Часть 1
Отец Василий, не спеша, шел по тихой тенистой аллее старого Петербургского парка, находящегося на окраине города. Не надолго останавливался в разных местах, поднимал голову, разглядывая причудливые переплетения веток, мелких птах и белок, безбоязненно прыгающих с дерева на дерево, совсем рядом. Было слегка прохладно и уже во всем чувствовалось скорое приближение осени. Воздух, чистый и прозрачный, таким он бывает только в это время, наполнился торжественной глубиной трогающей и щемящей душу.
Отец Василий любил этот совсем короткий период года, перед всеобщим увяданием. Время платежа, время подведения итогов. Вдруг с необъяснимой легкостью находились ответы на казавшиеся неразрешимыми вопросы, приходило понимание различных житейских ситуаций, случившихся ранее и не дававших покоя своим неясным возникновением. Наступало осмысление еще одного отрезка пройденного пути со всей очевидной невозможностью вернуться, переиначить и переделать.
Вопреки всему, сегодня душа его находилась в отчаянном смятении и чтобы не показать прилюдно свою слабость, он приехал сюда на эту пустую аллею, побыть наедине с самим собой, собраться с мыслями и попытаться взять себя в руки.
-Если вернуться и пережить заново, что смог бы изменить я? Где проглядел, где не заметил начало страшного, тяжелого зла, обрушившегося так беспощадно. Господи! Прости меня грешного. Прости за маловерие и потерю надежды на тебя. За что далось мне это?- отец Василий остановился, перекрестившись, поправил куртку, накинутую поверх рясы, и двинулся в направлении лавки, стоящей у большого пруда.
Служению своему он отдавался без остатка. Нескончаемым потоком шли к нему люди с разными скорбями и болезнями. Всех он привечал, никого не отталкивал, не оставлял без внимания, молитвою-Покаянием и Причащением Св.Христовых Таин старался помочь людям. Сколько неподдельной радости испытывал отец Василий, видя, как исцеляется душа и тело заблудшего, потерявшегося человека; как светлеет лицо и приходит надежда. Особенно любил он старушек, принимал на исповедь, терпеливо, подолгу выслушивал, отвечал на вопросы, потом служил молебны. Многих из них он знал по именам, знал, где живут и как живут, а также знал, что большинству из них и поговорить по-человечески было не с кем. Близкие родственники отмахивались, загруженные своими повседневными делами, а у многих и совсем никого не было.
Люди, чувствуя неподдельную любовь и заботу, платили той же монетой, иногда часами ожидая своей очереди попасть на исповедь именно к нему. И как не объяснял он, что не священник отпускает грехи, а господь, не к батюшке идете, а к господу, а потому и неважно кто из священников будет на исповеди, люди упрямо старались попасть в первую очередь к нему.
День Отца Василия был расписан поминутно. В шесть утра он выходил из дома и направлялся в храм. После службы, отобедав, ехал в православную гимназию, где преподавал закон божий. Затем, сколько успевал, объезжал прихожан на дому, всех кто по состоянию здоровья не мог придти в храм. Часам к десяти вечера возвращался домой. По выходным и праздничным дням, когда народу было много и все желающие не помещались, приходилось служить в две смены, и прибавлялась воскресная школа. На неделе, если было свободное время, ездил в психиатрическую больницу к алкоголикам или в детский дом. С точки зрения обычного человека непосильное это бремя он принимал с благодарностью, отвечая обыкновенно на вопросы, как он не устает и умеет все успеть, что кому много дано, с того много и спрашивается.
Отец Василий присел на лавку, достал из кармана куртки булку белого хлеба, специально купленного по дороге в парк, стал отламывать маленькие кусочки и кидать уткам, тут же собравшимся у берега, едва он успел подойти к пруду….
Директор православной гимназии Иван Николаевич Сомов, минут пять нервно теребил в руках чистый лист бумаги. Скручивал его в трубочку, потом раскручивал, складывал пополам и обратно; он пытался заставить себя начать разговор и ни как не находил сил сделать это. Напротив него сидел отец Василий, внешне спокойно ожидал, когда директор начнет говорить, наблюдая за его манипуляциями с бумагой.
-Простите, Отец Василий,- наконец заговорил директор, и первый раз за все время взглянул в глаза священнику. Он кашлянул в кулак, виновато улыбнулся и продолжил – Я понимаю, ситуацию, в которой вы оказались искренне сочувствую, но поверьте, ничего больше сделать не могу. Вы сами знаете, что руководство гимназии и так многое прощало Катюше и многие из ее поступков не сошли бы с рук другим ученикам. Самым неприятным является то, что Катя все прекрасно понимает, и я твердо в этом убежден, целенаправленно идет на конфликт, тем самым, выражая протест нам и всему тому, что мы здесь делаем и пытаемся привить нашим ученикам.
Иван Николаевич вышел из-за стола, подошел к окну, какое то время глядел на улицу, потом повернулся и стал расхаживать по кабинету
- Вчера утром, Катюша на первой перемене во дворе школы на глазах у одноклассников достала из сумки слабоалкогольный коктейль, выпила его, а после закурила сигарету. После этого ее поступка, мне ничего не оставалось, как отстранить ее от занятий и попросить покинуть гимназию и скажу вам более, что педагогический совет не видит возможности дальнейшего ее присутствия в наших стенах.
Директор сел в кресло, поправил какие то бумаги и опять взял в руки мятый листок
-Может, чаю хотите?
- Извините, что вы спросили?- словно очнулся отец Василий
-Я говорю, может чаю вам, батюшка.
-Чаю говорите…Нет, спасибо, что-то чаю мне не хочется. Скажите, Иван Васильевич, это окончательное решение?
-К сожалению, да и потом за последние полгода, я уже счет потерял нашим беседам на эту тему. С подростками в таком возрасте всегда бывает сложно, половое созревание, гормональный, так сказать взрыв, мир вдруг переворачивается с ног на голову. Особенно девочки очень ранимы и болезненно все переносят. Если вы помните, я неоднократно просил вас поговорить с Катюшей, как-то вразумить ее и по отечески и как священнику, может даже какими то волевыми действиями или принуждением. Не знаю.. вам виднее как направить своего ребенка в нужное русло.
-Господь с вами, Иван Николаевич, неужели вы думаете, что я оставил без внимания наши разговоры. Самым решительным образом реагировал, во всяком случае, так мне казалось. И каждый раз слезы на глазах, и уверения, что все поняла, все осознала и глаза такие невозможно не поверить.
-Сочувствую, Отец Василий, сочувствую искренне. Сколько помню раньше, она всегда была такой тихой, светлой, будто родничок на лугу, и тут такое. От кого угодно ожидал, только не от нее. Я вам рекомендую взяться за нее очень серьезно, не думаю что все потеряно, все еще можно поправить, но боюсь, это будет непросто, и будет стоить вам немалых трудов.
-Да, да…конечно, спасибо Иван Васильевич. Простите ради бога, что доставили вам столько хлопот, еще раз спасибо вам за все - стал подниматься со стула Отец Василий
-Подождите, это еще не все - жестом предлагая обратно сесть, заговорил директор – Я знаю, что во многом благодаря вам, появилась на свет эта гимназия, знаю сколько трудов времени и сил положили вы на это. Видел фотографии заброшенного полуразрушенного здания, что находилось здесь раньше. Вашими стараниями появились спонсоры. Очень ценю ваш вклад, благодаря которому мы сейчас имеем такой статус в округе и понимаю, что пятнадцать лет жизни вы отдали этому заведению, как преподаватель. Мне тяжело говорить вам это, но я вынужден просить вас написать заявление об уходе и прошу сделать это немедленно…..
У храма, около небольшой лужи, стоял на коленях Володенька. Это был местный дурачок, а может и не дурачок вовсе, может блаженный, может юродивый, может еще какой божий человек. Так о нем все вокруг говорили. Он был настолько худ, что просто светился, одним словом кожа да кости. Всегда был веселый, улыбался, что-то бубнил себе под нос, и было непонятно, толи он песню поет, толи молитву читает. Но самое главное это его глаза - широко отрытые, ясные, чистые, словно не его это были глаза, словно принадлежали они другому человеку, умные, бездонные. Когда он, по-доброму улыбаясь, смотрел на собеседника, того невольно охватывало чувство неловкости, будто сняли с него одежду и все нутро его выставили на показ. Все относились к нему с теплотой, а некоторые его побаивались немного. И было за что.
Как-то стоял он перед входом в храм и молча плакал, слезы текли по щекам. На вопросы людей, что случилось, он сердито отмахивался, пока не подошла к нему женщина, постоянная прихожанка этого храма. Женщина эта отличалась от прочих особым усердием в молитве. Когда-то в молодости она совершила поступок, который, висел у нее на душе тяжелым камнем. Много лет просила она у господа прощенья за тот грех. На вопрос что это он плачет, Володя ей ответил грустно и тихо:
- Матушка, ангел-хранитель твой плачет, а бесы вон у тебя за спиной пляшут-радуются.
-Господь с тобой, Володенька! - женщина испугано обернулась назад, несколько раз перекрестившись – Что же ты такое говоришь?
- Не я говорю, господь говорит, не хорошо, не хорошо ты решила! Нельзя тебе причащаться, час прощения твоего близок, а ты не готовилась, молитв не читала, водичку пила утром - не ходи на исповедь.
Володенька еще несколько секунд грустно смотрел на нее, потом вдруг вытер слезы и пошел восвояси с теплой улыбкой на лице. Женщине сделалось плохо, и до конца службы она просидела в углу на скамеечке не в силах подняться.
Другой раз проходил он мимо разговаривающих мужиков. Один другому, что-то увлечено рассказывал. Володя остановился и вдруг говорит рассказчику, зачем, мол, ты все врешь, зачем наговариваешь? Господь вот рядом стоит все слышит, как потом ответ будешь держать? Говорят, рассказчик оторопело уставился на него и после этого так и не смог вспомнить, о чем рассказывал. И таких случаев было предостаточно.
Отец Василий остановился, с минуту наблюдал за тем, как Володенька стоя на коленях, что-то сосредоточено искал в мутной воде руками.
-Здравствуй, Володя! Скажи мне милый, что ты ищешь?
-Здрасте, батюшка, здрасте, денежку я ищу.
- Так ты ее обронил в лужу?
-Нет не я, другой обронил
-Значит, ты видел, как тот другой обронил?
-Нет, не видел, я так знаю, тут она лежит.
-А может, нет, там ничего
- Есть, есть, батюшка, вот она!- засмеялся он и стал подниматься с колен. В руке у него засверкала пятирублевая монета.
Отец Василий удивлено покачал головой и двинулся было дальше, как Володенька ухватил его за рукав
-Постой, батюшка, постой, сделай милость, дай и ты мне немного денег, немного совсем - рубликов двадцать или пятьдесят.
- Да разве тебе не подали сегодня, что ты у меня спрашиваешь- с нескрываемым интересом удивился отец Василий. А удивился он, потому что раньше Володенька никогда не спрашивал у него денег. И даже сам он несколько раз предлагал ему, на что тот только махал руками и никогда денег не брал. Отцу Василию показалось это забавным. Он почувствовал, что денег Володя у него просит неспроста и что будет какое-то продолжение.
- Как не подали? Конечно, подали. Вот и господь прямо на твоих глазах, батюшка подал, а я у тебя спрашиваю?
Володенька вопреки сложившейся традиции со всеми говорил на ты, в том числе и со священниками и по-другому не умел, все давно привыкли и внимания на этом не заостряли.
- Так если тебе подали денег достаточно, зачем же тебе еще?
- На те деньги хлебушка куплю, буду птичек кормить, а на твои батюшка куплю водочки выпью чуть–чуть и согреюсь, замерз я.
С мокрых, слегка коротковатых рукавов старого демисезонного пальто Володеньки стекали тоненькие мутные ручейки, он замочил их, когда копался в луже, стекали на посиневшие руки и крупными каплями падали на землю. Брюки то же вымокли, пока он стоял на коленях. Буквально полчаса назад кончился дождь, моросивший с раннего утра, к тому же частые порывы холодного осеннего ветра давали о себе знать.
- Да не даю я на водку денег, нельзя давать на водку, грех это.
- А ты не бойся, дай батюшка. Грех, когда пьяный напьешься, а когда согреться не грех. Я выпью, согреюсь и за тебя батюшка помолюсь, может и тебе отпустятся грехи давние неотмоленые.
Отец Василий вздрогнул, будто током его ударило.
-Да как же ты так говоришь? – он недоуменно смотрел в большие голубые глаза Володеньки- На мне сан святой, рукоположен я грехи отмаливать, людям помощь нести…да..
- Ты хороший батюшка -перебил его Володенька – Все тебя любят и я люблю и бог тебя любит, а грехи остались, ты забыл, а они остались. Ты не бойся, не бойся, отпустятся тебе скоро, через испытания отпустятся, через муки, но ты сильный, ты справишься.
- Что-то нехорошо мне - отец Василий расстегнул молнию в верхней части куртки- Пойду я пожалуй, ты уж прости меня.
- Подожди батюшка не уходи, не увидимся ведь мы с тобой больше, уеду я скоро навсегда за далекие моря за высокие горы. Ты не расстраивайся раньше времени. Один господь лишь знает что зло, а что не зло, где любовь, а где нет, что есть правда и что есть обман. Вот ответь мне на вопрос, кто такой Иуда?
Отец василий не сдержался
-Да, что ты, в самом деле, задаешь мне такие вопросы, разве ты не знаешь кто такой Иуда!?
-Знаю, знаю и ты думаешь что знаешь, и они думают, что знают - указал он рукой на идущих из храма людей – а вот если бы Иуда не предал, и ручки и ножки не прибили бы господу нашему к кресту, как бы господь совершил свой подвиг и искупил все грехи людские и те, что были и те, что будут? Вот и ответь, что он сделал? Великое зло или за тридцать серебряников принял на себя самый страшный позор на все оставшиеся времена и открыл господу нашему дорогу для свершения замысла Божьего!?......Вот и ответь, батюшка на вопрос - где зло и где нет, не понять нам дел господа, не объяснить.
Володенька вопросительно замолчал. Отец Василий потерял дар речи. Впервые за много лет он не знал, что говорить и как говорить. Он вдруг почувствовал себя перед этим замызганным, потрепанным человеком школьником, стоящим перед строгим учителем с невыученным уроком. Немного потоптавшись на месте, и не найдя что ответить, он вынул из кармана три десятки, сунул их в грязные руки Володеньки и пошел к храму. Пройдя несколько шагов, он вдруг повернулся и увидел странную картину.
Володенька, набрав с земли мелкие камешки, раскладывал по тротуару десятки отца Василия и другие бумажные деньги собранные им в виде милостыни через метр друг от друга, а что бы их не унесло ветром, сверху клал на них камушки. Закончив, он отошел в сторонку, дождался, когда все его деньги подобрали прохожие, по-детски рассмеялся, хлопая в ладоши, и убежал.
. За далекие моря, за высокие горы…отпустятся тебе грехи через испытания, через муки. Много раз вспоминал отец Василий эти слова Володеньки, сказанные им немногим меньше года назад. Володенька после того разговора пропал. Кто говорил, что его сбило машиной, кто, что нашлись у него родственники и увезли к себе, кто еще что-то, но как бы там нибыло, больше Володенька у храма не появлялся. Отцу Василию было жаль, что не встречает он больше этого необычного человека. Любил он после службы поговорить с ним. Выйдет из храма на воздух, а тут и Володенька появится
-Здрастье, Батюшка
-Здравствуй, Володя
-Все трудишься во славу Божию
-Тружусь, милый.
_Трудись, трудись, труды твои господу в радость, а вон отец Петр зря служит нельзя ему крест носить.
-Да что ты! Разве можно так говорить, не тебе решать о нем. Чем же тебе отец Петр не угодил?
-Злой он, меня обижает, от храма гонит, не пускает к иконке приложиться. Глаза у него злые и хитрые, ругается нехорошо, все, что плохо лежит, норовит к рукам прибрать. Я видел.
-Да как же тебя мил человек пустить, пахнет от тебя одежда грязная, что же люди скажут. Ты бы помылся, одежку чистую одел и приходил бы к иконке прикладываться.
-Хорошо батюшка, помоюсь и приду, пустишь меня в храм?
- Приходи, приходи…
После слов , что его пустят в храм Володенька широко улыбался и счастливый уходил, почти убегал приводить себя в порядок.
Не сосчитать сколько раз Володенька обещал придти в храм в чистой одежде, да видно после разговора забывал сразу об этом, и в следующий раз все начиналось с начала.
Вспомнился случай, когда к отцу Василию подошла женщина с просьбой отслужить молебен о здравии раба Божия Александра. Пропал парень, три дня дома нет и неизвестно, что с ним. Разговор происходил на улице. Неподалеку ссутулившись, стоял Володенька и внимательно слушал. Не успела, женщина отойти, как он подошел к священнику и спросил
- Скажи батюшка, что хотела она?
- Зачем же я тебе буду говорить- ответил отец Василий уже на ходу
Володенька засеменил следом, не отставая за высоким батюшкой
-Знаю я, молебен она хочет, а ты согласился.
-Согласился и что?
Володенька забежал с другой стороны
- Так ты не служи за здравие, по покойникам за упокой надо!
Отец Василий обернулся и уперся в синий взгляд больших глаз.
-А ты откуда знаешь?
-Знаю, знаю, ты поверь…Знаю я… Ей не могу открыть, пусть пока думает, что живой, наплачется еще бедная, наплачется…утоп он… Дня через три найдут его на озере.. в камышах он, где то…рыбаки и найдут.
Так и случилось. На третий день того мальчика нашли среди камышей на озере.
Порыв холодного ветра заставил вздрогнуть и по плотней запахнуть полы куртки.
-Володя, Володя где же ты теперь, что-то не хватает мне тебя Божий ты человек –проговорил задумчиво отец Василий, глядя на незлобное соперничество уток в борьбе за кусочки хлеба. Он откинулся на спинку скамейки, закрыл глаза, усилием воли пытаясь успокоить сверлящую головную боль. Понимая, что нельзя сейчас уступать беспощадно давящему чувству отчаяния и усталости, что кроме него некому побороть беду, свалившуюся на его семью, что, помогая множеству людей в похожих ситуациях, он должен, он обязан найти в себе силы и победить, выдержать это испытание и победить, во что бы то ни стало…
- Уйди! Уйди отсюда! Ненавижу вас всех! Провалитесь вы пропадом с вашими молитвами, постами и прочей дрянью…. А-а-а.. отпусти меня!! – Катя, наконец, вырвала руку, от резкого рывка упала, и катаясь по полу продолжала биться в истерике, безумно выкатывая глаза и продолжая изрыгать грязные ругательства, с отборным русским матом.
-Васька прогони его – кричала она – Я не хочу домой, я не пойду домой, я хочу остаться здесь
Отец Василий попытался вновь приблизиться к ней.
-Слышь, батек! Оставь Катюху –хрипло прорычал здоровенный парень, встав между Катей и ним - Вы и так ее задолбали уже. Иди отсюда по хорошему, говорят же тебе.
Отец Василий выдержал наглый насмешливый взгляд, и парень, сначала двинувшийся на него, остановился.
- Уйди, сынок – спокойно, но очень твердо произнес он – Уйди, Богом прошу, не доводи до греха
Отец Василий побелел словно мел, сделал шаг вперед, впился глазами в парня
- Я на границе служил, там всякое было – продолжил он – Я прошу тебя, отойди с дороги… больше просить не буду.
Парень еще несколько секунд смотрел, не моргая, и посторонился. Отец Василий подняв с пола, схватил в охапку Катю, прошел вперед в комнату сел на диван, крепко прижал ребенка к себе, пытаясь успокоить. Вокруг него молча собрались все обитатели притона. Катя еще несколько минут пыталась вырваться из крепких рук, но силы покидали ее, и она постепенно затихла. Отец Василий огляделся. Повсюду валялись пустые бутылки из под пива и вина, смятые алюминиевые банки, бумажки, фантики, шелуха. Пахло чем-то кислым, давно немытым. В углах на стульях на столе лежала скомканная одежда, не стираное постельное белье непонятного цвета, коробки , сумки, грязная обувь и еще какой то хлам. Самому старшему из стоящих передним молодых людей вряд ли было больше восемнадцати лет. Все они были полуодеты, с очумелыми глазами, опухшими лицами. По всему видно, что гулянка продолжается не первый день. В прокуренном пропитанным перегаром воздухе дышать было практически нечем. От увиденного, отцу Василию стало дурно, сдерживая тошноту он проговорил.
-Вы бы хоть форточки открыли, как же вы тут можете находиться.
Никто не ответил, не пошевелился, все стояли, продолжая молча смотреть на него. Ему показалось, что нужно срочно предпринимать какие то действия, иначе эта полупьяная компания может броситься на него и один со всеми сразу он не справиться.
Три дня назад отца Василия вернувшегося со службы поздно вечером, в дверях встретила заплаканная матушка.
-Прости, Батюшка, прости ради всего святого, боялась я сказать тебе, но не могу больше скрывать, сил моих больше нет.- она поперхнулась и зарыдала уткнувшись ему в пальто. Оказалось, что Катя не ночевала предыдущую ночь, и сегодня ее опять нет дома. Вчера вечером она пришла поздно, навеселе, пропитанная терпким табачным дымом. Матушка не сдержалась и высказала ей все наболевшее. Та молча выслушала и ничего не ответив ушла хлопнув дверью. Матушка попыталась ее задержать но справиться не смогла. Трое почти бесоных суток хождения по Катиным знакомых и друзьям, привели его в эту квартиру, на звонок дверь открыла Катя.
И вот теперь отец Василий сидел на диване в этом бедламе, среди потерявших суть и смысл жизни молодых людей, еще практически детей, держал на руках своего рыдающего ребенка, и не мог взять в толк, не мог объяснить, как , почему, по какой причине его любимая доченька, нежная и чистая девочка, всегда раньше радостная и улыбчивая, его Катенька оказалась среди такой компании и самое страшное, что копания эта была ей ближе, чем прежняя казалось бы во всем правильная и хорошая жизнь. Невыносимая душевная боль и отчаяние душили его, и от этого у него слегка кружилась голова, а может быть от духоты и смрада стоящего в комнате. Он усилием воли заставил себя внутренне собраться, встал с дивана поставил Катю на ноги. Она еще слабо попыталась сопротивляться, но отец Василий крепко держал ее за плечи.
-Принеси мне ее одежду- сказал он обращаясь к Васе
-Я не знаю где ее одежда- ответил тот грубовато- Тебе надо, ты и ищи.
-Хорошо до машины дойдет и так. А тебе тезка я вот что скажу, если сегодня этот бардак не кончиться то завтра здесь будет милиция.Кстати надо сказать вашему участковому, проверить твою берлогу, кстати, он наш прихожанин и я его хорошо знаю. Ну а если вдруг случиться чудо и ты захочешь поговорить, то приходи в храм и друзей приводи. Будь здоров, Вася!
Отец Василий вытолкал еле плетущуюся дочь на лестничную площадку и закрыл за собой дверь.