Любовь делала ее жизнь удивительно прекрасной, наполненной бесконечными оттенками цвета, звука и запахов, и, в сущности, было совсем не важно, что чувство это было тайным и безответным. Каждое утро она летела на работу, как на праздник, а ее душа ликовала в ожидании встречи с обожаемым существом. Когда он входил в ее комнату, она поднимала глаза, сердце сладко замирало и падало куда-то, воздух плыл перед глазами, слова замирали на губах, и стоило неимоверных усилий не выдать себя неловким движением. Все это было немножко смешно и странно, потому что ей было уже двадцать шесть, а он был ее начальником, и еще потому, что вся окружающая жизнь была бедна любовью, как бедна водой раскаленная летняя степь. Люди вокруг нее суетились, громоздили какие-то планы, которые при внимательном взгляде были совершенно глупы и нелепы, строили друг другу козни и плели интриги. Иногда у них получалось то, что они задумали, и тогда они радовались, но опять-таки ущербной, болезненной радостью, и ей часто становилось их искренне жаль. Вся эта возня ее совершенно не трогала, она жила словно в зачарованном коконе, тихо и нежно лелея чувство, подаренное судьбой.
Иногда ей казалось, что Андрей догадывается о чувствах ее к нему, и становилось жутко от мысли, что он может жестоко поступить с ней. Но она тут же утешала себя тем, что сама любовь уже является наградой, и никто не в силах отнять этого у нее. Ей нравилось входить к нему в кабинет в конце рабочего дня и видеть родное усталое лицо, склоненное над бумагами, прекрасные вьющиеся волосы, в которых сияла ранняя седина. Нравилось, что всякий раз, беря из ее рук отчет, он смотрит на фотографию жены и сына, стоящую на его рабочем столе. Она много раз замечала, что он очень часто смотрит на этот снимок в простенькой рамке, разговаривает ли по телефону, подписывает ли бумаги, ведет ли переговоры. Словно клочок глянцевой бумаги был тем мощным источником, который давал ему силы бороться и идти вперед. Она не ревновала его к ним. Это была часть его самого, которую она раз и навсегда приняла как данность. Женщина на фотографии была прекрасной и юной, полной жизни и счастья, а синеглазый малыш у нее на руках напоминал ангела с картин мастеров Возрождения. Ради них действительно можно было совершать подвиги, ради них можно было легко и радостно умереть. Но она знала то, что мало кто знал в их корпорации. Три года назад эта изумительная, цветущая женщина и ее прелестный ребенок погибли в ужасной автокатастрофе, в которой погибло еще два человека, а Андрей получил лишь легкое сотрясение мозга и перелом ключицы. Она чувствовала всем своим существом, что эта трагедия перевернула его жизнь. То, что он живет, ходит, ест, спит, разговаривает с людьми, четко и ответственно ведет дела, вникает в проблемы других, является своего рода подвигом, потому что его боль безмерна и неподъемна. Нина надеялась, что со временем эта боль утихнет, притупится, и тогда, возможно, он заметит, что вокруг него есть люди, способные чувствовать так же глубоко и сильно, как и он сам.
Ей безумно хотелось облегчить страдания Андрея, его страшную ношу, взять на себя хоть чуточку огромного горя, которое сжигает его изнутри, и от которого нет спасения. Если бы она не была такой робкой, то просто пришла бы к нему, и сказала: « Вот я, возьми меня, выпей без остатка, как выпивают лекарство, не оставляй ни капли, только не мучай себя так, как ты мучаешь себя все эти годы. Если это способно хоть ненадолго принести тебе облегчение, сделай это, не думай обо мне, просто выпей, прошу тебя, мой любимый…» Она много раз мысленно просила его об этом, порой ей даже казалось, что на лице Андрея проступает какое-то новое выражение, спокойное и просветленное, будто он каким-то чудом прочел ее мысли. Это заставляло ее трепетать от счастья и безумной надежды, что все, наконец, может измениться, что он догадается, наконец, о ее любви, и это вдохнет в него новые силы. Но жизнь шла своим чередом, и внешних изменений в ней не было. Нина каждое утро шла на работу чуть раньше, чем нужно, чуть позже уходила домой. Она тщательно и бережно собирала в свою сокровищницу малейшие события, знаки, нюансы, имевшие хоть какое-то отношение к любимому человеку. Конечно, она догадывалась, что он не превратился в монаха. Женщины в его жизни, безусловно, присутствовали. Едва заметные следы этого присутствия она регулярно замечала, потому что смотрела крайне внимательно. Вначале подобные открытия приносили ей подлинные страдания, но вскоре она поняла, что сердце Андрея наглухо закрыто для всех этих обворожительных красавиц, и успокоилась. В их фирме работала пара предприимчивых девушек, которые вполне целенаправленно пытались завоевать внимание своего босса. Обе были весьма энергичны, практичны, очень недурны собой и знали, чего хотят. Она чувствовала себя рядом с ними безоружной и беспомощной, потому что не могла и не умела плести сети, как это искусно делали они. Девушки жаждали выгодного замужества, хладнокровно действовали от головы, взвешивая каждый шаг. Они яростно соревновались между собой, она же с отчаяньем смотрела на их военные маневры. Она так не умела, и, что самое главное, не хотела. Все это приводило ее в состояние, близкое к отчаянью. Приходя вечером в свой одинокий дом, Нина бросалась на диван, утыкалась лицом в подушку и исходила горькими слезами.
« Дура! Дура! Проклятая дура! – говорила она себе. – Ну почему ты не можешь, как нормальная баба, умно и планомерно завоевывать его?! Отчего ты дрожишь и краснеешь, словно тебе не двадцать шесть, а шестнадцать? Посмотри, с какой хитростью они действуют, а ведь они намного моложе. Ну чего ты добьешься, сидя сложа руки и беспомощно ловя ртом воздух?» В такие моменты Нине казалось, что весь ее мир шатается, трещит по швам, распадается на молекулы, но постепенно она переросла и это. В конце концов, чего же она ждет? Он молод, хорош собой, умен и образован, обладает прекрасными манерами, настоящий джентльмен и отнюдь не беден. Естественно, он интересен для женщин, и они будут стремиться завоевать его. Жизнь берет свое. Наверное, в один непрекрасный для нее день, он уступит и впустит какую-нибудь юную фею в свой заколоченный ныне дом, она разожжет там камин, поставит свечи, смахнет пыль, наведет милый уют, и он, наконец, оттает. « А может быть, это будешь ты? – кто-то тихонько шептал в ее сердце. – Почему бы этой девушкой ни стать именно тебе? Отчего ты так не уверена в себе? Чего ты вечно боишься, кто так напугал тебя?» Нина старалась не прислушиваться к этому голосу. Высказанная мысль немедленно превращается в ложь, а проявленное чувство утрачивает свою остроту. Так ей казалось тогда.
Бог весть, сколько бы все это тянулось, если бы не ее сказочная тетушка Марта. Тетушка Марта жила в Варшаве, и, собственно, не являлась ей никакой тетушкой. Просто она была замужем за Нининым дядей, а после его смерти уехала к себе на родину. Марта любила ее, как свою дочь, нянчилась с ней в детстве, и всегда живо интересовалась ее делами. Тетушка была живой хохотушкой, заводной и озорной, эдакая поседевшая Пеппи Длинный Чулок. Они были совершенно разными, наверное, поэтому им частенько было хорошо друг с другом. Раньше Нина ездила в Варшаву довольно часто, но в последнее время все ее мысли были заняты Андреем, не хотелось куда-либо уезжать из Москвы больше, чем на два-три дня. Покидая столицу, она страдала неимоверно, чудилось, что в ее отсутствие с ним может случиться что-то нехорошее, непоправимое. Она откуда-то твердо знала, что должна быть всегда рядом с ним, что пока она рядом, ничего плохого не произойдет.
Она позвонила Марте за неделю до католического рождества. Услышав в трубке ее голос, тетушка страшно обрадовалась и закудахтала. Немного успокоив свои бурные эмоции, она деловито осведомилась, когда же ее «дражайшая племянница» посетит Варшаву. Услышав, что Нина не планирует Новый Год встречать вместе, Марта озабоченно поинтересовалась, все ли в порядке. По-видимому, ответ ее не удовлетворил, и она задумала одну из своих проделок.
Через два дня Андрей в середине рабочего дня заглянул в ее комнату. Увидев его, Нина постаралась улыбнуться ничего не значащей улыбкой и уткнуться в безучастный монитор. Она была уверена, что, когда через пару секунд поднимет глаза, он исчезнет, и ей не придется мучительно строить какую-нибудь нейтрально-бездарную приветственную фразу. Взглянув через некоторое время на дверь, Нина с изумлением увидела, что он по-прежнему стоит на том же месте как ни в чем ни бывало, во все глаза глядя на нее и широко улыбаясь. Руки и ноги у нее тотчас похолодели, став ватными, под ложечкой екнуло. Андрей сделал шаг вперед, закрыв за собой дверь. До нее не сразу дошел смысл его слов. От волнения она пролепетала в ответ что-то едва слышное, придя в себя только минуты через три после того, как за ним закрылась дверь. Суть происшедшего сводилось к следующему. Варшавская тетушка каким-то непостижимым образом узнала ее рабочий телефон, и дозвонилась до Андрея. У них состоялся яркий диалог, из которого Андрей узнал, что он безжалостный эксплуататор бедной девушки, не отпускающий ее годами в заслуженный отпуск, разлучающий с горячо любящей родней, губящий не корню ее молодую жизнь, пьющий молодые соки и т.д. и т.п. Если он намерен как-то реабилитироваться, то непременно обязан отправить свою подчиненную в отпуск на рождественские каникулы, а за это он получит лично от самой тетушки Марты большую коробку изумительной варшавской выпечки, ибо она ( Марта ) уже пять лет дружит с супругой директора одного из лучших польских ресторанов, где эту прелесть и выпекают по каким-то старинным рецептам. Эта беседа произвела на Андрея столь сильное впечатление, что он тут же подписал приказ о Нинином отпуске. Нина была так изумлена, что практически не сопротивлялась, к тому же он настаивал.
Итак, ей пришлось срочно собираться в Варшаву, покупать новое платье, туфли, делать прическу. Эти хлопоты отвлекли ее на время от мыслей об Андрее. С новой силой мысли нахлынули, когда она села в поезд. Перрон был запружен народом. Провожающие, дети, чемоданы. С легкой грустью Нина смотрела на всю эту кутерьму. Ее никто не провожал. Сегодня она особенно остро почувствовала свое одиночество, даже слезы на глаза навернулись. Одна, всегда одна, было в этом что-то несправедливое, неимоверно горькое. Самый близкий, самый родной человек ходит совсем рядом, ни о чем не догадываясь, и не знает, что в нем вся ее жизнь, все ее дыхание. За окном мелькали дома, деревья, дороги, соседка по купе что-то говорила, а она безучастно смотрела в окно своего фирменного поезда, бессильно уронив руки на колени.
Зато в Варшаве ее встречали. Тетушка Марта собственной персоной, ее внучка Анита, девятнадцатилетняя толстушка, и лучшая тетушкина подруга София. Все три женщины изъявили такую искреннюю радость по поводу ее появления на перроне, что ей стало немножко стыдно за свои мрачные мысли. Здесь ее действительно любят и ждут. По приезде, Нина сразу окунулась в кипящую жизнь, которую тетушка умела организовать вокруг себя. К ним в гости сразу повадились приходить какие-то элегантные и серьезные молодые люди, невесть где добытые деятельной Мартой. Молодые люди с интересом смотрели на Нину, пытались ухаживать, но, столкнувшись с полным отсутствием энтузиазма с ее стороны, незаметно исчезали. Дня через три тетушка начала хмуриться, озабоченно поглядывать в ее сторону и усиленно морщить лоб, словно решала сложный кроссворд. На четвертый день ее лицо озарилось догадкой. « Ниночка, - ласково сказала она.- Я вижу, что тебя что-то не отпускает. Ты постоянно о чем-то думаешь, и это отнимает все твои силы. Скажи, детка, я могу чем-нибудь помочь? Он, что, женат? Или не обращает внимания? А, может, он тебя бросил? Я же вижу, что ты не находишь себе места » .
Она вздрогнула. Тетушкина проницательность всегда заставала ее врасплох. Нина любила Марту, словно родную мать, но рассказывать об Андрее не хотелось даже ей. Эта любовь была ее святой тайной. Девушка поймала взгляд старой женщины, и неожиданно для себя разрыдалась. Марта прижала ее к себе, и, гладя по голове, тихо прошептала: « Бедная моя девочка, как же ты страдаешь!» Нине захотелось рассказать ей все – все: какой он прекрасный человек, какой талантливый и сильный, как умеет любить, как он несчастен, и как она его обожает. Но слезы душили ее, а слова застряли в горле. « Ничего-ничего, - шептала Марта, - все образуется, все устроится, вот увидишь». Так Нина ей ничего и не поведала о своей любви.
Этот разговор состоялся накануне Нового Года. Встреча лучшего в году праздника должна была состояться у тетушки дома, в ее старомодной квартире, заставленной массивной довоенной мебелью. Под очаровательной пушистой елочкой уже лежали новогодние подарки в разноцветных коробках. Пестрая и веселая компания суетилась, стучала тарелками и столовыми приборами, расставляя на столе кулинарные изыски, а Нина слонялась из угла в угол, не находя себе места. Что сейчас делает Андрей? С кем встречает Новый Год, ведь говорят: с кем встретишь, с тем и проведешь весь год. Ей безумно захотелось услышать его голос. Позвонить ему, помолчать, а потом умереть с телефонной трубкой в руке, боже, как все это глупо! Разлука невыносима, но еще невыносимей мысль, что в этот волшебный праздник он сидит один в пустой квартире наедине со своим горем. На пороге комнаты возникла тетушка Марта с возбужденно-счастливым лицом, блестящими глазами и всклокоченными волосами. Она уже успела нарядиться в невероятный расписной наряд, но причесаться и накраситься, видимо, времени уже не хватило.
- Послушай, дорогая, - заговорщически сказала Марта, прикрыв за собой дверь.- у меня тут возникла одна мысль, правда, не знаю, как ты к этому отнесешься.
-Какая мысль, тетушка? – отвлеченно спросила Нина. Мысли у тетушки возникали каждую минуту, она буквально фонтанировала разными сумасбродствами, все давно привыкли к этому. – Я заранее хорошо к этому отношусь.
-Правда? – Марта расцвела, как майская роза. – Я страшно благодарна твоему, как его… ах, да, Андрею Львовичу за то, что он спровадил тебя к нам в гости. И мой долг, да, именно моральный долг позвонить ему и поздравить с Новым Годом. Давай домашний телефон. – Опешив, Нина смотрела на тетушку. Краска залила ее лицо. Марта была милой хулиганкой, все родственники и знакомые любили и ценили ее за это, но как отнесется к этому Андрей, совершенно посторонний человек?
-Боже мой! – театрально заломив руки, запела тетушка. – Да вы в своей России просто одичали. Вас пора заново цивилизовывать, как когда-то дремучих азиатов. Позвонить человеку и поздравить его с праздником, что может быть естественней? Что с того, что он является твоим начальником? В первую очередь, он че-ло-век. Давай телефон. Ну!
Нина автоматически сказала номер. Андрею домой она не звонила ни разу, номер когда-то давно запомнила наизусть, так, на всякий случай. Господи, какое запанибратство! Как он теперь посмотрит на нее? Вряд ли ему все это понравится! Но Марта уже деловито нажимала на клавиши. Без сил Нина рухнула в кресло, и закрыла лицо руками. Тетушка не обращала на ее страдания ни малейшего внимания, застыв у аппарата в стойке охотничьей собаки.
-Алло! Андрей Львович? Добрый вечер! С вами говорит Марта Алексинска из Варшавы. Да, та самая тетушка Нины Воронцовой. Я вам очень благодарна, милый Андрей Львович, что вы сделали всем нам такой изумительный подарок в лице Ниночки. Что? Да, уже приехала, все в полном порядке, родня на седьмом небе от счастья. Мы все вас очень любим, вы замечательный, чуткий человек. Я хочу вас поздравить от себя лично, от всех нас, от лица Ниночки с наступающим Новым Годом, и пожелать вам счастья, море счастья и любви в новом году. И мне тоже очень приятно слышать вас и говорить с вами. Я рада за Ниночку, что у нее такое замечательное руководство в вашем лице! Еще раз вас с праздником, мой дорогой! Что? Конечно! – она прикрыла трубку рукой. – Он хочет поговорить с тобой. Нина вскочила со своего кресла. На протяжении всего тетушкиного разговора она сидела, не жива, и не мертва. Осторожно взяв трубку дрожащими пальцами, Нина робко взглянула на Марту. Но та уже устремилась из комнаты осуществлять свой очередной сумасшедший проект.
-Да? – еле слышно сказала она.
-Нина, добрый вечер. – Голос у него был слегка усталым, но не грустным. Ей показалось, что он улыбается. – У вас чудесная тетушка.
-Это верно. – Она еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
-Мне очень приятно, что вы решили поздравить меня с Новым Годом. Как погода в Варшаве?
Она машинально посмотрела в окно.
-Идет снег.
-Правда? – неожиданно обрадовался Андрей. – В Москве тоже снег. Крупные, пушистые хлопья, как в сказке. И совсем не холодно.
-Здесь тоже не холодно. – Она чувствовала себя полной дурой. Ей было трудно говорить.
- У вас, наверное, весело?
-Да, пожалуй. Много народу, елка с подарками. Все замечательно.
-Очень рад за вас, Ниночка. Это прекрасно, когда в Новый Год весело, когда рядом родные и близкие. Вы тоже так считаете?
-А вы? – вдруг спросила она. – Как вы встречаете этот Новый Год, Андрей Львович?
Он немного помолчал. Потом ответил спокойным, ровным голосом:
-Сижу перед телевизором и пью мартини. Меня приглашали в гости друзья, но что-то не захотелось. Устал, наверное.
-Вы один? – спросила она, и тут же пожалела об этом.
-Один. – Он явно улыбался. – Вас это удивляет, Нина?
-Нет. Меня это очень огорчает. Всего доброго, Андрей Львович. – Сказала она, и, не дождавшись его ответа, повесила трубку. Минут десять она сидела в оцепенении, глядя перед собой. Ну почему она не может вести себя с ним непринужденно и легко? Почему телефонная трубка обжигает ей пальцы, и от стыда она готова провалиться сквозь землю? Почему каждое слово, сказанное ему, столь нелепо и дается с таким трудом? Господи, да что же это такое?
-Нина! – раздался веселый голос Софии. – Где ты там?
Нина с трудом вышла из своего заторможенного состояния, усилием воли заставив себя вернуться в реальность. Все уже собрались за столом, шумели, оживленно гремели стаканами. Тетушка Марта, аккуратно причесанная, сновала по комнате с фотоаппаратом, непрерывно щелкая кадр за кадром. Нина села на свое место, изо всех сил стараясь казаться беспечной и веселой. Разговор с Андреем не выходил у нее из головы. Дурацкий, дурацкий, дурацкий разговор! Теперь он никогда не посмотрит в ее сторону, и будет абсолютно прав.
-Подарки!!! – Звонко хлопнув в ладоши, провозгласила тетушка Марта. – Всем подарки!!! Торжественная раздача слонов!!! Словно по волшебству, перед каждым гостем возникла коробка, упакованная в прелестную бумагу с роскошным золотым бантом. Все радостно загалдели, зашуршали. « Совсем как дети», - подумала Нина, разворачивая свою коробку. Неторопливо открыла крышку и замерла. В коробке лежало что-то сказочно прекрасное, легкое, воздушное цвета темного красного вина. Это нечто было расшито бисером, стеклярусом и мелким жемчугом. Что-то невероятное, невозможное… Платье! Она перевела ошарашенный взгляд на Марту, та подмигнула ей. « Что это?» - без слов спросила Нина у тетушки. Та, наконец, сжалилась, и наклонилась к ее уху.
-Это вечернее платье Марлен Дитрих. Настоящее платье настоящей Марлен. Муж когда-то давно купил его на аукционе. Он был невозможным чудаком, а Марлен – его настоящей страстью. Я думаю, оно будет сидеть на тебе идеально. Это платье создано для тебя, примерь.
-Я не могу принять такой подарок, тетя. – Запротестовала она. – Это платье стоит целое состояние. Оно безумно роскошное, но я не могу, не могу!
В глазах Марты светилась добрая ирония.
-Послушай, детка. По-моему, ты чего-то не понимаешь. Надеюсь, это временное явление, хотя и затянувшееся. Насколько я знаю, Марлен надела это платье всего один раз, я не надела его ни разу. Послушай, моя дорогая, неужели тебе трудно сделать мне приятное и просто примерить его?
-Да-да, конечно, - пролепетала она, прижимая к груди драгоценный подарок. – Я сейчас же примерю его, тетушка. – И она поспешила в комнату с большим гардеробом, имеющим огромное зеркало в полтора человеческих роста. Нина долго не решалась прикоснуться к этому чуду. Но женское любопытство, наконец, взяло верх над робостью. В коробке лежала еще и шляпка в тон платью, даже не шляпка, а нечто, напоминающее изящный лепесток, тоже расшитая бисером и украшенная очаровательной вуалеткой. Она торопливо разделась, и осторожно, стараясь не дышать, взяла в руки платье Марлен. Марлен! Когда-то она мечтала походить на нее, играючи покорять сердца мужчин, сияя безупречной элегантностью и уверенностью в собственной неотразимости. Женщина - сирена, женщина-загадка, женщина-легенда, прекрасная Марлен! Странные штуки выкидывает иногда жизнь. Марлен Дитрих давно нет в живых, а она держит в руках ее платье. Она, никому не известная, скромная и неприметная служащая московской фирмы, умирающая от безнадежной любви к своему шефу, держит в руках платье величайшей актрисы 20 века, и это платье теперь принадлежит ей. Нина надела платье и взглянула в зеркало. Платье облегало фигуру, словно было сшито специально для нее. Длинное, до самых щиколоток, оно было одновременно сдержанным, благородно-изысканным, женственным и сногсшибательно сексуальным. Это было не платье, а произведение искусства, шедевр интуиции и мастерства неизвестного кутюрье. Широко раскрытыми глазами Нина смотрела на незнакомку в зеркале. Перед ней стояла очаровательная, молодая леди с мечтательными дымчатыми глазами, тонкими чертами лица, изумительной фигурой и чудесными темно-рыжими волосами, падающими на плечи мягкими волнами. Это была подлинная аристократка, обворожительная и утонченная, нежная и сильная, сдержанная и сексуальная. Новая Нина была прекрасна. В комнату заглянула Марта и остолбенела. Она оглядывала племянницу с головы до ног, и на ее лице был написан восторг, граничащий с экстазом.
-Королева! – наконец сказала она. – Я так и знала. Настоящая королева! Ну-ка, пройдись по комнате. Так, молодец, умница! Нина сделала несколько шагов. Платье непостижимым образом изменило ее походку, осанку и манеру держаться. Она чувствовала себя в нем удивительно уверенно и уютно, словно платье было ее второй кожей. Марта восхищенно следила за каждым ее движением.
-Это фурор. – Сказала тетушка. – Я всегда была абсолютно уверена, что ты подлинная красавица. Теперь вот что. Другие туфли, и, разумеется, маленькая сумочка. Тогда будет полный комплект, и абсолютный успех. Ты настоящая леди, моя дорогая. Нет, гробить такую красоту – это просто преступление.
-Гробить? – Нина с недоумением посмотрела на Марту. – Почему гробить?
-А чем, скажи, ты занимаешься в своей Москве? По-моему, тихо умираешь взаперти, разве я не права? Нина смутилась. Тетя Марта имела пренеприятную особенность смотреть в корень проблемы.
-Ну ладно, ладно, не вешай нос. Все это поправимо. – Марта еще раз оглядела ее цепким взглядом беспристрастного эксперта. – В таком наряде ты любого принца покоришь. Даже самого непокоряемого. Покажись гостям, дорогая, они непременно должны это увидеть.
Нина запротестовала, но тетушка была неумолима. Пришлось подчиняться. Когда Нина появилась в дверях, все замолчали. Молчание длилось очень долго, и Нина забеспокоилась, все ли в порядке. Через мгновение разразилась буря. Темпераментные родственники разом загалдели, замахали руками, выражая столь бурное восхищение, что она смутилась окончательно и убежала переодеваться.
Следующие дни были наполнены хождением по каким-то древним и неприметным антикварным магазинчикам, куда тетушка Марта таскала Нину с неистовым фанатизмом. Нина была словно в полусне. Происходящее с ней так мало походило на реальность, было таким странным и зазеркальным, что она, в конце концов, сдалась и полностью подчинилась потоку, захватившему ее. В пятом или шестом по счету магазинчике, забитом всякой старинной рухлядью, Марта своим соколиным оком углядела совершенно очаровательную серую бархатную сумочку, вышитую серебряными нитями и украшенную стразами. Маленькая сумочка стоила бешеных денег, но Нина, не задумываясь, купила ее, так как она идеально подходила к платью Марлен и по стилю, и по цвету. На этом мытарства по магазинам не закончились, потому что тетушке приспичило купить еще и туфли. Было очевидно, что процесс превращения племянницы в прекрасную принцессу, доставлял Марте подлинное наслаждение. Она относилась к этому так трепетно и скрупулезно, с таким вдохновением, как относится настоящий творец к любимому шедевру, в который он час за часом вкладывает всю свою душу, всю энергию и даже саму жизнь. Искать туфли отправились в самые дорогие обувные бутики Варшавы. Нина давно не ходила в такие шикарные магазины. Это было настоящее царство стиля, элегантности и безупречного качества. Ей тут же понравились скромные серые лодочки, но тетушка неумолимо забраковала их. « Не то, совсем не то!» - каждый раз с досадой говорила она. Найти туфли, гармонирующие с серой сумочкой, и с платьем, оказалось совсем не просто. Нина перемерила добрые полсотни пар великолепной обуви и уже почти отчаялась, как вдруг удача снова улыбнулась им. На этот раз Нина первая увидела их – пару чудесных дымчато-серых туфель на каблуке рюмочкой и с узким скошенным носиком, в которых ее нога выглядела так безупречно, что надевать после них зимние ботинки на толстой подошве показалось делом совершенно кощунственным. Туфли были дорогими, денег у нее не хватило, но Марта заплатила половину суммы, сказав, что это тоже подарок. Когда, вернувшись домой, она надела платье, шляпку, туфли, взяла в руки сумочку, тетушка выдохнула: « Все!» Нина пристально глядела в зеркало, привыкая к своему новому образу. Ее охватило странное чувство: одновременно легкости, радостной уверенности и покоя. Она обернулась и увидела, что глаза тетушки наполнились слезами. Марта прошептала: « Боже, как ты прекрасна, как ослепительно молода, девочка моя…» Нина бросилась к тетушке, осыпала поцелуями ее лицо и руки, обняла Марту и разревелась. Они стояли, обнявшись, и плакали, пока кто-то не заглянул в комнату и не спугнул их.
Москва показалась ей совсем другой. Лица прохожих, казалось, светились счастьем, а улицы, несмотря на теплую слякотную зиму, выглядели уютными и ухоженными. На работе сослуживцы поинтересовались, как она провела рождественские каникулы, с легким недоумением взирая на нее, словно не узнали. Нине предстояло вручить Андрею огромную коробку с варшавской выпечкой, которую привезли из ресторана к самому поезду. К счастью, Андрей уехал в командировку, и выпечку пришлось раздать сотрудникам. Все были в восторге и уничтожили польские кулинарные шедевры в два счета. Отношение сослуживцев к Нине почему-то изменилось, на нее стали обращать внимание. Двое молодых симпатичных сотрудников принялись активно флиртовать с ней, один пригласил ее в ночной клуб, а другой – на выставку современной живописи. От приглашения в клуб она вежливо отказалась, а на выставку сходила и получила большое удовольствие. Молодой человек был явно заинтересован, даже предложил встречаться. Нина отвечала уклончиво, обещаний никаких не давала, но и явно не отвергала ухажера. Тот был заинтригован окончательно, и, казалось, потерял голову. Все это ее забавляло. Потекли обычные дни, но Нину не покидало ощущение беспричинного, тихого счастья. Она ждала Андрея. Как давно уже они не виделись! Наверное, целую вечность.… Однажды утром, когда она, по обыкновению, чуть раньше положенного пришла в офис, дверь в ее комнату отворилась, и, улыбаясь, вошел Андрей. Увидев его, она расцвела ответной улыбкой. Впервые Нина не стала скрывать своих эмоций. Радость переполняла ее, глаза сияли. Она позволила этому светлому чувству свободно изливаться вовне.
-Здравствуйте, Ниночка . – в его голосе звучала скрытая нежность. – Рад снова вас видеть. Как отдохнули?
-Прекрасно, Андрей Львович. – Она смотрела на него с любовью, и ей было почему-то совершенно не страшно. – Огромное вам спасибо. Вот только печенье и пирожные пришлось раздать сотрудникам, так как, утратив свежесть, они обесценились бы. Но все уверяют, что варшавская выпечка очень достойная.
-Как жаль! – воскликнул он с преувеличенным огорчением и рассмеялся. – Надеюсь, что в следующий ваш приезд из Варшавы я непременно буду на месте. Ладушки? Давно Нина не видела своего шефа в таком отличном расположении духа. Она весело кивнула ему. Все внутри у нее пело и ликовало. Чудо! Настоящее чудо!
С этого дня в их отношениях что-то неуловимо изменилось. Как будто что-то невысказанное, но прекрасное связало их. Увидев Нину, Андрей радовался, будто ребенок. Радость его была не напоказ, едва заметной, но Нина ощущала эту его искреннюю радость всем своим существом. После каждой такой встречи ей хотелось прыгать и смеяться от восторга. Через пару недель после возвращения из командировки Андрей еще раз заглянул к ней, когда в комнате никого больше не было.
-Нина, у меня к вам большая просьба.
-Да?! – она глядела на него и не могла налюбоваться. Ей почудилось, что он немного смущен.
-Послезавтра я должен быть на презентации нового проекта, которую устраивают наши компаньоны. Я хотел бы пригласить вас с собой. Вы одна из лучших наших сотрудниц, и смогли бы представлять лицо фирмы. Мероприятие будет пышное, с представителями телевидения и прессы, с банкетом, презентацией и балом, словом, целая программа. Думаю, вам обязательно понравится.
-Мне очень приятно, Андрей Львович, что вы приглашаете меня принять участие в столь ответственном событии, но мне кажется, что есть более достойные этой чести. Например, Ангелина или Надежда. - Надежда была личным секретарем Андрея, а Ангелина его правой рукой, поэтому Нинины слова были вполне уместны. Она была вне себя от счастья, но все же обойти этих девушек было бы несправедливо и нечестно.
-Я ценю вашу скромность. Но мне хочется, чтобы это были именно вы. Лучше вас нашу фирму никто не представит. – Его голос стал чуть хриплым от волнения. – С девушками проблемы я улажу. Вы сможете пойти, Нина?
-Конечно, с радостью. Да, Андрей Львович. – Она почувствовала, как краска заливает ее лицо.
-Ну, вот и славно. – Сказал он с явным облегчением. – Я отпущу вас пораньше, а в шесть заеду за вами, адрес я знаю. Договорились?
-Договорились. – Тихо ответила она. Когда дверь за Андреем закрылась, Нина закрыла лицо руками. Господи, что происходит? Неужели в ее жизни что-то действительно меняется? Неужели факт обладания раритетным платьем изменил ее саму настолько, что любимый человек, наконец-то почувствовал к ней интерес? Или все это ей снится? Нина была готова к половине шестого. Разумеется, она надела платье Марлен Дитрих. Ровно в шесть Андрей позвонил ей на мобильный, и сказал, что ждет в машине. Бросив последний взгляд в зеркало, Нина набросила шубку. « Золушка отправляется на бал», - улыбнувшись, подумала она. Андрей стоял у машины и курил. Увидев ее, он отбросил сигарету и распахнул переднюю дверь. Она села, стараясь не смотреть на него. Всю дорогу молчали. « Как хорошо и уверенно ты ведешь машину! – думала Нина.- Ехать бы с тобой целую вечность, неважно куда, лишь бы с тобой, любимый». Андрей сосредоточенно смотрел на дорогу. Через полчаса они подъехали к роскошному двухэтажному зданию, арендованному для проведения презентации. Изящно припарковавшись, он помог ей выйти из машины. Дюжие охранники в строгих серых костюмах с уважением посмотрели на Андрея, и с восхищением - на нее. Под руку они вошли в ярко освещенный особняк, наполненный красиво одетыми людьми. К Андрею тотчас же подбежали телевизионщики с кинокамерами, окружили плотным кольцом, журналисты что-то оживленно загалдели. Он успел шепнуть ей: « Извините, я немного отстану, поднимайтесь к гостям, я подойду». Нина неторопливо разделась, прошла в дамскую комнату поправить прическу и шляпку. Зеркало сказало ей, что она неотразима. Какая-то дама, сверкающая бриллиантами, с нескрываемой завистью оглядела ее. « Ну, Марлен, - подумала Нина. – Наш выход. Вперед!!!» Поднимаясь на второй этаж по широкой мраморной лестнице, устланной пурпурным ковром, Нина ощущала, что на нее направлено множество восхищенных взглядов. Она двигалась легко и непринужденно, словно выезжала в свет по десять раз в неделю, и непринужденно улыбалась. Она видела, что женщины во все глаза рассматривают ее наряд, безуспешно пытаясь понять, что это за вещь, и оценить ее стоимость. Ее платье не было особенно броским, многие дамы были одеты гораздо более вычурно и ярко. Но платье Марлен было непревзойденным. Оно было подлинно шикарным, и подлинно шикарной была его обладательница. Неожиданно для себя Нина оказалась в водовороте общего внимания. К ней подходили незнакомые люди, что-то спрашивали, она отвечала, улыбалась, сдержанно кивала, снова улыбалась, и вдруг поймала ошеломленный взгляд Андрея. Он стоял в самой гуще журналистов, компаньонов, и смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Она радостно кивнула ему, и тотчас, словно по мановению волшебной палочки, все расступились, и Нина увидела, что Андрей медленно идет к ней, не сводя с нее восхищенных глаз. Она почувствовала, что все внутри у нее куда-то падает, сердце отчаянно забилось, захотелось убежать, спрятаться. « Стой! – приказал внутренний голос. – В платье Марлен ты обязана вести себя, как королева ». Она только слегка зажмурилась, и тотчас ощутила возле своего уха его губы, которые что-то шептали ей. Она не уловила смысла сказанных слов, от волнения разум отказался слушаться ее, зато каждая клеточка тела, ликуя, сообщала ей, что он говорит с ней на языке любви. Она медленно открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Все вокруг задрожало, замерцало, стало распадаться на части и погружаться в тишину. Они, не отрываясь, смотрели в глаза друг другу, и воздух между ними постепенно менял свою плотность, становясь разреженным, как высоко-высоко в горах. « Люблю!» - говорили его глаза. «Люблю!» - отвечали ее глаза. «Моя?» - спрашивал его взгляд. «Да, да, да ». – Отвечал ее затуманенный от страсти взгляд. « Помоги мне не умереть от счастья!» - умолял его взгляд. « Все только начинается». – Нежно говорили ее глаза. « Неужели это не сон? Неужели такое счастье возможно?» « Это не сон… Да, не сон, милый. Не сон».
Тетушка Марта сидела на своей варшавской кухне, зябко кутаясь в оренбургский платок, Нинин подарок. Напротив нее сидела пани Злата, ее давняя приятельница. На столе, покрытом вышитой скатертью, стояли фарфоровые чашки, чайник, хрустальная сахарница и вазочка с бисквитами. Пани Злата задумчиво вертела в руках потрепанную колоду Таро.
-Значит, ты так ей и сказала? – спросила она строго.
-Да, так и сказала. – Со вздохом ответила тетушка Марта. – Но ведь надо было что-то предпринимать! Я не могла смотреть на то, как она гибнет в расцвете лет. Я же не виновата, что мать не привила ей полезное чувство уверенности в собственной неотразимости. Ты же знаешь, Златочка, бывают такие некрасивые девочки, а держатся, как принцессы. И все у них хорошо. А тут! И красавица, и умница, и душа – чистое золото, а все одна и одна. Прямо беда.
-А почему именно платье Марлен Дитрих, а не Мерлин Монро, или Авы Гарднер, например? Тоже неотразимые красотки.
-Ниночка в детстве просто бредила Марлен. Вот я и подумала… Моя портниха Зося была истинной волшебницей, мастером от бога. Коко Шанель отдыхает. Просто Зося была скромницей и не лезла в великие кутюрье. Мы это платье с ней месяц придумывали, эскизов нарисовали целый том, а потом я деньги по всем занимала. Так хотелось на Костю впечатление произвести! А свадьбу взяли и перенесли на два месяца вперед, пришлось в покупном под венец идти. Я платье это действительно только раз надела на банкет, по случаю награждения мужа. Помню, как все онемели, когда я в этом платье вошла в зал. Разговоров потом было на несколько лет. Сам министр меня на танец пригласил, и все в друзья набивался. «Вы, - говорит, - прекрасная звезда на сером небосклоне моих будней…» Костя меня тогда приревновал впервые в жизни. Я это платье после и не надевала ни разу, чтобы его не провоцировать. Дочерей у меня нет, Анита в платье это никогда не влезет, а Ниночка… В конце концов, какая разница, от безвестной Зоси платье или от Баленсиага, главное, чтобы помогло. Ну, давай посмотрим, что там карты нам покажут! Пани Злата слыла опытной и хорошей гадалкой. Тетушка Марта иногда прибегала к ее услугам, и, надо сказать, Златино умение не раз ее выручало в сложных жизненных ситуациях. Замелькали тонкие пальцы, карты аккуратно легли на стол.
-Та-а-к, посмотрим, к чему приведет твой маленький обман, - сказала Злата, поправляя седую прядь.
-Святая ложь, святая ложь, - пробормотала Марта, внимательно глядя на карты. Пани Злата с довольным видом изучала расклад.
-Ну что ж, все весьма и весьма неплохо. – Наконец, произнесла она. – Твою племянницу ожидают большие перемены, в ее жизни появляется мужчина, вполне достойный, я бы даже сказала, что он благородный рыцарь. Ну и, похоже на свадьбу. А далее сплошное счастье. Все серьезно. Главное, что ее мировоззрение меняется, куколка становится прекрасной бабочкой. Кажется, твоя очередная авантюра увенчается успехом. Конечно, это не сто процентный результат, надо учитывать стойкое стремление отдельных личностей к страданиям, но прогноз очень и очень благоприятный. Платье – то счастливое!
-Слава тебе, Господи! – с облегчением воскликнула тетушка Марта. – Ну, Златочка, с меня французское вино.
***
- Я что-то начал понимать, когда под самый Новый Год твоя тетушка позвонила мне с поздравлениями. Ты говорила со мной так искренне, что я вдруг понял, что очень тебе нравлюсь. У меня в голове прокрутился целый фильм, из разных фрагментов я мгновенно восстановил целую картину. Из этой картины стало ясно, что все это время я был слеп, как крот. А потом все-таки решился, и пригласил тебя на презентацию. Как же я боялся, что ты откажешься! – Андрей и Нина стояли на борту океанского лайнера, и теплый ветер нежно ласкал их тела. Андрей держал жену за руку, не сводя с нее восхищенного взгляда. Нина счастливо улыбалась, прижавшись к мужу. Их свадебное путешествие было настоящей сказкой, она даже и не мечтала о таком.
- Смотри, дельфины! – радостно сказала она, показывая на океан. – Я всегда мечтала увидеть дельфинов в море, а не в бассейне. Какие же они веселые!
- Такие же веселые и свободные, как ты.- Улыбаясь, ответил Андрей, и нежно зарылся лицом в ее душистые волосы. Он вспомнил тот вечер, когда словно впервые увидел ее в особняке, где проходила презентация. Независимая, доброжелательная и открытая, с чудесной сияющей улыбкой, Нина была как прекрасный ангел, спустившийся с небес. Она была одета в какой-то изумительный наряд, прекрасно подчеркивающий ее эфирную природу. Он уже забыл, как выглядело то платье, он помнил лишь впечатление от него. Словно солнечный луч тогда пробился сквозь тяжелые тучи, Андрей вдруг понял, что вот оно, подлинное чудо, стоит в нескольких метрах от него, и надо сделать всего лишь десяток шагов. Ему было очень страшно сделать эти первые шаги, но он все же сделал их. И никогда не жалел об этом.
- У меня будет к тебе одна просьба, любимая. – Сказал он вечером, когда они сидели в своей каюте.
- Какая просьба, Андрюша? – Нина с нежностью посмотрела на мужа.
- Помнишь то красное платье, в котором ты была в тот самый вечер?
- Конечно, помню.
- Надевай его иногда, хорошо?
- Хорошо. – Ответила она. – Обязательно буду надевать это платье.