Агент, сидевший на скамейке в одном из многочисленных скверов, все сильнее и сильнее напрягал мысленное зрение. И наконец увидел искомое.
На пороге дома по улице «Зеленый Сад» одного из многочисленных южных городков страны под номером тридцать три стоял молодой человек и улыбался тому, кто только что открыл ему дверь.
Мысли и слова этих людей зазвучали вслух. Словно перед ним проявился отрывок из какого-то кинофильма.
Молодой человек улыбался и внутренне дрожал.
По голубым глазам Профессор узнал того самого лейтенанта, который дал ему ключ от дома.
- Добрый день – сказал Ласс.
- Добрый, добрый – ответил Профессор – Чем могу быть Вам полезен?
- Я хотел бы с Вами поговорить об одном деле – замялся тот.
Профессор впустил его в дом. Дверь защелкнулась.
- Слушаю Вас.
- Профессор, вы любите тайны?
- Тайны? А как же иначе? Кто их не любит. Но тайное однажды становится явным.
Ласс подумал: «Если я ему расскажу про сны, это не причинит мне вреда».
- Знаете…- Ласс снова замялся – Я не могу вот так с порога…
- О, я вас понимаю. Я с удовольствием угостил бы Вас чем-нибудь. Но сам уже третий день питаюсь одним лишь чаем и сухими продуктами.
- Да – улыбнулся Ласс – Я немного в курсе. Прежний хозяин дома видимо был аскетом. Я несколько раз видел его при жизни.
- А я наверное все же угощу вас кофе. У меня остался пакетик после самолета.
И Профессор поднял с полу одну из своих сумок.
- Кофе без ничего. Без сахара, без бутербродов и пирожных. Впрочем, забудем пока о них…
Он, бормоча, пошел по коридору. Ласс молча пошел за ним, чтобы не вызвать у него подозрения. Он потихоньку перевел время на камерах слежения, установленных им же, на три дня назад и постарался не отставать от пожилого человека, так гостеприимно принявшего его. В той комнате, в которую привел его Профессор, он просто отключил микроскопическую камеру, установленную на рамке одной из картин, прикрепленной высоко над полом. Профессор воспринял его поглаживающий жест как трепетное отношение к искусству и еще больше расположился душой к Лассу.
Профессор включил чайник, всыпал в стакан кофе из пакетика и сел на стул. Чайник мгновенно вскипел. И Профессор налил кипяток в стакан и подал его Лассу.
Ласс сел на диван. Другого стула не было.
- Ну и что же вас ко мне привело? – спросил Профессор, устроившийся напротив Ласса на большом старинном стуле с бордовой обивкой и высокой спинкой.
Ласс посмотрел на кофе, потом на Професора.
- Давайте, услуга за услугу. У меня было раньше огромное желание познакомиться трудами Смайлса Снэлло. Еще со школы меня интересовала эта наука – языкознание.
Ласс врал. Профессор чувствовал ложь и видел его насквозь.
- И что вы хотите этим сказать?
- Нельзя ли мне пожить у вас пару дней, чтобы поближе познакомиться с трудами вашего дяди?
Ласс знал, на что обрекает Профессора – в их стране можно было оставлять на ночь только родственников. И покраснел. Он никогда не был в подобной ситуации – проситься на ночлег.
- Пожить? – Профессора это явно не устраивало. – Знаете что, молодой человек, или говорите правду, зачем пришли, или уходите.
Ласс не знал, что сказать.
- Знаете, меня преследуют разные сновидения, и я боюсь спать дома.
- Вас?! Но вы же военный!
- Ну и что, что военный. И с военными случаются разные истории. Надеюсь, вы не выдадите меня? Вы же человек мудрый, с опытом?
- С каким таким опытом? Да вы хоть знаете, чем я занимаюсь?
- Я думал, что вы со своим дядей занимались одним делом.
- Я – физик-ядерщик. И никакого отношения к лингвистике не имею.
- Вы сказали – лингвистике?
- Да, лингвистике. Для меня что лингвистика, что языковедение – одно и то же.
- А я считал, что ученые должны быть компетентны во всех вопросах.
Лицо у Профессора сначала вытянулось, он внутренне насторожился, но последние слова Ласса его просто обезоружили.
- Ну, ладно – улыбнулся он – Вы кажется хотели поведать мне о своей тайне. И еще говорили – услуга за услугу. Как это?
- Я просто хотел Вам предложить – вы пустите меня у Вас пожить пару дней, а я Вам расскажу кое-что, что будет Вам полезно.
- Мне полезно? Про сны? Какая чушь!
- Нет – Ласс перестал улыбаться – Я – работник службы безопасности и мне известно, что при жизни за вашим дядей следили, и просто хотел Вас об этом предупредить.
- Предупредить? Зачем? Ради чего? - Профессор был в явном недоумении – Я – всего лишь его родственник. И совершенно ничего не знаю о его деятельности. Повторяю: мы поддерживали с ним чисто родственные отношения. Для меня все его труды не представляют никакой ценности. Скорее всего, сдам их в музей, а дом продам. И не могу же я вечно жить тут! У меня свои дела, своя работа, наконец. И вообще – я житель другой страны.
Профессор молчал. Ласс не знал, что сказать. Машинально он отпил из стакана, который все еще держал в руках, глоток горячего горького кофе.
- Ладно, - сказал Профессор – Я вижу, что вы ходите вокруг да около. Говорите на чистоту, что Вас привело сюда? Вы сбежали? Вас преследуют?
Ласс открыл рот от неожиданности:
- С чего это вы взяли?
- А с того самого. Ладно, не дурите. Я вас не выдам.
Профессор просто и прямо глянул в глаза Лассу. Тому терять было нечего, и он рассказал Профессору все по порядку – и о службе, и о снах, и об открытке, и о побеге.
Помолчали. Потом Профессор тихо и серьезно произнес:
- Да, наломали вы дров.
Агент ночного бриза устало зажмурил глаза и растер лоб ладонями. То, что он только что мысленно увидел, было несомненно интересно, но к делу об убийстве Ярла Мерла не имело никакого отношения.
В то время, как Профессор и Ласс Норс беседовали в доме по улице «Зеленый сад», в его городе крепко спали. Была поздняя ночь. И Буэ ничего не оставалось, как тоже идти спать и искать другие точки соприкосновения Смайлса с внешним миром.
- Плохо, что в этом доме нет спутниковой связи. Я бы позвонил кое-кому и все бы устроилось. – продолжал между тем Профессор.
- Как устроилось?
- Вы же мне правду сказали, что не писали эту открытку?
- Да, правду.
- Так вот, у меня есть один знакомый из вашей страны. Сейчас он находится в полярной экспедиции. Доктор медицинских наук. Недавно он сделал величайшее открытие: по излучению тепловых волн можно просто и точно установить, кто писал тот или иной текст. Весь фокус заключается в том, что каждая человеческая особь излучает микроскопические тепловые волны определенной длинны и частоты. И они автоматически записываются на тех предметах, к которым данная особь прикасается. Например, в вашем случае человек берет вашу ручку и пишет Вашим почерком. На чернилах, на бумаге и на ручке останутся тепловые следы. Удалить их никакими химикатами невозможно. Прибор их фиксирует и сверяет со своей базой данных. Причем тот же прибор определяет с точностью до минуты – когда это написание произошло. Вы, как и все люди, хотя бы раз в своей жизни сдавали анализ крови. Но никогда не задумывались, что кроме местной лаборатории микроскопические частички Вашей крови тут же попали еще и в Общепланетные банки генов, запахов и чувств. А недавно был создан еще и банк тепловых волн человека. Опять же используя все прежде взятые образцы.
- Банки запахов и чувств?
- Совершенно верно. Раз вы служите в органах безопасности, вы должны это знать как пятью пять.
- О банке генов, так называемом геноме жителей планеты я слышал давно. А вот банк запахов и банк чувств – об этом слышу впервые.
- О том, что каждый человек обладает специфическим, свойственным только ему одному запаху, учат еще в школе. На этом основана наука о семейных отношениях и совместимости людей в быту. А вот насчет чувств – немного посложнее. Вы знаете, что такое эмоция?
- Одно и то же, что и чувство.
- Нет, ошибаетесь. Эмоция – это суррогатное чувство, чувствозаменитель. Вот уже полторы тысячи лет существует банк человеческих чувств. И он до сих пор пополняется по мере рождения новых людей. Живые чувства у них отнимаются, а искусственные, так называемые «эмоции», прикрепляются на место удаленных.
- Потрясающе! Значит у меня нет чувств? Остались одни эмоции?
- Посмотрим. Вы когда-нибудь посещали концерты так называемой живой музыки или так называемые «честные» выступления певцов без фонограммы?
- Нет.
- И даже в детстве вас не водили на детские спектакли?
- Нет. Мои родители были люди замкнутые и даже с соседями не общались.
- Ну, тогда вы просто уникум. Единственный в мире живой человек с живыми чувствами!
- Профессор! Я не понимаю вашего сарказма.
- Какой тут сарказм! Посудите сами. Абсолютно все концертные залы, театры, рестораны, кафе и прочие подобные здания во всем мире оборудованы специальной аппаратурой, улавливающей живые чувства человеческих сердец. Вот они-то как раз словно невидимые отсосы и высасывают из зрителей всю живую силу чистых и непорочных чувств, а выступающие перед ними в этот момент певцы и музыканты вливают в их сердца целые потоки чувствозаменителя, которым всех исполнителей специально снабжают перед концертами и выступлениями. А обычные живые человеческие чувства перекочевывают в специальные бункеры и трансформаторы.
- Но зачем?
- Затем, что именно они и являются источником всех видов энергии на планете. Точно так же работают и средства массовой информации. – Профессор сел на своего любимого конька – Что такое – знание о предмете и знание предмета? Абсолютно разные вещи. Знанием о предмете занимается гомеопатия. Знание же предмета или явления принадлежит самому предмету или явлению. Так же как запах – микроскопические частички предмета вместе с воздухом попадают в наши дыхательные органы и мы их таким образом распознаем. В одних предметах межмолекулярные связи крепки, в других – слабы. Поэтому мы знаем, что предметы бывают и с запахом и без запаха. Так же и знание. Знание о предмете – это микроскопические живые излучения предмета в окружающую среду. Разрезая или вскрывая предмет или явление, мы тем самым убиваем его и оно перестает излучать свое настоящее и полное знание о себе. А то, что мы видим в предмете или явлении при его разрезе, сканировании, зондировании и тому подобном инородном вмешательстве , является неполной, а заимствованной информацией о нем, то есть ворованным, приобретенным непрямым, нечестным путем знанием. Вот такими ворованными окольными знаниями и переполнен сегодня весь мир. Информация заполонила собой все и вся. От нее нет спасения нигде. Но ее все равно мало и мало тем, кто хочет получить все. В этом есть некий парадокс – попытка получения живого знания методом добычи мертвой информации. Живому мертвое заполучить невозможно. Надо быть самому живым, чтобы принимать в себя живое знание мира.
- А этот мир мертв?
- О каком мире ты говоришь? О мире людей или о мире вообще? Если о мире людей, то, да, этот мир мертв. В нем остались буквально единицы живых людей. Я даже себя самого с большой натяжкой могу отнести к живым людям. Можно сказать – живой труп.
Они помолчали
- Да, это все интересно. Ну, допустим установят, что это почерк не мой и меня оправдают, как же я вернусь на свое прежнее место? Что я скажу Генералу? Он мне не поверит и меня просто тихо и незаметно уберут.
- Если вы – ценный работник, Вам следует рискнуть. Попробуйте. А Генералу можно так прямо и сказать, что вы заранее решили, что он Вам не поверит, и поступили именно так. Другого выхода из сложившейся ситуации вы в тот момент не видели. Посчитайте себя пешкой и действуйте от имени пешки. Люди такого склада, как Генерал, ценят смелую пешку, у которой в заплечном мешке лежит жезл ферзя. Кстати, насчет снов. Это, как мне кажется, совсем не сны, Это проявление чего-то другого. Впрочем, тот же Доктор Вам поможет.
Ласс задумался. Профессор вышел в другую комнату, подошел к окну. Сквозь зеленые листья и ветви деревьев были видны окна соседнего дома.
«Родственные отношения – подумал он – Со Смайлсом Снэлло меня связывают не только родственные отношения. Ничего-то ты не знаешь, Ласс Норс. А я вот знаю все. И о деятельности Смайлса, и о том, как хитро за ним шпионили его же собственные подчиненные. Кто, как ни я, помогал ему выбираться из тех капканов, которые ему не без помощи одних и тех же студентов и аспирантов устраивали спецслужбы? И все почему? Потому что Смайлс знал ПРАВДУ! Но у него была и тайна. И я уже очень близок к ее разгадке».
Профессор вернулся в комнату к Лассу. Тот сидел все в той же позе, в какой он его оставил, со стаканом остывшего кофе в руках.
- Все! Больше ноги моей на этой кухне не будет! Переходите на сухую пищу, я отказываюсь варить!
Жена Миглена в ярости захлопнула дверь кухни, бегом бросилась в свою комнату и рухнула на кровать. Ее худое тщедушное тело содрогалось от рыданий.
- Мама, что с тобой? - встрепенулась младшая дочь. Тихая, забитая девочка. Она погладила маму по щеке, уткнулась в ее плечо и присела рядышком на край кровати.
О том, что город, в котором они жили, однажды окажется столицей мира и принесет очень много неожиданных проблем, они и представить себе не могли. Раньше их город был столицей маленького островного государства. Но три года назад на общепланетном конгрессе приняли решение о создании столицы мира. Были произведены необходимые вычисления. И данные, которые они выдали, полностью совпали с координатами их города.
Сначала никаких изменений не происходило, но в последнее время заметное улучшение жизни соседей стали доводить жену Миглена до почти полной истерики. Она считала его полным лохом и к тому же еще и полностью невезучим. Уйдя из школы, где он работал обычным учителем информатики, на картонную фабрику, Миглен стал получать намного больше, но ее это не устраивало. Благосостояние всех их соседей улучшалось не по дням, а по часам. Ей жгли глаза их дорогие машины и красиво одетые жены и дети. Ей не давали покоя участившиеся переезды соседей в новое жилье. Она все чаще и чаще стала устраивать скандалы. И лишь младшая дочь успокаивала свою маму и часто засыпала у нее на плече. Именно из-за нее жена Миглена не подавала на развод. После развода родителей в этой стране младший ребенок оставался с отцом.
Жизнь Инара после побега Ласса Норса перевернулась кверху дном. Приведшие Ласса охранники скрутили ему руки и бросили в камеру. И на трудно определимое количество дней его поглотили темнота, бетон и железные решетки, бьющие электрическим током.
Инар готов был рвать на себе волосы. Зачем он вообще взялся за поиск автора открытки? Нужно было тут же уничтожить ее и забыть о ней напрочь. Видно кто-то сыграл с ними злую шутку. С ними? Эта мысль поразила Инара. Тому парню, видать, тоже пришлось не сладко. Впереди была только полная неизвестность.
Сев на пол, сжавшись в комочек и закрыв глаза, Инар стал мысленно призывать Того Непостижимого, Который неожиданно ярко и нежно заявил ему о Себе в тот далекий ненастный серый день.
«Помоги мне, помоги мне! Если Ты есть на свете, помоги мне-е-е!» - мысленно кричал Инар, еще крепче зажмурившись и раскачиваясь из стороны в сторону.
Вдруг он почувствовал, как сладкая волна сна обволакивает его, укачивает и усыпляет. Инар поддался ей и уснул, согнувшись калачиком на бетоном полу.