Наша командировка в Петрозаводск закончилась. Вокзал находился недалеко от гостиницы, поэтому мы решили не дожидаться общественного транспорта, который ходил с перебоями, а пошли пешком. Вечер встретил ветром и крепким морозом. До вокзала дошли за 20 минут. До прибытия поезда оставалось ещё около часа. Чтобы как-то скоротать время выходил на платформу перекурить, но пронизывающий ветер и мороз быстро загоняли в зал ожидания. Для меня самое утомительное занятие - это ждать.
И вот он, бальзам на душу, который материализовался в женский голос, доносящийся из динамиков:
- " Граждане пассажиры, будьте внимательны! На первый путь прибывает скорый поезд сообщением Санкт-Петербург - Мурманск. Пассажиров просим пройти на посадку!"
Выйдя на платформу, периодически подходили к краю и вглядывались в ночь, ожидая увидеть свет приближающегося поезда. Наконец состав с заиндевелыми и заснеженными вагонами, лязгнув сцепами, замер. Проводницы открыли двери и с радушной улыбкой, которая на морозе скорее напоминала оскал, принимали пассажиров. Мы прошли в купейный вагон, где в нашем распоряжении было целое купе. В вагоне было не то что тепло, а довольно жарко.
Закончив с размещением и переодеванием, накрыли стол. После водочки и хорошей закуски (дежурная вокзальная отварная курица и бабулькины пирожки) естественно потянуло перекурить. Из всей честной компании я был единственный курильщик. Поезд летел в ночную заснеженную даль, за окнами стояла непроглядная тьма. Открыв дверь, прошёл в тамбур, в углу которого стояла маленького ростика, сухонькая старушка. Было холодно. Дверные стёкла промёрзли "насквозь", а сами двери были покрыты толстым слоем инея.
Раскурив сигарету, не мог не смотреть на эту старушку, обутую в видавшие виды валенки, но аккуратно залатанные, на её длинную, побитую молью шерстяную юбку и короткую чёрную кацавейку явно не защищавшие её от холода. У ног старушки лежала небольшая авоська с продуктами.
Она посмотрела в мою сторону и сказала:
- Вы не думайте, я не зайцем. Мне проводница здесь разрешила, дай Бог ей здоровья! Мне недалеко, на разъезде сойду.
Я же думал совсем о другом, вглядываясь в испещрённое морщинами лицо, на выбившиеся седые пряди из-под того, что когда-то было пуховым платком, на её по-мужски большие натруженные ладони со вздутыми венами и жилами, я думал о том, что заставило её сесть в ночной поезд и ехать до какого-то там разъезда, где она, очевидно, живёт и, где нет возможности приобрести хоть какие-то продукты, что и вынуждает совершать такие поездки, отдаваясь на сострадание проводников.
Я думал о том, есть ли у неё дети или внуки, которые могли бы о ней позаботиться. Может и есть, но кому сейчас нужны старики?!
Я думал о государстве, которое вот так "щедро" обеспечивает её старость, государство на благо которого она положила свою молодость, свою жизнь. Невесело вспомнилось, что о благополучии государства судят по уровню жизни стариков и отношению к детям. Грустно... .
Когда поезд на пару минут остановился на каком-то полустанке, снова вышел в тамбур. Он был пуст, только образ этой старушки до сих пор хранится в моей памяти.
Спустя несколько лет, именно её образ, воспоминания о ней легли в основу стихотворения "Порозовел подъюбник облаков..." Если кому будет интересно прочесть, вот ссылка:
http://www.stihi.ru/2008/06/26/1897
СВЕТ.