Смерти не победить жизнь, пока в жизни будет любовь.
1.
Мы познакомились с ней на вершине горы у самой опушки леса. Город отсюда был виден словно на ладони: превосходная обзорная площадка. Как сейчас помню этот день, будто он был не двадцать лет назад, а всего лишь вчера…
Яркое, но нежаркое весеннее солнце наполняло всё вокруг надеждой, радостью и желанием жить. Ветра не было, и, наверное, поэтому были слышны даже самые отдалённые звуки. Со стороны леса доносилось щебетание, пение, чириканье и карканье разных птиц. Порой даже была слышна барабанная дробь санитара дятла. Со стороны города шёл размеренный монотонный гул большого человеческого улья с редкими включениями особо громких автосигналов и сирен. Рассматривая игрушечные домики с высоты птичьего полёта, я совсем не заметил, как кто-то вышел из леса и остановился неподалёку от меня. Интуитивно почувствовав чьё-то присутствие, обернулся. Она стояла метрах в десяти: не то девчонка, не то девушка, не то женщина – сразу и не разберёшь. На ней была смешная куртка в цветочек с капюшоном, синие джинсы и видавшие виды кроссовки. Я бы ни за что не подошёл к ней (на первый взгляд она не вызвала во мне никаких эмоций), но она стояла как раз между мной и моим мотоциклом.
Проходя мимо, отметил, что девушке никак не меньше совершеннолетия, хотя личико её было каким-то уж «слишком» детским. Она смотрела вдаль блестящими небесного цвета глазами, а её плотно сжатые губы почему-то были толи в усмешке, толи в задумчивости сдвинуты вправо.
- Ой, девушка, у вас рот кривой! – пошутил я.
Нахмурившись, она посмотрела на меня исподлобья и ничего не ответила. Её рот вернулся на подобающее ему место, а взгляд вновь устремился в никуда.
- Вот теперь всё нормально, а то я было испугался…
- Вас так легко испугать? – вдруг спросила она ангельским голоском, озарив меня и весь мир вокруг лазурным сиянием света бездонных глаз. До этого мгновения я, как и все нормальные люди, не верил в любовь с первого взгляда, но ни с того ни с сего в меня вдруг врезалась молния, может даже болид. Одно помню: это было явно не похоже на стрелу Амура, скорее это напоминало удар тяжёлой киянкой по голове. Посыпались искры, внутри вспыхнул огонь, зрачки в глазах приняли форму сердечек. Смутившись, я залился краской, возникло явственное физическое ощущение жара в лице, ноги стали ватными, а язык перестал мне подчиняться, став бессмысленным рудиментом тела.
- Ни в ика ика слу…, - забубнил я.
- Что? – не поняла она.
Сглотнув слюну, я быстро замахал в ротовой полости языком влево вправо, вверх вниз, потом восьмёркой. Убедившись, что канал связи с ним полностью восстановлен, размеренно, чеканя каждое слово, произнёс:
- Я говорю, ни в коем случае. Меня можно напугать, но обратить в бегство невозможно! – гордо задрав голову, я по возможности выпятил вперёд грудь.
- А если на вас нападёт медведь: что вы будете делать? – лукаво прищурившись, спросила она.
- Отступлю на дерево, - невозмутимо парировал я.
- А-а, понятно, вот значит, как у храбрых мужчин это называется, - она улыбнулась, и лёд между нами стал медленно, но уверенно таять.
Мы проболтали с ней не меньше часа, в ходе которого мне удалось выяснить, что девушку зовут Лика, ей двадцать лет, и она учится на третьем курсе университета. В лес она ходила для того, чтобы подышать весенним свежим воздухом и проветрить голову, уставшую от зубрёжки и переизбытка информации вызванной учёбой. Одна, потому что её подруга Галина наотрез высказала свой несогласие идти с ней на этот променаж, мотивируя свой категорический отказ полчищами маньяков с апрельскими тезисами-обострениями, притаившихся в лесном массиве в ожидании безответственной глупой и доверчивой жертвы. Помнится, я ещё спросил её: а почему она сама де не боится маньяков? На что она с невозмутимостью сфинкса ответила, что маньяков бояться – в лес не ходить, чем меня здорово развеселила.
Я подвёз её домой и попросил о следующей встрече. С тех самых пор мы больше никогда не расставались. Если мы были не вместе, то другой всегда незримо присутствовал рядом: и в душе, и в мыслях. «Дриада» – так ласково назвал я свою Лику, памятуя о нашей первой встрече. «Байкфил» – придумала она мне странное прозвище. На мой резонный вопрос: почему собственно «байкфил», а не байкер или байкмэн, она совершенно логично по-женски ответила, что байкеров и байкмэнов много, а «байкфил»… он один, единственный. И спорить с ней было совершенно бесполезно, как бесполезно пытаться осознать бесконечность, как бесполезно ничтожными словами силиться выразить чувства двух созданных друг для друга людей. И ещё бессмысленно! Потому что она тысячу раз была права и, потому что я её безумно любил, а она… любила меня.
2.
Время не властно над тем, что властвует над нашими душами. Песком сквозь пальцы утекают года, а я по-прежнему люблю свою «Дриаду», свою милую дорогую желанную и бесконечно родную женщину…
Каждый год, вот уже на протяжении двадцати лет, в один и тот же день, в один и тот же час я приезжаю сюда, на это место, где впервые встретился с Ликой, где впервые, лишь спустя неделю, поцеловал её. Мы так договорились, что будем ежегодно двадцать третьего апреля праздновать здесь свой маленький семейный праздник: праздник нашей встречи. И так будет всегда, всю нашу долгую совместную жизнь.
Пожениться мы решили сразу же после окончания учёбы, чтобы появились свои деньги, и можно было жить отдельно от родителей. Наша любовь была настолько сильной и безумной, что не давала нам ни минуты покоя: было просто невмоготу даже несколько часов провести в разлуке. И потому при первой же возможности мы летели на встречу друг к другу, словно пташки на крыльях обожания, чтобы слиться в объятиях и быть вместе…, расставаясь лишь глубоко за полночь.
Эх, если бы можно было вернуть всё назад, если бы время имело свойство поворачиваться вспять, если бы я был менее счастлив тогда и более осмотрительным! Если бы, если бы…
Обзорная площадка сильно изменилась за прошедшие годы. Здесь появились две асфальтированные стоянки для автомашин, симпатичные резные беседки, лавочки. Я сидел на одной из них и разглядывал сверху кубики разноцветных домов, дымящиеся трубы Заводского района, вечный огонь «Крекинга», сверкающую на солнце ленту реки и длинный старый горбатый мост, изогнувший испуганной кошкой свою хлипкую узкую спину с берега на берег. Отсюда сверху были мало заметны перемены, произошедшие в городе. За эту пару десятков лет почти ничего не изменилось, если не считать нескольких многоэтажек горделиво и надменно взметнувшихся вверх над общей массой приземлённых старо-купеческих построек.
Задумавшись, я впал в прострацию и не заметил, как рядом со мной кто-то сел. В какое-то мгновение я почувствовал чужое присутствие, повернул голову и с удивлением уставился на неё. Почему с удивлением? Во-первых, были свободные скамейки, во-вторых, это была совсем ещё юная миловидная девушка, а в-третьих, по возрасту я явно не вписывался на роль героя её романа.
- Чем могу быть вам полезен? – вяло поинтересовался я.
- Сама не знаю, - тихо ответила она, - у меня такое чувство, что я вас знаю, давно знаю, знаю всю свою жизнь…
Я посмотрел на девушку повнимательнее. Она показалась мне выше среднего роста, астенического телосложения. Узкое вытянутое лицо обрамляли ниспадающие до плеч тёмные русые волосы. Несколько строгие чопорные черты лица делали её старше своих лет, миндалевидные глаза смотрели серым блеском холодного мрамора, и было очень трудно заставить себя, встретившись с ними, выдержать и не отвести взгляда в сторону. Нет, такое лицо я бы точно не забыл, раньше я её никогда не видел и это так же верно, как и то, что сегодня на улице был прекрасный весенний день двадцать третьего апреля.
- Вы ошиблись, – сказал я, – мы раньше не встречались.
- А вы любили, когда-нибудь? – внезапно спросила она. – Любили так, чтобы весь мир стал для вас этим человеком, так, чтобы навсегда, чтобы до конца жизни, чтобы…
Моё удивление перешло в изумление.
- Да любил…, но это было давно…, очень давно, - замолчав, я отвёл взгляд в сторону.
- И я тоже любила и … люблю, - призналась она.
Я снова посмотрел на неё, но ничего не сказал. Влезать в душу случайному человеку, как и открываться перед ним было не в моих правилах. Я так привык жить: самому ни к кому не лезть и в себя никого не пускать. Помолчав немного, она продолжила:
- Впервые мы встретились с ним на этой площадке, я вышла из леса, а он стоял на этом самом месте и смотрел вниз на город. Только лавочек тогда здесь ещё не было.
«Странно, эти лавочки уже лет пять, как поставили», - подумалось мне.
- У него был красивый мотоцикл, и мы часто потом приезжали сюда побыть вдвоём, посмотреть на город и просто помечтать…
Я почувствовал резь в глазах и чтобы не расплакаться закрыл их. Мне вспомнилось, как мы с Ликой гуляли здесь, по этой горе, как я стелил косуху, и мы долго сидели, обнявшись, и не было на всём белом свете людей счастливее нас…
- … Но случилось несчастье: мы попали в аварию, - продолжила она. - Теперь его нет, а я очень тоскую по нему, - сказав это, она надолго замолчала.
В тот день была замечательная погода. Лика ждала меня у дороги возле дома. Остановившись, я протянул ей мотошлем, и пока она его надевала, спросил:
- Куда махнём?
- Давай сначала на наше место, - предложила она.
- Как скажешь, - согласился я и крутанул ручку акселератора.
Четырёхцилиндровый байк взревел двумя прямоточными глушителями и рванул с места, оставляя на асфальте чёрную полосу. Набирая ход, я легко лавировал между машинами, объезжая городские пробки по сплошной разделительной. Мы мчались вперёд молодые, счастливые и влюблённые и нам казалось, что так будет всегда! У перекрёстка, не задумываясь, обогнул по «встречке» длинный ряд стоящих автомобилей. Светофор, поощряя, засветился зелёным и, не сбавляя оборотов, я рванул вперёд. Тонированная иномарка, внезапно выскочившая справа, оказалась для меня полной неожиданностью: ни сманеврировать, ни затормозить я не успел. На большой скорости мотоцикл врезался в левое крыло злополучной машины. Последнее, что я запомнил, это удивительно долгий полёт в пустоте и яркую ослепительную вспышку. В следующее мгновение, открыв глаза, я с удивлением обнаружил себя лежащим на металлической кровати, с упакованной в гипс правой рукой и жуткой головной болью. Рядом стояли двое мужчин в белых халатах и о чём-то беседовали.
- Как Лика? – скорее прохрипел, чем сказал я.
- Мне очень жаль, но девушка получила травмы не совместимые с жизнью, - холодно, по казённому ответил врач.
Внутри меня всё оборвалось.
- Не-е-ет!!! – заорал я, разрывая на себе простыню…
3.
Мы сидели с ней на лавочке, два одиноких и тем похожих друг на друга человека. У меня двадцать лет назад погибла любимая, а у неё, наверно совсем недавно, любимый.
- Жаль, - выдохнул я. – А ведь у меня тоже погибла любимая. Разбилась…. Виню себя в этом всю жизнь…
- Твоей вины здесь нет, это другой выскочил на красный свет, - глядя вдаль, отрешённо сказала она.
Та-а-ак, интересно. Выходит она всё-таки мной интересовалась, кое-что вынюхала, и вот теперь сидит и строит из себя понимающую и сочувствующую душку. Вопрос: для чего? Кому это надо? Высоких постов я не занимаю, больших денег не имею.
- Откуда ты знаешь про то, как что было? Кто ты? – жёстко спросил я.
- Видишь ли, дело в том, что я и сама толком не знаю. Это сложно объяснить. Прошу только одного, выслушай меня до конца, каким бы невероятным тебе не показался мой рассказ, а дальше решишь сам, что делать. Договорились?
- Договорились, валяй, - несколько грубовато ответил я.
Она глубоко вздохнула, словно решаясь на что-то:
- Дело в том, что я та самая девушка, что любила тебя…, та, что обещала любить вечно, та, что погибла, разбившись на мотоцикле, и та, что любит тебя, не смотря ни на что, до сих пор.
Я молчал. Во мне горячей волной ненависти закипала ярость. Так изощрённо надо мной ещё никто не издевался. Будь она мужчиной…
- Понимаю, что это звучит по большей части странно и в это трудно поверить, но это правда.
Мне захотелось вмазать ей по роже, но я сдержался, плотнее сжав зубы.
- Я так сильно любила тебя, что не смогла позволить своей любви раствориться в пустоте. Не чувствуя боли, не понимая смерти, ни ощущая ничего кроме огромной всепоглощающей любви, я желала только одного: быть всегда с тобой. Кто знает, возможно, именно это огромное желание и позволило мне остаться здесь на земле? Может только любовь и есть та самая единственная сила, что позволяет победить смерть.
Я продолжал молчать. Она могла говорить всё, что ей вздумается, но я больше не верил ни одному её слову. Да и как в такое можно было поверить?! Абсурд! Ни один человек на моём месте не поверил бы в это!
Боже! Как я любил свою «Дриаду», свою единственную и неповторимую девочку. И вот сейчас какой-то чужой мне человек утверждает, что он – это она. Это непросто изощрённый обман, это убийственно жестоко!
- Так значит, ты являешься наглядным примером существования реинкарнации, то есть переселения душ? – с издёвкой спросил я.
Она промолчала.
- Ты уж извини, но я так сразу не могу в это поверить, мне потребуются какие-нибудь доказательства, возможно даже интимного характера…
Она никак не отреагировала.
- Слушай, а ты помнишь, как тебя звали-то раньше? – если бы взглядом можно было убить, она была бы уже мертва.
- Нет, - если слышно произнесла она.
- Может, ты помнишь, как звали твоих родителей? – не унимался я.
- Нет, - беззвучно прошелестели её губы.
- Тогда что ты помнишь?! – перешёл я на крик.
- Я помню, как любила тебя! Я вспоминала это с самого своего детства, - она обиженно выпятила губки и отвернулась.
- Где же ты была раньше все эти двадцать лет?! – мне было плевать, что на нас стали обращать внимание другие люди находящиеся на площадке.
- Взрослела! А ты что, малолетних девочек предпочитаешь? – я мгновенно заткнулся. - Говорю же тебе, вспоминала…. Это очень сложно. Если хочешь знать, то кто-то старательно прячет от нас всё связанное с прошлой жизнью, пробиться туда я могла, лишь изредка и только во снах. Лишь месяц назад я вспомнила это место и то, как мы с тобой познакомились, - она вся сжалась в комочек и стала похожей на маленького беззащитного мышонка.
- Не знаю, откуда у тебя сведения о моём прошлом, но ты совсем не она. Ты ничем не похожа на неё. Нам больше не о чем говорить, - сбросив с себя наваждение её слов, я встал и пошёл к машине.
- Разве для тебя внешнее сходство так важно? – спросила она, но я не стал отвечать.
Я уходил, не оборачиваясь, мне больше не хотелось её видеть, меня ничто и никто в целом свете не смог бы сейчас заставить передумать и остановиться.
- Байкфил! – раздалось за моей спиной.
По инерции я сделал ещё несколько шагов и встал. Внутри меня что-то ёкнуло, треснуло и оборвалось, потом подкатило к горлу и наконец, осколками слёз вырвалось наружу. Резко обернувшись, я посмотрел на неё. Она стояла совсем как тогда: только что вышедшая из леса смешная чудная дриада. И я узнал её! Лика, моя маленькая милая Лика – это была она! Раскрывая объятья, я бросился к ней, но от переизбытка чувств меня охватила такая смертельная слабость, что ноги вдруг перестали меня слушаться. Они стали каменными, железобетонными! Совсем не моими. С огромным трудом переставляя их, я сделал несколько шагов и вдруг… образ любимой стал таять…
- Не-е-ет! – что есть силы, заорал я, слыша сквозь сон свой крик.
Очнувшись, огляделся. Вокруг была весна, я сидел всё на той же лавочке. Яркое, но нежаркое солнышко озаряло мир вокруг, пробуждая его от долгой зимней спячки. Прохладный ветерок трепал мои поседевшие до времени волосы. И хотя ветер был несильный, он всё равно наполнил мои глаза горечью и тоской по той, с которой мне больше никогда-никогда не суждено быть вместе.
*******