чьей-то воле?!
Из техникума запоздало выскочила их куратор:
- Что тут случилось?! Что за драка?
- Она на нас напала. Мы её не трогали, - сказал Эдуард.
- Это так? – спросила куратор Саню. Та кивнула.
- Ты зачем первая напала? С ума сошла, что ли?
Саня молчала.
- Останешься сейчас в наказание убираться в кабинете. И ты тоже, Эдуард!
- Я не из твоей группы. На меня твои приказы не действуют.
- Я поговорю с вашим куратором, и они подействуют!
- Говорите, - безразлично ответил он и пошёл к воротам. Куратор махнула рукой, и приказала Сане идти убираться.
Саня молча побрела в кабинет. Антон ворвался следом:
- Что произошло?
- Они опять будут мучить его. Я не смогу защитить. – она бессильно сжимала кулаки.
- Кого?!
- Котёнка.
- Ты дралась с Эдуардом из-за кота?!
- Да…
- Чокнутая! Почему ты не сказала куратору, что защищала котёнка?
- Все против меня.
- Ты боишься отстаивать себя, но когда с кем-то беда, готова против целого света пойти… ты ненормальная.
Она молчала. Сердце грозило выскочить из груди.
Антон помогал переворачивать стулья. Он пытался поболтать с Саней, но она отвечала односложно, и таким тоном, что можно было перевести только как «отстань». Антон не мог молчать долго. Он разговаривал вслух:
- А на прошлой неделе такой фильм посмотрел, «Пастух». Офигеть спецэффекты!
- Испачкаешься.
- Чего?
- Уходи отсюда. Испачкаешься от меня, и тебя будут презирать, как меня.
- Не будут, - улыбнулся он, - потому что мне побарабану, что они подумают и скажут. И они это чувствуют.
- Значит, тебе ничего не стоит заставить их общаться со мной нормально? – хмыкнула она.
- Возможно.
- Значит, тоже просто не хочешь пачкаться об меня?
- Нет. Ты сама должна построить в себе защиту. Тогда дальше по жизни ты не будешь от любого мелкого подкола реветь по полночи в подушку. Научишься пресекать, когда тебя попробуют унизить.
- С чего ты вообще ко мне пристаешь? – взъярилась она.
Он, опираясь о стол, взглянул на неё в упор через парту:
- Я твоё альтер-эго. Я всегда буду твоим вторым голосом. И всегда – твоим соперником.
- Зачитался умных книжек, - язвительно сказала она.
- Наверное. Ну что, кто быстрее помоет половину класса?!
Победила Саня.
12.
- Почему ты согласился с этой чучелой, что не тронешь кота? – спросил Славян. Он никак не мог поверить, что Эдуард, всегда и во всём поступавший наперекор, мог согласиться.
- Она тряпка. Но тогда в ней была сила. А силу я уважаю.
- Почему ты вообще постоянно цепляешься именно к ней… - подал голос Тимон из-под машины. Он ремонтировал старую «шестёрку», купленную на деньги с летних подработок.
Эдуард повернул голову и внимательно посмотрел в его сторону. Если бы Тимон это увидел, он бы понял, что сейчас нужно быть предельно осторожным в словах.
- Я не цепляюсь, и не именно к ней, - медленно, раздельно сказал он, чтобы Тимон прочувствовал этакий холодок по коже, - я просто пинаю рабов, потому что они хотят, чтобы их пинали.
- Понятно, - донесся безразличный голос из-под капота.
Эдуадр нахмурился. Он недолюбливал Тимона, потому, что не понимал. Тимон был независим. Его, в отличие от Славяна, не пошлёшь в ларёк за пивом – он мигом пресекает, когда им пытаются помыкать. При этом Тимон не рвался к лидерству. Он был вроде и с компанией, а вроде и сам по себе. Этого Эдуард не понимал. Если он достаточно сильный для того, чтобы не прогибаться под авторитета, то почему не пытается стать авторитетом сам?
- Ну чё, как твоя телега? – спросил Славян Тимона. Славян нервничал в предчувствии предстоящего события.
- Заканчиваю. Ща, болт закручу…
И эта Саня. На самом деле Эдуард и сам не понимал, откуда в нём такая ненависть именно к ней. Он ненавидел её походку, манеру подволакивать ноги, ненавидел вечно согнутую спину, опущенную голову. Ненавидел её молчание в ответ на все его подколы. Живая иллюстрация «Приказывай мне, я повинуюсь». Как можно быть такой размазней?! Иногда ему казалось, что если убить её и она не будет маячить больше перед глазами, ему станет намного легче дышать.
- Готово, - сказал Тимон, выползая из-под машины.
- Долго ты, парни заждались. Пора уже тебе менять эту табуретку, - проворчал Эдуард, садясь на переднее сиденье.
- Дай новую табуретку, поменяю без проблем.
Славян созвонился с остальными, и вскоре за ними пристроились машины всей компании, под завязку набитые парнями. Они ехали на разборки. Кто-то с компании Марса здорово зацепил парня из их компании.
Они ехали, до краёв накачанные адреналином. И очень хотелось приключений на собственную шкуру. Мирно сидеть в компании быстро надоедает без таких «встрясок».
13.
- Блин, ненавижу чертить! – недовольно буркнул Антон, стирая только что проведенную линию.
Шла пара черчения, обязательная для газовиков и строителей. У бухгалтеров (точнее, бухгалтерш) пар не было, и им милостиво разрешили посидеть в кабинете. Преподаватель, дав задание («К концу пары чтоб всё было готово!»), ушёл. Антон мучился: нудное высчитывание координат было не для него. Эта работа выматывала его почти физически.
Саня подошла, села рядом. Взяла у Антона линейку и карандаш. Легко и быстро наметила точки, провела линию. Ещё одну. Ещё…
- Лихо ты работаешь, - удивлённо сказал Антон. Саня промолчала, но потом всё же обронила:
- Просто ты не любишь оставаться наедине с собой.
- Что?
- Любая монотонная работа позволяет разговаривать с собой. Ты не привык говорить с собой – ты предпочитаешь идти вперед, не останавливаясь и не думая.
- Хм. Не знал…
Через десять минут Саня протянула ему расчерченный лист:
- Держи. Надписи сам.
- Спасибо!
Саня молча встала и ушла в свой угол. Там она уставилась в окно, не шевелясь и, наверное, даже не моргая – точно через капюшон было не видать.
«Почему это я не люблю разговаривать с собой, интересно?! Хм… А как это делается?».
Антон спросил у Руслана:
- Русл, ты когда-нибудь с собой разговаривал?
- Ты чё? Это ж первый признак шизы.
- Точно!
«Только шизику может нравиться такая муть» - заключил Антон, вырисовывая буквы («Непременно по ГОСТу!»).
Со звонком вошёл преподаватель черчения. Сразу взял пачку листов на рабочем столе, ручкой черкнул:
- Так… Эта работа – перечертить, в этом месте вы ошиблись. Эта работа – перечертить, буквы не по ГОСТу, кривые. Эта работа… Отличная работа, молодой человек! – преподаватель показал лист Антона.
После проверки работ преподаватель всем дал домашнее задание.
Антон подошёл к Сане с самым несчастным видом:
- Сань… спаси!!!
Она кивнула.
- А мне... мне тоже, можно? – рядом нарисовался Руслан. Саня не успела ответить – влез Антон:
- Она платно делает, за двести рублей.
- Да мне не проблема! Заплачу! Сделаешь?
Саня кивнула.
- И мне!
…Домой она шла с кучей заданий, мыслью «А нафига мне это надо?», и изрядно распухшим кошельком…
- Зачем ты сказал вчера, что делаю платно? – спросила Саня Антона на следующий день.
Он воззрился на неё, как на маленькую девочку:
- Ты что, не понимаешь? Если бы ты сделала им домашки бесплатно, они бы все задания на тебя сваливали. По всем предметам. И уважения к тебе это ничуть бы не прибавило. А теперь будь уверена – лишний раз лезть не будут.
- Вот как…
14.
Перемена. Всё, как обычно – ребята высыпали курить на улицу, как и часть девчонок. Другая часть осталась – сплетничать, и просто болтать ни о чём.
Света рассказывала девчонкам:
- Познакомила Тимура со своими двумя лучшими подругами! Он им понравился, одобрили! Я так счастлива!
- А не боишься, что уведут? – спросила Альбина.
- Нет, ты что! Ближе них у меня нет никого! У нас настоящая женская дружба!
- Женской дружбы не существует, - донёсся глухой голос из-под капюшона.
- Чего? Чего ты там вякаешь?! – взъярилась Света.
- Ничего, - ответила Саня.
- Вот и сиди молча, - сердито сказала Света, - а я за своих подруг кому угодно попу порву.
В жизни Светы наступила розовая полоса безоблачного счастья: каждый день она виделась с Тимуром, но, несмотря на это, каждый вечер она засыпала с мыслью: я так соскучилась по нему!
Они часто гуляли с ним вдвоём. Или втроём – если напрашивалась кто-то из Светкиных подружек. Тимуру это не очень нравилась, но Света была счастлива: самые дорогие ей люди рядом! И вместе с этим, ей нравилось, что подруги видят, какой у неё замечательный, умный и красивый парень. У них-то парней пока не было!
А потом что-то случилось. Мир, такой прекрасный и розовый, сломался, почернел, навалился всей тяжестью на плечи. Она этого ещё не понимала, когда слышала в трубке голос:
- Ты прости, Свет. Давай расстанемся.
Это можно было предвидеть. Можно было понять, увидеть, как натянулись их отношения, как Тимур стал её сторониться. Но она скандалила, требуя внимания к себе, и совершенно не желая докапываться до причин каких-то там непоняток.
Теперь было уже поздно докапываться до чего бы то ни было. Но Света еще надеялась:
- Почему..?
- Твои подруги многое мне рассказали о тебе. Я бы не поверил, если бы ты сама не подтвердила некоторые моменты. Прости, но ты – не то, что я искал.
И тогда мир рассыпался в прах.
На пары пришла уже другая Света. По снегу, который умрёт, растаяв, уже к обеду, она шла, смотрела на дома. И были они серые, с чёрными провалами окон. И смотрела на небо. И оно тоже было серым. И снежинки колючими иглами засыпали её лицо.
«Как мир может быть таким несправедливым..? Почему это произошло именно со мной?».
Зайдя в кабинет, Света увидела затылок Тимура. И по его спине, по его затылку поняла: всё бесполезно. Он сидел, скрестив руки. И затылок его был равнодушен. Света подошла к своему месту и… прошла дальше, к Сане. Села на место Руслана – он как раз пока болел.
Саня никак не отреагировала на такое событие – по-прежнему рисовала очередную карикатуру на полях тетради. На этот раз это была девушка, замершая в немом крике. И почему-то Света захотела поделиться своим горем не с девчонками из группы, с которыми она так хотела подружиться, а с ней. Не хотелось перед ними признавать себя неудачницей. Она написала записку:
«Знаешь. Прости меня, если я тебя чем-то обидела».
Саня взяла записку. Из-за капюшона не видно было её эмоций. Прочтя, она дописала:
«Да всё нормально. Я с Русланом поговорю, он будет с Тимуром садиться. Если что, можешь списывать у меня».
У Светы на глазах выступили слёзы. Саня всё понимала и предлагала ей посильную помощь – несмотря на то, как с ней обошлась Света. Ей стало стыдно, как никогда раньше.
«Прости, Сань. Я такой тварью была…»
«Забей. Я всё равно не верю в женскую дружбу. И, кроме того, ты уже поплатилась за это».
Света вскинулась – так, может, это Саня всё подстроила?!
«Ты отреклась от меня перед девчонками. А значит, твои подруги от тебя тоже отрекутся рано или поздно. Точно так же, если ты уведёшь парня, рано или поздно у тебя самой уведут парня. Или мужа. Я просто это знала».
Света поражённо – и пристыжено – молчала. Потом написала:
«Будем дружить?»
«Дружи, если хочешь» - последовал безразличный ответ. Всё-таки, Саня не любила девушек. И не верила в женскую дружбу. Но именно такую подругу Свете хотелось иметь теперь.
15.
Зима пришла в город окончательно и бесповоротно. Город очистился, посветлел. На деревьях лежали пушистые шапки снега.
Студенты, обрадованные такой переменой, после учёбы кучно высыпали на улицу. Кто-то запустил в кого-то снежком. И началось! Ребята обстреливали друг друга снегом, парни валили девушек в сугроб. Те визжали и убегали, но, на самом деле, всем было весело.
Саня смотрела на ребят из окна:
«Я никогда… никогда-никогда не буду здесь своей. Ведь, казалось бы, как просто – выйти, запустить в кого-нибудь снежком… но кто будет со мной играть? Я же изгой…».
Саня медленно побрела домой, отчаянно завидуя веселящейся молодежи.
Она так сильно, страстно желала, чтобы кто-нибудь запустил в неё снежком!
Десять шагов прочь. Двадцать. Никто не запустит. А сама она не могла начать. Не могла, и всё тут. И было этому тысячи причин. А на самом деле, наверное, причина была одна.
«Я так хочу… так безумно хочу быть с вами. Хочу почувствовать себя человеком, который ячейка общества. А не сбоку припёка…».
Придя домой, во дворе Саня слепила снеговика. Большого и красивого. Нарисовала ему глаза, улыбающийся рот. Сунула в лапу палочку. «Ты со мной поиграешь?» - спросила его она. Снеговик был не против.
Но на следующий день его уже сломали.
«Одиночество – это навсегда, да?» - думала она, пытаясь заново слепить растоптанный снежный ком. Бросила, села рядом. «Одиночество – это навсегда. Зачем я вообще здесь? Только мешаю людям жить». По щекам текли слезы.
И почему в такие моменты обязательно ждешь, что кто-то подойдет и успокоит, как маленькую? И от этого ещё обиднее – потому что никто не подойдёт и не успокоит. Никому дела нет до твоих проблем.
«Уйду» - решила Саня. Встала и побрела, куда глаза глядят. Вперед, за город. Мимо домов, пустых и безжизненных. По занесённой снегом речке.
Лёд страшно трещал. В глубине души Саня хотела, чтобы лёд треснул и разошёлся. Тогда все мучения бы кончилось. Но тело её было слишком легким – лёд выдержал. Она, проваливаясь в сугробы, забиралась на вершину горы – так называли у них высокий холм. После долгого подъёма Саня поняла, что это того стоило – перед ней раскинулся весь город. Она присела на поваленное бревно, любуясь пейзажем. Уже вечерело, и город постепенно украшался разноцветными огнями, новогодними витринами – как женщина перед свиданием. Видимо, в этой аналогии мужчиной был Новый год.
Саня хмыкнула собственной глупости.
Сидеть было холодно. «Родители волноваться будут» - подумала она.
«Если я останусь тут, обо мне через месяц максимум в техникуме никто и не вспомнит. А тем, кто мучил меня, даже приятно будет думать – как круто, довел девчонку до самоубийства. И до конца дней своих в итоге будут мучиться только мои родители, которые на самом деле меньше всех сделали мне плохого».
Она встала, отряхнула штаны и начала спускаться вниз. Идти назад было легче – Саня скатывалась с горы когда на накатанных ботинках, когда на собственной пятой точке, а под конец и вовсе кубарем. Остановившись, она откинулась назад, лёжа в снегу, и уставилась в зимнее пасмурное небо. Вспомнился эпизод из третьего тома «Войны и мира», когда смертельно раненый Волконский смотрел на бесконечно прекрасное небо. И таким суетным, малозначительным казалось ему всё вокруг. И что-то важное для себя он осмыслил. И после этого при взгляде на него было понятно – он не выживет.
Она процитировала Рождественского:
Тихо летят паутинные нити.
Солнце горит на оконном стекле...
Что-то я делал не так?
Извините:
жил я впервые на этой Земле.
Я ее только теперь ощущаю.
К ней припадаю.
И ею клянусь.
И по-другому прожить обещаю,
если вернусь....
Но ведь я
не вернусь.
Она помолчала. Потом вскочила, отряхиваясь:
- Нет уж, дудки. Я еще столько книг не прочитала! На дельтаплане летать не научилась! Грецию не видела, по Амазонке не путешествовала, северное сияние не посмотрела! Фигу я умру, если неприятностей нахлебалась, а удовольствия получить не успела! Нет уж, я свою порцию счастья еще хапну!
16.
Эдуард резко открыл глаза. Выдохнул, пытаясь унять сердцебиение.
Опять какой-то кошмар. Опять там был Пашка.
Он ненавидел ночи. Потому что, когда он просыпался от очередного кошмара, оставался наедине с собой. И чем бы он не занимался, как бы не убегал от себя – мысли не выгонишь из головы.
Он ненавидел одиночество. Обычно до утра болтался с пацанами, или ночевал у случайных подружек. Но сегодня выпало поспать дома.
Говорят, если хочешь забыть человека, нужно сжечь его фотографию. Много же нужно сжечь, чтобы забыть всё, что с ним было. Ташкент, Пашка, узбеки. Школа. Ребята, которых он ненавидел, оставшиеся в прошлом. Те, кому не успел отомстить. Те, кому не смог ответить…
Он был слишком зол на этот мир, чтобы прощать его. Мир был для него соперником, врагом. И в лице любого человека постоянно кидал ему вызов. Эдуард всегда принимал его. Он поклялся себе никогда не сдаваться, хотя уже устал видеть во всех врагов. Даже в друзьях. Иногда ему казалось, что он мечется в какой-то клетке, выстроенной им самим. И никак не может сломать её. И все его поступки, вся ненависть часто напоминала ему бег по кругу внутри этой клетки.
Очередная бессонная ночь привычно и методично сводила с ума.
Он достал телефон, наугад выбрал какую-то девчонку.
- Ты что, рехнулся, в четыре утра звонить?!
Он завершил вызов. «Я как раз боялся, что рехнусь». Но этой неизвестной девочке вовсе необязательно знать его слабость.
«Прожить бы ещё одну бесконечную ночь».
Он встал, подошёл к столу. Достал потёртую фотографию из самого нижнего ящика. Всегда смеющийся Пашка, смотрящий ему в глаза. Пашка…
Такие ночи посещали его чем ближе к зиме, тем чаще. Зимой – почти каждую ночь. «Уже тринадцать лет я не могу забыть» - думал Эдуард, рассматривая фотографию.
Проносились картины прошлого – почти привычно. Почти не задевая. Почти…
Сегодня в колледж Эдуард будет идти очень, очень медленно, потому что торопиться ему некуда. И всё равно придёт раньше всех. И долго будет болтать со знакомым сторожем о всяком.
- Эдуард, опять вы рано, - сказала завуч, проходя мимо, - не понимаю я вас. Раз учиться не хотите, зачем так исправно ходите в техникум?
- Нравится мне у вас, Инга Михайловна, - ответил Эдуард, - атмосфера теплая и все такое.
- Ну-ну, - сказала она.
Народ понемногу собирался. Эдуард разместился в коридоре, где с комфортом можно наблюдать за жизнью техникума. Подошёл Тимон, стрельнуть сигареты и рассказать про ночные разборки двух главных группировок. Они разговорились.
Показалась Саня. Почему-то в этот раз Эдуарду не хотелось её трогать. Наверное, потому, что самому было хреново.
- Как поживают наши товарищи с компании Марса? – спросил он Тимона.
- Вроде, смылись. Претензий не имеют.
- Вот и хорошо, - Он улыбнулся. Как раз той, опасной улыбкой. Саня, проходящая мимо и наблюдающая за ним краем глаз, непроизвольно дернулась.
- Наверное, решили, что тебя им не переплюнуть.
- Возможно, - задумчиво потянул Эдуард. Настроение понемногу возвращалось. Помолчав, он довольно потянулся:
- Эх, надо было чучело дёрнуть – чтобы не расслаблялась!
17.
В техникуме решено было провести предновогоднюю дискотеку. Разумеется, у Сани и мысли не было туда пойти. Но вмешалась мама:
- Сходи. С людьми побудешь. Целыми вечерами же дома сидишь, книги читаешь! Самой не тошно?
- Думаешь, если я там буду весь вечер сидеть в углу, мне будет не так тошно?
- А ты не сиди! Танцуй! Ты же умеешь!
- Ничего я не умею, - буркнула Саня. И все-таки пошла.
Войдя в родную alma-mater, Саня осмотрелась. Народ уже был в приличной кондиции. Многие колбасились, многие пили, некоторые стояли в стронке и наблюдали. Одногруппники большей частью танцевали, в том числе и Антон. К слову, получалось у него не так уж и плохо, по сравнению с остальными парнями.
Музыкой рулил один из прихвостней Эдуарда, который мучил котёнка Сани. К компьютеру были подключены мощные колонки, а он выбирал треки. Саня прошла к единственному свободному сидячему месту, как раз недалеко от ди-джея местного разлива.
Ди-джей очень много пил. Было непонятно, как он еще умудряется справляться с компьютером. «Насколько его ещё, интересно, хватит?» - размышляла Саня, наблюдая за его всё более нечеткими движенями.
- Пошли танцевать! – подошла Света к Сане. Она тоже была уже «поддатая».
- Не пойду. Я не умею.
- А уметь и не надо! Просто кайфуй под музыку! – Света силой вытащила Саню на танцпол, но та стояла столбом.
- Ну, давай же, - тормошила Света её.
- Не трожь меня! Не хочу я танцевать!
- Но ты же пришла сюда. Какой смысл приходить, если сидишь в углу? Ты и дома можешь сидеть.
Возразить было нечего. Саня начала танцевать, если так можно назвать дергание из стороны в сторону. Заметив, что Свету куда-то отозвали, и в кругу танцующих остались одни враждебные рожи, Саня вернулась на прежнее место.
«В самом деле, чего я сюда пришла…» - думала она, наблюдая за залом.
К ди-джею подошли друганы. Они сунули ему диск, кажется, со своей музыкой. Ди-джей отрицательно мотнул головой. Парни настаивали. Поскольку все были пьяны, один из парней пихнул ди-джея. Тот ударил. Разъяренный друган врезал в ответ. Ди-джей не удержался, упал… аккурат на угол колонки затылком.
Все, кто видел потасовку, замерли. Саня сорвалась с места, отпихнула ребят, посмотрела рану.
Крикнула:
- Срочно вызовите «скорую»!
Потом парню, стоящему рядом, сунула носовой платок:
- Намочи холодной водой.
Парень сорвался с места.
«Скорая» приехала через десять минут. Вокруг ди-джея уже собралась толпа. Саня меняла платочки, кровь уже почти перестала течь.
Парня увели.
- Не хочешь с ним поехать? – спросил Антон, подходя.
- Зачем? Что могла, я уже сделала.
- Ты молодец. Быстро сориентировалась…
Саня пожала плечами и стала собираться домой – на сегодня развлечений было достаточно.
На следующий день все уже забыли это происшествие. Значит, ничего страшного с парнем не произошло, решила Саня. Она шла по коридору, когда кто-то схватил её за руку. От неожиданности Саня вздрогнула, дернулась вбок, наткнулась на кого-то, этот кто-то пихнул её обратно со словами «куда прёшь», и, в итоге, она свалилась.
- Ой… прости! – виновник её падения помог встать, даже неловко попытался помочь сбить пыль с одежды. Саня вырвалась и молча начала отряхиваться. Потом уставилась на виновника, поскольку он всё не уходил:
- Что?
Это оказался вчерашний ди-джей. С забинтованной головой.
- Я извиниться хотел. Ты прости, мы с пацанами тогда просто играли с котёнком… заигрались, наверно… на самом деле мы не садисты, животных не мучаем!
- А… ладно, фигня.
- Просто, знаешь… никогда не встречал такой смелой девушки. Глупо получилось… тебе еще убираться из-за нас пришлось тогда.
- Да фигня… я тоже хороша. Полезла, не разобравшись, - она улыбнулась.
- Значит, все нормально?
- Да, конечно.
- Меня, кстати, Тимон зовут. Ну, Тимофей.
- Меня Саня.
- Ну, в общем… ты обращайся, если что! Я твой должник.
- Хорошо. Как твоё здоровье?
- Я живучий. Сказали, заживёт, как на собаке. Да, кстати. Сегодня будет вечеринка в центральном клубе… могу устроить бесплатный вход.
- Нет, спасибо.
- Ну, как знаешь, - и парень пошёл в кабинет к своей группе.
- Что, звезда, подцепила мальчика? – Регина подошла с язвительной улыбкой, - нравится?
- О чём ты?
- Да о том, дурёха, что зря стараешься… этот парень известный местный хулиган, знаешь ли. Алкоголик и сорвиголова, регулярный посетитель отдела по делам несовершеннолетних… правда, теперь ему уже восемнадцать.
- Надо же. - Саня ушла, задумавшись о своём.
18.
- Сань, а, Сань, ну пожа-а-алуйста…
- Нет.
- Са-а-ань…
- Нет.
Уже десять минут Света пыталась уговорить Саню, чтобы та встретила Новый Год в её компании – с кем-то из колледжа, двоюродной сестрой и братом Светы и с самой Светой. Для Сани это был чуть ли не рекорд по длительности разговора – особенно по телефону.
- Сань, мне, правда, очень хотелось бы, чтобы ты пришла. Ты ведь сама хочешь быть с народом. Если не сделаешь шаг навстречу, ты никогда не станешь ближе.
Саня помолчала.
- Говори адрес.
«Ну, нафига я сдалась этой Свете» - подумала она. Последняя надежда отмазаться пропала вместе с вошедшей в комнату мамой, которая явно подслушивала разговор. И явно опять собиралась насильно пихнуть дочку «в люди».
Тридцать первого декабря Саня покорно топала по продиктованному адресу: «Так, а вон там будет поворотик, а там будет какая-то улица, ой, хрен знает как называется, но там есть обалденная кафешка! Можно нажраться как хомяк совсем задешево! Та вот, по той улице дойти налево до магазинчика с вывеской такой красивой, там ещё дед Мороз нарисован…». Саня схватилась за голову, но отступать, говоря в духе патриотических прадедов, было некуда – позади Москва, то есть мама.
Кое-как найдя указанные ориентиры, перепутав подъезды («Крайний слева! Ну, если смотреть со стороны дома, который напротив. Точнее чуть справа. Точнее, напротив. Ну, ты разберёшься!»), Саня позвонила в дверной звонок.
После семейного скандала маме всё-таки удалось уговорить Саню не на привычный мешок с капюшоном, а на вполне симпатичную обтягивающую кофточку. Саня ёжилась в предчувствии взглядов родных техникумовцев.
К счастью, Света благоразумно позвала из группы самых лояльных девчонок, плюс еще пара знакомых из техникума, с которыми Саня не пересекалась. Обстановка царила вполне миролюбивая, девчонки обсуждали преподавателей и методы борьбы с ними за оценки. Светкины брат с сестрой тоже обсуждали что-то между собой. Саня сидела, уткнувшись в свою тарелку, слушала разговоры и чувствовала себя отлично. Её вполне устраивало присутствовать сегодня в жизни этой компании, не принимая в ней участия.
Света разлила вино.
- Я не буду, - сказала Саня.
- Ты чего, Сань. Не дури, расслабишься.
- Я не буду, - повторила она.
- Почему?
- Я не пью.
- Нет уж, сегодня такой день! Обязательно надо выпить! – сказала Света, наливая вино в её стакан.
Саня промолчала.
- А чего ты не пьёшь-то? – спросила девчонка, сидевшая рядом. Кажется, её звали Алина.
- Не хочу, - коротко сказала она.
- Странная ты. Все же пьют.
Саня промолчала. Для этих девочек не существовало понятие «нравится – не нравится» в понятии «пить». Все же пьют. Значит, надо. Саня не стала им объяснять, что она никогда не хотела быть, как все. Ей не хотелось курить – она не курила. Зачем курить, если от этого никакой пользы, сплошной вред и пустая трата денег? Ей не хотелось пить, потому что пиво и другие алкогольные напитки на вкус отвратительны, а пьяная девушка – еще отвратительнее.
Когда все чокнулись, она лишь коснулась губами вина. Пить что-то крепче сока не хотелось совершенно.
- А давайте парней позовём – предложила одна из девушек, - тем более, Новый год как встретишь, так и проведёшь.
Её хором поддержали остальные. В итоге обзваниваний всех знакомых была найдена компания парней в количестве трёх штук, желающих присоединиться к празднованию.
Через час парни прибыли. Сане они сразу не понравились – уже прилично в кондиции, с не слишком интеллигентной речью, точнее, с совершенно неинтеллигентной манерой разговора матом. Девушки тоже, кажется, уже пожалели, что их позвали. Но не выгонять же их за полчаса до Нового года?
Познакомились – самого красивого и шустрого звали Ильмир, высокого и симпатичного, но с явно маньячным взглядом и кольцом на правой руке звали Тагир, и совершенно несимпатичного, среднего роста парня звали Колян.
Света отлучилась в ванную. Запершись, она набрала номер единственного парня, которому могла бы довериться, кроме двоюродного брата. Это был Антон.
19.
Антон долго не брал трубку.
- Алло, привет. С наступающим тебя. Спасибо. Ты с кем Новый год встречаешь? Работаешь?! Как так?! Понятно… Да всё в порядке, просто я с девчонками встречаю, и с Саней… хорошо, передам. Просто эти дуры решили ребят вызвать. Мне кажется, с ними могут быть проблемы. А у нас только мой брат, Руслан. Ты приедешь? А как же работа? Ничего страшного? Ну ладно. Спасибо большое.
Она вышла к столу. Президент уже вещал свою речь, на него смотрели с умным видом, как всегда, особо не вникая в смысл сказанного.
- Давай быстрее, ща начнется, - сказала Алина, протягивая бокал с шампанским.
Под бой курантов все дружно заорали, чокнулись. Веселье продолжалось. Парни пожелали дискотеку, и Света врубила диск с новогодними хитами. Все с удовольствием танцевали, только Саня сидела за праздничным столом, уплетая апельсины.
Через десять минут в дверь позвонили. Это был Антон в костюме деда Мороза. Новый год он встретил в такси, к тому же, сбежал с работы на детском празднике, и теперь ему точно будет трындец. Но никому говорить он об этом не стал. Да и зачем?
Саня обалдела:
- Что ты тут делаешь?!
- Это ты что тут делаешь?! Почему Новый год встречаешь без меня?! – шутливо возмутился он, - напьешься до беспамятства, проснешься где-нибудь в районе Подмосковья, с кем я в теннис играть буду?!
«Мы с тобой играли-то один раз, на соревнованиях» - подумала Саня.
- С Новым годом, - сказала она.
- И тебя с Новым годом, - ответил Антон.
Саня прошла в зал, и он направился следом. Ему тут же налили шампанское, все непременно захотели с ним выпить за Новый год. Чокнулись. Антон выпил полбокала, поставил на стол. Больше он не пил, зато напал на салатики – за целый вечер он ничего не ел.
Народ расслаблялся всё больше и больше, количество выпитого увеличивалось. Парни потребовали медляк. Света поставила какой-то хит сезона, встреченный одобрительным гулом. Танцующие парочки частично переместились в коридор, потому что в зале места не хватало. Парни уже лапали девушек, но, встретив сопротивление, на какое-то время прекращали свои поползновения. Антон наворачивал горячее – окорочка с картошкой, Саня сидела рядом за столом.
Почувствовав желание посетить комнату для медитаций, Саня встала из-за стола и направилась по коридору прямо, держа курс на туалет.
Подходя к двери, она увидела, как двое, шустрый и женатый, зажимали девушкам рот, таща их к двуспальной кровати. Она, не раздумывая, бросилась вперед. Точным ударом левой ноги свалила шустрого. «Его» девушка, пользуясь тем, что ей освободили рот, закричала.
- Какого х… - отбросил свою добычу высокий. Саня, понимая, что шансов мало, ударила ногой в пах. Высокий увернулся, замахнулся для удара…
«Мне конец», - подумала Саня, отступая назад, но отступать, опять же, было некуда – позади стена.
Антон отпихнул высокого в сторону. Вдвоём с Русланом, трезвые, они быстро разобрались с ними.
Когда парней вышвырнули из квартиры и всё более-менее улеглось, Антон сел рядом с Саней, меланхолично жующей апельсин.
- Ну и где ты драться училась, каратистка наша? – спросил он.
Только теперь он понял, почему у неё всегда были сбитые костяшки пальцев.
- На карате и училась, - прохлюпала Саня, прожевывая аж пол-апельсина разом, - тока я новенькая, год всего.
- Ептить… дурочка, ну куда ты против парня-то?! Что ж на помощь не позвала?
- На помощь? – она удивлённо воззрилась на него.
- Ну да, на помощь.
Она так же недоумённо смотрела на него, потом пожала плечами и принялась за банан.
«Да ты просто не привыкла ниоткуда ждать помощи» - осенило Антона. «В техникуме ты никогда и ниоткуда её не получала. Только помогала почему-то всем подряд…».
Вздохнув, он спросил:
- Что ж девчонке ни одной не врезала разик, когда над тобой смеялись?
Саня тоже вздохнула, понуро опустила голову:
- Да понимаешь, не могу никому зла причинить. Даже понимаю, что надо бы. А хоть убей, не могу…
«Не понимаю» - подумал Антон. «Нельзя терпеть, если тебе причиняют зло. Это не добро, это никому не нужное самоунижение».
20.
Зимние каникулы пролетели быстро и незаметно. Расслабляться было некогда – впереди ждала сессия. Но народ, разумеется, об этом не думал – праздники же, гуляй, страна!
Саня тоже об этом не думала, но по другой причине. Ей попросту нечего было бояться. Все предметы в неё слишком качественно заложили ещё в школе.
Утомлённый однообразием праздников, народ снова с радостью потянулся в техникум. Правда, оказалось, что веселье уже закончилось – сессия для многих оказалась серьёзной проблемой. Некоторых эта проблема особо не коснулись – Света, например, списывала всё у Сани, а Антон – у всех подряд.
Впрочем, у Сани списывали почти все. Вся группа почему-то мигом оказалась у неё в друзьях, но Саня понимала, что это ненадолго. Её это уже особо не задевало, в людскую благодарность она давно перестала верить.
- Товарищи студенты! Завтра после учебы у нас экскурсия в музей! Скидываемся по пятьдесят рублей. Если не явитесь на экскурсию, зачет по культуре края вы не получите – Куратор, как всегда, выглядела эффектно в элегантном пиджачке и обтягивающем платье с подолом до колен.
Народ недовольно загудел.
- Едем с группой газовиков.
Тональность гудения женской половины перешла на довольную.
На следующий день после занятий к техникуму подогнали «пазик».
Саня молча со всеми прошла в автобус. Села на дальнее место у окна. Ребята гудели, рассаживаясь. «Хоть бы кто-нибудь со мной сел. Обидно ехать в полном автобусе с пустым местом рядом с собой». Потом Саня посмотрела в окно. «А впрочем, какая разница. Люблю дорогу».
Антон плюхнулся рядом.
- Готова смотреть шедевры живописи? – осведомился он.
- Да.
Автобус тронулся. Антон, перегнувшись через своё сиденье, болтал о чём-то с ребятами. Пару раз спросил что-то у Славяна, прихвостня Эдуарда. Тот отвечал односложными фразами. Видимо, друг друга они недолюбливали. Саня, довольная предоставленным покоем, смотрела в окно на проплывающие пейзажи, погрузившись в свои мысли.
Вскоре перед ребятами открылся музей – старое, но вполне презентабельное, свежеотремонтированное здание. Бригада строителей как раз заканчивала малярно-штукатурные работы в левом крыле.
Минут через пять все формальности были улажены, их группе выделили экскурсовода.
- Итак, вы были приглашены в наш городской музей, поскольку у нас обновление, - начала она, - знаменитый художник, выходец из нашего города, Абдулла Акай сейчас известен на весь мир. Однако он не забыл свою родину, и подарил нашему музею часть своих работ. Отныне это жемчужина нашего музея. В мире его картины ценятся от сотни тысяч долларов.
- Нифига себе, - присвистнул Тимон, - какая возможность увидеть шедевры вживую!
- Да, молодой человек. Это уникальные картины, - сказала экскурсовод, - но, для начала, приглашаю оценить все экспонаты нашего музея. Прошу следовать за мной…
Тимон незаметно пристроился рядом с Саней:
- Так и думал. Самое интересное оставят на потом.
- Ты интересуешься живописью? – удивилась она.
- Если честно, то да, - признался он, - но ты первая, кто об этом узнала.
- В художку ходишь?
- Нет… у меня есть знакомый. Он очень хороший художник. Но он спился. Я ему приношу траву или бутылку, и он даёт мне уроки.
- Ты ходишь к нему просто потому, что тебе нравится рисовать? – заинтересовалась Саня.
- Да… нравится смотреть его картины и думать, что когда-нибудь я смогу так же… или даже лучше.
- Ты можешь стать архитектором.
- Это моя мечта, - хмыкнул Тимон – но я не успею. Я успею только выучиться тут на газовика с грехом пополам, пропить всю свою жизнь и сдохнуть вечно молодым.
«Поразительно. Регина сказала, что ты хулиган, но всё-таки ты на него не похож…»
- Сегодня у нас с ребятами хата будет. Если хочешь, приходи. Я буду рад.
- Нет, спасибо. Ты так часто пьешь, не боишься, что превратишься, как и твой учитель, в алкаша-художника, рисующего за бутылку?
Тимон как-то странно хмыкнул:
- Не боюсь.
- Итак, мы приближаемся к нашей жемчужине! – торжественно сказала экскурсовод, указывая на вход в очередную комнату, - здесь находятся работы знаменитого Абдуллы Акая!
21.
- Детская малява какая-то, - пробурчал Антон, осматриваясь.
- Ты что! Руку профессионала не отличишь от ребёнка?! – Тимон был в восторге. Глаза его буквально горели огнем. Экскурсовод начала:
- Итак, что вы видите на этой картине?
- Боль. Страх. Лошадь, которую насильно ведет человек. Деревья, как руки, торчащие из земли и взывающие о помощи. Пожар, - выпалил Тимон.
- Всё верно. Эта картина называется «Остановись, человек!». Она говорит нам, что природу нельзя подчинить насильно. С природой надо жить в гармонии, как на следующей картине…
Тимон слушал, не закрывая рта от восхищения:
- Ты смотри, какие шедевры мы увидели в этой дыре! Опупеть можно, его работы по всему миру в самых богатых домах, а тут… у нас…
- Интересно, ни у кого не появится соблазна их украсть? – подал голос Антон.
- Ты что! Как можно! – напустился на него Тимон.
- А что… одно дело в богатых домах, а тут в этом музейчике… я б попробовал. Ну, я имею ввиду, если бы мне это было надо!
- Эта картина называется «Лето», - прервала экскурсовод их беседу, - Обратите внимание: когда художник хочет показать, что на картине жарко, он рисует её теплыми красками – красный, жёлтый и смешанные с ними. Когда хочет показать, что холодно, рисует
холодными красками – синий, белый, чёрный… Картина перед вами, как вы видите, нарисована холодными красками. Тут синие, голубые, пурпурные цвета, по определению холодные. Однако, несмотря на это, картина пышет на нас жаром полуденного зноя.
- Точно… смотри, какой профессионализм, а, - Тимон балдел. Саня равнодушно пожала плечами.
Они уже внимательно слушали экскурсовода, проходя от картины к картине.
- А эта картина…
- Эту картину он написал, когда ему было очень плохо, - прервал экскурсовода Тимон, - и, скорее всего, он был в запое.
- Ну… - запнулась экскурсовод, - эта картина была написана в тяжелый период его жизни.
- Я бы сказал, что он написал её, когда был на пороге смерти… - сказал Тимон.
Экскурсовод помолчала, потом изрекла:
- На данный момент он болен раком. Это одна из его последних работ.
- Как ты это понял? – спросила Саня. Для неё картина не представляла собой ничего интересного. Просто какая-то мазня тёмными красками.
- Видишь, это – ворота. Наглухо запертые. Нормальный, полноценный мир закрыт с этой стороны. Здесь только один путь – к неизбежному. Очень короткий путь. И художник это знает.
- Почему ты так это чувствуешь?
- Пошли отсюда. Я больше не хочу на это смотреть.
- Ну… пошли.
Солнце светило по-весеннему ярко. В этом году обещали раннюю весну и долгое лето. Они брели по улицам, и Тимон, щурясь, улыбался солнцу, стараясь поймать каждый лучик света и тепла.
- Знаешь, я – самое бесполезное существо на этой планете. Я болен гепатитом В.. Мне осталось жить лет десять, не больше. Мне нельзя иметь детей. Мне вообще почти ничего нельзя, по сути. Но мне на это плевать. Если жизнь дана, надо прожить её так, чтобы умереть хоть и бесполезно, но красиво.
Саня долго молчала. Потом подала голос:
- Страшно…
- Угу, - хмуро ответил он.
Что сейчас Саня могла сказать парню без будущего?
Она молчала.
22.
Саня целый день ходила под впечатлением от рассказанного Тимоном.
На следующий день, перед зачётом по культуре края, она спросила Антона:
- Как думаешь, можно человека сделать счастливым?
- Можно, если он сам этого хочет. Если человек хочет быть счастливым, он без посторонней помощи будет таковым. А что?
- Помнишь вчерашнего парня, Тима? Он очень несчастен. Мне кажется, я смогла бы сделать его счастливым. Научить радоваться жизни и делать людям добро просто потому, что хочется. И тогда мир станет светлее.
Антон отложил булочку:
- Знаешь, Саня. Всех людей этой планеты ты все равно не осчастливишь. Гораздо больше шансов сделать несчастным и его, и себя, поддавшись самопожертвованию. Разумнее осчастливить хотя бы себя. Тогда, возможно, мир действительно станет светлей.
- Ты так думаешь..?
- Конечно! А в чём заключается его несчастье?
- Он болен гепатитом В.. Ему осталось жить лет десять. И он не может иметь детей.
- Кто это ему такое сказал?!
- Не знаю.
- Пошли, - он схватил Саню за руку, потащил за собой в группу газовиков. Подошёл к Тимону, сказал:
- Выйдем, поговорим.
- Пошли, - слегка недоумённо, но собственнически косясь на Саню, отозвался тот.
Когда они вышли в коридор, Антон спросил:
- Кто тебе сказал такую ересь, что ты не проживёшь долго и не можешь иметь детей?
- Какая разница? – резко сказал тот, уже сердито косясь на Саню.
- Такая, что моя тётя больна гепатитом С! Это, если ты не в курсе, еще хуже. Ей сорок лет, у неё двое абсолютно здоровых детей, и она совершенно не собирается умирать! Ясно?
- Что…? – Тимон был обескуражен.
- Иди и спроси врача, дубина!
- Спрошу, - Тимон пошёл в кабинет в смятённых чувствах. Антон улыбнулся не менее обескураженной Сане:
- Ну что, благодетельница! Поняла?
- Но… как же так? Как он мог не знать?
- А вот завтра и узнаем.
На следующий день Саня подошла к Тимон:
- Ну, что? Узнал?
- Да… оказывается, я почему-то неправильно понял доктора… сам не пойму, как такое случилось. Поверить не могу. Знаешь, такое ощущение, как будто до сегодняшнего дня я не жил нормально! А теперь живу, и сам ещё не осознал, и… надышаться не могу!
- Ну… тогда нехрен впустую тратить жизнь на бухло и техникум? Мечта стать архитектором ещё актуальна?
- Да… ты гений! Нахрен бросаю техникум и иду готовиться в институт, на бюджетное отделение… епть… я же всё могу теперь! У меня впереди целая жизнь!
Домой он не бежал – летел. Саня, улыбаясь, смотрела ему вслед.
- Ты завязывай со своим самопожертвованием. А то тоже мне, взяла моду, жизнью своей раскидываться… - проворчал Антон, подходя.
- Угу, - кивнула она.
23.
Эдуард играл на гитаре. Он не очень любил это дело, музыкального слуха у него не было никакого – но он знал, что для авторитета это полезно. Вся компания сидела здесь же, у него на хате. Было много девчонок, некоторые его парней. Все они с немым восторгом смотрели на Эдуарда. И ему это льстило. Он запел:
Зря я бросил свою душу у порога:
Поиссохлась. Измельчала,
Но не мог уже тащить такую ношу:
Всё царапалась, кричала.
А её пускай утащат ночью в лес
Злые волки, злые волки.
Я её, если надо, ворочу.
Нет души - есть двустволка...
А душа-то по болотам поразбухла,
Ожила, пристрелялась.
Её серый волк носил под серой шкурой,
И она мне не давалась.
А я волка прострелил навылет в грудь,
Прострелил навылет в грудь,
Но мне душу-то свою не воротить,
Не воротить, не вернуть...
Она в меня не лезет, она меня не хочет,
И с жёлтыми глазами всё ждёт и зубы точит.
Душа моя чужая обратно рвется в стаю,
И я бегу за нею: я волк, я это знаю!
Пел он средненько, но его слушали с нарастающим восторгом.
Хлопнула дверь – кто-то пришёл.
В комнату вошёл Тимон. Его было не узнать – непонятно, как, но он весь светился.
- Всем привет, - сказал он.
- Ты совсем от компании отбился, - сообщил Эдуард, откладывая гитару.
- Нет времени.
- Да… всё время теперь на эту тряпку тратишь? – Эдуард встал, подошёл к Тимону вплотную. Тот остался невозмутим:
- Она не тряпка. А я от вас ухожу.
- Мы ведь одна семья. Так легко предаёшь семью? – Эдуард улыбнулся.
- Да нифига вы не семья… стая шавок которую ты подчинил себе и гордишься этим. А я хочу будущее иметь. Вы через двадцать лет останетесь теми же, кем и были – никем. Так же будете торчать по хатам, пить пиво, заливать остатки одноклеточных мозгов и чувствовать себя крутыми перцами.
Эдуард врезал. Тимон, не ожидавший этого, улетел в угол. Эдуард подошёл, врезал снова. На этот раз Тимон поставил блок, но Эдуард бил ещё и ещё… Тимон ударил тоже, но он был слабее и куда менее тренированный, чем Эдуард.
Эдуард привык бить всегда. При малейшем намёке на бунт. Покажи силу – и тебе подчинятся. А он хотел, чтобы ему подчинялись…
…Ещё тогда, когда запуганный Эдя только приехал с родителями из Ташкента. Тогда он боялся всего. Боялся большого количества людей. Большого – по его меркам – города. В школе он боялся одноклассников. И быстро стал изгоем. То, что пережила Саня, было не больше чем детской шуткой по сравнению со всеми кругами ада, пройденными им.
Стоя на краю крыши девятиэтажки, он понял: больше никогда, никогда не позволит себе прогибаться под кого-то. Заставит прогнуться всех под него.
Тогда он начал ходить на бокс. Начал драться. Бил всех, вплоть до тех, кто просто бросит косой взгляд. Потом заставлял подчиниться себе. Главный зачинщик всех насмешек хлебанул немало с ним. Но, в итоге, именно он стал новым изгоем.
И тогда Эдуард вбил в себя новым рефлексом: любого, кто осмелится косо посмотреть – бить.
- Эд… хватит, Эд, - кто-то из компании тянул его за плечо. Эдуард тряхнул головой. На лицо Тимона страшно было смотреть.
- Убирайся – сказал он.
Тимон кое-как поднялся. Молча ушёл.
«Не стоило так жестоко» - подумал Эдуард, оглядывая притихшую компанию.
- На сегодня хватит. Расходимся, - приказал он. Компания тут же зашевелилась, торопясь покинуть квартиру.
«Пашка, ты бы был рад. Я сам выстроил свой неприступный замок. Никто не сможет его растоптать. Жаль, что я не могу поселить тебя в нём…»
Эдуард улыбался, сидя на стуле. Сам не знал, почему.
«Этот мир признаёт только силу. И я согну его пополам, если мне станет нужно».
24.
Февральским утром Саня проснулась довольно поздно. Сквозь серые облака едва пробивалось солнце. Саня не любила просыпаться в такую погоду, поэтому валялась до последнего. Тем более, воскресенье.
Умывшись, она вышла на кухню, где вся семья завтракала.
- Доброе утро, - сонно пробурчала Саня, садясь на своё место.
- Доброе, - сказал отец, - я сейчас к бабушке собираюсь, навестить. Поедешь со мной?
Обычно Саня предпочитала отсиживаться дома, но сегодня сказала:
- Поеду.
- Вот и хорошо, - сказала мама, накладывая Сане завтрак, - а то я сегодня как раз не могу. Дел невпроворот.
- Только сначала на мойку заедем, - предупредил отец, - мне машину помыть надо.
Саня промычала что-то утвердительное, увлекшись едой.
Мойкой оказался обычный гараж на три машины с забетонированным полом. Внутри оказалось очень влажно и на удивление тепло. Поставив машину, отец и Саня сели на скамейку тут же, в гараже.
К их машине подошел парень, волоча шланг с пеной. Это был Антон. Он сноровисто в две минуты обработал машину пеной. После оттащил шланг в кучку и пошёл курить в ожидании, пока пена разъест грязь.
- Антон! – окликнула его Саня. Он обернулся, увидел её. Подошёл.
- Привет, - сказал он.
- Вы знакомы? – спросил отец.
- Это мой одногруппник. Антон. – Представила его Саня.
- Я отец Саши, Дмитрий Петрович, - представился отец, пожимая руку Антону - А вы, молодой человек, зарабатываете на карманные расходы? Похвально.
- На еду зарабатываю.
- А что ваши родители? – удивился отец.
- Отца у меня нет, а мама… с мамой у нас отличные отношения, но себя я обеспечиваю сам. И жильем, и едой. Так уж получилось, - Антон рассказывал об этом, как о чем-то малозначительном, в то время как у Сани перевернулось все представление об этом человеке. Отец уважительно молчал, внимательно разглядывая Антона. Потом произнёс:
- Вы молодец. Уважаю, вы очень сильный человек. Знаете, Саша тоже сильная. С детства. Так что, желаю вам и в дальнейшем не терять силы духа.
- А в чём это выражалось в Сане в детстве? – спросил Антон.
- Она никогда не говорит о своих проблемах и болячках. С детства такая. Однажды, когда ей было девять лет, она выходила из поликлиники после прогревания, поскользнулась и упала на руку. Как она потом рассказывала, рука страшно заболела. А она подошла к железным прутьям забора у ворот поликлиники, села и со всей силы вжалась в них спиной, чтобы заглушить боль. Не знаю, помогло ли это, но пошла домой. По дороге зашла в магазин и купила продуктов. Кое-как деньги вытащила из карманов больной рукой. Дома рука всё равно болела, и под вечер уже она пожаловалась мне. Я ей нашел какую-то узкую доску, примотал её к руке шёлковой ленточкой, всю конструкцию привязал к шее. Выглядела конструкция крайне комично. Мама смеялась, когда увидела. А на следующий день её повели к врачу. У неё оказался закрытый перелом руки.
- Во даёшь, - улыбнулся Антон.
- Пап, ну зачем ты это рассказываешь, - недовольно проворчала Саня.
- Ладно, мне пора. Приятно было познакомиться, - Антон пошёл мыть их машину.
«А ведь ему, на первый взгляд, такому беспечному, тоже ой-ей-ей как досталось от жизни» - подумала она, - «каким же надо быть сильным, чтобы, несмотря ни на что, улыбаться и не держать ни на кого зла…?»
- Он очень хороший молодой человек, дочка, - сказал папа, - если ты общаешься с ним, то в техникуме я за тебя спокоен.
25.
Компания Эдуарда сидела в подъезде, вооружившись пивом. Веселье было в самом разгаре. Подъездное окно они разбили накануне, и голоса ребят прекрасно были слышны во дворе.
Антон, сидящий на скамейке у соседнего подъезда, развлекался тем, что играл с зажигалкой. «Щёлк-щёлк» - бодро издавала новенькая «Зиппо». Антон, казалось бы, целиком ушёл в это увлекательное занятие. Но на самом деле он внимательно слушал содержательные изречения ребят.
- А Ирку помнишь? – спросил Димон Эдуарда.
- Помню… та ещё коза!
- Она ещё всем своим хахалям феньки оставляла на память, - припомнил Славян.
Раздался всеобщий гогот. Славян ржал громче всех, довольный, что народу нравятся его перлы.
- Слушай, сгоняй за пивом, - сказал Эдуард.
- Ща, - Славян вскочил, торопясь выполнить приказ. То есть не приказ, а просьбу, причём самого Эдуарда! Других бы он послал, а он авторитет. И то, что Эдуард обратился именно к Славяну, уже почётно. Значит, воспринимает его, как друга! Славян гордился своим положением в компании. И очень им дорожил.
«Щёлк-щёлк» - бодро издавала новенькая «Зиппо». Антон подбросил зажигалку, поймал. «Щёлк-щёлк».
Денис шёл домой из музыкальной школы. В руках он нёс футляр со скрипкой, на спине рюкзак. Уже подходя к подъезду, он увидел Славяна. Тот улыбнулся, копируя улыбку Эдуарда. Денис максимально замедлил шаг. Внутри всё покрылось тонкой корочкой льда и скрутилось где-то внизу живота.
- Как дела, молодёжь? – издевательски спросил Славян.
- Нормально, - сказал Денис.
- Хочешь к нам, реальным пацанам?
- Не хочу.
На самом деле Денис очень хотел. К реальным пацанам, в реальную компанию. Но не в роли шута. Лучше уж сидеть дома и пинать себя за собственную бесхарактерность, не позволяющую достойно ответить Славяну, чем торчать в их компании и терпеть издевки над собой.
Зажигалка больше не щелкала. Антон сидел спиной к ребятам на скамейке соседнего подъезда. Он практически слился с экстерьером дома.
- А зря. Ну, мы всё равно сидим в подъезде. Проход закрыт. Пропуск – пиво.
Один против компании парней Денис не справится, он знал это. Поэтому сказал:
- Тогда я тут посижу.
Он сел на скамейку, раскрыл учебник. Уставился в него невидящими глазами. Внутри всё оттаяло, нагрелось до оптимальной температуры и теперь клокотало где-то в ушах.
Славян занервничал – пацаны ждут. А они ждать не любят.
- Короче, шутки кончились. Марш за пивом.
Новенькая зажигалка имела зеркальное отражение. Если бы Антон повернулся, он бы привлёк внимание ребят. Но он сидел спиной. И, вздумай Славян обернуться, он бы увидел на полированном боку зажигалки внимательный и до боли знакомый глаз.
Денис так же пялился пустыми глазами в учебник, соображая, что делать. Если он будет дальше артачиться, Славян побьет его, он сильный и старше на два года. Вот почему сила решает всё?! Ему, Денису, ничего не стоило сказать два слова своему отцу – и у родителей Славяна завтра же были бы крупные проблемы. Но он так не мог поступить. Просто не мог, и всё. А вот Славян без проблем может давить его. Только потому, что он, Денис, слабее и младше. И Денис его презирал за это. Но боялся.
Пока Денис терзался сомнениями, Славян не знал, что делать. Побить пацана – с его шнурками проблем не оберёшься. В ментуру ещё донесут, опять нотации слушать. Да и сыкотно его бить, салага же совсем. Но отступать тоже сыконтно – уважать перестанут. И фигли этот Денис ему попался? Чё он вообще забыл тут в это время? Хорошие детки по домам сидят… Голос разума про то, что восемь вечера – нормальное время для детей любого возраста, он слушать не стал.
Первым не выдержал давящей паузы Денис. Проклиная всё на свете, пошёл в магазин. Мелькнула мысль смыться ночевать к бабушке, но он отбросил её – всё равно завтра Славян его подстережет, стопудово.
Славян расслабился, наблюдая за уходящим Денисом. Даже если салага смоется – а Славян не сомневался, что он смоется, - инцидент можно и «забыть». Зачем ему лишние проблемы?
Ан нет, смотри-ка. Топает обратно. С баллоном пива. Молодец, салага.
- Ты че, опух? – спросил Славян, забирая баллон, - думаешь, нам одной хватит?
Денис молчал, ненавидящим взглядом сверля тротуар.
- Ладно, салага. Я добрый сегодня. Иди.
Денис, проклиная всё на свете, вошёл в подъезд. Привычно пропустил мимо ушей подколы компании в его адрес, поднимаясь наверх.
Славян подождал на улице, пока Денис не зайдет в квартиру. Прикинув, что времени прошло достаточно, вошёл следом.
- Ты там сдохнуть успел, что ли? Где тебя носило? – недовольно сказал Реныч.
- Сам прись в следующий раз, - огрызнулся Славян.
- Всё нормально, пацаны. Продолжаем, - сказал Эдуард. Славян был счастлив – сам встал на его сторону!
Эдуард знал, что если хочешь, чтобы тебе подчинялись, нужно уметь работать и кнутом, и пряником. Словами он не смог бы выразить этой мысли, но очень хорошо успел её прочувствовать, в том числе и на собственной шкуре.
Антон встал со скамейки и ушёл. Дальше было уже неинтересно.
26.
В кабинет заглянула девушка из соседней группы.
- Антон, ты ведь мне поможешь? – подошла она к нему.
- Да, да, помогу, отмахнулся он, - после пары, когда «окно» будет.
- Ну ладно, - хоть она и постаралась скрыть счастливую улыбку, но вся вспыхнула изнутри от радости. И это невозможно было не заметить.
Её звали Кристина. Маленькая, светловолосая, с хорошеньким личиком и каблуками невероятной высоты. Ругающаяся как грузчик, скандальная, драчунья - она вполне соответствовала местному контингенту. Кристина и сама не понимала, как умудрилась влюбиться. Просто сначала ей нравилось любоваться Антоном исподтишка. А потом однажды он помог ей в буфете, когда, неся поднос ребятам, она спотыкнулась о ногу кого-то из «подружек». Антон каким-то чудом подхватил поднос, протянул его Кристине. Она, пунцовая от смущения, взяла поднос, и поняла: всё. Влюбилась. Окончательно и бесповоротно.
Кристина решила действовать. План был прост: попросить Антона позаниматься с ней информатикой. Она уже знала о нём всё – его друзья, увлечения, времяпровождение… непонятные отношения с Саней. Но Кристина была уверена, что даст сто очков вперёд: с внешностью и с общением у неё все в порядке, не то, что у этой долговязой молчуньи.
Теперь, сидя в коридоре на подоконнике, она нетерпеливо высматривала Антона. Он шёл с ребятами, но, увидев её, остановился:
- Ну что, пошли в кабинет информатики?
- Да, пошли.
В кабинете шла пара, но Антон состроил красивые глазки, и им предоставили свободный компьютер.
- Смотри. Принцип любой программы одинаков. Есть операторы начала и конца. В паскале это программ и энд. Есть переменные – их назначаешь командой интеджер. Теперь подробно по каждой строке…
Кристина старательно строила большие глаза, кивала, шутила по возможности, хихикала. В общем, делала всё, как положено. Она уже готова была трубить победу – Антон улыбался её шуткам, поддерживал беседу.
- А ты давно в программах е…?
Он поморщился:
- Слушай, можешь материться поменьше?
Кристина не могла. Мат она слышала с малолетства, как и большинство детей. И была уверена, что выражаться так – это круто. Ребята её уровня считали так же.
Антон всё же ответил на вопрос:
- Где-то год назад с этим столкнулся. Но на паскале пишут только новички, и возможности его слишком ограничены. Больше меня заинтересовал дельфи.
- Это тоже программирование?
- Да. Но возможности уже намного больше и интереснее.
- А нах тебе это?
- Знаешь, раздражает слышать мат от тебя…
- Прости… - она состроила знаменитые глазки Кота из «Шрека».
- Девушке это совершенно не идёт.
Кристина считала, что ей это идёт. Но вслух она ничего не сказала.
В кабинет заглянул парень из группы:
- Тоха, я тебя ищу везде, фигли тут попу отсиживаешь! Пошли, пацаны тебя ждут!
- Я сейчас, - бросил Антон Кристине, выскакивая из кабинета.
- Ага.
Она схватила его телефон.
«Так… смс… входящие… Дамир, Русл, Зяма… Саня! Что она ему писала?! «Угу». Это че за смс такое? В ответ на что она написала? Посмотрим… исходящие…»
- Что ты делаешь с моим телефоном?
27.
Кристина вздрогнула.
- Я просто музыку поставить хотела…
- На этом телефоне нет музыки, - ледяным тоном сообщил Антон, забирая у неё аппарат, - Насчёт Паскаля. Эту задачу мы разобрали. С остальными примерно так же.
- Нет… а генератор случайных чисел?! У меня задача по нему. Ну, пожалуйста…
- Тут ничего сложного. Здесь пишешь рандомайз…
Когда с задачей было закончено, Кристина сказала:
- А у меня есть игра «Анрил турнир 4»
Она точно знала, что это его заинтересует - сама слышала, как упоминал вскользь об этом в общении с ребятами.
- Да? – он взглянул на неё с искренним интересом
- Да. Хочешь, сегодня дам?
- Сегодня? Он у тебя с собой?
- Нет. Но если ты со мной домой зайдешь, я тебе вынесу…
- Я могу и до завтра подождать.
- Нет, завтра… завтра племянник уезжает. И игру увезёт.
- Ну, значит сегодня. Спасибо, что предложила, - и он вышел из кабинета. Кристина выскочила через секунду, подпрыгивая от радости: получилось!
Пары закончились. Домой Антон шёл рядом с Кристиной, пиная попадавшиеся по дороге комья снега. Он думал, что веселее было бы идти с ребятами. Но Та Самая Игра манила восторженными отзывами игроков и красочной графикой рекламных роликов.
Кристина молчала. Главное было сделано – их увидели вместе! И пусть Саня утрёт нос! Через плечо Кристина наблюдала за ней. И, хотя Саня шла совсем как обычно, Кристине казалось, что она исходит ревностью. «А х..й тебе» - удовлетворенно думала она.
- Прикинь, моя подруга парню изменила. Ну и стерва, - сказала Кристина заготовленную фразу. Она хотела показать, что совсем не такая.
- Надо же, - равнодушно обронил Антон. «Ну и стерва ты и твои подруги» - подумал он.
До самого дома разговор упорно не вязался. Из тем для разговора на ум Кристине приходили только сплетни и шмотки. Ей хватило ума не грузить этим Антона.
Во дворе Антон остановился:
- Я подожду тут.
- Да давай, зайдешь...
- Не, я лучше тут.
- Блин, ну чё ты ломаешься? Впи…влом мне туда-сюда бегать. Пошли.
- Ладно, - с неохотой сказал он.
Они поднялись на третий этаж.
- Проходи, - Кристина открыла дверь. Антон вошёл.
- Перекусить не хочешь? У меня мама что-то оставила на кухне.
Тут же она прикусила язык: «Блин! Надо было сказать, что сама готовила!»
- Не хочу, спасибо.
- Да ты разувайся. У меня еще фильмы классные есть.
- Блин, Кристин. Дай, пожалуйста, диск и я пойду домой. У меня дел много. Лады?
Она сникла:
- Да… щас.
Сбегала в свою комнату, вынесла диск.
- Спасибо, - и он ушёл.
Кристина печально вздохнула и пошла снимать одну из самых своих любимых кофточек.
На следующий день, шагая на пару, она увидела умилительную картину: Антон обсуждал с Саней новую игру.
- Графика – обалдеть! Реалистичность полная! Когда в голову стреляешь, кровь фонтаном!
- Круть. А если с ножом, тело на части можно кромсать? – Саня внимала с искренним интересом.
- Прикинь, да! За ночь до восьмого уровня дошел! Офигеть игра!
- Дашь погамать?
- Блин, это не моё, обещал сегодня вернуть… Давай ща к тебе сгоняем, установлю по -быстрому, и обратно отнесу?
Кристина пришла в бешенство.
- Ты! Как ты посмел! Мой диск! – набросилась она на Антона с кулаками. «Я купила его для тебя! И он, лицензионный, очень прилично мне обошёлся! А ты хочешь с помощью него пойти домой к этой мочалке!» - вслух она такое сказать не могла.
- Ты чё?! Психичка, - Антон схватил её за руки, стянул за спиной. Кристина отчаянно вырывалась. Потом, видя, что безрезультатно, стихла.
- Успокоилась?
- Да.
- Ну и чего кипишуешь?
- Ничего. Пусти.
Он опустил руки. Кристина убежала, вся в слезах.
- И чего она так, - недоуменно спросил он Саню. Она пожала плечами:
- Наверно, тебе стоит вернуть диск.
- Да что-то не хочется за ней бегать. Надо будет, сама подойдет.
- Смотри сам.
Саня вышла на улицу, покормить котёнка. Пробравшись в заветную лазейку, она прислушалась: совсем рядом доносились всхлипы, перемежающиеся сморканием. Саня обошла балку и увидела Кристину.
Саня хотела скрыться, но та уже заметила её:
- Это ты… сука, ты увела его у меня!
- Ты о чём?
- Не пи…ди, что не понимаешь! Антон… он возле тебя всегда крутится! Почему, а?! Почему на меня ему пох?! Чем я хуже?!
Саня подошла, присела рядом на корточки. Обхватила колени отбитыми руками. Кристине показалось, что это кто-то другой сказал:
- Будь достойна его любви.
- Что? – она даже всхлипывать перестала.
- Будь достойна его любви. Будь такой, чтобы он восхищался тобой.
Саня подбросила камушек и ушла.
Кристина смотрела ей вслед: «Разве ты достойна?».
- Не смей больше к нему подходить! – крикнула она вдогонку. Саня не услышала – или сделала вид, что не слышит.
28.
В мире существовали только два цвета: серый и нестерпимый, режущий глаз белый. Цвета перемешивались, играли, вызывая приступы тошноты. Вселенная превратилась в упорядоченный хаос серого и белого. Серый преобладал.
Взгляд пытался сфокусироваться, но всё плыло перед глазами. Понемногу, кружась и расплываясь, проступали другие цвета. Но их объединяло одно – они все были с налётом серого.
Потом взгляд уловил постороннее движение, не связанное с собственными галлюцинациями. Теперь он панически быстро начал вырисовывать окружающую действительность. Все мы животные в глубине души. И в глубине души все мы привыкли ждать опасности в неизвестном.
Славян застонал. Звуки с трудом выходили из пересохшего горла. Жёсткое, жёсткое похмелье. Что ж за отраву он пил вчера?
- Опять пил, – сквозь гул в ушах с трудом пробирались звуки.
- Пил, - согласился Славян.
- Да это был не вопрос…
Сквозь цветастую, как в испорченном телевизоре, плёнку он, наконец, разглядел гостя.
- Что ты тут делаешь? – спросил Славян.
- Срач прибираю. Должен же кто-то это делать.
- Да необязательно…
- Обязательно, иначе тараканы в твоей комнате раскормятся до жутких размеров и, в конце концов, сожрут тебя.
Антон сел на диван рядом со Славяном. Вид у того был страшный: исхудавшее лицо, тени под глазами, подростковая, редкая ещё щетина. Антон сказал с болью:
- Забей уже на них… давай опять вместе будем жить? По-человечески.
Славян хотел отвернуться, но взорвавшаяся болью голова вызвала очередной стон.
- Ни за что, - тем не менее, чётко произнёс он.
- Тебе так нравится быть мальчиком на побегушках Эдуарда и снимать квартиру с такими же шавками? – спросил Антон.
Раньше Славян бы непременно психанул, но сейчас на это не было сил.
- Он мой друг. Я не на побегушках. И он меня не бросит, в отличие от неё…
- Ладно, смотри сам, - Антон тяжело встал, направился к выходу.
- Ты всегда так говоришь. А потом опять приходишь капать на мозги…
- Обидно, что ты топчешь свою жизнь, только чтобы сделать ей больно.
- Не нравилось бы – не топтал бы. Не тебе решать, как правильно жить… Я по понятиям живу.
Антон ушёл, ничего не сказав. Да, он не знал, как нужно жить. Но отчётливо видел, что Славян катится в пропасть, у которой дна не видно.
«Интересно, он наркоту уже пробовал?» - думал Антон. Спрашивать он боялся.
Славян лежал, глядя в потолок. Очень хотелось пить, но делать что-либо было выше его сил. Оставалось только лежать, надеясь, что организм более-менее восстановится. И слушать мысли.
Он чувствовал себя очень крутым в компании Эдуарда. Там настоящие мужики, настоящие разборки, настоящая жизнь! Не то, что все те задохлики, которые сидят по домам и носа не кажут. Типа Дениса. Он вообще не понимал, зачем такие, как он живут на свете? Против закона природы. Закон природы Славян знал один: выживает сильнейший.
Только Тоха достал на мозги капать. Херню несет какую-то про то, что надо думать о будущем… А чё будущее? Главное, друзья есть, с ними не пропадёшь. Деньги всегда можно заработать. Вот бабу найдет, и совсем хорошо будет. Вешаются же на него… Правда, такие, которыми он больше брезговал, но и ровные будут. Он же нормальный пацан. Не задохлик какой-нибудь.
Вот только собственная жизнь иногда казалась ему, как утром – с налётом серого. Хотя… с кем не бывает.
29.
Кристина честно пыталась последовать Саниному совету. Она одевала самые короткие мини-юбки, несмотря на то, что на улице стоял ранний март. Красила лицо тройным слоем косметики. Тщательно фильтровала речь в разговоре с Антоном, из-за чего получались сплошные запинания от недостатка литературных слов в словарном запасе. Но Антон и вовсе стал её избегать. С Саней при этом они общались не так уж часто – бывало, неделями не перекинутся и словом. Но, несмотря на это, все чувствовали между ними какую-то связь. И Кристину это бесило. Она шептала в бессильной злобе, наблюдая за Саней:
- Всё равно… всё равно мой будет!
В один из таких дней Кристина наблюдала, как Антон с Саней болтает на перемене, идёт дальше по своим делам. К Кристине подошла подруга:
- Что, дашь этой лярве его увести? Признаешь, что она лучше тебя?
- Нет! – Кристина бросилась к Сане, - сука, я же сказала тебе, не смей больше к нему клеиться! Он мой! Мой!
Она рвалась расцарапать её лицо, оттаскать за волосы. Саня схватила её за руки. Кристина попыталась вырваться – бесполезно. Хватка у Сани оказалась железной. Кристина попыталась лягнуть её ногой – Саня легко развернула Кристину спиной, вывернула руки. При этом лицо её оставалось бесстрастным. Драться с девушкой Саня считала ниже своего достоинства. Эдуард, стоящий в коридоре, зааплодировал.
Антон, возвращающийся с улицы, увидел Кристину, пытающуюся лягнуть Саню ногами, болельщиков, которых эта ситуация искренне забавляла, и Саню, уже подуставшую постоянно сдерживать излишнюю энергию Кристины.
- Да что ты за чокнутая! – ринулся Антон к Кристине. Схватил её за руку, потащил на улицу. Там, найдя более-менее тихий уголок, спросил:
- Ну и зачем ты всё это делаешь? Зачем к Сане-то полезла?!
- Я… - Кристина всхлипнула, - Я не хотела чтобы ты был с этой… дылдой. Она же никто… серость. Зачем тебе такая… чем я хуже?
- Эх, ты. Ну как тебе объяснить? Смотри, - он показал на Саню, выходящую из техникума и идущую к своей лазейке, - Котёнка кормит…
- Ну и что?
- Знаешь, сколько ей достаётся от всех вас? Каждый день почти. А в ней нет зла ни к кому. Вообще ни к кому. И в этом её сила. Но тебе не понять. Ты просто пойми, что когда задаешь вопрос – «чем я хуже», стоит поставить его по-другому: «чем я лучше?».
- Ты просто дурак, - сказала Кристина.
- Может быть, - сказал Антон, - но к Сане больше не лезь. Так делают только от бессилия.
Он ушёл, а Кристина зло смотрела вслед и бурчала:
- Дурак… дурак полный… козёл…
И было ещё обиднее потому, что в глубине души она чувствовала: он прав.
30.
Март выдался холодным. Но всё равно люди встряхнулись в ожидании весны. Скоро слякоть, а за ней долгожданное лето.
Сегодня компания Эдуарда устроила хату у Димона. Всё было пучком: весело, музыка, девочки. Уже под вечер в дверь позвонили.
- Какая сволочь ещё… - пробурчал Димон, тащась к выходу на нетвёрдых ногах. Славяну из комнаты хорошо было видно, как в проёме двери показалась симпатичная стройная девушка.
- Ты чё пришла?! Ты ж у подруги заночевать должна была?!
Девушка ответила со слезами в голосе:
- Дим… к ним пьяный в доску папа завалился… такой разнос устроил кругом… стол сломал… мне Рита говорит: «Иди, мы сами… мы уже привыкли, а тебе страшно». Дим, если что, я на улице посижу. Я боюсь туда возвращаться.
- Да кто тебе позволит торчать на улице, ночь на дворе! Заходи, - он пропустил девушку, - Сиди в своей комнате и нос не высовывай.
- Хорошо, - девушка проскользнула в комнату, мельком встретившись взглядом со Славяном.
- Это кто? – спросил он Димона. Тот сердито зыркнул:
- Сестра моя. Танька. Не смей к ней лезть – оторву тебе кое-что.
- Какой базар, все пучком, - ответил Славян, развалившись на диване с баллоном пива.
«Красивая… наверно, Эдуард бы захотел с ней встречаться» - подумал он. «Почему Эдуард, если она мне нравится?! Чё я, хуже, что ли!». Рассудок шептал: да, хуже. Неизвестно чем, но хуже. Хотя, как это, неизвестно чем. Это же Сам Эдуард! А он – какой-то Славян…
«А вот и фигу!» - сердито подумал Славян, рывком вставая с дивана, - «Нихрена я не хуже! Друганы есть, авторитет есть. Внешне, опять же, очень даже ничего».
Провожаемый настороженным взглядом Димона, он прошёл в ванную. Тщательно сполоснул холодной водой голову, встряхнулся. С силой протёр уши. Приток крови к голове разбавил концентрацию алкоголя, и он почувствовал себя в норме. Сполоснул рот смесью воды и зубной пасты, чтобы немного отбить запах. Помогло.
Славян выглянул из ванны: Димон уже забыл про его существование, целиком посвятив себя заигрыванию с какой-то кралей.
Славян заглянул в комнату девушки:
- Можно?
Она его не слышала: сидела в наушниках, слушая музыку, и делала уроки. Славян вошёл. Она вздрогнула, резко подняла на него взгляд. Стянула наушники, в которых раздавался сопливый голос модного то ли певца, то ли певички (визуально определить пол было невозможно благодаря обилию косметики, длинных патлов и непонятных шмоток).
Славян замялся, внезапно растеряв всю свою решимость:
- Я… это… меня Вячеслав зовут.
- А меня Таня, - девушка так же полувопросительно смотрела на него, Славян так же мялся в дверях, чувствуя себя полным идиотом.
- Скучно там? – помогла Таня.
- Да, очень, - с облегчением отозвался Славян, проходя и садясь на стульчик рядом. Девушка чуть сморщила носик – мог бы и разрешения спросить. Славян тут же осознал свою ошибку, запоздало спросил:
- Можно?
- Да, - улыбнулась она.
- Знаешь, уже достали эти хаты. С радостью бы бросил, но скучно же, - сказал Славян. Он хотел сообщить: я не такой, как они! Я готов исправиться!
- Ну так займись чем-нибудь. Спортом, например, - ответила Таня.
- Ну да… надо бы. А ты чем занимаешься?
- К ЕГЭ готовлюсь. Может, поможешь? – лукаво спросила она. Славян, забивший на учёбу с первого класса, отмазался:
- Да не… я плохой репетитор.
- Понятно, - тактично закрыла тему Таня.
Видя, что обоим нечего сказать, она вновь вернулась к задачам, но уже без наушников. Славян понял: или сейчас, или никогда. Он решался долго, несколько бесконечно долгих секунд. Наконец, выдавил:
- Но, если хочешь, могу в кино с тобой сходить.
- В кино?
- Ну да, в кино. Учиться тоже, наверно, надоедает.
- Ну… можно, - с сомнением сказала Таня.
- Тогда созвонимся?
- Ну…
- Диктуй номер, - Славян достал сотовый. Таня колебалась всё больше, но на кино она уже согласилась, какой смысл тогда ломаться с телефоном? Она продиктовала свой номер.
- Ладно, я пошёл, - и довольный Славян вернулся в компанию.
Таня недовольно смотрела вслед. Она уже пожалела, что дала ему телефон. Но подружки уже успели сменить по двое-трое ребят, а у неё до сих пор ни одного не было! А Славян, пусть и не обременен лишним интеллектом и тактичностью, зато стройный, да и на лицо вполне ничего. К тому же, она явно чувствовала, что нравится ему. И это здорово льстило её самолюбию.
31.
С тех пор, как Саня начала общаться с Тимоном, прошло два месяца. Наступила весна – пора подготовки будущих студентов к оккупированию зданий институтов.
- Спасибо, что проводила меня, - сказал Тимон Сане, стоя на перроне. Через пять минут отправление, но он всё не хотел уходить.
- Не за что, - ответила она.
Тимон по-прежнему светился, как абсолютно счастливый человек. Только улыбаться широко теперь стеснялся – не хотел демонстрировать выбитый зуб.
- Устроюсь в Москве на подработки, параллельно буду на курсы подготовки ходить в институт. Не в этом, так в следующем году я обязательно поступлю на архитектора.
- Я в тебя верю.
Они помолчали.
Ранняя весна играла весёлыми лужицами, звонкой капелью с крыш. Зима в этом году выдалась до неприличного короткая, и сессия пролетела вместе с ней, как один миг. Конечно, лужицы пока сменялись заморозками к утру, но это, как обещали синоптики, продлится недолго.
Тимон с сожалением смотрел на Саню. Сказал:
- Знаешь… ты всё-таки офигенная девушка.
- Обычная, - Саня совершенно искренне пожала плечами.
- Нет… но так здорово, что ты этого не знаешь, - слегка улыбнулся он.
Проводница сказала недовольно:
- Молодой человек, мы отправляемся!
- Да, сейчас…
Тимон порывисто обнял Саню:
- Спасибо тебе за всё!
И взлетел по лестнице в вагон, боясь обернуться.
Саня постояла, провожая взглядом длинное сегментное тело поезда. Потом беспечно забросила на плечо рюкзачок и неторопливо побрела в техникум по весенней слякоти. Конечно, на пары она опоздает. Но ей было всё равно. Саня дышала воздухом весны, щурясь на солнце.
Она вошла в кабинет физкультуры в середине пары, молча встала в команду – играли в футбол. Света, стоящая рядом, спросила:
- Ну, как?
Саня неопределенно дёрнула плечами. На душе почему-то было грустно, и не хотелось впускать сейчас какие-то посторонние мысли. Хотя всё-таки интересно, кто так отметелил Тимона тогда?
Антон подошёл на перемене.
- Проводила? – спросил он, внимательно высматривая реакцию в Санином лице. Она безразлично кивнула.
- Что-то ты грустная. Отвлечься надо.
- Нормальная.
- Не жалеешь?
- О чём?
- Что он не остался…
- А почему я должна жалеть? – недоуменно спросила она.
- Да не должна, конечно. Все в порядке. Давай, взбодрись! - и заметно повеселевший Антон пошёл в свою команду.
Началась вторая полупара физкультуры. Было решено играть в волейбол. Саня с мрачной готовностью стояла с краю. Пусть и на отшибе, но если мяч долетит в её сектор – фиг получите гол. И подачи… подачи Сани были одни из лучших.
Главное, чтобы никто не узнал, сколько часов каждый день она набивала об стену мяч во дворе, чтобы добиться таких подач. И никто не увидит под бесформенной кофтой, что руки распухли и стали неестественно красного цвета от этих тренировок.
Игра началась. И Антон оказался очень хорошим игроком. Он почти сразу забил гол. В Санин сектор.
«Ах ты…»
Саня забыла обо всём. Теперь главной целю её была победа.
Очередь подавать мяч дошла до неё. Подачами она забила три гола подряд. Антон был в бешенстве. Но Саня рассмеялась. Искренне. И вся злость Антона куда-то пропала. Четвертая подача после смеха получилась слабая и недолетела.
Играли уже преимущественно они вдвоём – остальные будто почувствовали, что это их поединок. Даже любители волейбола понемногу оттеснились от центра, где сражались эти двое, лишь изредка вмешиваясь.
Саня свалилась, но всё-таки почти у пола отбила мяч назад. Сзади Руслан отправил его за сетку. «Так… отлично идём!».
В этот раз её команда всё-таки победила. Саня стояла как оглушенная, сама себе не веря: «Неужели… неужели я всё-таки могу побеждать? Нет… это не победа… ничего серьезного. Просто любительская (с натягом) игра в волейбол. Но ведь большие победы начинаются с малых… так?».
32.
Славян позвонил уже на следующий день. Таня была польщена тем, он что так на неё запал. Но у неё тут же пропал интерес к Славяну: он оказался слишком легкой добычей и мысленно мгновенно был списан в её собственность, которая никуда не денется.
Вот если бы ей позвонил Эдуард, которого она видела мельком пару раз…
Таня ни за что бы не поверила, скажи ей кто-нибудь, что если бы на неё так запал Эдуард, её реакция была бы точно такой же.
- Ой… ну, я сегодня занята… а завтра… ну не знаю… можно и завтра, - пропела она в трубку. Таня ликовала: как здорово чувствовать, что кто-то в тебя влюблен! Хотя это всего лишь Славян… вот был бы Эдуард! Она бы точно влюбилась бы в него, направила на путь истинный… и подружки обзавидовались бы, что у неё такой парень!
На следующий день Таня час торчала у зеркала, собираясь в кино. Разумеется, опоздала, утешая себя тем, что так и положено настоящей девушке.
Славян весь перенервничал, дожидаясь её. Он не знал, куда себя девать. Что сказать, когда она подойдёт. Да, у него было пара «одноразовых» девушек. Но Таня была другая. Рядом с ней он тоже чувствовал себя другим. От «одноразовых» у него появлялась брезгливость какая-то. А если у него девушка будет, да ещё такая… это круто. В компании она точно будет самой симпатичной. Пацаны будут говорить, как ему повезло. Даже, может быть, Эдуард.
- Привет, - Таня смотрелась умопомрачительно в обтягивающих джинсах, подчеркивающих её стройные ноги, на каблучках и в яркой курточке.
- Привет, - сказал Славян, - пошли?
- Пошли.
Они шагали рядом, держа дистанцию.
- На какой фильм идём? – спросила Таня.
- Не знаю. Как попадём, - ответил Славян. Ему было всё равно, на какой фильм идти. Но всё-таки, не хотелось бы нарваться на какую-нибудь сопливую мелодраму.
Тане тоже было, в общем-то, безразлично, на что идти. Лишь бы не триллер.
В кинотеатре билеты оказались только на очередное продолжение «Терминатора». Обоих это вполне устраивало. До сеанса оставалось ещё полчаса времени, и Славян спросил:
- Хочешь попкорн?
Таня отрицательно мотнула головой:
- Нет! Хочу молочный коктейль!
Он купил ей коктейль. Наблюдая, как она через трубочку потягивает напиток, думал, стоит ли сегодня её целовать. Наверное, нет. Получится совсем как скотина. А она явно не из этого грубого мира и с ней нельзя так… по-грубому.
- Ещё что-нибудь хочешь? – спросил он.
- Нет, спасибо.
Время до сеанса тянулось слишком медленно. Когда начали пускать в зал, Таня, к тому моменту здорово заскучавшая, подумала: «Да ну его. Скучный. Не моё. Повстречаюсь с ним чисто перед подружками похвастаться и брошу, как нового найду. Или как борзеть начнет. А так, удобно же. И в кино за его счёт. И молочный коктейль – пожалуйста».
Славян из-за молчания всё больше чувствовал себя идиотом. Но Таня ему нравилась. Очень. И он готов был идти до конца.
Во время сеанса они оба были захвачены зрелищем. После фильма, когда он проводил её до дома, она сказала:
- Спасибо за всё, - и чмокнула его в щёчку. И Славян понял: влип.
33.
Саня сидела в лодке. Одна.
Озеро в середине парка, где сдавали лодки напрокат, было пустынным – из-за пасмурной погоды желающих водной прогулки не нашлось. И это было замечательно – Саня любила слушать тишину. Она смотрела на озеро – то ли вглубь, то ли на своё отражение. Коснулась рукой воды, нарушая ровную гладь.
- Эгегей! – донеслось с берега.
Она приподняла голову – Антон стоял у кромки воды, размахивая руками. Вздохнув, взяла вёсла – к берегу.
Монотонная работа расслабляла. Саня любовалось брызгами, поднимаемыми веслами, любовалось каплями, сверкающими на свету.
- Привет!
Лодка покачнулась – Антон запрыгнул в неё. Гармония была нарушена.
- Что делаешь тут? – он, как всегда, активен и любознателен.
- Отдыхаю от людей.
- А-а. Полезное занятие. Давай помогу! – и он схватился за весла.
Саня против воли улыбнулась.
- Ты такой… забавный.
- А ты такая… ненормальная.
- Разве? – она перегнулась через бортик лодки, коснулась пальцем воды. Засмотрелась на разводы, расходящиеся по водной глади.
- Ты же сама это знаешь.
- Знаю.
Они помолчали. Саня откинулась назад, любуясь пейзажем.
- Странно видеть тебя в куртке и без капюшона, - заметил Антон.
- Тут мне не от кого прятаться, - ответила она.
- Понятно. Это ты здорово придумала, тут отдыхать. Хорошо так… - Антон тоже расслаблено прислонился к носу лодки. Но долго спокойно сидеть он не мог, и через минуту приподнялся, - не, надо было с удочкой сюда придти. И потеплее одеться!
Саня хмыкнула.
- Что гуляешь тут один? Не в твоей манере.
- Знаешь, мне дядя написал. Приглашает жить в Москву. Сказал, буду жить в их доме, это особнячок такой двухэтажный. Поступлю в институт. Зарплата в разы выше будет. Жизнь-малина! Просто не верится, что мне такой шанс выпал. А уезжать почему-то не хочется. И всё не могу решить, стоит ли ехать. Такая каша в голове… Я просто не знаю, что делать, куда податься. Ты прости, что гружу своими проблемами…
- Правь к берегу, - сказала Саня.
- Да, сейчас. Ещё раз прости, что побеспокоил…
Когда они доплыли к берегу, Саня выпрыгнула из лодки. Антон начал подниматься, но Саня сказала:
- Останься тут. Один. Ты слишком торопишься всегда. Сейчас тебе нужно просто забыть обо всём и успокоиться. И тогда ты обязательно услышишь твоё сердце. Оно тебя не обманет.
Уходя, она долгое время не слышала ничего – Антон смотрел ей вслед. Потом раздался тихий удаляющийся плеск – он грёб от берега.
На следующий день Антон был необычно спокоен. Саня поняла: свой выбор он сделал. И почему-то она не сомневалась, в чью пользу будет этот выбор.
34.
Славян покорно встречал Таню из школы, провожаемый взглядами её одноклассниц. Ходил с ней в кино. Покупал шоколадки, мороженое. Шатался с ней по улицам, вместо того чтобы сидеть с пацанами в тепле.
Несмотря на всё это, Таню он всё больше раздражал. И она уже не могла это скрывать, постоянно срываясь на него по мелочам. Славян терпел, ему нравилось быть с ней. Нравились её робкие поцелуи. Её болтовня про школу. И ребята, опять же, посматривали на Таню с интересом, когда он встречал их на улице. Славян ревновал, но, в то же время, ему льстили эти жадные взгляды. В компанию приводить Таню он не решился – неизвестно, какая реакция будет у Димона. Хотя Таня рвалась к ним, и он догадывался, почему – как и все девушки, она запала на Эдуарда. Но тот в таких вопросах был принципиален и с девушками друзей не мутил.
Сегодня Таня шла домой одна – у Славяна была какая-то важная пара. Она была только рада отдохнуть от него. Может, именно сегодня она встретит Того Самого?
Кто этот Тот Самый, она не знала. Знала только, что влюбится в него непременно, с первого взгляда. И он в неё. И он окажется её судьбой.
На улице, в школе, в магазине – она везде высматривала Его. Каждый день, наваливая тонну косметики, ждала, что именно сегодняшний окажется особенным… потому что ей встретится Он. Если она шла в плохом настроении – ждала, что Он подойдёт, подарит цветок и утешит. Если шла, веселая – ждала, что он подойдет и пригласит на какое-нибудь бесшабашное приключение.
Но сегодня Тот Самый снова не появился. С привычным разочарованием она подходила к дому.
В компании Эдуарда все ребята жили или в его доме, или в соседних. Только пара ребят были не местные, потому что переехали. Таня увидела, что на скамейке у подъезда Славяна сидит парень примерно её возраста. Она видела его и раньше, но всё не было случая с ним заговорить. Парень ей нравился – тихий, скромный, интеллигентный. Наверняка непьющий. Почти всегда она встречала его с футляром для скрипки – значит, музыкант. Как и всех знакомых парней, мысленно она примерила его на роль «своего» парня, и он ей понравился в этой роли. Намного лучше этого тупого бугая, Славяна.
- Привет, - подошла к нему Таня.
Парень удивлённо посмотрел на неё:
- Привет.
- Сколько тебя видела, а до сих пор не знаю, как тебя зовут, - улыбнулась она.
- Денис. А ты Татьяна, да?
- Таня.
- Очень приятно.
- Мне тоже. А ты играешь на скрипке?
- Да, играю.
Денис не понимал, почему девушка, которую он несколько раз видел рядом со Славяном, решила с ним заговорить. Ещё он не понимал, что она нашла в этой шестерке Эдуарда. Но она ему нравилась.
- А сыграй что-нибудь? Давно мечтала услышать живую музыку.
- Сейчас, - Денис был польщён такой просьбой. Он достал скрипку, уверенно-небрежно вскинул смычок и заиграл. Он выбрал сложную композицию, временами ошибался в нотах, но Таня этого не замечала. Она с восторгом смотрела на вдохновлённое лицо Дениса, пока он играл. Её захватила его мелодия, его темперамент. Она забыла обо всём, кружась вместе с Денисом в волнах его музыки. И ничего на свете для неё отныне не существовало.
Когда Славян вернулся с техникума, он увидел Дениса, играющего на скрипке, и Таню, глядящую на него откровенно влюбленными глазами. Вокруг них собрались бабушки и дети, все, как зачарованные, слушали. Славян почувствовал, что на него накатывает злость.
Он подошёл:
- Привет, салага.
Денис продолжал играть.
- Смотреть, когда с тобой разговаривают! – Славян пнул скамейку. Денис дёрнулся, аккуратно положил скрипку и смычок на колени, уставился на Славяна.
- Ты чего, Слава?! – вскинулась Таня.
- Я не с тобой разговариваю!
- Привет, - сказал Денис.
- Вот хамы нынче пошли! Изверг! Дал бы музыку послушать, сто лет такого не слышала! – напустилась на Славяна какая-то бабушка. Раньше бы его это сбило с толку, но сейчас он был слишком зол.
- Мать, помолчи. Дай с человеком поговорить.
- Я вам завтра ещё сыграю, - сказал Денис бабушке, чем вызвал новый прилив злости. В благородного играет, трус малолетний?! Забыл, как за пивом ему бегал?! Задохлик… Да он же размажет его в мокрое место одним пальцем!
- Спасибо, милок, - бабушка пошла в дом. Вместе с ней стали расходиться остальные, не желая принимать участие в чужих разборках.
- Чё с моей бабой сидишь? Нравится? – зло спросил Славян. Вопрос был чисто риторический.
Денис мог бы сказать «она сама попросила сыграть», и пусть Славян разбирается с Таней, как хочет. Но он почему-то сказал:
- Да. Нравится.
Сказал не потому, что Таня ему так уж понравилась (хотя да, понравилась). Просто надоело бояться.
- Любишь с чужими бабами мутить, люби и в морду получить, слышал такое?
- Слава! Не смей! – сердито сказала Таня. Славян зыркнул на неё:
- А ты вообще молчи! С тобой я отдельно разберусь!
- Я такого не слышал, - сказал Денис, убирая скрипку в футляр. Он уже понял, что будут бить, и не хотел, чтобы скрипка пострадала. А ещё не хотел, чтобы это видела Таня. Поэтому сказал ей:
- Иди домой, пожалуйста.
- Он же убьёт! Не пойду!
- Пожалуйста, Таня. Ты тут не поможешь.
- Не смей её так называть! – Славян врезал, но Денис увернулся. Таня со всех ног бросилась домой – вызывать подмогу.
…Это оказалось совсем не так страшно, когда бьют. Просто больно очень. И унизительно чувствовать себя слабым.
Но… знаете, чем отличается сильный от слабого?
Славян ошибался. Не силой. Огромное количество настоящих вожаков в людских стаях силой не отличались.
Сильный отличается от слабого готовностью ударить. И тем, что не боится получить в ответ.
Эдуард не боялся, и был вожаком. Славян бил только слабых или, на крайняк, равных себе.
Денис ударил. Вышло смешно и не больно. Пару раз у него даже получалось, но удачные удары только злили ещё больше Славяна. И он бил ещё сильнее…
«Выживу – спортом займусь» - подумал Денис, отлетая к заборчику – «Чёрт, лишь бы пальцы не поломал, как мне потом на скрипке играть?!».
Когда Таня с Димоном выскочила на улицу, всё уже заканчивалось. Славян схватил Дениса за грудки, рыкнул:
- Увижу тебя с ней – убью, понял?!
И Денис вдруг осознал, что дальше этих тумаков Славян бессилен.
- Убей, - сказал он.
- С-сука! – Славян швырнул его обратно к заборчику. Денис улыбался разбитыми губами.
«Но всё-таки, обязательно займусь спортом, если выживу» - повторил мысленно он.
Подоспевший Димон налетел на Славяна:
- Я тебе сказал к Таньке не лезть!
Денис с каким-то философским спокойствием наблюдал, как парни мутузят друг друга, начисто забыв про его существование. Таня схватилась за голову и не знала уже, куда бежать, что делать. Но ребята успокоились довольно быстро в этот раз. Димон повторил фразу Славяна в его же адрес:
- Увижу тебя с ней – убью, понял?!
- Не увидишь, - сказала Таня, - мы расстались.
- Что?! – развернулся к ней Славян, - ты бросишь меня ради этого задохлика?!
- Я не ради него. Просто ты меня достал.
- Ну и оставайся с ним, - Славян сплюнул под ноги и ушёл. Ему будет очень хреново и обидно, но это потом. Что она нашла в этом слабаке?!
Димон, посмотрев на Дениса и Таню и ничего не сказав, тоже пошёл домой.
Таня достала платочек и стала оттирать кровь с лица Дениса. По лицу её текли слёзы, но она была счастлива. Она узнала Дениса.
Это был Он. Тот Самый.
35.
- Собирайся, - Антон ворвался в квартиру, которую Славян снимал с двумя приезжими ребятами с их компании. Тот поднял голову с постели:
- Чё?
- Собирайся. Ты едешь в Москву. К дяде.
- Ты чё, сдурел? Нах мне Москва? Мне и тут хорошо. И вообще, отвали, у меня депрессняк.
- Хватит быть размазнёй и шавкой! Хватит заливать тут мозги пивом! Поедешь, будешь нормальным человеком, мля!
- Я нормальный человек! Особенно когда ты не трахаешь мои мозги! Отстань уже! Дай мне спокойно жить своей жизнью!
- Ты что, не видишь? У тебя вообще нет своей жизни. У тебя жизнь шавки Эдуарда. Если бы ты кем-то был, я бы и слова тебе не сказал. Но ты никто. Прихвостень, ничего не значащий без самого Эда. Мне обидно, что на моём брате ездят, как на холопе. Знаешь, в чём разница между тобой и Саней? Сейчас она изгой и пока даёт собой помыкать. Но в ней есть стержень. Её не сломаешь. Потом она вырастет и научится давать в зубы, когда её попробуют унизить. С вежливой улыбкой. А ты всю жизнь останешься холопом.
- А пошёл ты, братец… сам в Москву свою! Сам ты шавка, прогибаешься под правила. Всё как по указочке, как положено. Как завещали тупой скот воспитывать, чтоб послушными были. А мне похрену на эти правила. Я буду жить так, как хочется мне. И мои друзья меня не бросят. В отличие от родных! А ты слушай, слушай, как вас там учат. Ведись под них. Только ко мне не суйся больше. Хватит, я не маленький.
- Ну и чем ты гордишься?! Что пьешь, баб трахаешь, траву куришь?! Это любой может! Гордятся достижениями, а все твои достижения – стал мальчиком на побегушках!
- А у тебя какие достижения?!
- Никаких! Но я хотя бы стремлюсь чего-то достичь!
- А пошёл ты… - Славян запустил в Антона чем-то, что подвернулось под руку. Это оказался подаренный Антоном DVD-проигрыватель. Ударившись о стену, он разлетелся на куски.
- Сука ты, брат, - Антон, взбешенный, выскочил на улицу, хорошенько хлопнув дверью.
Остыл он быстро, как всегда. Бесцельно бродил по городу, выкуривая бессчётную уже сигарету. Вспоминал…
Славик с детства был сорванцом. Матери вечно не хватало на него нервов. Более уравновешенный Антон был фактором, благодаря которому Славик и мать ещё как-то находили общий язык. Но двоих отпрысков она не выдерживала. Приходить домой, где двое малолетних погодков опять устроили разгром, строить их при том, что они отчаянно проявляли свой характер и не хватало ни сил, ни авторитета как-то их воспитывать… притом не хватало денег, даже чтобы их одевать. Были периоды, когда они неделями жили впроголодь.
Ей казалось, что она по ошибке попала в ад при жизни.
А потом у матери появился богатый любовник. Который сразу сказал: или дети, или я. Она выбрала его. Дети остались у дяди. Когда тот уехал в Москву, обоим было по пятнадцать. «Пацаны, вот вам деньги. Из Москвы буду ещё присылать год-другой. Устроюсь – заберу вас к себе». Тогда братья начали вместе снимать комнату, начали работать.
Антон не держал зла на родственников. Неясно как он, совсем ещё пацан, понимал мать, когда та ушла к любовнику. Понимал дядю, который не мог больше тухнуть в этом городе и уехал за заоблачными перспективами. Они даже сами отказались от денег дяди и от подачек матери, которые та изредка пыталась пихнуть сыновьям.
Но Славик не простил ни мать, ни дядю.
Однажды его не было в их комнате целую неделю. Антон весь испереживался. Тогда и связался Славик впервые с Эдуардом. Где и как они столкнулись, Антон не знал, да и неважно это было. Но с тех пор всё изменилось. И по накатанной шло вниз, вплоть до сегодняшнего дня.
И кто тут был виноват?
«Думать надо было, прежде чем нас рожать» - мысленно орал Антон на мать – «Урвала папашу-кобеля и алкоголика, ну фига тебе дети от такого?! Жили бы припеваючи с ним вдвоём! Если ты хочешь завести от мужика детей, выбрала бы нормального, который мог бы хотя бы помочь их обеспечить! Зачем рожать детей, если ничего им не можешь дать?!»
Антон с силой пнул подвернувшуюся бутылку.
36.
Наступило первое мая. Сегодня в парке запускали аттракционы, продавали сладости для детей, крутили музыку, и вообще – весна! Солнце, решив устроить настоящий праздник, выглянуло из-за облаков вместе с по-летнему тёплой погодой. Люди впервые снимали куртки, шли непривычно легко, будто сбросив с себя тяжелый груз зимнего снега. Сидеть дома в такую погоду было решительно невозможно, и Саня пошла в парк, посмотреть на праздник.
Она шла, погрузившись в свои мысли и не глядя вокруг. Неожиданно Саня натолкнулась на кого-то, тут же отскочила, пробормотав «Извините». Приподняла голову – перед ней стоял Антон, гневно уперев руки в бока:
- Ну и чего ты идешь, уткнувшись носом в асфальт?! – сердито спросил он. Саня растерялась:
- Я просто… гуляю.
- Сколько можно ходить в этом твоём прикиде, как бомж с трёх вокзалов?!
- Ты чего взъелся-то? Я ж всегда так ходила… - Саня была ошарашена.
Антон не стал объяснять, что его только что уволили с работы. Потому что он не мог совмещать полноценно учёбу и работу, напарники уже заколебались его заменять. И теперь неизвестно, как и на что жить дальше. Вдобавок ссора со Славяном здорово портила настрой.
- Хватит! Мне надоело видеть это убожество! Ты специально прячешься ото всех под этим дурацким капюшоном! А потом страдаешь от одиночества и говоришь, как несчастна! Но ты не можешь прятаться вечно. Нельзя прожить всю жизнь сторонним наблюдателем – иначе она так и пройдет мимо тебя! И однажды окажется что люди влюблялись, женились, разводились, заводили детей…. А ты так и просидела под своим капюшоном. И ничего тебе не остается, кроме как наблюдать за чужой жизнью и дальше, как бабка на лавочке, – кипятился Антон.
- Неправда… - пролепетала Саня.
- Всё это правда, и ты прекрасно это знаешь. Хватит. Пошли сейчас же купим тебе нормальное платье! И туфли! И ты пройдешь как человек! Как девушка, черт побери!
- Я столько денег не взяла…
- Плевать, у меня с собой зарплата. Потом вернешь.
Они направились к проспекту, в центр бутиков. Саня, до сих пор не пришедшая в себя, шла рядом с Антоном и думала: «Неужели то, что он сказал, это правда…?».
В первом бутике Антон, сам немного смущаясь, попросил подобрать Сане молодёжное женственное платье. В результате критического отбора Антона и девушки-консультантки осталось пять платьев, при взгляде на которые Саня чуть не упала в обморок. Но Антон был непреклонен:
- Мерь.
Саня сломалась уже на этапе примерки. Ныла, что у неё болит голова. Что от платьев волосы встают дыбом. Что нечем дышать, что она заколебалась переодеваться, что…
Антон по-прежнему был непреклонен. Все платья он отбраковал.
В четвертом бутике, наконец, было найдено платье, полностью его устроившее. Саня уже давно не смотрела в зеркало, одежду меняла, как робот, на автомате. Но тут она глянула и пошатнулась – прямо на босоножках из примерочной.
- НЕТ!!!
- Да.
Саня вся съёжилась, но покорно побрела в отдел обуви за Антоном. Ей подобрали новые туфли, на каблуке восемь сантиметров! Консультант, видя Санины мучения с каблуком, сжалилась и предложила изящную туфельку на относительно широком каблучке. Как она пояснила, на нём ходить намного проще, чем на шпильке, например. И Антон, и Саня побледнели, глянув на ценник. Но Санина мама, увидев такие перемены в дочери, явно оплатит и большие расходы. Тут же консультанты впарили Сане капроновые колготки.
Из магазина она вышла в новом платье – тёмно-красного цвета, с подолом длиной много выше колена и приличным вырезом (в который всё равно было ничего не видать, но он красиво подчёркивал форму груди), в капроновых колготках цвета загара, в блестящих изящных туфельках.
- Красота! – восхищенно сказал Антон.
- Не хочу красоту… - со слезами в голосе ответила Саня, - она меня убивает.
37.
Сане каждый шаг давался через силу. Она шла, съежившись, обхватив себя руками, огромными шагами на шатающихся ногах, мечтая быстрее добраться до дома.
- Так, стоп! Так дело не пойдёт. Давай, распрямись. Хватит бояться! Во-о-от! – Антон не обратил внимания на Санин несчастный вид, - руки убери.
- Куда я их дену?!
- Да просто болтай ими! Э… нет, так тоже не пойдет. На, - он подставил ей локоть. Саня вцепилась в него, как утопающая за соломинку.
- Расслабься. Блин, чё у тебя взгляд такой каменный?! Смотришь в одну точку как будто не человек, а робот идёт!
- А куда смотреть?!
- На людей смотри…
- Нет! – Саня опустила голову горизонтально земле.
- Не бойся смотреть на людей и ловить их взгляды. В этом ничего такого нет. Смотри на всё подряд. Не запирайся в себе. Твой внутренний мир очень богат, но без внешнего он ничего не значит…
Саня подняла голову. В глазах стояли слёзы, но она покорно бегала взглядом по всему подряд. «Ладно, пока и так сойдёт», - решил Антон. Над походкой, как ни странно, работать совсем не пришлось – на каблуках Саня шла очень необычно, но изящно, и сразу привлекала внимание к своим ногам. «Даже чересчур хорошо» - подумал Антон с зачатками ревности.
Саня отчаянно вжималась в Антона, будто надеясь спрятаться за ним ото всех. Без своей привычной одежды она казалась очень хрупкой и беззащитной – да таковой и была.
Они остановились недалеко от её дома.
- Так. А теперь попробуй одна. Без меня. Просто пройди по улице. Я буду ждать тебя в конце, - и Антон припустил вперёд. Саня стояла, как вкопанная. Она чувствовала себя раздетой догола перед всеми.
«Сейчас обязательно… Кто-нибудь…» - подумала она, делая шаг вперёд. Ещё один.
Она пошла быстрым шагом, желая быстрее добежать до дома.
Навстречу из подворотни вышли трое ребят лет по пятнадцати. У Сани упало сердце. Она пошла ещё быстрее.
Проходящий мимо пацан что-то сказал. От волнения она даже не расслышала, что. Когда парни скрылись за поворотом, она бросилась бегом домой, мимо Антона, вся в слезах.
- Ты чего?! Ты куда?! – он бросился следом. Схватил её, остановил насильно. Саня вырывалась и плакала.
- Ненавижу.. ненавижу… ненавижу свою внешность!!! Зачем ты лезешь в мою жизнь?! Кто тебя просил?!
- Что они тебе сказали?!
- Я не знаю!!!
- Ну так что тогда?!
- Надо мной все смеются!!! Все!!! Если бы я была незаметная… все смеются надо мной потому, что я слишком заметная! Не хочу быть заметной! Не хочу, чтобы надо мной смеялись! Не лезь в мою жизнь! Ты всё время переделывал меня так, как хотелось тебе! Играл со мной своими дурацкими соревнованиями для забавы! Зачем тебе тоже смеяться надо мной?! Ненавижу тебя! – Саня вырвалась и убежала. Шокированный Антон стоял, как вкопанный, смотря ей вслед.
«Я причинил ей столько боли…?» - поражённо думал он. «Я переделывал её под себя..? Но ведь… я старался чтобы она вылезла из своего мира и увидела, как хорошо жить в настоящем… Я так хотел научить её любить себя такой, какая есть… Или… я хотел переделать её под себя? Может, я всё это выдумал? И зря мучил всё это время? Ведь и Славку тоже пытался против воли переделать… а кто мне сказал, что так правильно?! Господи… Она меня не простит и больше не захочет видеть. И я этого заслужил…».
Он медленно побрёл в сторону дома.
38.
Отревевшись, показав маме одежду и получив нагоняй за слишком высокое внимание на мнение окружающих, Саня постепенно успокоилась. Засунула новые покупки в самый дальний угол шкафа, положила в кошелёк сумму обновок, чтобы вернуть Антону.
- Сашенька, сходи к тёте Ирине, пожалуйста, - заглянула мама, - она мне обещала передать образцы вышивок.
- Хорошо.
Замотавшись в любимый мешкоподобный наряд, Саня пошла к тёте Ирине. «Хорошо-то как в родной одежде» - с удовольствием думала она, неторопливо шагая по весеннему городу. И никто не смотрит. Не замечает. Хо-ро-шо…
Добравшись до дома тёти Ирины, она зашла в подъезд, нажала на кнопку вызова лифта. Сзади кто-то подошёл. Саня чуть повернула голову и заледенела – это был Эдуард.
- Привет, - он улыбнулся, - как дела?
- Привет, - непослушными губами пролепетала Саня.
Подъехал лифт, оба зашли внутрь. У Сани было нестерпимое желание сорваться по лестнице, но она решила всем назло остаться.
- Ты ко мне? – спросил Эдуард.
- Нет, - ответила Саня.
- Нет, ты точно ко мне. Прибраться, приготовить, постирать. Ты ж раб. Правда?
- Нет, - выдавила из себя она.
Внезапно в лифте погас свет.
- Черт! – ругнулся Эдуард, - Электричество вырубили, гады! Придется ждать, пока какой-нибудь… человек не пройдет.
На улице стоял вечер выходного дня. Саня и Эдуард в полной темноте сидели на корточках в лифте друг напротив друга.
Сначала Эдуарда даже позабавила эта ситуация. Потом он перестал чувствовать Санино присутствие. Через какой-то отрезок времени – то ли вечность, то ли секунду - пространство вокруг показалось ему невероятно большим и нестерпимо одиноким. Тьма сжирала его мозг, чавкая пучками нервных окончаний. Терпеть это дальше было невыносимо.
- Поговори со мной… пожалуйста, - еле выдавил он.
- Издеваешься?
- Нет. Мне это надо. Поговори со мной.
Молчание. Тихий голос:
- Ты такой слабый… что даже не можешь справиться с собственным страхом. Бедный.
- Неправда!
- Ты всю жизнь убегаешь от страха стать изгоем. От страха стать вне стаи. Ты потерял себя как личность. Тобой всегда двигал только страх.
Эдуард хотел ответить – и не знал, что. Как рыба, хватал ртом воздух – хорошо хоть, света не было, и Саня этого не видела.
«Ведь это правда. Всю жизнь доказываю что я крутой, я сильный… а зачем?! Стал вожаком… А фигли оно мне?! Зачем и перед кем я красуюсь, если свой единственный шанс быть сильным я упустил тринадцать лет назад?!».
В полной темноте воспоминания проносились вспышками молний.
- Убирайтесь с нашей земли – говорит узбек его матери, - морды русские. Нарвётесь когда-нибудь.
- Нам достался этот дом по наследству. Это дом моей родни. И мы будем тут жить, - мать полна самообладания. Маленький Эдуард жмётся к ней теснее. Ему страшно.
- Это земля нашего народа. Чужакам здесь нет места! – узбек уходит.
Мама спокойно идёт дальше. Глядя на неё, успокоился и Эдуард. Сейчас он понимал – сколько мужества было в матери, сколько самообладания требовалось, чтобы стерпеть всё это!
Воспоминание погасло, как экран в кинотеатре. На его месте вспыхнуло новое.
- Эдя! Смотри, какой замок! – восторженно кричит пятилетний Пашка, - неприступный! Мы сделаем ему большой-большой ров, и толстые стены. И никто не сможет сломать его!
- Да, - улыбается Эдуард. Пашка солнечный. Рядом с Пашкой пугливому Эде ничего не страшно.
Они в песочнице, строят замок из песка. Светловолосый Пашка в белой футболке и синих штанишках рядом с вечно чумазым чернявым башкиром Эдей смотрится франтом.
- Паш, я кушать хочу, - потянул Эдуард.
- Да сейчас закончим! Немного осталось!
Но Пашка увлечён, ему хочется ещё и ещё совершенствовать, переделывать, украшать их маленький замок.
- Па-а-аш… Я правда кушать хочу. Очень, - ноет Эдя.
- Ну и иди, кто тебя держит-то?
- Я не хочу один. Пошли вместе.
- Эдя, ну, хватит трусить! Дом в двух шагах!
- Я не трусю. Я просто один не хочу, - упрямится Эдуард.
- Ну тогда подожди, ща я доделаю!
Эдя посидел с минуту. Очень хотелось кушать, и он, сказав, что тока перекусит и придёт, побежал домой. Когда через двадцать минут он вернулся, Пашки уже не было. Неприступный замок был растоптан.
Его привели через пару дней две девушки. Он сидел посреди улицы и плакал. Узбеки украли его, выкололи глаза и выбросили на улицу.
Страшное, исхудавшее, избитое тело Пашки, его лицо с впадинами, некогда бывшими глазами, на котором отныне навеки пропала улыбка, преследовали Эдуарда уже тринадцать лет.
«Если бы я остался тогда с тобой, Пашка…».
- Ты ведь так и не простил себя? Всё, что ты делаешь, ты делаешь вопреки... и из страха.
Он точно и однозначно сходил с ума. В голове крутился полный кавардак из мыслей.
«Почему ты видишь меня насквозь?! Почему сейчас я не знаю, что сказать тебе?! Я ненавидел тебя потому, что ты до боли напоминала мне меня же… Я ненавидел в тебе моё прошлое. Мои слабости. Мои кошмары. Только, когда меня унижали, я ненавидел. Ненавидел до скрежета зубового. До судорог в стиснутых пальцах. А ты сидишь спокойно… и вместо того, чтоб издеваться надо мной, ударить в ответ, ты сочувствуешь мне. И меня это бесит…»
Каша в голове вонзалась стальным ножом в череп, мешая и без того перепутанным мыслям. «Я знаю только одно – я всегда был неравнодушен к тебе. Мне казалось, что ты - это тот я, который не мог защитить Пашку… Но ты другая. Я не знаю, кто ты. Но я знаю, что без тебя не проживу. Мне просто нужно видеть тебя каждый день. Нужно чувствовать, что ты чувствуешь что-то ко мне. Пусть даже ненависть. Я привык вызывать в людях только ненависть. Я просто не знаю, как вызвать в тебе любовь… Какая, к чёрту, любовь?!»
Больше он не мог выносить этой пытки в голове. Порывисто, не осознавая, следуя какому-то внутреннему инстинкту, он рванулся вперед, прижал Саню к себе и поцеловал её в губы.
Тут же врубили электричество – как будто оно вырубилось специально для того, чтобы глупые людишки, наконец, разобрались со своими чувствами. Двери лифта распахнулись. Эдуард пулей вылетел на лестничную площадку, устремился наверх. Саня осталась в лифте, таращиться в пустой проём.
«Кто-то из нас точно сошёл с ума» - решила она, кое-как придя в себя, - «и если я продолжу думать об этом, это однозначно буду я».
39.
Когда майские праздники кончились, Саня с удовольствием вышла в техникум. Нужно было вернуть деньги Антону и извиниться за всё, что она ему наговорила. Про Эдуарда она старалась не думать.
Однако Антона не было. «Странно… он что, заболел?» - удивилась Саня.
На перемене в кабинет зашла куратор:
- Внимание, объявление! Антон больше не будет учиться с нами! Он уезжает жить в Москву к родственникам. Документы он все забрал.
- Что?! – воскликнула Саня.
«Неужели тогда в лодке он выбрал это?! Нет же… мы ведь оба знали, что он останется. Оба чувствовали…»
- Да, Александра. Кстати говоря, он был очень расстроен. Случайно, не вы ему что-то наговорили?
- Нет, я не…
«Блин!!! Неужели он так всерьёз воспринял то, что я ему тогда сказала?!».
Саня вскочила:
- Он уже уехал?!
- Понятия не имею, - ответила куратор, выходя.
Саня набрала его номер – недоступен.
«Неужели уже уехал…?».
Внутри всё упало. Саня, как робот, на автомате собрала вещи и побрела домой, не отвечая на вопросы Светы. Лицо её было неподвижно. «Как же так…».
Эдуард стоял в коридоре. Объявление куратора он прекрасно слышал. Увидел Саню, выходящую из кабинета. «Ненавижу себя» - подумал он, - «Но я это заслужил…». Ничего ей он не сказал. Потому что надсмехаться больше не мог. А по-другому не умел…
След её губ впечатался намертво в его губы. Он чувствовал постоянно сладковатый привкус её губ. Чувствовал, как бы не старался забыть, как бы не тёр жесткой мочалкой до крови. Ни один поцелуй не запомнился ему так, как этот. Ни одна девушка не вызывала в нём такого отчаянного желания быть рядом с ней. И ни одного поцелуя ему так не хотелось ощутить снова.
Он молча смотрел на неё, разрываясь от противоречивых желаний.
А Саня даже не заметила его, проходя.
Навстречу летел Руслан. Он очень торопился, распихивая всех на своём пути. На его пути была Саня. Она отлетела вбок, прямо в объятия Эдуарда. Эдуард, не задумываясь, подхватил, прижал к себе. Время остановилось. Тут же сообразил, что на них смотрит весь коридор, что сама Саня пялится на него большущими и испуганными глазами.
«Что я делаю?! Идиот…».
Но рядом с ней уже неважно было, что подумают и скажут остальные. Вот бы всегда так чувствовать, что она рядом… Такая, какая есть. В этой дурацкой одежде. С этой дурацкой вечно согнутой спиной.
«Р-разойдись!» - стихал вдалеке голос Руслана.
- Осторожней ходи, - сказал он, отпуская Саню. Она смоталась с максимально быстрой скоростью. Народ пытался впихнуть на место вывихнутые челюсти.
Дома она свалилась на кровать, неподвижным взглядом уставившись в потолок. И почему-то ей было очень плохо. Воспоминания никак не хотели её оставить. Вечно улыбчивый, вечно беспечный Антон. Самый сильный из всех, кого она знала, он единственный смог пройти с улыбкой через все испытания жизни. Не опуститься, остаться собой. Как она могла не ценить, не замечать его…?
Раздался звонок сотового.
- Это ты его выгнала!!! Как ты могла?! – заорал телефон истеричным голосом Кристины.
- Я..?
- Да! Из-за тебя он уезжает! Он и жить-то тут остался ради тебя! Нафиг ему этот технарь по-твоему сдался, если ему в Москве обеспечат отличную жизнь?!
- Ради меня..?
- Да никого у него больше нету тут!!! Никого!!! Его мать живёт тут, но ей пофигу на собственного сына! Она раз в месяц звонит ему, говорит «Солнышко, как ты? Проблем нет? Вот и отлично, пока!». С братом они не общаются ваще! А он на мойке работал, сам себя обеспечивал!
- У Антона есть брат?
- Да! Славян! Из компании Эда!
- Что?! Откуда ты всё знаешь?
- Я интересовалась им, в отличие от тебя, скотины равнодушной! Почему он выбрал именно тебя-я-я… - голос прервался всхлипами. Саня поражённо молчала. Кристина, успокоившись немного, снова заговорила:
- Короче, документы все он забрал сегодня утром. Сегодняшний поезд на Москву уходит через час. И попробуй его не верни – житья тебе тут не дам!!!
Саня молчала несколько долгих секунд, осмысливая. Наконец, сказала:
- Спасибо тебе, - и бросила трубку, рванувшись к выходу. Тут же остановилась. Нет, так не пойдёт. Она вернулась в свою комнату, одела платье, которое выбрал он. Одела капроновые колготки и туфли. И побежала вон из дома.
Бежать на каблуках было неудобно.
«Смотрят все… смотрят… ну и фиг с ними! Пусть смотрят! Плевать… Главное, успеть!»
Очнулась – надо было взять деньги на такси! Нет – пока вернешься, пока вызовешь такси, пока оно доедет… пешком до вокзала можно добежать за пятнадцать минут.
Санины прогнозы оказались слишком оптимистичными – в туфлях ноги быстро устали, и скорость бега была уже не та.
«Боже… в два часа поезд, время без десяти!!!» - отчаянно думала она. Ей оборачивались вслед, в неё тыкали пальцем, но Сане было на это плевать.
Без пяти – она пробегала мимо памятника.
«Не успеваю… Боже, молю тебя, сделай что-нибудь!».
К вокзалу подбегала почти без надежды. Но поезд стоял на месте.
«Он же всегда опаздывал» - с облегчением подумала она. «Как я его теперь найду?!».
Саня остановилась перед поездом как вкопанная. Поезд издал громкое «пыщщщ».
«Не пущу!» - она опомеретью бросилась к голове поезда. Встать перед ним, как Анна Каренина. Найдут его. Обязательно. А вдруг он решил поехать не на этом поезде?! Ну, какой дурак уедет так сразу?
- Саня! – донеслось сзади. Саня обернулась: Антон стоял с сумкой за плечом и улыбался: - Куда несёшься, как угорелая?
- А ты… что тут делаешь? – вопросом на вопрос ответила она, заливаясь краской.
- Да вот посидел в вагоне, послушал сердце. Что-то нифига оно не хочет уезжать.
- А я просто… мимо проходила.
Антон рассмеялся, подхватил её на руки и закружил. Саня вырывалась:
- Ты что, спятил?! Люди же смотрят!
- На тебя всегда смотрят, дурочка… на тебя невозможно не смотреть. Пора бы уже открыть на это глаза!
Эпилог.
Через два месяца, с успехом сдав экзамены по окончанию первого курса, Саня и Антон сидели на скамейке возле техникума. На Сане была одета новая кофта. Тоже мешковатая, но уже без капюшона. И новые джинсы, уже не широченные, а "дудочки". Конечно, не ахти, но Антон был рад и таким переменам.
Саня говорила:
- Я уже решила. Пойду в колледж на программиста. Там одни парни в группе, а я ненавижу девушек. И теннисный стол есть.
Антон помолчал, потом неожиданно выдал:
- А знаешь. Я тоже пойду в твой колледж. На программиста. Тем более, если там есть теннисный стол! И вообще, нафиг я в строители пошел, если компы мне ближе… Посоревнуемся тобой ещё на олимпиадах по программированию? – подмигнул он.
- НЕТ!!!
...Когда на первое сентября Саня подошла к торжественной линейке в новом колледже, первым, кого она увидела, был Эдуард...