Когда Виталий вышел в душ, Ольга засунула в карман его пиджака стринги. Трусики были кружевные, невесомые и совершенно не ощущались как нечто лишнее. Немножко подумав, Ольга подкрасила губы и аккуратненько приложилась к рубашке со спины, чуть пониже правого плеча. Будет одеваться - не заметит. А благоверная точно увидит! Еще она брызнула на салфетку духами и провела несколько раз по пиджаку и брюкам.
Как она ненавидела этих добропорядочных семьянинов с обручальными кольцами! Ах, семья- это святое! Ах, моя жена- просто ангел! Ах, сынок уже в горшок ходит и памперсы не пачкает! Ах, дочка заняла первое место на конкурсе бальных танцев! Ах, ах, ах!
Она ненавидела их люто, до дрожи в теле. У них хорошие семьи и замечательные жены. А она, Ольга, девочка по вызову. Дорогая вещь, постельная принадлежность! С ней можно весело проводить время. А все остальное - дома! Эти скоты даже имени ее не запоминают: крошка, киска, куколка…
Ольга всем им мстила. Никто не уходил без компромата.
- Виталий, я хочу с тобой поговорить!- голос Марины был как всегда спокоен. Только лицо бледное. И глаза наполнены каким-то тревожным блеском.
- Слушаю, тебя, мое солнце, - Виталий потянулся, чтобы поцеловать жену. Марина отклонилась.
- Я ухожу от тебя….
… Сначала Виталий все отрицал: не был, не был, рядом не стоял. Но объяснить наличие в кармане женского белья и помады на рубашке вразумительно не смог. Не был готов. А так-то он бы что-нибудь придумал, если б знал заранее! И какая зараза ему такую подлянку подстроила? В сауне в пятницу? Или после вечеринки в спортклубе вчера?
Потом пытался объяснить жене, что там у него «ничего серьезного», что это «просто так». Марина объяснениями не удовлетворилась. Виталий пустился в пространные рассуждения о полигамности мужской натуры, о том, что просто секс- это не измена. Что мужчинам иногда хочется разнообразия. Не работало. Марина не кричала, не плакала, ни в чем его не обвиняла. Она смотрела на него с некоторым удивлением, жалостью и чуть брезгливо.
Виталий клялся жене в любви. Божился, « что больше никогда и ни за что». Он каялся и виноватился. И он был совершенно искренен в своих словах! Не действовало. Он пустил в ход тяжелую артиллерию: на что ты будешь жить? Как на ситуацию посмотрят дети? А родители?
- Оказывается, я тебя совсем не знала, - грустно сказала Марина, - я просто любила тебя и верила тебе, как самой себе. Я не сержусь на тебя, Виталий! Я удивляюсь собственной наивности. Прости, но я не смогу больше с тобой жить. То, что для меня было смыслом жизни, для тебя оказалось пустым звуком.
… Виталий привычно щелкал пультом от телевизора, прихлебывая коньяк из пузатого бокала. Полгода он жил один в своей огромной квартире. За это время он ни разу не был на привычных и приятных мужскому сердцу вечеринках.
И ни разу за это время у него не было секса, которому он так много раньше придавал значения. Не было и не хотелось. И вообще, он понял, что эти «чисто мужские радости» ему не так уж и нравились. Просто среди мужчин принято считать, что так должно быть.
А хотелось все эти полгода Виталию, чтобы все было «как раньше», чтобы играла на пианино Лиза, чтобы катал машинки Егорка. И чтобы Марина подсовывала ему под нос репродукции великих художников, которых он не знал и не различал. А потом они с Мариной долго-долго пили бы чай и разговаривали обо всем на свете…
Но «как раньше» уже не будет никогда. Марина не вернется. Он точно это знал.
А вот как дальше жить ему - не знал. И от этого было очень страшно и больно...