Не мытьем, так катаньем. 4

    - Миром скоро будут править женщины! Через поколение-другое мы вернемся к матриархату. Но сегодня, конечно, все только идет к тому! - Синицын поставил пустую рюмку на стол, поднялся и запел, направляясь к окну:
    «Рекламу показали и ага.
    Рекламу показали и ага.
    Рекламу показали, и товарищ мой упал…»
    Сегодня у лейтенанта был день рождения. Он не собирался его праздновать, но настоял капитан: «Зажимаешь Сашка, хочешь на один праздник в году сделать меньше? В одиночестве пить собираешься?»
    Синицын продолжал ранее начатый спор о главенстве в семье:
    - И как вы думаете, почему упал «мой товарищ»? Никогда не догадаетесь! Деньги кончились. Жена достала: ей опять что-то купить приспичило, а уже не на что, - лейтенант по привычке – как у себя на работе -  открыл окно и уселся на подоконник. Он знал, что балкон застеклен и сквозняка не будет, –  Юрка, ты еще на стуле? Не упал? «Ага» до тебя не добралось? Береги заначку. Будь готов ко всему. Перенимай опыт у молодого, но  сведущего товарища.
    Он вдруг вспомнил, что находится не на работе, где можно курить на подоконнике,  вернулся на свое место и продолжал:
    - Реклама – двигатель торговли? Нет! Это способ заставить женщину вывернуть карманы у мужчины. А тот начинает двигать горы, чтобы обратно их наполнить. Следовательно, реклама – двигатель прогресса. Реклама и эротика дадут скипетр в руки женщины и посадят ее на трон. И она снова начнет править, как было раньше в старые, недобрые времена. – Синицын достал сигареты и зажигалку, хотел закурить, но одумался. - Заметьте – эротика, а не секс. Глобальное потепление и мода уменьшат мини-бикини до тампекса.
    «Обалдевши от рекламы, девки оголяются.
    Супер плюс мини-бикини – тампекс называются!»
    Лейтенант пропел частушку собственного сочинения и опять обратился к аудитории:
    - А несчастные мужики только и будут думать, как наполнить карманы и выдернуть заветную ниточку. Это наше печально-светлое будущее. Так будет, но не сейчас. А сейчас? Вы не читали такой некролог: после тяжелой и продолжительной болезни мужа, скончалась его жена? Вот это по-нашему: на посту, борясь до последнего за его здоровье, удовлетворяя все его капризы! Так болеть как мужчины, женщины не могут!
    Синицын хотел еще что-то сказать, но его перебил капитан:
     - Сашка, ты не на трибуне, твой тост затянулся.
     - Он собирался сказать, дамы, - подвел итог выступлению напарника Шутов, - что сейчас мы выпьем за ваше здоровье. Берегите его, а счастливыми вас сделают мужчины, которые для этого сдвинут горы, несмотря на полные карманы, и всегда будут рядом. – Он повернулся к сестрам – Ирине и Татьяне – притянул к себе за плечи жену и поцеловал ее в щеку.
    Все, чокнувшись, выпили, и только Татьяна слегка пригубила вино - она была беременной и за несколько последних месяцев выпила не больше рюмки.
    - Не умеешь ты, Юра, тосты произносить, - сказал лейтенант, закусывая, - тебе бы на Кавказ съездить – поучиться. Там грузины как в выходной сядут с утра за стол, так до вечера одни тосты говорят, и время от времени прикладываются к рюмке. Пьют, правда, вино. А мы - русские – все куда-то спешим: тосты короткие и пьем водку – хмель быстрее наступает.
    - А вот и нет, - вмешалась Ирина, - мне тост понравился. И краткость – сестра таланта.
    - Да и я могу тост издалека начать, – попытался оправдаться Шутов, - но пить вино – избавьте. Не верите?
    - Верим, но проверим. Скажи тост.
    - Тост. – Произнес капитан и, усмехнувшись, наполнил вновь рюмки. – Ладно, слушайте. Однажды в студеную зимнюю пору один школьник-звездолюб вернулся после занятий домой потрясенный: он узнал, что все тела состоят из молекул, а те в свою очередь из атомов. Удивило его то, что в атоме есть ядро и вокруг него крутятся электроны. Когда стемнело, он достал свой небольшой телескоп и стал разглядывать планеты.
    - Лихо ты начал, Юра, нам одного выходного не хватит на твой тост, - заметила Татьяна.
    - Не сбивай, если надоест, ногой толкнешь, сверну, - ответил муж и продолжал. – Мальчик смотрел на планеты и думал, что они похожи на электроны, что они крутятся вокруг ядра – солнца. Он по-новому взглянул на космос: солнечная система ведь не одна, и эти системы объединяются в огромнейшие молекулы. Значит, есть такие же огромные предметы. И существуют люди-великаны. Нет, больше чем великаны. Он не знал, как их назвать, не мог представить их размеры. Мальчик забросил свой телескоп: он ему стал неинтересен. Вернулся в свою комнату и завалился на кровать.
    «И эти люди-великаны смотрят в свой микроскоп на нашу солнечную систему, - думал он, - и считают ее неделимым атомом».
    - Так выпьем же за то…. – Продолжил тост Синицын…
    Но его перебила Ирина:
    - Сашка, не мешай! Тебя же никто не трогал, когда ты мечтал о голых бабах. Интересно ведь.
    - Школьник представлял, как они …
    - Едят помидоры, состоящие из миллиардов галактик, - вновь вмешался лейтенант, - а потом ходят в туалет. А наши-то ученые ломают голову, откуда в космосе мусор? Они еще настоящей кучи не видели. Вы знаете, откуда появляются новые планеты? Комета Галлея не что иное, как…
    - Сашка, - чуть не закричала Ирина, - кончай!
    - Молчу, молчу, больше не буду.
    - Школьник представил, как они живут, работают, болеют, - продолжал после вынужденной паузы капитан. - «А что, - думал он, - если врачи посчитали причиной болезни кого-то из них нашу солнечную систему?»
    - Войны, атомные взрывы, – догадалась Татьяна.
    - И космические корабли, - поддержал ее Шутов. – Да мало ли чего?
    «Врачи придумали лекарство, и на земле распространилась холера. Больному стало легче, но он не выздоровел, - подумал мальчик, - тогда врачи-великаны поняли, что виной всему бактерии – люди, которые приспосабливаются к препаратам. И они изобрели новые, а на земле появились сначала рак, потом - СПИД».
    - Закругляйся, Юрка, - посоветовала Татьяна, - а то твой тост становится мрачным.
    - Слушаюсь и повинуюсь, - согласился муж. – Школьник вдруг засмеялся, взял свой телескоп и пошел на улицу. Там он выбросил его в мусорный бак и отправился играть в хоккей: его друзья около столба с фонарем гоняли шайбу. Без коньков, самодельными клюшками, но очень азартно.
    Женская половина притихла, молчал и лейтенант. Все понимали, что увертюра закончилась, и сейчас начнется сам тост. Ожидания их не обманули.
    - Так выпыем жи за то, - Шутов попытался говорить с кавказским акцентом, - чито бы этат бактэрий-люди – батоно Сандро Сыныцын - била такой жи висэлый и здаровыя  высыгда, как в этат сывой дэн раждэныя. Пуст будэт такая высыгда. И никакой отрав её не брал. И тэпэр она будыт точно зынать, чито такой взрыв  свэрх новый звызда. И чито такой черный дыр.
    Все засмеялись, чокнулись и, наконец, выпили.
    - Здоров ты, Юра, тосты говорить, здоров. Я и не знал, - заметил лейтенант, глядя на жующего капитана. - Но раньше пятого – как сейчас – тебе предоставлять слово нельзя. Пойдем на кухню, подымим, а то я уже извелся.
    Мужчины курили, приоткрыв окно, чтобы выходил дым. Капитан разглядывал двор. На улице было холодновато, но детям это не мешало, и они оккупировали детский городок. Их крики и визг перекрывали любые другие звуки.
    - Сейчас бы с удочкой в лодке посидеть, - мечтательно закатил глаза Шутов, - или грибы пособирать. Надоел мне асфальт. Босиком сто лет не ходил. Теперь, когда Татьяна родит, точно, год-другой не выбраться. Девочка у нас будет – узнавали.
    - Сам кого хотел?
    - Ты не поверишь: ее. Старшая должна быть девчонка. Матери будет помогать. Второй – мальчик. А у тебя как? Все хотел спросить, да не решался. Как отец? Оклемался после смерти матери?
    - Да, спасибо. Мы ведь с месяц вместе жили, пока не отлегло, а потом я вернулся к себе. Пошли к женщинам. Скучают, наверное, уже.
    Когда мужчины вернулись, сестры на них не обратили внимания: как болтали, так и продолжали. Шутов возмутился:
    - Эй, работницы умственного труда, кончайте нам косточки промывать, примите в компанию.
    - Что нам, делать больше нечего, чем вас обсуждать? – откликнулась Татьяна, - ваши чистые  косточки месяца два как пылятся на полках. Мы про работу.
    - Про работу – это хорошо, - присоединился к разговору Синицын. - Вот я вам сейчас такую историю расскажу, что вы про свою работу забудете - только о нашей говорить будете.
    - Оно им надо? – вмешался капитан.
    - Надо, надо. Мы не знаем, с какого боку к делу подойти, а так, может, дилетанты подскажут.
    Не далее как вчера вызвали нас на расследование убийства. Приезжаем, а там  стоит дедок – крепенький такой сморчок с кучерявой шевелюрой. На жизнь свою непутевую нам жаловаться начал: «Прихожу домой, открываю ключом дверь, а там, среди небольшого бедлама с ножом в груди труп мужчины лежит».
    - И в чем же фишка? – спросила Ирина.
    - Лежит без женщины, но с ножом в груди. Мертвый посторонний человек в квартире! Запертой! Непонятно объясняю? Впрочем, дамы и господа, все ведь можно узнать и из городских новостей. – Лейтенант посмотрел на часы и включил телевизор, нашел нужный канал.
    Телезрителям показывали очередной ужастик - автомобильную катастрофу: около перевернутого автобуса лежали тела укрытые материей; инспектора ГИБДД трясли начинающего трезветь водителя самосвала; случайные свидетели стояли группками и обсуждали случившееся. Невидимый диктор сообщил, сколько несчастных погибло в этой аварии, и скольким людям удалось выжить. Ему надоело прятаться за экраном, и зрителям представилась возможность увидеть полное, красноватое лицо мужчины неопределенного возраста. Диктор был доволен: им удалось снять последствия трагедии на камеру и передать в эфир. В конце передачи он слезно просил фотографировать все необычное на  сотовый телефон и отправить к ним в редакцию.
    - Юра, - не выдержал Синицын, - какого черта телевидение показывает всякую грязь? Аварии, убийства, грабежи. Изо дня в день одно и то же и еще по нескольку раз. Неужели самим не тошно от всего этого?
    Капитан насадил на вилку дольку огурца, отправил в рот и только после этого ответил:
    - Не всем, Санька, не всем. Есть люди, которым плохо, а увидят других, более несчастных, от сравнения оживают. А такие, кто хоть иногда масло покупает, вообще себя счастливыми считают. Это дает возможность говорить, что у нас все хорошо. На этом и построено телевидение: кто-то, кому-то, что-то, но это где-то. А у вас все нормально. В Багдаде все спокойно.
    Диктор еще пытался что-то сказать, но выскочила местная заставка, и он замолчал на полуслове. С этого момента начались ужасы местного производства. На экране показалась фотография загримированного трупа, которую передал в редакцию Синицын. Это была срочная информация, и она пошла первым номером.
    - А вот и мы, - сказал лейтенант и указал в сторону экрана раскрытой ладонью. - Прошу любить и жаловать.
    И он стал по памяти озвучивать текст, который передал на местное телевидение:
    - Мужчина двадцати пяти-двадцати восьми лет, рост метр семьдесят восемь, шатен, без особых примет, глаза карие. Всех кто знает его или видел, просим сообщить по телефону…Особая фишка: стал причиной размолвки между лейтенантом Синицыным и его любимой девушкой. – Он повернулся лицом к Ирине и скорчил гримасу.
    Девушка посмотрела на него и рассмеялась.
    Дальше шла очередная порция ужасов, но лейтенант выключил телевизор и повернулся к сидящим за столом:
    - Ну, как? Перейдем к разбору полетов? Замок английский – закрывается сам: можно захлопнуть, войдя; можно захлопнуть, выходя. Отпечатков пальцев никаких, кроме хозяйских. На ноже стерты. Эксперт это сообщил еще при осмотре места происшествия. В карманах трупа даже сигарет нет.
    - Ваше мнение, девушка?
    - Старик врет, - ответила Ирина.
    - Принимается, - согласился лейтенант. - А что скажет капитанша?
    - Сначала попрошу ответить на мои вопросы. На каком этаже находится квартира, и закрыты ли были изнутри окна и форточки?
    Лейтенант вытянул удивленное лицо и признался:
    - Ваша дочка будет умной девочкой, а при таком крестном как я – наверняка!
    Татьяна тоже удивилась, перевела взгляд с лейтенанта на мужа и сказала:
    - Да, вы, ребята, зря время на кухне не теряли. Мы, Сашка, только сегодня узнали, что у нас будет девочка. Ты - третий. Быть тебе крестным отцом, сплетник.
    - Попрошу не отвлекаться. Окна и форточки были закрыты. Да и этаж четвертый – предпоследний. Я ответил на все вопросы, Татьяна? Теперь выдвигай версию.
И не крути. Это не самоубийство. Так сказал судмедэксперт. Дверь открывалась не отмычками. Это сказал эксперт-криминалист.
    - Что ты пристал к беременной женщине? - не выдержал капитан, - хочешь преждевременных родов? Не терпится стать крестным отцом?
    Шутов наполнил стопки и долил вино в бокал Ирины.
    - Не подлизывайся, - ответил Синицын, наблюдая за процедурой. – Я в настоящий момент секретарь-референт.
    Но стопку принял и выпил вместе с капитаном и Ириной.
    - Если хочешь, отвечай сам. Уговорил.
    - Двое их было, как минимум. Это очевидно, - сказал Шутов. – Весь вопрос в том, вместе они пришли или порознь?
    - И зачем? – добавил лейтенант.
    - Хороший вопрос. Один шел убивать, а второй на заклание? Как баран? Погибший – кожа да кости - мог по дороге сам умереть. Почему в чужой квартире? Зачем хозяину такой «подарок»? Сам убил, стервец!
    - Вот видите, ударницы умственного труда, как легко - между рюмок -  мы делаем свою работу? – Синицын взял бутылку и стал наполнять стопки, - правда, дед на суде может вспомнить, что его продуло, и он закрыл форточку, о чем только что вспомнил. И башмак между ставнями нашел, когда пытался избавиться от сквозняка - сорок пятого размера. Вымыл его, а потом выбросил - не нашел пару, у самого ведь тридцать восьмой.  И шнурок -  почему-то двухметровый -  был привязан к крыше.
     Когда думаешь, что дело закрыто, не радуйся: все может быть. Все могут короли: телефонное право никто так и не отменил, не записал на магнитофон «радетеля за справедливость» и не посадил на скамью подсудимых рядом с его протеже. Все могут адвокаты. Дорогие все ставят с ног на голову. К простым смертным адвокатам, когда нужно, - прислушиваются. Когда нет, – готовы посадить рядом с подсудимым. Правовое государство у нас будет. Скоро. По космическим меркам.
    - И как вам черный квадрат лейтенанта? Не Малевич, но тоже неплохо изобразил, темной краски не пожалел, - заметил капитан, - Синицын пейзажист еще тот. А дело-то яйца выеденного не стоит: завтра отыщем подходящего соседа, напомним ему, где находятся печенки-селезенки, и закроем дело.
    - Зачем же завтра? И почему соседа? – лейтенант подхватил на руки, вставшую до этого Ирину, и закружился с ней по комнате. Я свою свидетельницу уже нашел. Она все сейчас мне и расскажет.
    Девушка, отбиваясь, смеялась. Синицын поставил ее на ноги.
    - Если серьезно, ситуация тупиковая: дактилоскопия ничего не дала. Пальчики в квартире откровенно стерты. Погибший судим ранее не был, следовательно, и отпечатков пальцев в нашем архиве нет. Одна надежда, что кто-нибудь, увидев усопшего по телевизору, хоть признает его. Или опять придется работать по старинке: лупить труп, пока сам все не расскажет.
   Тему исчерпали, и почему-то все притихли. Лейтенант хмыкнул и сказал:
   - Ладно, не грустите, разбавлю веселеньким. И тебе, командир, как автомобилисту нужно знать. С другом моим такое случилось в Ярославле. Продал старенькую машину, получил аванс, но уехать на ней не смогли – аккумулятор разрядился. Новый хозяин и говорит: «Заряжу аккумулятор, подремонтирую, приду через пару недель, отдам ключи от гаража, и оформим документы». А через две недели приходит и отказывается от сделки. И требует назад аванс и деньги за ремонт, за покупку каких-то деталей. Друг аванс отдает, но ремонт оплачивать не соглашается: с какой стати? Тот грозит судом. И аванс не берет.
   - И правильно сделал, что не оплатил ремонт. Двигатель он не менял? - капитана заинтересовал рассказ. – Любой суд согласится.
   - Не спеши, командир. На суде новый хозяин не признался, что ему возвращали аванс. А он-то отказывался брать без оплаты ремонта и расписку не вернул. И представил моего товарища разбойником с большой дороги.
   - И все равно больше возврата аванса суд ничего присудить не сможет.
   Рассказ заинтересовал и женщин, ждали развязки уже втроем.
   - А так и было, - признался лейтенант, - но Ирина хочет знать, и здесь в чем фишка? А я скажу. Истца представляло доверенное лицо. Суд, конечно, отказал в оплате ремонта, но постановил возместить судебные издержки и оплатить работу доверенного лица. Два друга-мошенника шлепнули печать на доверенность в каком-то охранном агентстве и, пожалуйста, не одному, так другому пришлось платить. И поверьте, немаленькие деньги. Оплатить мифический ремонт было дешевле.
   - Неисповедимы пути твои, Господи, - капитан вздохнул и спросил: - На апелляцию, конечно, не подавал?
   - Глупый, конечно, подавал. Но сам знаешь, что это бесполезно. Для этого нужны время плюс мужество. У судий такого добра нет.
   - Не поняла, объясни, - в разговор вмешалась уже Татьяна.
   - Судья даже не читал дело. Знакомился с ним так, в паузах, пока шло заседание. И зачем? Он никогда не отменит решение. Это равносильно обвинению коллеги в ….. ну, в общем, сами додумаете.
   - И судьи часто передоверяются следователям. Я не про этот случай, но это так. – Подвел итог разговору капитан. – И опера, хорошие, спят спокойно, когда на сто процентов уверены в своей правоте. Следователи ведь тоже люди. А ошибки катятся как снежный ком. И нам пора домой. Заболтал Сашка.

    В понедельник утром лейтенант первым делом заглянул к дежурному. Тот понял его без слов и кивнул сначала утвердительно, затем в сторону лестницы.
    - Шеф твой все уже забрал.
    «Капитан меня опередил, первым пришел. Тоже не терпелось получить информацию», - догадался Синицын. Он прошел к себе и встретился с Шутовым.
    - Есть хоть что?
    - Есть! Среди всех сообщений два повторились. Я уже звонил: Антон Киселев, 27 лет. Брат сказал, что его нет третьи сутки. Но такое случилось не впервой, поэтому ни он, ни родители не волнуются. Передачу новостей не смотрел. Не в курсе, о чем речь. Поехали?
    Офицеры доложили дежурному, куда убыли, и направились к машине. Они ехали в другой район города, и Синицын не сдержался от комментариев:
    - Ну и убивали бы друг друга по месту жительства. Какого черта хулиганят на стороне? Только нам морока.
    Город осенью выглядел заметно хуже, чем летом. В центре это не так бросалось в глаза. Здесь росло много елей. Новые дома необычной формы и вечнозеленые деревья делали его привлекательным. То тут, то там попадались здания, окруженные строительными лесами: ремонт домов закончили, но их не успели убрать. Мусора нигде видно не было: с некоторых пор стали следить за чистотой. Во всем чувствовался порядок.
    - А знаешь, капитан, - заметил Синицын, отвернувшись от окна, - в бывшей ГДР люди выносили тару и оставляли ее с деньгами около своих домов. А через некоторое время забирали ее с молоком и сдачей. Ты можешь себе такое представить у нас?
    - А ты можешь себе представить, лейтенант, - отозвался Шутов, - что для того, чтобы избавиться от МИГов, оставленных в Грозном еще при Дудаеве, на границе с Чечней открыли пункты приема цветных и черных металлов. И через неделю самолеты по кускам сдали в цветмет, а заодно ободрали и трамваи. В городе какое-то время ездили кресла под открытым небом?
    Капитан подогнал машину к первому подъезду пятиэтажного дома и остановился.         
    - Мы приехали. Квартира номер пятнадцать.
    Офицеры поднялись на четвертый этаж и позвонили. Открыл им дверь молодой человек лет двадцати.
    - Это вы звонили?
    Синицын понял, что парень имеет в виду телефонный звонок, а не звонок в квартиру.
    «Он ведь ничего еще не знает, - пронеслось в голове лейтенанта, - нам предстоит в очередной раз стать вестниками горя».
    - Да. Мы, - ответил Шутов, предъявил удостоверение и попросил разрешения пройти.
    В комнате они сели на диван, и лейтенант, глядя на парня, сказал:
    - Вы не покажете нам фотографию вашего брата?
    Тот достал альбом, развернул его и протянул офицерам, указывая пальцем на правый нижний снимок.
    - Вот. Антон посередине. Я и его друг по краям.
    Шутов и лейтенант уже и так разобрались, где Антон - они его узнали: стопка фотографий с места происшествия лежала у Синицына в папке. Он достал ее и протянул брату. Тот сел и начал их разглядывать. Юноша не произнес ни звука, только слезы покатились то с одного, то с другого глаза, а он молча вытирал их тыльной стороной ладони. Молодой человек в очередной раз смахнул слезу, шмыгнул носом, протянул фотографии обратно и спросил:
    - Кто его так?
    - Ведется следствие.
    - Вы не оставите их мне?
    - Нет. – Ответил лейтенант. – Родителям лучше рассказать все на словах. Хотите, мы дождемся их?
    - Я это сделаю сам.
    - Вы в состоянии ответить на наши вопросы? - спросил капитан, - или нам лучше встретиться позже?
    - Отвечу. Спрашивайте. Понимаете, я немного смогу вам рассказать. Родители тоже. Он ведь в последнее время ни с кем не дружил. Расстался даже со старыми друзьями. Антон был болен СПИДом. Он был не ВИЧ-инфицированным, а уже больным. Ему жить-то оставалось немного. Но чтобы так… Девушка его недавно от этого умерла. Простите, пройдем на кухню - там можно курить.
   Офицеры поднялись и прошли за юношей.
    - Последнее время он нигде не работал, - продолжал брат, когда закурил, - перебивался случайными заработками. Пропадал неизвестно где. Родители потихоньку начали сходить с ума. Денег у нас постоянно не хватает, но они просили его не работать. – Сигарета на губах молодого человека запрыгала, слезы вновь покатились по лицу. – Как-то ночью я услышал, что он плачет. Старался не шуметь, но я все равно проснулся и делал вид, что сплю. Девчонку свою он вспоминал – Машу. Ту, что не так давно умерла.
    Парень вышел, вернулся через некоторое время с носовым платком, сел на стул, дожидаясь вопросов.
    - У вас ведь есть телефон. Кто-то же звонил ему? Пусть не друзья, пусть не с работы, но неужели совсем никто? – поинтересовался Синицын.
    - Звонила только его девушка. И уже совсем недавно звонил какой-то мужчина. Я его не знаю. Он только спрашивал Антона и клал трубку, потому что того не было. Родители тоже его не знают. Они спрашивали при мне Антона, так он отмахнулся. Я ведь никогда не прислушивался к телефонным разговорам брата. Кто мог знать, что понадобится. Не знаю, можно спросить его бывшего друга, того, что на фотографии. Чередниченко его фамилия. Тоже Антон. Но он уже давно с ним контактировать перестал. Мне кажется, лучше спросить в ВИЧ центре. Или как он там называется? Может быть, там у него появились знакомые: горе объединяет.
    Лейтенант взял координаты Чередниченко, попросил на время фотографию Маши, стоявшую в рамке на столе, и они, простившись, ушли.
    - Плохо дело, капитан. Никакого просвета. Можно, конечно, поговорить с Чередниченко, да и с друзьями самого брата побеседовать, но сдается мне, вытянем пустышку. В одном он прав: навестить этот центр нам надо. Там про Антона что-нибудь расскажут, а вот про других – сомневаюсь. А сейчас давай с кем-нибудь из соседей поговорим.
    Офицеры вышли из подъезда и направились к женщине, которая полола цветы на клумбе около дома.
    - Здравствуйте, вы не могли бы уделить нам время? – спросил капитан, показывая удостоверение.
    - Могу, - женщина отбросила тяпку, вытерла о фартук руки и направилась в сторону лавки, села и осмотрела мужчин. - Что хотите узнать?
    - Нас интересуют жители пятнадцатой  квартиры.
    - Киселевы? Жители как жители. Тише воды, ниже травы. Это еще хорошо, что вы ко мне обратились – я местный старожил. Кого другого спросили, ничего бы не узнали. Но даже я мало, чем вам смогу помочь. Муж, жена и два сына: Антон и Сергей. Все работают кроме Антона. Чем он занимается, не знаю.
    Женщина еще раз осмотрела милиционеров и сказала:
    - Я-то думала, вы в одиннадцатую ходили. Вот там проживает гоп-компания. Что ни день, то пьянка. Всех уже достали. Днем тишина, а как людям спать ложиться, так начинается. И прописан-то всего один, а живет целый табор. На какие только деньги шикуют?
    Шутов посмотрел на лейтенанта.
    - Сейчас в каждом подъезде есть одна, две такие квартиры, - сказал он больше ему, чем женщине. - Вы обратитесь к участковому, чтоб навел порядок.
    - Обращались, да толку-то что? День-другой ведут себя тише, а потом все сначала.
    Офицеры поблагодарили женщину за содействие, пообещали разобраться с жильцами-буянами и вернулись к автомобилю.
    Сев в машину, капитан предложил:
    - Теперь опять на место убийства? Здесь пока делать нечего. Не зря же Киселев пришел туда, что-то ему там нужно было. Поехали.
    Открыл им хозяин квартиры.
    - Ну, наконец-то, я так и думал, что вы прикатите сразу после выходных.
    - А вы, почему не на работе? – спросил Синицын, хотя отлично знал, что перед ним  пенсионер. Спросил просто так, чтобы завязать разговор.
    - От работы волки дохнут. А при моей смекалке – это и не обязательно.
    - И как эта ваша смекалка вас кормит? – вмешался капитан.
    - Да очень просто. Квартира двухкомнатная. Вот и сдаю одну комнату на день, а то и на пару часов. На жизнь хватает.
    - Притон, значит, содержите? – уточнил Шутов.
    Хозяин перепугался, что сболтнул лишнее, но ненадолго:
    - А вы что, полиция нравов? Да и не сдаю я вовсе, друзей приглашаю. С ними и гуляю. А надумают остаться, - пожалуйста. Это что, запрещено?
    - Нет, не запрещено. И мы не полиция нравов. Не это нас интересует. Вы лучше скажите, Савченко, убитого точно не знали? – капитан направил разговор в нужное русло. – Не спешите с ответом, как прошлый раз, подумайте.
    - А что тут думать? Знал – значит, убил. Сразу под статью подведете.
    - Не убивали вы. И мы это знаем, - вступил в разговор лейтенант, - алиби ваше проверили. Убийство Антона Киселева – так покойного звали – не ваших рук дело. Можете смело отвечать.
    - И все равно я его не знал.
    - Может быть, он с кем-нибудь из ваших знакомых приходил на часок-другой? С девушкой, например? Видите, мы тоже считаем, что вы можете приглашать к себе кого угодно – квартира-то ваша. Вы знаете эту девушку? – Синицын вытащил фотографию Маши и показал ее Савченко.
    Тот повертел снимок, приблизил к лицу.
    - Нет, не помню. Друзей ко мне много приходит, - хозяин принял словесную игру, предложенную офицерами, - может, приходили когда. Разве всех упомнишь?
    - Но ведь что-то ему нужно было в вашей квартире? С ним вы не знакомы, грабить, простите, тут нечего.
    - Так уж и нечего? Я, между прочим, довольно богат. Такие деньги вам и не снились!
    - Да? – удивился лейтенант, – по квартире этого не скажешь.
    - А причем здесь квартира? Она досталась мне от родителей – умерли они. Не верите? - Савченко залез в шкаф и достал кожаную тисненую папку, открыл ее и протянул офицерам.
    Это было завещание. Завещание брата Савченко. Всю свою наличность в размере двухсот тридцати четырех тысяч долларов – за вычетом неизбежных при этом расходов - он оставлял поровну своему брату и их племяннице – Савченко Анне Петровне. Брату он оставлял еще два эскиза художника Иванова А.А. к картине «Явление Христа народу», девушке -  три иконы восемнадцатого века. Завещание было отпечатано на двух языках: английском и русском.
    Ошеломленные офицеры сидели на диване и несколько минут молчали, обдумывая ситуацию в свете новых событий.
    - Такая же бумажка есть и у Аньки, - вернул их к реальности Савченко. - Она мне время от времени звонить стала. А раньше не дождаться было.
    - Анна Петровна – племянница ваша – где живет? – спросил Шутов.
    - Да где-то около университета. Адреса ее у меня нет, но телефон есть. Учится она в нем. На четвертом курсе.
    - И кто ж ее родители?
    - Так ведь сестра в подоле принесла. Трое нас у родичей было: два брата и сестра. Квартиру на двоих сынов получили, а там и дочку сгонобобили. А кто отец Анькин, теперь не узнать: тогда сестра скрывала, а сейчас и скрывать некому. В  маршрутку, на которой она ехала, около года тому назад иномарка врезалась. Одна только и погибла. Аньке отчество дала, как и у нас, но не помогло: родичи из дому выгнали за то, что аборт отказалась делать. Вот и жила одна, то есть с ребенком. У нас и без них не пройти было.
    - А как же вы? У нее кроме вас никого нет, - вмешался Синицын.
    - А что я? У нее однокомнатная квартира: живи – не хочу. И у меня никого нет. Живу ведь.
    - Вот именно: вы один, она одна, но ведь родственники. – Лейтенант понял, что его не слышат, и перестал донимать Савченко.
    - И что случилось с вашим братом? Я так понял, что он за границей жил?
    - Почему жил? И сейчас там. Только недолго ему осталось по заграницам мотаться: рак легких у него. Из больницы не вылазит. С неделю тому назад звонил, сказал, что врачи ему не больше месяца отпустили. Не наши врачи – американские, те врать не будут.
    Шутов посмотрел осуждающе на Савченко, закурил, спросил:
    - А как случилось, что ваш брат уехал за границу?
    - Случилось? – возмутился тот. – Уехал? Выперли его. Взашей выгнали. У наших родителей денег хватило образование дать только ему – старшему. Мы с сестрой не удосужились. Он, как только вторую книгу в печать отдал, сразу прославился, филолог хренов: в двадцать четыре часа из страны выкинули. Обучили на свою голову. А родители сестру выгнали. Вот и остался я один у них. Потом они ее назад звали, но уже она заартачилась. Так и живу. А вы говорите - бедный!
    - Вот такие вот дела, - отметил капитан. – Что, лейтенант, поехали? Нам, беднякам, здесь пока делать нечего.
    Офицеры попрощались и спустились к машине.
    - И что, командир, ты обо всем этом думаешь? – спросил Синицын.
    - А что тут думать? Заводи мотор. Сейчас по телефону пробьем адрес студентки и поедем к ней. Будем копать глубже и дальше. Что нам еще остается делать? Крутимся рядом с ответом, а он - как локоть - уворачивается от укусов.
    Лейтенант вел «шестерку» к университету, а Шутов в это время уточнял по телефону адрес Савченко Анны. Через полчаса они были уже на месте. До университета не доехали около километра и остановились около прямоугольной девятиэтажки. Такие начали строить в конце восьмидесятых, чтобы к двухтысячному году, как обещал Горбачев, всех вселить в отдельное жилье. Офицеры прикинули по номеру квартиры, какой может быть подъезд, и направились ко второму.
    Открыла им девушка в коротеньком сиреневом халате.
    - Савченко Анна? – спросил лейтенант.
    - Анна Савченко, это к тебе, - вдруг закричала она, не сводя взгляд с Синицына, - молодой и симпатичный с аспирантом.
    Сзади подошла девушка в точно таком же, но зеленом халате, оттянула первую за пояс к себе и протиснулась вперед.
    - Кто есть кто? – спросила она.
    - Я - лейтенант милиции Синицын, а это, – он указал пальцем на напарника, – аспирант Шутов. Капитан, между прочим. Оба развернули удостоверения.
    - Извините, - вдруг смутилась девушка, - проходите на кухню.
    Шутов краем глаза осмотрел зал: у ближней к ним стены он увидел край трехстворчатого шкафа, а у противоположной стояли в ряд несколько аккуратно заправленных кроватей с прикроватными тумбочками.
    На кухне, когда они расселись, поговорить не получалось: кому-то срочно понадобилось вскипятить чайник; вторая девушка предложила выпить чаю; третья, после отказа от чая, предложила кофе.
    - Лейтенант, тебе придется их развлекать, пока мы с Анной побеседуем, - заметил Шутов, - а иначе нам удачи не видать.
    - А каков численный состав монастыря? – спросил Синицын у Анны.
    - Мы здесь живем впятером.
    - Помилуйте, товарищ аспирант, я столько и от стольких отбиваться не смогу: они меня ощиплют как одуванчика.
    - Тогда ждите меня, я сейчас, - сказал капитан и ушел. Вернулся он через минуту.
    - И какую порчу ты на них навел, о последователь Паскаля, Бойля и Мариотта? Или просто по старинке поставил в угол? Гороху не забыл насыпать?
    - Они под домашним арестом – так для меня привычнее. Не отвлекайся, лейтенант, увертюра закончилась.
    - Почему девушка назвала меня аспирантом? – спросил Шутов.
    - Они всех мужчин, кто чуть старше студенческого возраста, называют аспирантами.
    - Анна, вы знаете, что в пятницу вечером произошло в квартире вашего дяди?
    - У дяди Вани? Что с ним случилось? Он жив? – она заметно испугалась.
    - Не знаете. Жив ваш дядя - не волнуйтесь. В его квартире убили человека. А он об этом ни сном, ни духом. Пришел домой, открыл дверь, а в зале лежит труп с ножом в груди.
    - Как же так, разве такое возможно?
    - Если бы кто-нибудь вчера сказал мне, что посажу под домашний арест четырех девушек, - ответил капитан, - я бы тоже не поверил. Так что давайте не будем удивляться, а вместе подумаем о случившемся. Я так понимаю, вы об этом тоже ни сном, ни духом! Тогда договоримся следующим образом: мы будем задавать вопросы, а вы подробно на них отвечать. Хорошо? Пусть они и покажутся вам не от мира сего, но и случай, поверьте, не стандартный.
    - Савченко – ваш дядя – показывал нам завещание своего заокеанского брата, - начал спрашивать капитан, - у вас есть копия?
    - Да. Принести?
    - Не надо. Мы уже читали. Когда вы видели последний раз своего американского родственника?
    - Не помню. Лет семь-восемь назад. Точно – восемь. Он ведь тогда и купил нам с мамой эту квартиру. Представляете такой подарок? Переехать из общежития в эти хоромы! Мама хоть последние годы пожила по-человечески. Если бы вы знали, как мы были ему благодарны. Теперь, правда, только я.
    - Ну и чем дядя ваш занимается в Америке?
    - Он преподает в университете, читает лекции. Турне по Европе с лекциями у него было и не одно. Несколько книг выпустил. За одну какую-то премию получил. Он трудоголик.
    - Женат?
    - Нет, одинок. Мама рассказывала, что его девушка не поехала с ним. Осталась здесь, вышла замуж. А дядя оказался однолюбом.
    - А что это за девичник? – вдруг невпопад спросил Шутов.
    - Это девчонки с нашего курса. Они сами напросились. Приезжие. Общежития всем не хватило, а квартиру снимать дорого. Вот и живем вместе. Они квартиру оплачивают с электроэнергией и с питанием меня выручают. Им ведь родственники помогают, а мне некому. Вот такой у нас симбиоз.
    - Про завещание вашего дяди много людей знает? - поинтересовался Синицын.
    - Много? – засмеялась девушка, - да все! В таком бедламе разве можно хранить секреты?
    - Хорошо, - продолжил капитан, - а теперь Аня посмотри вот эти фотографии, может быть, встречала когда-нибудь этого человека и эту женщину.
    Девушка перекидала снимки с места происшествия, посмотрела на Машин снимок и отрицательно помотала головой.
    - Давайте я подругам покажу, - предложила она, - чем черт не шутит?
    Но девушки тоже никого не знали. Офицерам ничего не оставалось, как проститься и уйти. Уже стоя в дверях, Анна окликнула их и сказала:
    - Дядя Коля скоро умрет: рак у него, - глаза девушки были печальными, - курил много. Мама все его ругала.
    - Знаем, - ответил лейтенант уже захлопнувшейся двери и чуть позже предложил капитану:
    - Командир, обед скомкали, рискуем ужин пропустить, поехали по домам.
    - Поехали ко мне, заодно обсудим программу на завтра. Сейчас Татьяне сообщу, чтоб никуда не сбежала. – Капитан достал сотовый телефон и позвонил домой.
    
    Синицыну нравилось у Шутова: квартира была хоть и однокомнатная, но огромная. Досталась в наследство от тетки. Эта могла дать фору многим старым трехкомнатным, да и капитан достаточно вложил в ее ремонт. Он все же осилил перепланировку и выделил спальню, которая закрывалась шторами. Из кухни в зал сделал проход в виде арки, утеплил лоджию и перегородил ее: ту часть, что примыкала к кухне, отдал Татьяне, а ту, вход в которую был через зал, переоборудовал в небольшой кабинет. Здесь с лейтенантом они и курили, закрыв дверь и открыв форточку или окно – смотря по погоде. В этом небольшом помещении – как и на кухне – работала вытяжка, но тихий монотонный шум от нее иногда мешал.
    Татьяна встретила их в дверях и сразу отправила мыть руки:
    - Я все приготовила, господа офицеры, не тяните – накладываю.
    Они расселись за столом, и Шутов открыл бутылку водки.
    - Тебе, капитан, я тосты теперь не доверяю: начнешь с того, что человек произошел от обезьяны, а мы голодны. Так что -  за вас. – Мужчины звякнули рюмками и выпили.
    - Гляжу я на вас, - продолжил Синицын, закусывая, и взвешиваю все плюсы и минусы семейной жизни.
    - Неужели много минусов насчитал? – спросила Татьяна.
    - А-то! Я в своей квартире только косметический ремонт осилил, а Юра к свадьбе  хоромы выстроил. Но не это главное: будет ли жена лейтенанта так встречать своего мужа, как капитанша своего?
    - Ха-ха, Сашка, научился ты длинные и замысловатые комплименты говорить, но принято. Заработал, - хозяйка вновь наполнила стопки, - чуть позже скажешь, что я хорошо готовлю. Ври, чего уж там. Я только борщ умею готовить.
    Татьяна сказала и осеклась. Готовить борщ научила ее мать Синицына, которая не так давно умерла. Упоминание об этом было не к месту, но ее выручил муж:
    - Так и быть, лейтенант, поделюсь опытом – запоминай. Воспитание жены – это долгий и кропотливый труд. Начинать нужно как в армии, с «курса молодого бойца». По команде налево, по команде направо. Получится не сразу. Тут не сено с соломой к ногам привязывать надо, если случай запущенный, а цветы покупать и конфеты.
    - Ой, трепло! - возмутилась женщина, - много ты мне цветов дарил, Юрка? Я даже со своими вином и конфетами к тебе приходила. Пейте лучше молча, не заводите меня.
    - Так у меня случай не запущенный был, - отговорился Шутов, - а вот насчет выпивки – это правильно. Моя школа. За тебя, хозяйка.
    Они с лейтенантом чокнулись и выпили.
    - Я тебе, Санька, все премудрости семейной жизни потом расскажу, а то здесь подслушивают. Могут быть негативные последствия. Одно знаю твердо, что работы тут непочатый край: на всю оставшуюся жизнь. Век живи – век учи.
    - Согласен, - откликнулся лейтенант, - даже я знаю, что говорить о женщинах в присутствии женщины – себе дороже.
    - Правильно сообразили, - поддержала Татьяна, - и мы – бабы – хоть чему-то вас научили. С нами надо говорить на нейтральные темы. О работе, например. Как канадские лесорубы. Они с женщинами говорят о лесе.
    - Говорить-то говорят, но тянут их в лес, не деревья валить, - рассмеялся Шутов. - Прав я был: век живи – век учи, но и сам на ус наматывай. Так какие подвиги мы с тобой, Санька, завтра совершать будем? Давай подумаем. Только расскажи Татьяне вкратце, что мы сегодня за день нарыли. Раз сделал сестер внештатными следователями, – отдувайся.
    Все трое сидели, задумавшись, когда лейтенант ввел в курс Татьяну. Она вдруг взяла бутылку и наполнила стопки.
    - Да, твоя школа. Не улыбайся, Шутов. Я вам наливаю, чтоб извилины зашевелились. Это ведь ваш хлеб - не мой. И мои предложения вы все равно игнорировать будете, пока трезвые.
    Они выпили. Капитан дожевал огурец и сказал:
    - Излагай. Теперь можешь не бояться.
    - Сбило вас это наследство с толку. Все ваши мысли сейчас вокруг него крутятся. И зря. Забудьте про него. Случайно узнали, специально забудьте. Хотя бы временно.
    Лейтенант вытянул вверх указательный палец, а потом развел руки:
    - Так хуже. Этот вариант мы с вами в субботу пережевывали. И что? У старика стопроцентное алиби. Убитого он не знает. Врет? Зачем, при его-то алиби? Значит, не врет. В дверях английский замок: зашел-вышел, дверь и захлопнулась. Было как минимум двое: второй убил и ушел. Дед, правда, квартиру на час-два сдавал. Отсюда и плясать надо.
    - А что, если «голубые»  арендовали и что-то не поделили? Или ревнивая женщина вспомнила старые обиды, - предположила Татьяна.
    - Вы забываете, - вмешался Шутов, - убитый был тяжело болен, и ему было не до секса.
И никаких отпечатков. Даже убитого. Все стерто. Это же не квартира – проходной двор. За две недели до происшествия можно было снять ее на пару часов, сделать слепок ключей или выкрасть лишний экземпляр, если такой был, и пользуйся жильем на здоровье.
    - А что, - оживился Синицын, - в этом что-то есть. Надо тебе кого-то прикончить, приходи на квартиру со своим ключом, только найди предлог, чтобы притащить сюда несчастного. И выбрать время, когда деда нет. Свидетелей никаких. И это хорошо, что у старика непоколебимое алиби: был на рыбалке с друзьями, а то бы мы трясли его сейчас по полной программе.
    - Заработали мы с тобой, Юра, заработали, - Синицын наполнил стопки и повернулся к Татьяне, - а ты – нет.
    - Версия – это не пойманный преступник, - возразила женщина, - если бы не я, у вас и ее не было, все еще носились бы с завещанием.
    Мужчины выпили, и капитан продолжал:
    - Как бы то ни было, на завтра можно прикинуть план действий. С утра едем к деду и узнаем все про ключи. Саш, а почему мы сразу не спросили?
    - Трезвые были.
    - Правильно.
    - И вам уже хватит, - вклинилась в переговоры Татьяна, - бутылочка ваша закончилась, и вам завтра на работу. Новой не получите. А ты, лейтенант, приплюсуй к своим минусам еще один.
    - Тоже правильно, - согласился Шутов. – А Сашка останется ночевать у нас – здесь, на диване. Тем более что лейтенантша его не ждет.
    Завтра нам придется еще раз съездить на квартиру к Антону Киселеву. Зайдем к дебоширам из одиннадцатой квартиры, у них поспрашиваем. Помнишь, на них еще соседка жаловалась? Скажем, что от Киселевых поступил сигнал о готовящемся в одиннадцатой квартире покушении на президента. И те как миленькие все выложат про Киселевых. По принципу: сам дурак. Теперь пошли ко мне, покурим.
    Офицеры расположились на капитанской половине лоджии и закурили.
    - Веришь, Саш, раз нам не удалось дело раскрыть по горячим следам, это значит, раскрывать его надо не мытьем, так катаньем. Выждать время, пока муть осядет. Полковник за такие речи мне бы голову оторвал, но я из опыта знаю, что скоро будет просветление. Нужно только не суетиться.

     Утром полковник Фоменко выслушал их отчет о проделанной работе и о планах работы на текущий день, сделал несколько замечаний  и отпустил. Офицеры шли по коридору и слушали трели своего телефона. Зашли в комнату, и Шутов поднял трубку.
    - Нас к шефу. Что-то еще вспомнил: старость - не радость.
    - На все, что мы недавно здесь запланировали, наплевать и забыть, - обрадовал их начальник. – В жилище Савченко обнаружен еще один труп. Звонил неизвестный, сообщил, что в квартире по его адресу находится убитый человек. Похоже, очередная парочка пришла к месту свидания и обнаружила тело. Звонили прямо из его квартиры. Собирайте бригаду и вперед.
   Сборы заняли не больше пяти минут, и через десять минут кавалькада из двух машин уже мчалась по известному адресу.
    - А ты можешь себе представить такую ситуацию, капитан, - Синицын вытянул ноги вдоль прохода в микроавтобусе и потянулся, - приходит старик с очередной рыбалки и обнаруживает второй труп с ножом в груди. Почему - нет? Помнишь, как при расследовании одного дела нас рыбаки доставали? Два трупа обнаружили буквально через день. Если у Савченко появится еще и третий-четвертый, я выйду с предложением в мэрию, чтобы пустили  прямой маршрут троллейбуса от нашего РОВД  до дома старика. Убийства когда-нибудь прекратятся, и можно будет в этой квартире сделать музей криминалистики. Все равно там жить уже никто не сможет: привидения замучают.
    Офицеры ехали, и оба гадали: старик это или нет.
    Это был старик. Шутов первым зашел в квартиру, около которой никого не было, но дверь была приоткрыта. Он только взглянул на тело и вернулся, приглашая экспертов.
    - Не будет музея, и не мечтай. Дед это, - сказал он Синицыну. – Больше в этой квартире убивать некого. Сегодня опечатаем. Подвел старика немудреный бизнес. И что ему, пенсии не хватало? Хотя все может быть. Пойдем к окну, покурим. Пусть эксперты колдуют.
    Они поднялись на полуэтаж и закурили. Через минуту к офицерам подошел судмедэксперт и сказал:
    - Покурю с вами, не буду мешать криминалисту. Старик убит ударом ножа в солнечное сплетение. Смерть наступила часов десять тому назад плюс-минус лапоть. Точнее скажу, когда Семен разрешит ворочать тело, а еще точнее - после вскрытия.
    Эксперт-криминалист возился довольно долго. Он доложил капитану:
    - Деду не повезло, но повезло вам: отпечатков как игрушек на новогодней елке.
    Лейтенант с капитаном ходили по квартире и внимательно присматривались ко всем мелочам. Офицеры знали, что все сфотографировано, но они совсем недавно здесь были и хотели отметить любые несоответствия.
    Шутов прошел на кухню, осмотрел туалет, побывал в ванной и, когда в очередной раз столкнулся с Синицыным, вопросительно посмотрел на него. Тот отрицательно помотал головой:
    - Проще иголку в стоге сена найти, чем в этой рухляди то, не знаю что.
    - В следующий раз возьмем с собой Татьяну с Ириной, - пошутил капитан, - может, у них получится лучше? Ключи в коридоре. Опечатывай квартиру. Поехали.
    Катафалк уехал первым, «Газель» чуть позже.
    - И что ты думаешь обо всем этом, капитан?
    - Капитан думает, что нужно позвонить Савченко Анне Петровне, - ответил Шутов, - а еще лучше, приехать к ней и все рассказать.
    - Это, конечно. И все же?
    - Дело дрянь, и голова кругом. Что ты ко мне пристал? Сам-то, что думаешь?
    - Я?
    - Да, ты! Не тяни время, не на экзамене.
    - Я думаю, что отвечать вопросом на вопрос нехорошо. Это первое. А во-вторых, надо сообщить Татьяне, что она, похоже, не права, хоть у нее и светлая голова. Второе убийство все поставило с ног на голову. И, если честно, у меня самого мысли разбегаются, но это временно.
    - Если ты думаешь, что Татьяна примет нас сегодня, как вчера, то напрасно. Приплюсуй это к минусам семейной жизни. Она просто скажет, что мы сопьемся, пока раскроем это дело. Да и вчерашнее домашнее расследование нам не помогло: не в коня корм. Так что, жеребец, крути извилинами, и я, конечно, буду тоже.
    Приехав, они зашли к Фоменко. Но тот отмахнулся от них – готовил какой-то отчет. Офицеры вернулись к себе.
    - И что нам дало сегодняшнее происшествие? – спросил капитан, закуривая у приоткрытого окна.
    - Новый труп. Головную боль и массу вопросов.
    - Начнем, лейтенант, с Анны. Позвони-ка ей, узнай, дома она или нет?
    Девушка по сотовому телефону сообщила, что она еще на занятиях, но те скоро кончаются. Договорились встретиться возле учебного корпуса, и офицеры поехали к университету. Заметив Анну у дороги, лейтенант притормозил, а капитан открыл изнутри заднюю дверцу, чтобы она села рядом с ним.
    - Здравствуйте, - сказала девушка, усаживаясь рядом с капитаном, - как вы быстро, я только что подошла.
    - Здравствуй, Анна, - Шутов и сам не заметил, как перешел на ты, - у нас для тебя есть  новость, и новость нехорошая. Твой дядя Ваня погиб: его убили вчера вечером.
    Капитан не смотрел на девушку и не видел ее реакции, но в машине на несколько минут воцарилась тишина.
    - Скоро я останусь совсем одна. Как это произошло?
    - Дома. Ударили ножом. Мы занимаемся расследованием и этого убийства. Второго убийства в этой квартире.
    Синицын остановил машину у подъезда дома, в котором жила девушка, но все сидели, продолжая разговор.
    - Как часто вы встречались с дядей? – спросил Шутов.
    - Редко. Я как-то приехала к нему, а он так встретил, что поняла: он мне не рад. И все равно я хотя бы раз-другой в месяц приезжала к нему и делала генеральную уборку.
    - Ты знаешь, с кем он общался?
    - Нет. Тут мне обрадовать вас нечем. Никого и никогда я у него не встречала. Перед тем как ехать, всегда предварительно звонила.
    - Ты не знаешь, квартира его приватизирована?
    - Не знаю, но думаю, что да. – Анна отвернулась от капитана и стала смотреть в окно. -  Дядя был практичным человеком.
    - Ты дружишь с кем-нибудь? - спросил Шутов, - я имею в виду парней, а не девушек.
    Она задумалась, долго не отвечала, потом повернулась к капитану:
    - Даже не знаю, как ответить. Сейчас вы спросили, и я поняла, что вы имеете в виду. Вы хотите знать, есть ли у меня жених? Пожалуй, нет. Встречаюсь с Крупиным Толиком. Он аспирант. Вас аспирантом назвали, чтоб меня подколоть. Случайно познакомились на студенческой вечеринке. Дружим полгода. Мы с ним, простите, уже целовались. Но он хочет большего, а я не готова. Что-то не нравится мне в нем. Вы спросили, и я задумалась. Он, похоже, любит меня. А я? Нет. Ничего у нас с ним не получится.
    - Что же вам не нравится в нем? – попытался уточнить капитан. – Пьет?
    - Не пьет и не курит. Он какой-то запрограммированный.
    - Запрограммированный?
    Девушка замолчала, замялась, она явно не хотела пояснять свою мысль.
    - Аня, - понял ее Шутов, - мы расследуем убийство. Нам абсолютно безразличны ваши университетские заморочки. И разговариваем мы без протокола, если ты заметила.
    - А какое вам дело до моей личной жизни? Я не знаю, кому достанется квартира дяди, и знать не хочу. Вы меня совсем глупой считаете? Думаете, не понимаю, к чему клоните? Не убивала я дядю.
    - Да, тяжелый случай, - заметил капитан. – Что же, Аня, поговорим на вашем языке. Ты знаешь, что такое аппроксимация? Строятся по графику три-четыре точки – те,  которые достоверны. Соединяются линией, потом кривая продлевается с учетом рисунка. И там – на продолжении этой кривой и находятся, возможно, ответы, которые задают себе такие бестолочи, как мы с лейтенантом. Мы с ним сейчас ищем достоверную информацию. Твои инсинуации мешают делу. Я понятно объяснил? Теперь рассказывай.
    - У человека горе, а они пристают с всякими глупостями, - не успокоилась девушка.
    - Ладно, Анна, я думал, что ты меня поняла, - капитан вздохнул и продолжал, - объясню по-другому:
    - Представь себе мужчину, который бреется утром перед работой. Его восьмилетний сын, проходя по коридору на кухню, ударяет по лежащему там мячу. Мяч ударяется в дверь ванной, та громко хлопает, и мужчина от неожиданности бритвой наносит себе глубокий порез. Он заканчивает бриться, но ранка кровоточит, и, вместо того, чтобы спокойно завтракать с сыном, он время от времени вскакивает и делает примочки, так как кровотечение не желает останавливаться. Из-за этой суеты отец опаздывает на работу. Мальчик уходит в школу, а он вылетает из квартиры, забыв свой пакетик с обедом.
    - Может такое случиться? – спросил девушку Шутов и сам же ответил, – может. По тем или иным причинам тысячи людей опаздывают на работу.
    - Мужчина перед обедом вспоминает про забытый пакетик и решает перекусить в кафе напротив. При переходе через дорогу, его чуть не сбивает машина. Водитель, чтобы избежать столкновения с человеком, непроизвольно сворачивает на тротуар. В результате ДТП пострадали два пешехода: у одного разбита ключица, а у второго рваная рана на ноге.
    - До сих пор все логично? – капитан посмотрел на девушку, ожидая ответа, но она промолчала.
    - Одним из пострадавших оказывается ведущий форвард хоккейной команды, которая вечером должна провести свою последнюю игру в финале за звание чемпиона страны, – продолжал Шутов. – Тренеру приходится в спешном порядке перекроить всю схему игры с учетом травмы одного из лучших игроков, но об этом мало кто знает.
    Вечером отец с сыном идут смотреть хоккей, но их любимая команда проигрывает. Отец мальчика знает истинную причину поражения.
    А теперь, Аня, выбросим несколько звеньев в этой логической цепочке и посмотрим, что получится.
    Отец под конец игры сгоряча отвешивает сыну подзатыльник и обвиняет его в том, что если бы он не был таким кривоногим и точнее бил по мячу, их любимая команда стала бы чемпионом. Мальчик начинает плакать.
    - Ты можешь себе представить реакцию на это болельщиков, которые сидят рядом? А самого мальчика? Я – нет! – Шутов ненадолго замолчал, давая возможность девушке осмыслить сказанное.
    - Мы с лейтенантом разыскиваем звенья логической цепочки, в конце которой убийство твоего дяди. Мы даже не знаем, является ли первое убийство в его квартире звеном, или это разные цепочки. Нам нужна помощь свидетелей. Каких и какая – сами не знаем. Мы просто накапливаем информацию. И ты, девушка, нам в этом должна помочь.
    Анна несколько раз кивнула, признавая правоту капитана, и начала рассказывать:
    - Мне Толик очень понравился. Вначале! Высокий, стройный, за словом в карман не лез, шутками сыпал налево и направо, а потом….
    Она задумалась, и капитану показалось, что у аспиранта еще остался шанс.
    - А потом… мы с ним встречались. Это как утром: после темноты - рассвет. Не сразу, но я распознала его.
    Вы это хотели услышать? Пожалуйста. Я узнала, что Толик за деньги курсовые делает, даже дипломы. Не помогает делать, а делает сам от ноля и до защиты. Занимается репетиторством. Кто его научил, не знаю, может, сам додумался, но он родителям абитуриентов, с которыми занимался, стал говорить, что он может посодействовать их детям при поступлении в ВУЗы: у него в этой среде масса знакомых. За небольшую плату, конечно. Пятьсот долларов в такой ситуации - мелочь.  Стопроцентной гарантии он не давал, и в случае провала, деньги обещал вернуть. А ларчик просто открывается: он договаривался с родителями тех детей, которые могли поступить сами. Он палец о палец не ударил для их поступления - те пробивались сами. Кому-то приходилось возвращать деньги, но такое случалось редко.
    Толик хвастался, что может деньги делать из воздуха. Не фальшивые – настоящие. Он запрограммирован на это. Теперь понимаете?
    - А мне такие деньги не нужны. И он не нужен. Нет у меня парня, - подвела черту девушка. – При встрече с ним я перестала чувствовать радость. Только сейчас это поняла из-за вашего профессионального любопытства. Наверное, надо чаще задавать такие вопросы самой себе. Встречусь с ним и объяснюсь. Я ответила на все, что вас интересовало?
    - На все, - согласился Шутов. – Вот разве лейтенант что спросит?
    Но Синицын спрашивать не стал, только уточнил, где можно найти Толика Крупина.               
    Мужчины попрощались с девушкой и уехали.
    - К аспиранту? – спросил лейтенант, когда машина тронулась, - поучимся у него делать деньги из воздуха. Интересно, как он назвал свою диссертацию? «Роль лохотрона при накоплении первоначального капитала в переходный период от несостоявшегося коммунизма к светлому капиталистическому будущему». Способов отъема денег развелось столько, что его кандидатскую диссертацию можно смело выдвигать на докторскую: он ведь внес свою лепту и придумал новые методы. Целый раздел можно посвятить государству….
    - Нет, - перебил лейтенанта Шутов, - мы, Саша, поедем сейчас к рыбакам. Они теперь  не просто алиби Савченко на время убийства Антона Киселева. Они знакомые убитого Савченко. И опросить их надо с этой точки зрения.
    - А насчет лохотронов, - продолжал тему, начатую Синицыным, капитан, - тут все просто. Наша беда, что государственные мужи пекутся только о всем народе или какой-то прослойке населения. Зачем мелочиться? А пойдет простой смертный со своей болячкой по инстанциям – его везде отшивают. Законы областные и федеральные, инструкции министерские и местные. И сплошные противоречия. Проще отшить просителя, чем ковыряться в его проблемах. Газеты и телевидение нашли выход: подавайте в суд. Они не хотят понять, что там их встретят юристы с ложками. Дела рассматриваются годами. Проситель, возможно, добьется правды, выбьет свою сотню-другую, но при этом продаст обстановку квартиры, чтобы расплатиться с голодными помощниками.
    - Не исключено, - продолжал Шутов после небольшого молчания, - что в данном конкретном случае наведут порядок: приведут в соответствие законы и инструкции, сделают еще что-то, чтобы такое не повторялось. Но не факт. И почему бедняки должны оплачивать исправление ляпов высокооплачиваемых чиновников?
    - И, кстати, об оплате, - капитан засмеялся и повернулся к Синицыну, - завел ты меня, Сашка, теперь терпи – немного осталось. На докторскую диссертацию не знаю, но на кандидатскую у меня материала тоже набралось. Не зря же меня аспирантом обозвали – нужно оправдывать звание.
    - Оплата бюджетников: повышение окладов, премиальные, премии – производится по остаточному принципу. В начале побольше себе любимому, потом на этаж ниже. Там схема такая же: отхватил, сколько смог, и еще ниже. Не зря люди из районной администрации в городскую перебраться мечтают. А для кого-то район – предел желаний. В самом низу начинают орать: обещали повышение на четырнадцать процентов, а дали три. Но им могут и совсем отказать: бюджет не резиновый – нет денег.
    - Так закалялась сталь, - усмехнулся Синицын.
    - А? Да! Так сегодня закаляется сталь. И лазейки всякие придумали, - Шутов тяжко вздохнул и повернулся к лейтенанту, - поднимут оклад, но уменьшат премиальные. На бумаге повышение, а в кошельке нет. И даже такие премиальные не додают – уменьшают под всякими предлогами, а потом премии себе выписывают за экономию фонда заработной платы. И тем подбрасывают, на ком сэкономили. На кого подавать в суд людям, работающим на «первых этажах?»
    - Не слабо я тебя развлекал, пока мы ехали? – спросил капитан. - Сам виноват - завел.
    Автомобиль остановился у подъезда, в котором они несколько дней назад уже были. Офицерам не повезло – на звонок никто не отозвался. Одного из рыбаков не было дома. Им повезло чуть позже: оба рыбака вернулись с уловом и отмечали событие на квартире второго. Встретили мужчин они дружелюбно.
    «Еще бы им не веселиться, - подумал Шутов, осматривая стол, - продали рыбу, купили вино».
    На столе стояли две семисотграммовые бутылки дешевого портвейна - одна была пуста, во второй оставалось чуть меньше половины. Закуска была такой же незамысловатой: две банки кильки в томате и несколько сырков «Дружба». Хлеб, нарезанный огромными ломтями, лежал рядом с двумя граненными наполовину наполненными вином стаканами.
    Старик, что встретил их, сел, вопросительно вздернул голову, глядя на лейтенанта, и когда тот отрицательно мотнул головой, стукнул своим стаканом по стакану соседа.  Рыбаки выпили и - как по команде - потянулись за хлебом.
    - Осадите коней, - предупредил капитан, - нам еще поговорить нужно. Мы ведь не просто так пришли.
    - Отчего не поговорить? Поговорим, - согласился хозяин квартиры, - Вась, ты как?
    - Завсегда. Это с Ванькой теперь не покалякаешь, а с нами - пожалуйста.
    - Уже знаете, откуда? – спросил Шутов, усаживаясь на свободный стул.
    Лейтенант ушел на кухню, принес такой же и сел рядом с капитаном.
    - Так на базаре и сказали. Продавщица, что рыбу у нас всегда перекупает, обрадовала. Теперь вот поминаем.
    - Что ж друга на рыбалку не пригласили? – поинтересовался Синицын. – Глядишь, жив был бы.
    - Пытались, - ответил хозяин квартиры, - я весь вечер ему названивал, как только Васька рыбачить надумал. Не отвечал. Запропастился где-то бизнесмен. Вот и решили обойтись без него.
    «Телефон, когда мы осматривали квартиру, - подумал капитан, - был включен. Значит, он в это время был уже мертв».
    - И в какое время сие действо произошло? – лейтенант тоже обратил внимание на это обстоятельство.
    - Вась, ты, когда мне позвонил?
    - Ровно в пять. Я тогда посмотрел – в магазин старуха погнала. От нее спрятаться на рыбалке захотелось.
    - Вот. Я сразу Ваньке, а он молчок.
    - А до этого последний раз, вы, когда с ним говорили?
    Оба старика задумались.
    - Я в тот день раньше не звонил и не встречался с ним, - ответил хозяин.
    - И я тоже, но он звонил мне. Предлагал за грибами с утра сходить. Да какие грибы, когда сезон уже кончился, и дождя неделю нет. Я ему так и сказал. Грибы если и попадутся, то червивые. Райка даже не возьмет. Наломаешь только ноги.
    - Толи дело рыбалка! – не удержался от сравнения старик Василий, - отдохнешь и заработаешь. Правда, клев тоже иногда подводит.
    - И в котором часу это было?
    - Так кто ж его знает? Я тогда телевизор смотрел. Можно по программе прикинуть, - проявил смекалку дед, - фильм про вас, только с собакой. У меня лишь два канала хорошо показывают: «НТВ» и «Россия». На остальных рябь сплошная. Антенна дурная. А подключишь к подъезду – платить надо. Нам с бабкой и двух хватает. Там тоже самое показывают, только в другое время.
    Хозяин поднялся, прошел к телевизору, взял программу и передал лейтенанту.
    Синицын нашел на канале «НТВ» интересующий его фильм - «Возвращение Мухтара», посмотрел время передачи – 16.30, 3.20. Фильм показывали днем и ночью. На всякий случай проверил и канал «Россия». Бывали случаи, когда фильм показывали в один и тот же день по разным каналам. Тут дед был прав.
    «16.30 – 17.00 – время убийства Савченко, - отметил он, - хоть в этом повезло. Знать такое точное время – много значит».
    Капитан взял из рук лейтенанта газету и через некоторое время вернул хозяину, подмигнув при этом Синицыну. Он тоже остался довольным результатами разговора.
    Офицеры поняли, что больше ничего интересного от стариков не узнают и, поблагодарив, отправились восвояси, а те продолжили поминки.
    В машине лейтенант увидел, что бензин на исходе, и указал на это Шутову:
    - «Шестерка» хочет кушать. Я тоже. Надоели пирожки с кофе. Поехали, заправим технику и по домам. Пора и честь знать. 
    Капитан вел машину к ближайшей заправке, а лейтенант в это время ему рассказывал:
    - Я завел себе котенка. Надоело куковать одному.
    - Женись.
    - Отстань. Когда насчитаю плюсов семейной жизни больше, чем минусов, тогда только еще подумаю. Бабка одна предлагала отдать в хорошие руки, - продолжал он. – У меня хорошие руки?
    - Для котенка – нет. Для женщины – да.
    - Прекрати. У тебя что, навязчивая идея?
    - Ладно, продолжай, доставать с женщинами больше не буду.
    - Маленький такой, рыжий пострел. Он сейчас мяукает, дожидаясь меня. Ему тоже иногда бывает скучно.
    - Ты придешь, а телевизор опрокинут, занавески сорваны, и кучки с лужами чередуются по коридору до кухонного стола. Про то, что творится на нем, рассказывать не буду, - сам увидишь. Хоть бы посоветовался, прежде чем совершать такую глупость. Давно он у тебя живет? Кот или кошка?
    - Живет неделю. Ему месяца три было, когда приобрел. Кот. В туалет ходит в специальную коробочку с наполнителем. Питается вискасом. И никаких проблем.
    - Маленький еще, - согласился Шутов, - потому и нет проблем. Подожди, подрастет и начнет драть когтями одежду и мягкую мебель, орать благим матом, требуя кошку. Лучше сразу разводи мышей и кастрируй его. А то потом придется таблетками кормить или снадобья в рот заливать, чтоб сделать импотентом хотя бы на время, и выспаться. Лучше жениться, чем кота заводить. Я вот, например, из двух зол выбрал меньшее.
    - Все расскажу Татьяне, капитан, ничего не утаю. Пусть она займется твоим воспитанием. Тогда и узнаем, какое зло больше, и кто лучше царапается.
    - Ладно, лейтенант, сдаюсь, - сказал Шутов, выруливая к колонке на заправочной станции, - не губи, не закладывай. Иногда и ты бываешь прав. Но, когда тебе кот надоест, не вздумай предлагать его Татьяне. И вообще молчи, что он у тебя есть - дурной пример заразителен.

    Осень выдалась теплой. Последние годы было заметно, что тепло как-то сдвинулось в сторону зимы: весна была затяжная, очень холодная в начале и довольно прохладная в конце. Даже в мае мог выпасть снег. Пусть ненадолго, нечасто, и таять начинал прямо в воздухе, но этот снег не радовал, как первый снег осенью.
    Октябрь зацепился за бабье лето и растянул его до середины ноября. И только во второй половине ноября пошли дожди: вначале теплые, потом все холодней и холодней, а в конце месяца выпал первый снег. Он лежал недолго, но заявил о себе. Он всем напомнил, что через несколько дней  наступит зима.
    Капитан и Синицын курили на лестничной площадке. В комнате уже нельзя было открывать окно и даже форточку, поэтому они вернулись к своей импровизированной курилке.
    - Я понимаю, почему в некоторых странах празднуют новый год в марте: двадцать первого числа весеннее равноденствие. День равен по продолжительности ночи, – Синицын рассуждал, прохаживаясь по полуэтажу, - понимаю, почему в других в сентябре: двадцать третьего числа день осеннего равноденствия. Но почему мы – первого января? Ведь неделей раньше день самый короткий, и он с этого времени начинает прибывать. И праздновать новый год надо в этот день. Свет – это жизнь. Не нравится праздновать среди месяца – сдвиньте нумерацию. Европейский новогодний праздник от лукавого. Попы наши чего-то не доработали. Ты не согласен, капитан?
    Шутов курил и усмехался, глядя на лейтенанта.
    - Вот когда возьмем какого-нибудь попа за убийство, -  продолжал тот, расхаживая вокруг капитана, - я вместо допросов устрою ему экзамен по библии – пусть объясняет.
    - Не богохульствуй, сын мой. Тебе хочется, чтобы Новый год начался раньше? Так и скажи. Давай сегодня и отпразднуем. Кто нам мешает?
    - Нет. Да. Мне кажется, что чем раньше наступит Новый год, тем раньше кончится зима. Не люблю холод. А тут еще природа издевается: вчера было лето, а сегодня зима.
    Ты знаешь, есть такой город в Африке - Аддис-Абеба. Это столица Эфиопии. Он располагается недалеко от экватора, но в горах. И поэтому там температура круглый год крутится возле двадцати пяти градусов по Цельсию. Ты можешь себе такое представить?
    - Почему нет? – ответил Шутов. – Экватор – это постоянное лето. Горы – нет пекла. Но горы и экватор – нет воды. Туда, наверное, воду на ишаках доставляют. Нет рая на земле.
    - Приземленный ты какой-то, капитан, но прав. Пора возвращаться к нашим проблемам. С чего сегодня начнем?
    - Поехали к Киселевым. К дебоширам заглянем из одиннадцатой квартиры. – Мужчины не стали возвращаться за куртками, этой же лестницей спустились вниз, чтобы добраться до машины.
    Мы, Саша, близки к разгадке, ты не находишь? – продолжал разговор Шутов уже в автомобиле. Без курток было прохладно, пришлось включить печку. – Знаем точное время убийства. Имеем отпечатки пальцев. Эксперты, правда, не нашли к кому их примерить -  нет у нас таких в компьютере. Но это наше дело, и вопрос времени. Не возьмем логикой, возьмем методом тыка: будем потихоньку собирать отпечатки пальцев у подозрительных личностей. А лучше не терять время и все совместить. Молодцы американцы, пытаются протащить закон, по которому можно дактилоскопировать все население прямо с детства: нашел отпечаток – через полчаса определил хозяина. Но не пропустят его. Там тоже велеречивых хватает.
     У капитана запел мобильный телефон. Он поздоровался с кем-то, а дальше только слушал. Синицын понял, что звонила женщина, и ждал окончания разговора.
    - Это Анна Савченко была. Я ей оставлял телефон отделовский и свой. Из Бостона ей звонили: ее американский дядюшка скончался, - сообщил капитан.
    - Вот и осталась девчонка совсем одна, - заметил лейтенант, - ее дядя Ваня даже наследства в руках не подержал – умер раньше своего старшего брата.
    - Раньше, раньше, раньше, - забурчал капитан, вырулил на обочину и остановил машину. - Раньше! Знаешь, что это значит?
    - Просвети.
    - Умирает «американец», кому достается наследство? Младшему брату и племяннице. Поровну. Умирает младший брат, а потом старший, кому достается? Племяннице. Все. Полностью!
    - У братьев, кроме племянницы, никого нет.
    - У младшего нет завещания. Поверь, нашлись бы родственники.
    Синицын закурил и протянул пачку Шутову.
    - Логично, но Анна! Не верится.
    - А причем тут Анна? - ответил капитан, - у нее есть парень, который делает деньги из воздуха, и который не знает, что его продинамили. Он ведь считает себя ее женихом. Совсем недавно и девушка так считала. Улавливаешь мою мысль?
    - Тогда все?
    - Почти. Надо пальчики сличить. – Шутов затянулся, выдохнул с шумом дым. - И как связать первое убийство с этим?
    - А зачем связывать? Определимся со вторым, разберемся и с первым. Туман, как ты говорил, осядет. Не мытьем, так катаньем, но мы сделаем свою работу.
    - Хорошо. Пусть будет так. Санька, я еду к аспиранту, а ты…
    - А я еду с тобой, - перебил его лейтенант. – Или ты не хочешь поделиться лаврами побед?
    Последняя фраза задела капитана. Он понимал, что Сашка балагурил как всегда: его слова бежали впереди мыслей. Но…
    - Тогда так: ты едешь к аспиранту. Ты ведь всего лишь лейтенант, - Шутов мог быть злым, когда хотел, – тебе надо расти. Берешь у него отпечатки пальцев – под любым предлогом и на чем хочешь  – и отвозишь экспертам. Можешь предоставить ему возможность оставить отпечатки на твоих лаврах.
    Он не считал нужным напоминать о субординации. Это получалось само собой. Обидел лейтенанта, но не жалел.
    Капитан подвез Синицына к университету, развернулся и уехал. Он хотел подумать в одиночестве. Отъехав метров пятьсот, свернул к обочине и остановился. 
    «Аспирант и злодейство - несовместимы, -  капитан перефразировал любимого поэта. - Тогда кто? Аспирант далеко не гений. Или гений, но полукриминального мира. Неужели он?»
    Шутов загасил сигарету и закурил новую.
    «Если он, если такие как он идут ради наживы на убийство, тогда к чему мы идем? Ради чего суетимся?»
    Капитан хотел уже ехать дальше, но зазвонил сотовый телефон.
    - Шеф, Юстас сообщает Алексу, сообщает открытым текстом: он был не прав – Юстас.  Он знает Алекса лучше матери, и просит его не казнить, а помиловать. К черту хеппи-энд. Лучше по-русски: наши победили. Аспирант во всем сознался. Вынос тела, когда ты приедешь.
    Шутов поехал не сразу. Он сидел и прислушивался к себе: рад или нет? Он получил ответ на вопрос, который совсем недавно задавал себе. Ему было грустно.

    Лейтенант что-то рассказывал. Капитан вел машину. Крупин просто молчал. Стройный, высокий молодой человек в черном джинсовом костюме уткнулся в боковое стекло и думал о чем-то своем. Его ждала камера. Офицеров – полковник.
    «Что-то здесь не так, - подумал Шутов и даже помотал головой. – Не так. Приедем,  будем разбираться».
    Их встретили открытые ворота. Ворота, которые легко впускали, и вернуться через которые было не очень просто.

    - И что? Что нам теперь делать? – спросил капитан.
    Вчерашнюю вторую половину дня и все сегодняшнее утро офицеры искали ответ на этот вопрос.
    Отпечатки пальцев на ноже, точнее, на его маленьком лезвии не совпадали с отпечатками пальцев Крупина. Нож был старинный, еще с советских времен. Металлический корпус и два вытаскивающихся лезвия: большое и маленькое. Савченко был убит большим, а маленькое лезвие так и оставалось закрытым, сохраняя единственный отпечаток пальца. На ручке штампом была выдавлена цена: шестьдесят восемь копеек.
    - Капитан, а знаешь, что мне отец говорил? – Синицын вертел в руках нож и то открывал, то закрывал большое лезвие. - Раньше люди не знали, что такое инфляция, дефолт. Эти английские слова для них были тайной за семью печатями. Это ж надо до такого додуматься – цену штампом выдавливать? Они верили, что повариха в любое время может забросить свои половники и пойти учиться. А потом, может быть, и начать учить других.
     - Ты можешь себе представить такое? Она, поднатаскавшись, могла даже возглавить правительство. – Лейтенант оглянулся, проверяя, чем занимается Шутов. – Но пришло наше время, и их просветили: у поварих вместо мозгов бульон. А курица - не птица, и познакомили с английскими словами.
    Синицын зря старался: капитан не слышал его.
    - И что мы теперь будем делать? Любой адвокат поставит нас раком, если Крупин откажется от своих показаний. А он откажется. – Шутов ходил по комнате и размышлял вслух. - Даже общественный адвокат с глубокого похмелья это ему насоветует. Так будет,  я тебе говорю, Сашка!
    А что мне сказал полковник Фоменко! Если бы ты знал! Это можно процитировать переводом одного китайца с русского на родной язык: покрыл соломенным тюфяком. Или, говоря по-русски, матом. А ты тут все философствуешь. Думай лучше, что будем делать. Кроме признания - одни косвенные улики.
    - Признание – царица доказательств. Не откажется он, капитан.
    - Откуда такая уверенность?
    - Любит он Аньку. И все тут. Он тоже понял, что кроме как ей, никому не нужна смерть старика. А старик не подарок, даже мы это поняли. И все повесил на себя. Он делает деньги из воздуха и думает, что все такие.
    - Час от часу не легче. Лейтенант, ты считаешь, что если он не убивал, но убийство возьмет на себя, нас это удовлетворит?
    - Пока прикрыться можно и параллельно искать убийцу. Я вот сейчас настучу на компьютере постановление правительства о сборе отпечатков пальцев у населения и пойду собирать с подозрительных личностей. Отец говорил, что раньше такие постановления выходили, только о сборе урожая. Гнали заводчан и солдат в колхозы. Да ты и сам как-то рассказывал. Вот ты что предпочтешь? Собирать картошку или подарить мне оттиски своих пальцев?
    - Нашел время шутить, но отпечатки пальцев негласно нам собирать придется. Поехали. Я тебя подброшу к участковому. С ним ты возьмешь объяснительные записки у дебоширов. Не дают они мне покоя. Если они к этому делу отношения не имеют, так хоть напугаются и шуметь не будут. Я же съезжу к старикам. Что мы сразу пальчики с них не срисовали? Потом созвонимся и вместе прокатимся в домоуправление. Анна Савченко говорила, что квартира приватизированная, но проверить не помешает.
    - И у деда, как на грех, родственников больше не осталось, – проворчал лейтенант. - Выбирать убийцу не из кого. Много – плохо. Нет – еще хуже.
    Капитан вез Синицына к участковому, а тот звонил ему, что бы договориться о месте встречи. Подхватив милиционера у обочины, Шутов высадил обоих у дома Киселевых и уехал. Он направился к старикам. Решил опять начать с деда Василия.
    На этот раз ему повезло сразу: оба рыбака сидели на кухне и пили чай.
    - Вы что ж это, никогда не расстаетесь? - спросил капитан, присаживаясь рядом с ними.
    - Расстаемся. Сейчас придет моя старуха и разгонит нас, - ответил Василий, -  она в магазин поплелась. Вредная стала на старости лет.
    - Одни живете или еще кто есть?
    - Племяш мой с нами живет. Приехал из деревни. Там работать негде. Свои дети разлетелись кто куда.
    - Мы вчера с вами побеседовали хорошо, а теперь я вернулся, чтобы записать все это. Хмель, надеюсь, выветрился? Бумага найдется в этом доме? – Шутов специально в таких случаях не брал чистые листы с собой.
    - Найдем. У племянника этого добра на всех хватит.
    Дед Василий встал и ушел. Через некоторое время вернулся, неся две авторучки и тонкую школьную тетрадь в клеточку. Он полистал ее, выискивая чистые листы, нашел и выдернул несколько штук.
    - Что писать-то? – старики уставились на капитана.
    - Вначале заголовок, - Шутов продиктовал его им, - теперь все, что рассказывали нам вчера, только подписаться не забудьте.
    Капитан знал, что это надолго: одно дело рассказывать и совсем другое – писать. Но старики на удивление справились быстро. Он читать не стал, только проверил подписи и убрал листки в прозрачную полиэтиленовую папку.
    - Отдыхайте дальше, - сказал Шутов, направляясь к выходу, - только постарайтесь управиться до прихода бабки: на вызов из вашей квартиры я не поеду.
    Уже в машине он достал телефон и поинтересовался, как идут дела у лейтенанта.
    - Через десять минут освободимся, - услышал он из динамика голос Синицына, - можешь подъезжать.
    Капитан завел двигатель и поехал к дому Киселевых. У подъезда его поджидали лейтенант с участковым. Милиционер ушел, а лейтенант сел в автомобиль рядом с  Шутовым.
    - Как дела?
    - Нормально. А у тебя?
    - Они теперь долго шуметь не будут. Профилактику хорошую провел, отвел душу. Если б участковый таким телком не был, давно притихли. Я минут пять тряс всеми бумажками, что у меня нашлись. Сказал, что это заявления обеспокоенных жильцов по поводу притона в одиннадцатой квартире. Уверил их, что сейчас стоит вопрос о выселении.
    - Квартира однокомнатная, грязная, батарея бутылок, – продолжал рассказ Синицын. -  Музыка гремела так, что при входе в подъезд нужно было затыкать уши. Там было шесть человек: три мужчины и три женщины. Все и нацарапали заявления на имя Фоменко. А что мелочиться? Пусть криминалисты повеселятся, читая их опусы. Надо потом все это отдать участковому. Я ему посоветовал завести дело на хозяина квартиры. А хозяин-то - сморчок. Попал в компанию только из-за своего жилья. Пусть время от времени тыкает папкой ему в нос. По-моему, должно сработать.
    - И вот еще что, - вспомнил Синицын, - на счет Савченко участковый звонил в домоуправление. Квартира приватизирована.
    Капитан припарковал автомобиль у отдела и сразу отправил документы экспертам-криминалистам. Они с лейтенантом шли к себе, когда их перехватил Фоменко и пригласил в кабинет.
    - Как дела, господа офицеры? Разобрались с Крупиным?
    - Разобраться-то разобрались, товарищ полковник, - начал исповедь Шутов, - чувствуется, что в квартире он когда-то бывал или много слышал о ней и о старике, а вот в деталях убийства плывет. Не он это.
    - Значит, знает кто! Раз берет на себя убийство, следовательно, кого-то покрывает. Неужели так трудно догадаться?
    - Мы знаем, кого он покрывает: племянницу убитого – свою невесту.
    - Так в чем же дело? Все всё знают. Невиновный задержан, а убийца разгуливает на свободе. Еще раз спрашиваю: в чем дело? Алиби у нее есть?
    -  Нет, но она тоже не убивала, - вмешался Синицын. Он решил дать передышку Шутову.
    - Откуда такая уверенность, лейтенант? Тогда сделаем так, господа адвокаты. Вы составляете список всех фигурантов по этому делу, и я буду вычеркивать всех, кого вы будете защищать. Надеюсь, хоть одного оставите мне на растерзание? Или предпочитаете, чтобы я терзал вас?
    - Мы близки к разгадке, товарищ полковник, - вновь взял на себя инициативу капитан, - думаю, в течение суток решим этот вопрос.
    - Сутки? Ладно. Завтра не за горами. А что у нас по первому убийству? Или вы про него уже забыли?
    - По первому хуже, - ответил лейтенант, - мы не находим связи между этими убийствами, хотя они и совершены в одной квартире. Определимся со вторым, легче будет разобраться с первым.
    - Ну что ж, пусть будет так. И об этом поговорим завтра. Идите, работайте.
    - Нас спасет только третье убийство в этой квартире, - пошутил Синицын уже в коридоре. Кому-то везет на доброжелателей, анонимные звонки, а тут даже не знаешь, к кому придраться. Хотя кто-то пытается к нам пробиться.
    Офицеры услышали трели телефона из своего кабинета и прибавили шаг.
    Шутов поднял трубку. Он даже не представился, начал сразу слушать. Так и положил, не проронив ни слова, только за весь разговор пару раз крякнул.
    - Есть! - сказал он,  улыбаясь, Синицыну, - есть отпечаток, совпавший с отпечатком на ноже. Эксперты обрадовали.
    - Неужели кто-то из моих дебоширов?
    - Нет.
    - И кто же из твоих рыболовов?
    - Не угадал. Погнали, расскажу в машине.
    - Ай да участковый, ай да сукин сын, - смеялся лейтенант в автомобиле, когда капитан выруливал на шоссе, - кто бы мог подумать? И я его еще телком называл! Радикально он решает вопросы. Скоро участок станет самым тихим в городе. А ведь я лез к нему с советами, учил, как нужно работать.
    Синицын смеялся, смеялся и Шутов.
    - Нет, - сказал, отсмеявшись, капитан, - опять не угадал.
    Лейтенант опешил, повернулся к Шутову.
    - Больше к бумагам никто не прикасался. Юра, хватит, не томи, расскажи, что тебе сказали по телефону криминалисты? Или я сейчас сам позвоню.
    - Первыми они начали изучать тетрадные листки в клетку - просто они лежали сверху, - начал пересказывать телефонный разговор капитан, - это басни моих рыболовов. На одном они обнаружили отпечатки трех человек, на втором - четырех. Три человека, как ты понимаешь, - это я и два старика. Четвертый – убийца.
    - Тот, кто дал вам эти листки, - начал догадываться Синицын.
    - Нет. Его не было, но тетрадь принадлежит ему. Это племянник деда Василия.
    - Н-да, - хмыкнул лейтенант, - и с какого боку приклеить родственничка?
    - Самое главное знать, кто убил. А за что – разберемся. Криминалисты еще с остальными листками ковыряться будут, но главное на словах сообщили. Остановка теперь, я так понимаю, только за нами.
    Офицеры подъехали к дому. Поднялись по лестнице к нужной квартире, и Синицын нажал кнопку звонка.
    - Опять вы? Не надоело?  – удивился старик, но дверь распахнул, - проходите.
    - Где хозяйка? – спросил Шутов, пропуская вперед лейтенанта.
    - Гуляет где-то, где ж ей еще быть, пенсионерке?
    - А племянник?
    - Не приходил с работы. Тоже скоро будет. Он-то вам зачем?
    - Он нам и нужен. Вопросы к нему есть. Мы подождем его здесь? - спросил капитан.
    - Ждите. Включу сейчас телевизор. Смотрите пока.
    Все трое смотрели на экран, но он их не особенно интересовал. Меньше всех занимал телевизор деда. Он долго ерзал на стуле, потом не выдержал, спросил:
    - Племянник-то вам для чего? Может быть, я сгожусь?
    «Зачем мучить старика, - подумал Синицын, - один черт через часок все узнает».
    - Сомневаюсь, - заметил лейтенант, решившись рассказать все деду, - на ноже, которым убили Савченко, на маленьком лезвии обнаружены отпечатки пальцев вашего племянника. Так что, дедушка, родственник ваш отправится скоро в места не столь отдаленные.
    Старик ничего не ответил, перестал ерзать и тупо уставился на экран телевизора.
    - Подвел меня племянничек, подвел, - сказал он минут через пять, поднялся и ушел на кухню.
    Его не было минут пятнадцать, офицеры заволновались. Оба, не сговариваясь, встали и пошли искать рыбака. Дед сидел за кухонным столом. В одной руке у него был стакан полный вина, а в другой ломоть хлеба с колбасой. Увидев офицеров, старик выпил портвейн и поставил стакан рядом с пустой бутылкой. Откусив кусок хлеба, он свободной рукой указал мужчинам на стулья, приглашая сесть.
    - Подвел меня племянник, ох, подвел! И надо же было ему щелкать лезвиями. Кто бы мог подумать? Говорил же, я вам нужен, я, а не он. Ваньку убил я! Что, милиционеры, не ожидали? Я сам бы в такое совсем недавно не поверил. В три часа я его кончил. Ручку ножа тряпкой вытер. И алиби себе с телевизором на это время соорудил неплохое. Мне теперь все равно.
    Дед встал, достал откуда-то пепельницу и поставил на стол.
    - Курите. И я с вами посмолю. Лет пятнадцать как бросил. А теперь чего уж.
    Летом ездил к сестре в деревню, - закашлялся старик, неумело прикуривая, - каждый год там бываю. Родители наши давно умерли. Одна она в доме живет. Года три как на пенсии. Ковыряется в огороде. Нас овощами обеспечивает. Сына ее я к себе определил. Что ему в деревне пропадать? Сестра ведь в городе тоже в свое время счастья пытала, да только вернулась, принесла в пеленках мальчонку. Родители погоревали, да приняли. Потом нарадоваться не могли. А я вот в городе прижился.
    Дед замолчал. Офицеры тоже молчали, не торопили, знали, что он скоро соберется с мыслями.
    - Сколько ее не спрашивали, никогда не говорила, кто отец ребенка. А в этот раз - через столько лет - не выдержала и, на мою беду, показала письма. Два всего было. Через подругу писала. И кто это был, как вы думаете? Ванька Савченко. Рядом его не было, а то бы я уже давно в тюрьме сидел. Кто другой, все бы так и сошло, но он!
    Мы как выпьем, так он и начинает про свои похождения рассказывать. Былые, конечно. Все смеются, и я тоже. И вот за этот смех я на него и на себя здорово разозлился. А как он издевался над ней в последнем письме! Тогда я и приговорил его.
    Старик вытащил еще одну сигарету из пачки капитана, закурил.
    - Я ведь что подумал? Квартира после его смерти может сыну достаться. Приватизированная она, знаю. Поутихла бы шумиха, а я тогда и подсказал сестре, что делать. Отец должен заботиться о своих детях. Пусть хотя бы так вернет долг сыну.
    Дед встал, нагнулся к кухонному шкафу, засунул в него чуть ли не по плечо руку и вытащил бутылку портвейна.
     - Не пропадать же добру. Не бойтесь мужики – проверено. Я не отрубаюсь, только болтливый становлюсь. Вы оформляйте мне явку с повинной. Сам ведь себя заложил. Племянника люблю как сына. Он придет, сам с ним поговорю. Вы только оставьте нас одних минут на пять.
    Шутов с Синицыным не стали мешать деду, смотрели, как ловко тот открыл бутылку, налил полный стакан и на одном дыхании выпил. Он еще жевал хлеб с колбасой, когда хлопнула входная дверь, и раздался голос:
    - Дядь, ты дома? Почему свет горит в коридоре?
    Офицеры вышли на площадку, а через десять минут появился и старик. Он опять закусывал хлебом с колбасой. Его слегка качало.
    Лейтенант вел машину, а капитан сидел на заднем сидении рядом с дедом. Краем глаза он видел, что старик кусает нижнюю губу. По морщинистому лицу катились слезы.    
    Шутов отвернулся к окну и сделал вид, что ничего не заметил.

    Приехав в отдел, офицеры первым делом освободили Крупина и направились к Фоменко - дежурный предупредил, что тот их разыскивал.
    Полковник был необычно возбужден, ему не терпелось поделиться новостями.
    - У меня есть, чем вас обрадовать, товарищи офицеры.
    - И у нас есть, что вам сообщить, господин полковник, - сказал Шутов.
    - Шутишь, значит, сведения хорошие. Начинайте вы.
    Капитан рассказал о завершении расследования по второму убийству.
    - Но, - добавил он в заключение, - мы не готовы к докладу по первому, и у нас еще есть время до завтрашнего вечера.
    - А вот по этому поводу у меня для вас сюрприз, - начальник переводил взгляд с одного офицера на другого. - Это я и хотел вам сообщить. В Калининском районе в парке сегодня утром был обнаружен повесившийся молодой человек. Самоубийство. Оперативники Калининского района это доказали. И доказать сей печальный факт было несложно: в кармане погибшего находилась записка написанная им собственноручно. С подписью.  Из этой записки наши коллеги сделали закономерный вывод, что у нас имеется «висяк». Или «глухарь»? Я правильно пользуюсь вашим сленгом, капитан? И они, когда вас не было в отделе, переслали мне факс. Ознакомитесь с ним и все поймете сами.
    Полковник протянул капитану листок, тот взял его и положил на стол между собой и лейтенантом.

    Дорогие мои папа и мама.
    Простите меня, если сможете. Я виноват перед вами. И не только перед вами. Чувство вины мешает мне жить, даже не жить, а существовать. Мне не справиться с таким камнем на душе.
    Ваша дочь, а моя сестра Маша, умерла от СПИДа. Мы все это знаем. А я знал еще и ее парня. Того, кто заразил ее. И он был знаком со мной. Я решил покарать его. Из газетной рекламы я знал, что некоторые люди сдают квартиры на день или даже на несколько часов, и снял одну такую на шесть часов. Я позвонил Антону Киселеву – так звали друга Маши – и попросил придти ко мне для разговора, но предупредил, что нахожусь у товарища. Адрес дал арендованной квартиры.
     Когда он пришел, мы прошли в зал. Я боялся разговора с ним, боялся, что он разжалобит меня, и месть моя сорвется, поэтому сразу ударил ножом. Потом вытер отпечатки пальцев, раскидал немного вещи, положил ключ на условленное место и ушел.
    Радости не было, но и тоски такой ужасной тоже. Я стал без боли брать в руки вещи сестры. А вчера решил разобрать письменный стол. В нижнем ящике  обнаружил Машин дневник. Раньше я не знал, что она ведет какие-то записи - она это скрывала. Из него я, к своему ужасу, понял, что это не Антон заразил Машу, а она его.
    Не хочу, чтоб чужие люди знали, как досталась ей болезнь. Она ведь и сама об этом узнала случайно, когда сдавала кровь. В дневнике все описано. Он лежит на своем месте.
    Я не покарал Антона. Я убил больного, безвинного человека. Именно убил.
    Если бы все случилось спонтанно, а не продуманно, мне было бы легче.
    Простите меня. Я не смог простить себя, но вас прошу…. Простите!
   
    Офицеры дочитали. В кабинете по-прежнему стояла тишина. Нарушил ее Фоменко:
    - Жизнь – это цепочка случайностей: случайно родился, случайно умер. И только суицид – закономерность: подведение итогов стечений обстоятельств, то есть случайностей. Я не прав, капитан? Это ведь ты теоретик по случайностям. Помню все твои перлы по этому поводу: «Случайность – это редко повторяющаяся закономерность», «Случайности заметить и осмыслить может только подготовленный человек».
    - Вы, товарищ полковник, как-нибудь предложите капитану тост сказать на предмет случайностей, только запишите, - согласился с Фоменко Синицын. - Это будет готовая кандидатская диссертация: «Космический мусор. Что это такое с точки зрения случайных закономерностей»?  Или: «Тунгусский метеорит, выпавший из черной дыры, - случайный катализатор двух мировых войн». Только задайте ему тему.
    - Я вам задам. И не тему, разумеется. В прямом смысле слова. Вообще-то вы лучше работаете, когда вас потрясешь немного.
    - Конечно, политика кнута и пряника – это известная штука, даже нам, - заметил Синицын. – Что такое кнут – знаю. А что такое пряник? Не подскажете, товарищ полковник?
    - Уймись, лейтенант, - сказал Фоменко и посмотрел на часы. – На сегодня все. Идите, отдыхайте. Это ваш пряник.

    Офицеры подъехали к подъезду дома, в котором жил лейтенант. Он вылез из автомобиля, захлопнул дверь и подошел к машине со стороны водителя.
    - Передай Татьяне, - сказал Синицын, - она была права. Это не квартира, а бермудский треугольник - убийства не связаны между собой.
    - А ты не забудь покормить кота, - крикнул Шутов через окно, поднимающемуся по ступенькам лейтенанту. – И помни, что обещал: ни слова Татьяне про свое животное.
    Капитан развернул «шестерку» и поехал домой.

                *****