Королевская Школа
Олег Волконский 2
ГЛАВА 4
КОРОЛЕВСКАЯ ШКОЛА
Примерно в то же время, когда у отца появился “луч надежды”, мне исполнилось четырнадцать лет. После окончания школы «Святого Михаила» настало время поступить в среднюю школу. Новая школа находилась поближе – километрах в десяти от дома в соседнем городе High Wycombe - Хай («Верхний») Уиком в графстве Бэкингемшир. Школа имела совсем другой характер, чем предыдущая. Во-первых, вместо 50 теперь около 800 учеников. Во-вторых - государственная, а не частная. Носила она гордое название «The Royal Grammar School» («Королевская школа грамматики») Называлась она «Королевской» потому, что была основана в шестнадцатом веке при королеве Елизавете Первой. В 1962 году в честь четырехсотлетия школы ее посетила королева Елизавета Вторая. Несмотря на честь, оказанную Её Величеством, наша школа не пользовалась и не пользуется такой всемирной славой, как некоторые знаменитые частные и очень дорогие школы Англии. Например - Итон, Харроу, Винчестер и Регби. В 19-ом веке последняя школа дала свое имя новому виду спорта – регби, который там и зародился, а про Итон герцог Веллингтонский, победитель Наполеона, сказал: “Waterloo was won on the playing fields of Eton” – «Победа под Ватерлоо была заложена на спортивных площадках Итона».
Однако среди государственных и бесплатных школ наша школа занимала (и продолжает занимать) первое или второе место в Англии в табеле о рангах престижных школ. Немалое количество из ее выпускников поступают ежегодно в Оксфорд и Кембридж, не говоря уже о других университетах.
В мое время, как и сегодня, в школе учились сыновья из почти всех слоев местного населения - от дворян и представителей интеллигенции, военных, чиновников, бизнесменов, торговцев, клерков, до простых фермеров и рабочих. В этом отношении она вполне демократична.
При школе был интернат, в котором жили мальчики из более отдаленных мест, из других концов страны и даже из-за границы. Так как в интернате было меньше мест, чем желающих в него поступить, мне пришлось сдать конкурсный экзамен.
Школе принадлежали три интернатских дома, в каждом из которых жили по тридцать-сорок учеников - по пять-шесть человек в комнате. Один из этих домов когда-то принадлежал сэру Александру Флемингу, открывшему пенициллин, изменивший человеческую жизнь. Говорили, что он сделал это открытие в подвале именно этого дома. По преданию Флемминг намешал какую-то смесь в банке, поставил ее на полку в подвале и забыл про нее. Со временем она покрылась плесенью. Когда он про нее вспомнил, оказалось, что в этой плесени или грибке и находится весь секрет пенициллина.
Так ли это было на самом деле, трудно сказать, но, по крайней мере, так у нас «говорили». Впрочем, у меня есть похожие сомнения по поводу Принца Уэльского и «Михайловской» школы. Но у каждой английской школы должна быть своя легенда, как и у каждого приличного замка - свое привидение.
Отец договорился с директором школы, чтобы меня в виде исключения отпускали домой по выходным. Это для того, чтобы я не забывал русский язык.
К тому же, среди преподавателей нашелся человек со знанием, хотя и ограниченным, русского языка. По предложению и просьбе отца в школе был введен новый предмет – русский язык. Нашлись еще два ученика (не без моих уговоров), желающих изучать русский.
Наш учитель мистер Перфект был интересной личностью. Во время войны он служил в десантных войсках и принимал участие в ожесточенных боях под Арнгеймом в Голландии, где британские войска потерпели серьезное поражение. На десантника он был совсем не похож—сутуловатый, худой, очкастый. Он был самоучкой. Без всякой помощи он выучил русский язык. Поводом было следующее: однажды он где-то прочитал стихотворение Пушкина в английском переводе. Оно ему так понравилось, что он тут же поставил себе целью изучить русский язык.
В новой школе не было такого красивого парка, как в «Сейнт Майклз», но зато были просторные спортивные площадки—два футбольных поля и одно крикетное, а вокруг газоны, которые покрывала густая, изумрудная, подстриженная бобриком трава. Было и несколько теннисных кортов—как травяных, так и с твердым покрытием.
Зимой в школе играли не в футбол, а только в регби, что меня, бывшего капитана школьной футбольной команды маленько огорчало. Пришлось переквалифицироваться. В крикет я тоже перестал играть и перешел на теннис, что с одной стороны было хорошо, но с другой стороны—плохо, даже очень. «Кроме тенниса у тебя в голове ничего нет. Когда начнешь учиться?», - говорил мне мистер Дейвис, наставник в нашем интернате, озабоченный тем, что кроме тенниса я не проявлял особого интереса к другим видам деятельности в школе. (Ирония заключалась в том, что Дейвис сам был тренером нашей школьной команды по теннису и в глубине души мне сочувствовал.)
И действительно, первые два года, проведенные мной в школе «Хай Виком», были крайне неудачными. Может, я был тогда в том отвратительном подростковом возрасте, о котором лучше не вспоминать. Учился я очень плохо. После первого учебного года в классе из 32-х учеников я был на 32-ом месте. Меня оставили на второй год. К концу второго года в том же классе я оказался одним из первых, но с конца! Бедные родители не знали, что делать.
Другое дело на теннисном фронте—начиная с нуля в течение двух лет, я попал в первую шестерку нашей команды.
До получения Общего аттестата образования—среднего уровня английских школ—оставался год. Наверное, инстинкт самосохранения, наконец, заставил меня серьезно взяться за занятия.
В пустом и темном школьном здании по вечерам лишь в одном окне горел свет. Зимой в нетопленном классном зале, закутавшись в пальто, шарф и перчатки, я засиживался допоздна. Все давно спали. Приходил мистер Дейвис и гнал меня оттуда. «Волконский, -- говорил он, -- кроме собственных правил и законов ты других не признаешь». Когда пришли результаты экзаменов, Дейвис своим глазам не поверил. Я прошел в десяти предметах, даже (чудом!) по математике – абсолютный рекорд не только в нашей школе, но и во всем нашем графстве Бэкингемшир. Родители радовались.
Местная газета «The Bucks Free Press» иногда писала о делах нашей школы. Ежегодно публиковались результаты экзаменов. В связи с этим, просочилась информация, что ученик школы «The Royal Grammar School» Волконский—русский князь, хотя никакого отношения к результатам экзаменов это, разумеется, не имело.
Статья была написана так красочно! Можно было подумать, что я являюсь чуть ли не наследником русского престола. Дело в том, что слово “князь” переводится на английский язык как «Prince», а «принцами» в Англии бывают только члены королевской семьи. Автор репортажа, написав его от души, в таких тонкостях не разбирался. Пришлось по настоянию отца написать в редакцию газеты вежливое письмо с некоторыми разъяснениями. До этого момента за все время пребывания в школе я жил «инкогнито» и никому о своем титуле не говорил. Правда, мистер Перфект, прочитавший «Войну и Мир» и знавший кое-что о русской истории, что-то подозревал. Но, будучи человеком деликатным, он стеснялся задавать по этому поводу прямые вопросы.
На летние каникулы в наш городок Амершам съезжалась домой молодежь из школ-интернатов с разных концов Англии. Почти вся эта молодежь крутилась вокруг теннисного клуба, в который и я поступил. Это была местная «золотая молодежь» -- дети, как правило, обеспеченных родителей. Иногда в павильоне клуба по вечерам устраивались вечеринки и «танцульки». Завязывались первые подростковые романы. Было весело. Это было счастливое время в моей жизни.
А в жизни родителей мало что изменилось, а если изменилось, то, скорее в лучшую сторону, по крайней мере, в финансовом отношении.
Мама получила долгосрочный заказ (через посредника, который за это брал немалые проценты) от универмага «Селфриджез» в Лондоне. Она писала узоры на ткани, по которм потом вышивались гобелены. Это приносило хоть и небольшой, но стабильный доход.
У отца появились два новых регулярных ученика. Это была дама, физик-математик, сотрудница какого-то засекреченного «ящика» НИИ, которой зачем-то был очень нужен русский язык. У нее были довольно левые политические взгляды и более типичного «синего чулка» трудно было найти. Вторым был молодой аристократ сэр Францис Дэшвуд, выпускник школы Итон и колледжа «Крайст Черч» в Оксфорде. Уже в Итоне Сэр Францис получил некоторые знания русского языка.
Семья Дэшвудов была богатой, и рыцарский титул, который она носила, был не за государственные заслуги (хотя оные тоже были), а по дворянскому наследству. По традиции глава семьи занимал место в верхней палате британского парламента – в Палате Лордов. В нескольких милях западнее города Хай Виком у Дэшвудов была прекрасная усадьба, построенная в 18-ом веке, с просторным парком. По сей день это имение одно из достопримечательностей графства Бэкингемшир. Иногда отец ездил в усадьбу на занятия (Дэшвуд присылал машину), иногда ученик сам приезжал к нам. Контраст меду двумя жилищами был, ну…большим.
Бывало, сэр Францис приезжал к нам просто поговорить о России, о русской истории, о политике, о текущих событиях. Родители радовались его визитам. Он вносил разнообразие в их жизнь и оказывал им моральную поддержку.
Сэр Францис был одним из тех относительно немногих людей на Западе, которых можно назвать русофилами и одновременно антисоветчиками. То есть, на политическом языке его можно было назвать «правым». Он был способен свободно мыслить и не был заражен стандартной и многолетней левой пропагандой против царской России, в основе которой лежали (и продолжают лежать) два низменных инстинкта и чувства – ненависть и месть – ненависть к русской царской государственности в целом и к государю императору Николаю II в частности.
Дэшвуд считал, например, что отказ английского короля Георгия V предоставить своему кузену Николаю II убежище в самую трудную минуту его жизни легло темным пятном на страницы английской истории и на совесть английского короля. Совесть наверняка короля Георгия потом мучила, особенно после того, как он узнал об убийстве царской семьи. Но тогда народные массы Англии уже были распропагандированы левыми политагитаторами против Николая II и русской монархии. Да и вообще против России. Георг V боялся за свой престол.
А последний русский царь и не собирался никуда уезжать. Он сознательно избрал путь на «Голгофу».
Фото: Николай II и Георг V
Вообще, сэр Францис Дэшвуд был колоритной фигурой. Представительный, остроумный, он баллотировался от своего избирательного округа (Вест Виком) от консервативной партии на парламентских выборах (безуспешно). В своем имении он завёл зоопарк экзотических животных и водил экскурсии туристов (успешно). Он устраивал грандиозные костюмированные балы (очень успешно). Много лет спустя я узнал, что одно время в своей молодости Сэр Францис служил в британской военной разведке (успешно или нет – неизвестно).
………………………………………..
Наше слегка улучшенное материальное положение позволило маме совершить два путешествия в Америку: в первый раз – на английском лайнере «Квин Мери», второй раз—на голландском лайнере «Нью-Амстердам». В Америке она жила у своей сестры Лели де Вассаль в Филадельфии и у дочери Елены в Детройте. В Филадельфии также проживала ее младшая сестра Маруся Шрамченко. После многих лет разлуки три сестры вновь встретились на чужбине.
Семья Святослава Шрамченеко оказалась в Америке благодаря его украинским связям. Украинцы помогли ему эмигрировать. Вскоре Святослав стал играть видную роль в многочисленной украинской общине в Филадельфии.
Каким образом и какими путями Мишелю и Леле де Вассаль удалось выбраться из Варшавы, оккупированной немцами во время войны, и потом через Францию добраться до Америки—это целая эпопея, достойная приключенческого романа, судя по словам самого де Вассаля.
Мама возвращалась из поездок в Америку помолодевшей и повеселевшей.
Однако отец был в подавленном состоянии. Почти никогда не улыбался.
Причина была в следующем. После того, как была создана «Совместная военная школа иностранных языков» («Joint Services School for Linguists»), отец подал прошение о приеме на работу в качестве преподавателя русского языка. Надежды его оказались тщетными. Несколько раз его вызывали в Лондон на собеседование. И каждый раз от приемной комиссии приходил один и тот же ответ—отказ. А все данные у него были: и хорошее (уже к тому времени) владение английским языком и знание русской военно-морской терминологии еще со времен Морского корпуса и службы в Черноморском флоте. (Кажется, отец был во всей Англии единственным кандидатом с такой квалификацией). К тому же у членов комиссии была стопроцентная уверенность в том, что, судя по его политическим убеждениям, по имени, которое он носил, по его биографии, его никак нельзя было заподозрить в симпатиях к Советскому Союзу или работе на него.
Кандидатуру папы поддерживал, даже настаивал на ней, коммандер (капитан 3-го ранга) Чарльз Мейтлэнд-Магилл-Крейтон. Хотя чин у него не был таким уж высоким, этот офицер занимал важную и ответственную должность в британской военно-морской разведке. Это был блестящий офицер с уникальными способностями. Он знал десять иностранных языков. Теперь он изучал одиннадцатый – русский. Одаренный дипломат, тонкий психолог из древнего шотландского рода, он мог бы легко стать адмиралом, если бы не одно—слишком большая любовь к шампанскому. «Champagne Charlie» -- «Чарли Шампанский» – было его прозвище среди сослуживцев в британском флоте.
Член комиссии профессор Элизабет Хилл из Кембриджского университета и некоторые лица из Военного Министерства (War Office) выступали против кандидатуры отца. По этому поводу между Адмиралтейством, которое представлял коммандер Мейтланд-Магил-Крейтон, и Военным Министерством даже возник конфликт.
Отец ждал – год, два, три...
................................................
Tем временем, в начале 50-ых годов в Англии произошло несколько важных событий. Умер король Георг шестой, и на престол взошла молодая королева Елизавета вторая. Мы отправились всей семьей к нашим знакомым, семье Тидмарш, чтобы наблюдать за коронацией, торжествами и парадами по телевидению—новому тогдашнему чуду техники.
На международном политическом фронте в начале 50-ых годов вся Англия была потрясена новостями о бегстве в Советский Союз сначала Гай Берджесса, высокого чиновника британского министерства иностранных дел, знавшего абсолютно все—не только то, о чем говорили, но и то, о чем шептались главы американского и британского правительств. Затем Дональда Маклейна, главы MI-6, одного из отделов британской разведки, а через несколько лет - супер-шпиона Кима Филби, человека номер 2 всей британской Интеллидженс сервис. Филби отличился в истории тем, что он был единственным человеком, когда-либо награжденным как Орденом Британской Империи, так и Орденом Ленина.
Берджес, Маклейн и Филби принадлежали к так называемой «Кембриджской пятерке» -- группе педагогов и студентов этого университета, увлекшихся еще в тридцатые годы идеями «светлого будущего» ( коммунизма) и работавшими на благо его де-«будущего».
Хотя профессор Элизабет Хилл была из Кембриджа, ее нельзя было обвинить в принадлежности к кружку Кембриджской Пятерки или даже в симпатии к его взглядам. В таком случае ее антипатия к отцу была бы понятна по политическим соображениям. Отец объяснял ее противостояние его кандидатуре тем, что она была дамой «экзальтированной», витающей в облаках, и типичным «синим чулком». Как правило, такие люди из академических кругов презирают тех, у кого нет соответствующих бумажек, подтверждающих их интеллигентность. А у отца такой бумажки не было. В юности он был военным, потом стал помещиком, потом беженцем, а педагогического опыта у него вовсе не было. А может быть, профессор Хилл была действительно заражена общей левизной среди английской интеллигенции тех времен и об этом молчала?
С бегством Дональда Маклейна в Советский Союз проблемы британской разведки не прекратились.
Весной 1956 года новые лидеры Советского Союза, Булганин и Хрущев, решили сделать вылазку на «Запад» и посмотреть собственными глазами на то, что там происходит. Со времен Ленина никто из советских вождей «за рубежом» не бывал. “B & K Visit U.K” («Визит Б & К в О.к.») кричали заголовки английских газет.
Товарищи Булганин и Хрущев прибыли в Англию на борту нового скороходного крейсера «Орджоникидзе». Он встал на якорь в гавани Портсмута в поле зрения музейного корабля «H.M.S. Victory» («Победа») флагманского корабля адмирала лорда Нельсона в Трафальгарском бою 1805 года. («Виктория» по Петру Первому).
Крейсер Орджоникидзе. Фото: www.indoflyer.net
Британская морская разведка очень интересовалась устройством киля, винтов двигателя, а также конструкцией днища русского крейсера. Причем в ее поле зрения всё это хотелось увидеть поподробнее, в деталях. Была подготовлена сверхсекретная миссия. Днище корабля должен был исследовать водолаз, коммандер Лайонел Крэбб, и с этой целью он погрузился в мутные воды портсмутской бухты и «международной геополитики». С этого задания коммандер Крэбб не вернулся.
Коммандер Крэбб. Фото Википедия
Через некоторое время английские газеты сообщили об исчезновении Крэбба. А спустя год с небольшим в акватории Портсмута был найден сильно изувеченный труп водолаза. Но на все вопросы прессы британское Адмиралтейство давало лишь очень уклончивые ответы. Спекуляции по поводу дела коммандера Крэбба не прекращаются до сих пор.
За год до исчезновения Крэбба в Севастопольской гавани (российский эквивалент Портсмута) был взорван линкор «Новороссийск», унесший жизнь около 600 моряков. Линкор «Новороссийск» – это бывший «Юлий Цезарь» итальянского военно-морского флота, который Советский Союз получил в качестве трофея после окончания войны. Его гибель тоже окутана тайной и разными спекулятивными версиями. Самая вероятная из них—взрыв, потопивший корабль, был делом рук итальянских водолазов под руководством князя Боргезе, великого специалиста по таким операциям. Во время войны Боргезе сумел взорвать и послать на дно два английских линкора «Валиэнт» и «Квин Элизабет» н один танкер в гавани Александрии. Он же дал клятву на шпаге, что «Юлий Цезарь» никогда не достанется Советскому Союзу в качестве трофея. Если это действительно так, то потопление «Новороссийска» можно назвать последним выстрелом Второй Мировой войны.
Дело коммандера Крэбба, как и потопление «Новороссийска», -- одна из больших загадок и тайн Холодной войны. До сего дня оно держится под секретом, несмотря на английский закон о разглашении государственных тайн по истечении 30 лет. То есть по правилам документы должны были быть рассекречены уже в апреле 1986 года. Однако документы по делу коммандера Крэбба не будут рассекречены даже ранее 2057 года. Очевидно, есть веские причины для столь долгого замалчивания этих документов под грифом «секретно».
………………………………………
1956 год был действительно насыщен событиями. Мне было тогда 17 лет, и я уже сам был в состоянии следить за событиями в мире по сообщениям «Дейли Телеграф» и с помощью других средств массовой информации. Важное событие в феврале того года оказалось одним из поворотных пунктов в истории Советского Союза – тайная речь Хрущева на XX-ом Съезде компартии, в которой Хрущев обличил «Культ личности Сталина» и связанные с ним злодеяния. Лишь постепенно мир осознал всю значимость этого события.
В начале лета 1956 года стали поступать сообщения, сначала из Польши, а затем из Венгрии, о новом росте антисоветских настроений. После целого десятилетия режима Матьяша Ракоши, старого коммуниста и товарища Бела Куна («Палача Крыма»), и беспредельного террора АВО (венгерского варианта Чека) венгры стали требовать большей внешней независимости и внутренней свободы.
Одновременно назревал Суэцкий кризис. Осенью 1956 г. оба кризиса, как нарывы, «лопнули».
Египетский президент Гамаль Абдель Насер решил «национализировать» Суэцкий канал, принадлежавший Компании Суэцкого канала, главными акционерами которой являлись Англия и Франция. Войска этих стран, к которым присоединились войска Израиля, высадились в районе Суэцкого канала и захватили его. Однако по настоянию Соединенных Штатов они вскоре оттуда отошли. Операция кончилась фиаско для Англии, Франции и Израиля.
Пожалуй, эта была последняя попытка бывших колониальных держав Великобритании и Франции проявить свою волю вооруженным путем в далеких заморских краях.
Тем временем восстала Венгрия. Чем это кончилось, всем известно. Восстание было подавлено войсками под командованием маршала Жукова. «За подавление венгерского фашистского мятежа» он получил 4-ую звезду Героя Советского Союза.
Советские танки в Будапеште 1956 г.
Первую высокую награду, орден Красного Знамени, он получил тоже за сомнительный «подвиг»: подавление Тамбовского восстания. Тогда эта награда была очень почётной и редкой. Несколько раз Жуков чудом избежал пленения. Два раза под ним был убит конь. Похоже на то, что антоновцы почему-то обязательно хотели взять его не мертвым, а живым. Жукову сильно повезло.
Вот кому не повезло, так это «Красной» или «Кровавой» Соне (С.Н. Гельберг). Она любила собственноручно расстреливать пленных и заложников в присутствии родных. Ее взяли живой.
«Так, ранней весной 1918 года, начиналась крестьянская война в Тамбовской губернии, которая продлилась более трех лет. Отряд «Красной Сони» вскоре был разбит и уничтожен крестьянами, а Соня была взята живой и невредимой.. По приговору схода нескольких сел она была посажена на кол, где ей пришлось умирать в течение трех дней.
Так жестокость порождала ответную жестокость», -- пишет в своей монографии, посвященной Тамбовскому восстанию Б.В. Сенников (Издательство «Посев». Москва. 2004).
В карательном походе против своего собственного народа помимо иностранных легионеров (китайцев—специалистов по пыткам, латышей, венгров, австрийцев и других), применялись артиллерия и ядовитые газы. В одной Тамбовской губернии коммунисты убили 240 тыс. русских крестьян. Командовал операцией маршал Тухачевский. У него учился и ему помогал товарищ Жуков.
«Пьедестализация» Жукова в постсовесткие времена, как и Павлика Морозова в советские, тоже понятна. Почти все герои советских времен оказались массовыми убийцами, извергами и садистами. Надо было хоть одного более или менее порядочного человека найти. Долго искали. Нашли. Кажется. Но, может быть, история еще вынесет другой вердикт.
«Враги народа» в Тамбовской губернии.
Фото: www.rsodergava.ru
Подавление венгерского восстания обошлось Советскому Союзу в 3500 солдат и офицеров убитыми. Небольшие потери по сравнению с венгерскими - около 20 тыс. убитыми и от 200 до 300 тысяч беженцев на Запад. Венгры смотрели в небо и ждали обещанный по радио «Свободная Европа» десант западных войск. Ждали зря. Запад бросил Венгрию на произвол судьбы. Во время венгерского восстания температура Холодной войны поднялась до опасно высокого уровня.
Впоследствии температура Холодной войны поднимется еще выше.
…………………………