Эти письма мы с сестрой нашли в мамином архиве после её смерти. Пожелтевшие страницы, полуистёртые на сгибах, написанные то карандашом, то перьевой ручкой, то наспех, то – каллиграфическим почерком. Два десятка писем от двух адресатов - бывших сокурсников. Годы написания сороковой и начало сорок первого, да несколько писем, уже только от одного из них – послевоенные. Среди писем находились и маленькие фотографии размером 3х4.
Читая их, я словно окунулась в то время, почувствовав его, как прикосновение ветерка к своему лицу. Увидела маму - молоденькую девчонку, хрупкую невысокую, то весело смеющуюся, то грустящую, то вальсирующую на танцплощадке, то провожающую любимого на армейскую службу, плачущую и целующую на прощание своего парня.
И парней этих я словно увидела воочию, одного – шутника и балагура Гришку, друга и напарника по сцене, где мама, тогда ещё Валька, Валюша, Валечка, как он её величал в своих посланиях, играла старушек в любительских спектаклях. И другого, Николая - её сердечного друга, серьёзного и обстоятельного, немного старомодного в выражении чувств, но такого же молодого человека, который строил планы на их дальнейшую совместную жизнь.
Эти два парня из сельской глубинки, не совсем грамотные, слегка наивные, иногда выражающие в письмах свои мысли немного нелепо и возвышено, были представителями той эпохи, той предвоенной поры. Но, в то же время, они не были столь наивны, чтоб не понимать в какое время живут. Жизнь разбросала их после студенческих лет по необъятным просторам несуществующей теперь страны. Но они не хотели терять связь со своими товарищами по студенческой жизни и общались с помощью писем, поддерживая и ободряя друг друга, делясь радостями и огорчениями. Мечтали о встречах в будущем и строили планы.
Они понимали так же, что война вряд ли минует их страну, уж больно лакомым кусочком она была для очень и очень многих. И так, письма из сороковых - роковых.
Письма Николая Жабрева. По датам они идут позднее, чем Гришины. Но ведь он – любимый, а тот – просто друг, хотя его письма мне нравятся больше, в них меньше прозы жизни, много юмора и азарта. Но не я выбирала любимого, а мама. Ей было видней.
« Привет из Славковичь.
20/9-40г.
Добрый день! Здравствуй, милая Валя, шлю тебе свой сердечный привет. Записку твою на моё посланное тебе письмо получил, за что и благодарю. Конечно, я не ожидал, что Вы так слишком скромно напишете, но это не беда. Как говорится, бывают моменты, когда дорого каждое слово*…сейчас же я кратко напишу о себе и своей жизни.
Работаю, как уже тебе известно, участковым зоотехником участок состоит из 2-х с/советов с 21-им колхозом. Сельсоветы передовые, только в этом году плохо обстоит дело с кормовой базой. Живу в настоящее время хорошо, только очень скучаю, а посему уже нет такой весёлой жизни. Здесь, где я живу, молодёжи много, гуляют хорошо. Люди, хотя и скобари большинство, но хорошие.
Валя, писать мне хочется очень много и писать обо всём, но писать сейчас не могу, ибо мысли мои, мои мечты в настоящее время так рассеяны, что о них ничего не могу и предположить. Конечно, такое положение нетерпимо. Я не могу отдавать себя на муки и страдания, которые испытываю сейчас. Но мне никогда не забыть тех ясных дней, которые проводили мы с тобой вдвоём, и лишь только воспоминания об этих днях составляют отраду моего сердца…. Сейчас же я не хочу больше скрывать своей любви к тебе, которую ощущал до сего времени на своём сердце…».
Далее, ещё целая страница немного смешных по выражениям признаний в любви и требований конкретных ответов на поставленные вопросы. Любовь очень сложно выразить словами. « А сейчас я укорять Вас не хочу за то, что мало написали на мои три письма, хотя может и нескладные для вас, но ведь я не поэт и не писатель…». Что тут добавить? В самом конце письма приписка, что 25/9 – призыв в армию и просьба писать ответ скорее: «…а если нет, то может быть придётся проститься навсегда…. До свидания. С приветом Н. Жабрев. Пиши!!! Жду!!!».
Следующее письмо Николаем написано вскоре, карандашом, почти неразличимы слова, но смысл понятен. На десять дней перед службой он отпущен домой, куда о назначении ему сообщат телеграммой. Парень серьёзен, надёжен, трудолюбив и обстоятелен. «… Вчера в Заходах проводил собрание по подготовке скота к зимовке. Вобщем, помог своему бывшему ветфельдшеру…. Валя, извини, что плохо написал, в вагоне темно, писал на коленях. До свидания, милая, дорогая Валечка, крепко жму твою ручку и целую бесконечное число раз в губки. До свидания. Не забывай, а если можешь, то пиши мне в Мегрино. С приветом к тебе Коля».
« Привет из Мегрина.
От Коли – Вале.
Добрый день!
Здравствуй милая, дорогая моя Валюша, шлю тебе свой пламенный сердечный привет, в котором желаю всего наилучшего в твоей повседневной работе и жизни на участке.
Валя, сейчас, как ты уже знаешь из моего письма с дороги, что я нахожусь дома, на родине…. Из нашей деревни 11 человек идут в армию, так что гуляем хорошо…. Часто вспоминаю про тебя и не забываю последних вечеров с тобою. До армии всё же хочу ещё встретиться с тобой….».
Опять объяснения в любви, такие же чудаковатые по складу, но искренние и трогательные. «…. Крепко целую тебя и жму твою маленькую левую ручку. С приветом Коля. Адрес мой тебе известен, но писать сюда не надо, т.к. может быть завтра меня здесь не будет. 20/10-40г.»
И действительно, следующее послание от него уже из армии. Коротенькое, довольно бодрое, с уверениями в любви и пожеланием встречи через два года. «Сейчас я нахожусь в бронетанковом, огнемётном батальоне, а не в артиллерии, как был зачислен райвоенкоматом. Как видишь, придётся заниматься сложной военной техникой, изучать танки, автомашины и другие приспособления». Адрес в конце письма: УССР, Каменец-Подольская обл., город Изяславль, п/я 45/2. 1/1-1941г.
А это письма от Гриши.
«Здравствуй, Валичка!!
Прости, друг, что так безбожно задержал ответ. Сейчас я тебе постараюсь написать все субъективные и объективные причины моего молчания. Основная причина моего молчания - это наши военные дела. Уходили в длительный поход, где так досталось крепко, что приходилось вспоминать бога и просить помощи.
Здесь по дороге, чуть не на каждом километре стоят часовни с богами и маленькими боженятками, к тому же кресты с исусом. Всех просил, но не помогали, на четвереньках дополз, в полном смысле, но зато выполнил приказ. После этого так устал, что не мог шевелиться, проспал ровно 14 часов. Это основная причина моего молчания.
Не менее важная так же и та причина, что письмо твоё шло 15 дней…. Я очень удивляюсь на твою настоящую жизнь, ты ещё совсем детка, а рассуждения у тебя просто взрослые. Я припоминаю нашу студенческую жизнь, когда мы ставили постановки, ты всегда играла роль старушки. Значит, в тебе правильно была оценена та черта, которая унаследовалась в тебе. Это не плохо, прожитые годы тебе ещё лучше дадут разобраться в сложных житейских вопросах.
Ты удивляешься, что детские шутки у тебя часто проскальзывают. Ничего удивительного. Вспомни физиологию человека и книгу, которую вы читали в Ораниенбауме – «Кто виноват?». Всё это поможет тебе разобраться отчего, почему. Вот я на себя должен удивляться. Ведь я старше на 2-3 года и то не прочь подзаняться шутками, хотя моя настоящая жизнь требует от меня сурьёзности и сосредоточенности».
И Гришка в красочных выражениях описывает произошедший с ним курьёзный случай, когда он, катаясь на лыжах, прицепился к проезжающей мимо машине и три км гнал по городу. По дороге зацепился штанами за сани проезжающего мимо извозчика, вырвал из штанов приличный клок и, сверкая кальсонами и голым телом, прибыл в часть, где ему, конечно, не поздоровилось.
Может он выдумал это, чтобы поддержать свою подружку, которой было скучновато в незнакомом месте, куда она попала после распределения. Он уговаривает её не скучать, мол, всё ещё впереди, «…а пока используй на все 100 время, в дни какой-нибудь святой протяни рюмочку за мою душу грешную, станцуй и т.д. Не скучай и не отчаивайся, я вот только и живу, надеясь, иногда даже весело бывает от воспоминаний. Вот и всё. Желаю прекрасных успехов, выпустить отличных специалистов соц. хоз. на курсах, а так же отличных успехов в личных делах. Прими мою сердечную благодарность за новогоднее поздравление и за то, что приглашаешь в гости. Приеду, Валя…. До свидания, друг. 21.01.40г.».
« г. Станислав.
Здравствуй, дружище Валя!!!
Очень рад, что наконец-то я, Гришка, получил от тебя письмо. На твоё такое большущее письмо я постараюсь поподробнее охарактеризовать свою жизнь и вообще «международное» положение, но как выйдет, не знаю.
После нашего разъезда я до 15 августа отдыхал, совершил «путешествия» в города на Урале, в Алексин, в Тулу. 17 августа приехал на место работы. Там уже работала Сарапова (сокурсница), меня встретили очень тепло,участок работы дали самый лучший, ответственный и большой». Но… «в сентябре-21 числа я уже был призван…. Знаешь,Валя,как мне не хотелось служить, я предчувствовал, что многое потеряю, и к тому же международная обстановка не предвещала «весёлого»: Польский конфликт, назревала война с Финляндией, Румыния неспокойна была. Вот в такие дни 27 ноября я одел шинель в г. Шепетовка УССР.
Меня зачислили в полковую школу, которую я закончил…. Когда готовили нас в Финляндию, то доставалось ужасно. Снег в пояс, метель сшибала с ног, а мы, как жуки барахтались по необъятным степям Украины. Винтовка, шинель и ранец до того тяжёлыми становились, что не подсилу было дотащиться в казарму.
Но это прошло, счастье улыбнулось, и я не попал в человеческую мясорубку, а попал в бывшую панскую Польшу. События в Румынии захватили меня в Польше, собрали нам походные амуниции и направили туда. Это я встретил с полной готовностью, горел желанием постоять за родину, но мы победным маршем прошли по Румынии и вернулись назад.
Как червяки исползали все Карпатские горы. Вот тут-то я «с вершины мира» взглянул на нашу Социалистическую страну, как на молодого сильного физкультурника, полного сил и на старый дряхлый мир, как на беззубого старика, у которого сзади песок сыплется. Я ещё раз проверил историю, за которую отцы, деды и прадеды боролись и погибали миллионами.
До глубины последнего иона сознания открылась истина жизни. С этого я сейчас строю всё, в годы техникума мне обо всём думалось легко…. Я вижу в тебе тоже много нового, хотя на фото ты та же…. Годы твоей работы не прошли даром. Помни об одном: свой накопленный багаж знаний ты даёшь нашей колхозной деревне, учишь тысячи людей и при этом учишься сама, помогаешь партии ВКП(б) разрешить задачу, поставленную на сегодняшний день. На это способны только наши замечательные советские девушки….
Несколько слов о наших общих знакомых. Девчата многие повышли замуж и уже вдовы. Зина Г., Яковлева Л., Маруся Кирс., Зоя - замужем. Тося Кириллова работает на участке с Варламовой, они с Сараповой прислали письмо из Годова. Ребята, в частности Сашка Мел., в Ленинграде в военной школе вместе с Михайловым и Соколовым, Беляков на Украине тоже в военной школе…. Каждый свой новый адрес буду сообщать, ведь наша жизнь кочевая….
Поздравляю тебя с великим праздником - 23 годом Октябрьской революции. До свидания. С тёплым тов. приветом, жму крепко руку. Гриша».
Следующее письмо написано вдогонку к предыдущему, написано наспех и карандашом. Не всё можно разобрать. Гриша жалуется на рутину в армии, пишет, что очень скучает по гражданке, по работе так, что готов работать, когда вернётся из армии, днём и ночью, что не хочет присвоения звания и что следующий праздник 7-го ноября надеется встретить вместе.
Следуя за датами на листочках, я нашла конец ещё одного послания, датированного 15/12-40г. На этом листочке я обнаружила очень ценную информацию, касающуюся нашей мамы. Гриша поздравляет её с Новым годом и с тем, что её кандидатура выдвинута для участия на ВСХЗ (Всесоюзная сельскохозяйственная выставка), …«правильно тебя подметили…». Во мне всколыхнулась волна гордости за маму, ведь она действительно в то время была совсем девчонкой, а уже чуть не героиня!
«Здравствуй дорогой друг, Валя!!! Как рад, как сердечно благодарю тебя за вторичное письмо, которое я с такой жадностью прочёл. Отвечаю сразу же, т.е. 23.12.40 и, между прочим, сейчас выполняю боевую задачу, уже 12-00 ночи.
Да, Валя, как трудно я вижу представлять, что такое армейская жизнь. Ох, друг, написал бы тебе откровенно, но чёрт знает, как оно дойдёт до тебя, слишком длинный путь. Последние строчки твоего письма меня смешат: женитьба, гулянки и т.п. ты бы лучше спросила у Гришки: бывают ли у него выходные? Ответ прост: нет! А посему из этого вытекает всё остальное.
Время, когда красноармейцы гуляли много и находили его, чтобы (прости за выражение) зас….. девушкам мозги, отошло. Сейчас так строго распределены сутки, и так они плотно заполнены боевой и политической учёбой, что кажется: будь они 48 часов, всёравно не хватило бы времени. Личного времени 20 минут, хочешь - читай, а хочешь - пиши. Выходные проходят так же. Если не в наряде, то ходим строем в кино. А мне вот «везёт» - в выходной я пуще занят и насчёт кина нет и речи».
И дальше про девушек. «…Я был чужд в гражданке тем, кто нахально обманывал, кто на словах хочет взять девушку замуж, добиваясь только удовлетворения животных чувств, особенно, конечно, военные. Вспомни, как я не любил их за это, неужели ж я теперь стал такой? Нет, Валя! Я всё тот же, а уж если соберусь, то всё будет чисто, без обмана. Верно, об этом я много мечтаю, нормально развитый человек всегда должен задумываться над этими вопросами.
Ты, Валя, не представляй меня таким, каким я был два года назад. Смеяться уже разучился. Вся боевая жизнь построена только на обдуманной сурьёзности…. Вспоминаю, как сон, то, пережитое в студенческие годы, и как угадала ты, Валя, очень хочется поработать по своей специальности, но только с изменениями.»
И в конце письма. «…Советую тебе не засиживаться дома, иметь хоть какие-то развлечения, почему не погулять с деревенской молодёжью? Всё разнообразие. Живи, не скучай, приеду - развеселю, я тебя обязательно посещу, если не выйдешь замуж. Ну, Валя, я кончаю, написал плохо, в таких обстоятельствах пишу – думать не приходится. Я уже тебя поздравил с Новым годом, но разреши ещё поздравить. В этом пожелании хочу только желать, чтобы наша переписка не прекращалась. Так же желаю наших встреч в 41 году. Всё. До свидания. Пиши. Жду. Гриша».
Маминой рукой на полях письма сделана отметка: получено 3/1-41г. Она в течение всей жизни следовала этому правилу.
Затем до апреля 1941 года писем от Коли не сохранено, а вот от Гриши есть ещё одно январское. Если Николай писал о том, что не умеет писать письма, так как он не поэт, то Гришу можно смело назвать поэтом, столько в его письмах романтики, лирики, мечтаний, столько желаний! Вот отрывки из этого письма.
«Сейчас читаю превосходную книгу «Цитадель», от которой просто схожу с ума. Никогда на меня так не действовали книги, как эта. В запасе ещё две книги того же автора. Свободное время заполняю книгой. Одно время погода ободряла, началась весна, тёплые солнечные дни,снег таял. Но сейчас мороз снова так притиснул,что не отходим от печи….
Помню весну 40-го. Она мне показалась такой красочной, какой я её не видал никогда. Мне хотелось всё забрать с собой, приблизить и жить только этим. Я искал уединённого уголка, откуда мне никто не мешал бы смотреть и наблюдать…. Пока всё. Зверски хочется курить и спать. До свидания. Пиши. С приветом Гриша.
Сегодня видел во сне тебя и многих других».
От Коли – Вале.
« Привет из УССР.
г. Изяславль. 6/4-41 года.
Здравствуй, милая Валя, шлю тебе свой горячий красноармейский привет!
Валя, письмо твоё получил, за которое очень сердечно благодарю. Ждал ежедневно и наконец, дождался. В последние дни уже и ждать перестал, подумал, что раз так долго нет ответа, то всё забыто. Но чувства мои к тебе и после этого замешательства остались горячими.
Теперь же, Валя, как видно из наших писем, мы друг друга поняли. Чувства наши, как мои, так и твои, открыты…. Валя, если у тебя есть сила воли, то разлука нам нипочём, будем чаще иметь переписку…. Письма же не обязательно сочинять красиво: написала несколько строк, и этого будет достаточно мне….».
Две страницы исписаны убористым красивым почерком, опять слова признательности, клятв, обещаний, увещеваний. Видно сильно любил Николай Жабрев нашу молодую маму. В конце письма скупые строчки о службе. «Изучаем технику, машины, полит. подготовку. Работать приходится много. Начинаем заниматься с 6 часов утра и до 11 часов вечера. Свободного времени почти нет. В город пока что никого не отпускают. Ну ладно, как-нибудь отслужу 3 года. Валя, только пиши, не забывай, а я тебя никогда не забуду. С горячим приветом к тебе Коля.
Сейчас здесь настоящее лето.
Пиши! Жду!!»
Гришкины последние письма.
« гор. Станислав. 25.04.41
Здравствуй, Валя!!
Наконец дождался твоего письма, очень рад. Ох, и чёрт же ты, Валя!! Два месяца не дала знать о себе. Я уже думал, что с тобой не всё в порядке или же больна….
Оказывается, все мои предположения не что иное, как фантазия. И ты, Валя, живёшь и здравствуешь, но настолько увлеклась работой, что забыла о тех, которые всё время вспоминают тебя и ждут весточки. Я уже хотел написать на твою родину, узнать, что произошло.
Сегодня, получив твоё письмо и прочитав его, я готов был вцепиться тебе в волосы, избить чёртову куклу. Минут 10 я свирепствовал, ругался на чём белый свет стоит и остановился тогда, когда узнал, что сейчас пасха и ругаться нельзя. Если так, то по христианскому обычаю христосуются, то есть целуются. Тогда разреши: «Христос воскрес!» много и горячо целую (поцелуи ищи в конверте). С тебя приходится красинькое яичко – жду».
Ещё полторы страницы шуточек и слов поддержки, по-видимому, мама жаловалась в письме на плохие погодные условия, в связи с этим на трудности в работе. Затем несколько строк о сложной международной обстановке и опасности войны. В каждой строчке неприкрытая вера в то, что победа будет за нами и всё-таки нежелание войны и надежда вернуться осенью на «гражданку». Ещё меня удивило то, что Гриша пытался поступить в военную академию.
«Да, насчёт моего поступления в академию ничего не выйдет, это я наперёд говорю. Когда я приехал на испытания, то даже ахнул. Здесь сдавали экзамены старшие лейтенанты, капитаны, орденоносцы, и Герои, а я среди них, как апостол маленький, сержант. Все испытания сдал хорошо, но надежды нет: мест 300, а поступающих – 1480 человек. Так что скорее пройдут люди с большим стажем и имеющие государственные награды».
Письмо длинное, подробное. Наверное, очень обрадовался весточке Гришка. Пишет о присвоении звания, о том, что теперь приходится быть командиром и учить бойцов. И что не больно ему всё это нравится. В конце письма описан ещё один курьёзный случай, произошедший с ним, как он, возвратившись с марш-броска, набил сеном матрац слишком сильно («как гору»), крепко заснул, а ночью упал, да так неудачно, что разбил о соседнюю тумбочку лоб и нос. В санчасти его измазали йодом, было так больно, что по его словам «я аж станцевал».
И два предвоенных письма от обоих парней. Письма довольно объёмные, поэтому ограничусь цитатами из них.
От Коли.
«….служить придётся 3года, если не останусь в армии пожизненно. В настоящее время служу в учебной роте танковых войск и числюсь курсантом. Заниматься и работать приходится очень много. Большую часть времени – практика. До праздника 1-го мая мы изучали боевые машины и, можно сказать, что техникой овладели хорошо.
Водили танки на пересечённой местности с закрытыми люками на полной скорости. Экипаж нашей машины состоит из 4-х человек, я назначен механиком-водителем, но в дальнейшем все будем командирами. Так же стреляли из пулемёта с хода танка, за что я также получил высокую оценку.
Думаю, что и в дальнейшем в учёбе трудностей особых не будет…. В город не отпускают. За всё время, что нахожусь в армии, в городе пришлось побывать раз пять и то по служебным делам…. Насчёт отпуска по новому приказу наркома обороны – отпуска не дают до полного окончания срока службы, за исключением особых случаев….
Я вспоминаю тебя каждую минуту и очень скучаю. Любовь моя не только не гаснет, а наоборот становится крепче и сильнее… Ты, Валя, даже не представляешь, чтобы получилось, если бы мы с тобой в один прекрасный день встретились! Конечно, любовь была бы самая горячая, ещё сильнее были бы наши объятия. А сколько было б разговоров, хватило бы на целую неделю!»
Письмо написано 02.05.41года в 10 часов вечера в г. Изяславль, что недалеко от г. Ровно.
От Гриши.
Без даты, но приблизительно, где-то в середине мая начале июня 1941года. Мне хочется привести его почти целиком, потому что в нём описываются последние мирные дни и даже часы наших красноармейцев, многие из которых канут в Вечность, так и не познав до конца радости любви, семейного счастья, отцовства. В письмах и Николая и Гриши уже чувствуется грозное дыхание приближающейся войны, напряжение во всех сферах общества и особо это касается армии: бесконечные учения, стрельбы, полит. учёба.
«г. Станислав
Здравствуй, Валя!!
Очень рад твоему письму, больше всего радуюсь той товарищеской теплоте, которую приносят письма. В знак взаимности, я не заставлю себя просить, отвечаю сразу…. Мне хочется больше всего выразить «горькое соболезнование» по поводу утраченных поцелуев. Столько времени потратил на упаковку, а они не пожалели мой труд….
Оказывается, Валя, пасху-то справила! Гуляй, друг, жизнь иногда украшается отдельными маленькими частичками весёлых легко запоминающихся моментов, а в основном она – тяжёлая борьба. Всё у тебя скоро переменится. Пойдёшь в отпуск, гулять будешь весело, отдохнёшь. Ровно два года тому назад мы были вместе, сколько интересного и смешного вспоминается. Я не предвидел такой долгой разлуки.
Мне казалось, что всегда всем студенческим коллективом мы будем вместе. Взглянуть хотя бы в альбоме на тех замечательных людей. Где они сейчас? Ребята ясно где, а девчата? Если бы сейчас произошла наша встреча, то она поглотила бы всё, смыла чёрные пятна, заживила бы раны, нажитые в жестокой борьбе….
Живу ничего, об этом свидетельствует некоторый прирост в живом весе. Работы сейчас удесятерилось в виду моего повышения. Я теперь и педагог, и воспитатель, и командир. Народ, прибывающий в армию, малограмотный и такой тупой, что по десять раз приходится объяснять всё. Железные нервы нужны. Допишу завтра, зверски хочу спать.
Дописываю только через три дня, пришёл, как чёрт, усталый. Сижу и не хочу подниматься с места…
Сейчас у нас уже всё отцветает, но погода паршивая, много дождей. Вот всё, мой милый друг. Урву времени – напишу тебе обширное письмо. Жизнь вся очень натянута, не ровен час и нас война краешком заденет.
До свидания, дорогая Валя! Не выпусти хоть сейчас мой горячий поцелуй. Пиши сразу и всё подробней. С приветом Гриша».
А дальше была война, которая отменила мамин отпуск и продлила, не знаю насколько, Гришину службу в армии. Не краешком задела война нашу страну, как предполагал Гриша Яковлев – командир Красной армии. Вряд ли он остался в живых. Наверное, подал бы весточку о себе своей подруге, если бы уцелел. Маме пришлось срочно эвакуироваться из Псковской области, бросив всё, и только самое ценное и дорогое взяла она с собой и среди этого «богатства» несколько писем своих товарищей по студенческой жизни.
А Николай остался жив. Но видимо не судьба им было встретиться и прожить общую счастливую жизнь, о которой оба мечтали. Мама вышла замуж за нашего отца. Он тоже был призван в ряды РККа, окончил школу младшего командного состава, но был комиссован по здоровью (у него была эмфизема лёгких). К моменту окончания войны у них уже был сын, а в конце 45 года родилась дочь.
Николай, по-видимому, написал своей любимой, сразу, как только смог, но ничего уже невозможно было исправить. Приведу несколько абзацев из его послания. Обращается он к ней уже на Вы, видимо, поставлен мамой в известность об изменениях в её жизни. По почерку видно, что это письмо уже взрослого, сложившегося человека. Хотя ему всего 25 лет. Но позади – война!
«…Валя! Вы мне пишете, чтобы я написал поподробнее о своей военной жизни в течение 4-х с лишним лет Отечественной войны. Но я скажу, что описать подробнее в письме невозможно…. Были такие дни и моменты, когда я вообще не думал о дальнейшей жизни, но всё пережил и перенёс и, как видите, остался жив.
Как знаете, Валентина Павловна, что когда меня взяли в армию, то я служил в танковой части полковой школы в должности механика-водителя. Служить пришлось недолго. 22 июня 41 года пришлось первыми выступить на защиту Родины, сдерживать сильнейший натиск немцев. Ибо техника тогда у них была лучше по качеству, и они имели в ней численное превосходство.
Много боёв мы выиграли, и отражали атаки немцев, но в день 12 июля разгорелся большой бой под Ровно. Половина наших танков была сожжена, в том числе сгорел и мой танк. Нам, всему экипажу, удалось выскочить из машины и замаскироваться в лесу, дело было под вечер.
Один экипаж сгорел вместе с танком, а три экипажа в количестве двенадцати человек остались в тылу у немца, но в окружении. Ночью же нам удалось кое-как выйти из окружения и найти подходящий большой лес, где мы пробыли 2-е суток без пищи. В это время наши войска под прикрытием арьергардных заслонов отходили на восток с боями. Но раз отход, то и потери в людях и технике. Часть бойцов попадала в руки немцев, часть же уходила в леса.
Таким образом, у нас скопилось солдат до двух взводов. Началась партизанская жизнь. Так длилось около года, наши войска всё отходили на восток. Ну, и мы, конечно, в конце концов, попали в руки немцев. Часть бойцов были расстреляны, а часть увезена в Германию, вместе с цивильными из оккупированных областей СССР. Невозможно всё описать в письме. За время войны прошёл Польшу, Германию, часть Чехословакии и Австрии, дошёл до Франции»….
До 49-го года время от времени приходили маме письма от Николая Николаевича Жабрева, в то время уже начальника Чагодощенского сельхоз отдела. В них были и упрёки, и сожаления о несбывшихся надеждах, и горечь утраты. Первая любовь не скоро забывается. Как рано им пришлось повзрослеть! Уже в свои двадцать лет они прошли такую школу жизни и столько испытали, что нынешнему поколению и представить это невозможно.
Вот такая грустная история из жизни моей мамы и из истории нашей страны. Не выдуманная, а самая что ни на есть настоящая. Ах, война, что ты, подлая, сделала?!
15.04.2010
*Там, где стоит многоточие - пропущен текст (автор)