- Ой, Тётя Дуся, здравствуйте!
Старушка, торговавшая вишнями на вокзале, оглянулась и недовольно,
будто её застукали за чем-то неблаговидным, посмотрела на молодую женщину с чемоданом в одной руке, а другой рукой держала за ручку девочку
лет семи. Но уже в следующую минуту губы её растянулись в приветливой
улыбке и глаза, обрамлённые сеточкой морщин, светились искренней
радостью.
- Танюша! В гости приехала. А это кто у тебя?
- Это Лизонька. Нынешней осенью в школу пойдёт, - с нескрываемой
гордостью ответила приезжая.
- Вот, радость какая! Варвара Александровна заждалась уже вас. А вы
на автобус не торопитесь. С минуты на минуту за мной Егор заедет. Он
утрешне молоко с фермы на молокозавод возит. Оставит меня на вокзале,
а, пока воротится, я распродам всё, что привезла. Лучку там пару пучков, огурчиков, редисочки. Сегодня вишню привезла. Враз раскупили пассажиры. Они, знаешь, люди городские. Им мои вишни вместо шоколаду, -
тараторила бабушка Дуся поглядывая на дорогу.
Вскоре послышалось тарахтение подводы, позванивание пустых бидонов.
Лиза испуганно прижалась к матери.
- Не бойся козочка моя, не бойся. На возу сено душистое, мягонькое.
Вот уж покатаешься, - прилаживая ведро и сумку среди бидонов и сама
присаживаясь в передке, рядом с мужем, объясняла словоохотливая бабушка. -
Садись Таня, садись. Егор, помоги ей чемодан поднять. Какие ж вы, городские, худосочные. И чего в этот сутолочный город норовите? Духота там,
беготня, цыганята так глазищами и зырят, того и гляди, уволокут чего-нибудь.
- Бабушка, а к нам цыганка подходила. Хотела маме по руке погадать.
Только мама не захотела.
- Врут они всё. У них одно на уме: как бы деньги выманить, - проворчала
женщина. - Грязные, нечёсаные, ни писать, ни читать не умеют. Что она
там может путного мне рассказать?
- Ой, не скажи голуба. Иная по руке тебе больше прочитает, чем в ваших
книгах написано, - неожиданно, на полном серьёзе, возразила бабушка Дуся.
- Мне свояченица, в том годе, один случай рассказала. Я, ведь, тоже, до
той поры не верила, а теперь верю.
- Будет тебе, старая, головы людям морочить.
- А чего, скуки ради, пока до деревни дотелипаемся, я и расскажу.
А там уже ваше дело: хотите - верьте, хотите - нет.
- Расскажите, расскажите бабушка. Я люблю сказки слушать.
- Для сказки особый настрой нужен. Сказку со всем вниманием слушают
токмо чистые душою дети и мудрецы. Слушают и про себя смекают, а нет,
так на ум положат. Подходящее время подойдёт, достанут оттудова, как
рублик из загашника. Так-то! - помахал поднятой вверх рукой, с зажатой
между пальцами самокруткой.
- А я и говорю, что сказка не зря сказывается. Послушаешь, да ещё
семь раз подумаешь. От себя я ни словечка не прибавлю, а что слышала,
то и перескажу. А дело было так. У одного богатого помещика родилось
две дочери и сын. Вот как дети стали подрастать гувернантку откуда-то
выписали. Потом и другие учителя были, но эта старушка так до последнего часу у них и жила. Как её там звали я не знаю, а вам, для примеру,
учительшей буду называть. Вот учит она тех детушек всему и требует от
них прилежания. Девчоночки по-англицки говорят, счёт и письмо знают,
да к тому же хорошим манерам обучены. Одним словом - куда нам до них.
Сынок же, на особицу, баловнем рос. Конечно и его всему учили, да что
толку. Никакая наука ему впрок не шла.
Писали тогда гусиными перьями. Родитель ему золотое перо подарил.
Учись только дорогой наследничек, а он только бумагу переводит. Ему бы,
по моему разумению, родительского ремешка для острастки, может толк бы
был. Он же сам себе на уме. Ну, как говорится, кто сам собой доволен,
тот разумом болен. За что не возьмется молодой барин сделает абы как.
Вот в чём он преуспел, так это в танцах и пении. Правду сказать, собой-то
он видный был, прям красавец писаный. Вот красота его и сгубила.
В том имении сад был. Всё, как полагается: дорожки песочком посыпаны,
статуи разные и даже фонтанчик журчал. А посредине каменный мальчик сидит
и на дудочке играет. Из той дудочки вода струйкой течет. Но не просто течёт,
а со смыслом. Мелодия, что ни день, разная у него получается. Вот около
этого излюбленного места, в тайных мечтаниях и проводил дни молодой барин.
А оно ежели, что крепко западёт на ум, то, по прошествии какого-то времени,
так и сбудется. Мечталось барину о девице-красавице, какой-то особенной,
нездешних кровей. Три года только об одном и думал, как он ручку ей будет
целовать, цветами осыпать и в любовных речах купаться.
Однажды приснилась ему такая девица. Волосы чёрные и прямо таки до самых
пят достают. А наряд у ней, а украшения разные, поди и у царицы таких не было.
Но не это его прельстило. Красоты она была невиданной. Так уж она ему
приглянулась, что и словами не обсказать. Совсем ума лишился барин. Она улыбнётся и ему весело, ей взгрустнётся, а у него и вовсе на глаза слёзы наворачиваются.
Стала та девица ему являться не только во сне, но и на яву. Главное,
что никто её не видит, одному ему она показывается. Родителю желательно,
чтоб наследничек к делу приучался, ведь по тем временам барин, что теперь
большой начальник. Всё надо мыслью объять и наперёд рассчитать. Но как не
бился с ним отец, всё впустую.
"Ничего, - думает помещик. - Дочерей замуж выдам и сына женю. Видать в
нём кровь бурливая. Женится, поостынет маленько, а там и за дело примется".
Через год отец объявляет о своем решении. Сын заартачился, дескать
другая в сердце гнёздышко свила. Матушка стала допытываться: кто она да
откудова, знатного ли рода. А сынок в ответ только руками разводит. "Простолюдинка какая-то голову ему заморочила. Надо самой ему невесту выбрать.
Перебродит в нём дурь и присмиреет", - думает мать. Переговорили они с мужем и день сватовства назначили. Осерчал тут сын, дверью хлопнул и побежал прямёхонько к тому каменному мальчику с дудочкой. Только сел на скамейку, откуда ни возьмись его возлюбленная подходит. Упал на колени перед нею молодец, всё рассказал и стал умолять девицу стать его женой.
- Что ж, быть по твоему!
Вскочил он на резвые ноги, взял её за руку и повёл к матушке с батюшкой.
А те смотрят на неё, как заворожённые и слова вымолвить не могут.
На ту минуту старая гувернантка вошла. На её глазах барские дети выросли, сердцем к ним прикипела. А известное дело - любящее сердце беду издалека чует. Взглянула свежими глазами на девицу и рукою рот себе зажала.
- Видала ли ты, Лизонька, солнечный зайчик? - спросила бабушка Дуся.
- Ага. Толик, тёти Вали, зеркальцем баловался. Это такое светлое пятнышко по стенам и по потолку прыгает. Смешно так, - оживилась девочка.
- Так, вот, такое зеркальце имелось в глазах той девицы. Только не от
солнца свет был, а от злого огня. Куда бы не глянула девица - все светом
озарялось. Улыбнётся она - все хохочут, а нахмурится, о том лучше не
вспоминать.
Стоит старая учительша, тоесть эта гувернантка, за бархатной портьерой, не смея вмешиваться в семейные дела хозяина. А там творится что-то
невиданное. Эта девица над батюшкой с матушкой, что над тряпичными куклами измывается. То заставит их хохотать, то велит водой друг дружку
обливать, то на четвереньках по кругу ходить. А молодой барин похохатывает и сам готов её любую прихоть исполнить.
Не утерпела тут учительша, сходила в свою комнатёнку, взяла зеркало и,
перекрестившись, вошла в барские покои. Взглянула на неё девица, а взгляд
её обратно от зеркала вернулся. Сникла тут красотка, скукожилась, будто
курицу в холодную воду окунули. А учительша говорит ей:
- Поди прочь нечистивка! Не нужна такая невеста барину. Откуда пришла,
туда и ворочайся.
И что же вы думаете? Подошла эта красавица к молодому барину, косу свою,
будто удавку, на шею ему накинула, вскинула руки с широкими рукавами,
взмахнула ими, как крыльями и, вместе с ним, исчезла. Долго ещё не могли
опомниться старики после такой оказии. Потом сохнуть стали, ну как былинки на
поле в засушливое лето. В тот же год и переставились. Учительша переехала
к старшей дочери, её детушек уму-разуму учить. А как начались всякие перевороты, и вовсе за границу уехали. Богатый хозяйский дом разграбили. И
как-то незаметно он рассыпался. Сад одичал, фонтан не журчит и дудочка
каменного мальчика умокла. Время пролетело, давно уже повымерли люди,
которые помнили старого барина. А у молодых свои заботы.
- А как же молодой барин, тётя Дуся? Неужели о нем никто не слышал?
- С ним вот что приключилось. Унесла его красотка в свой замок. Чародейкой она была, злая сила ей служила. Так нет же, мало ей власти,
мало богатства несметного, подавай любви человеческой, да не на час,
не на день, а сколько заблагорассудится.
Вот, значит, живёт в её дворце барин, не старится, дней не считает,
на пуховых перинах валяется, в дорогие одежды наряжается и, сколько не
живёт, своей возлюбленной не налюбуется, не намилуется. И так-то им
вдвоём хорошо, что и знать не хотят, что в мире творится. Кто его знает, сколько бы длилась эта идиллия, если бы не случай.
Гуляли они вдвоем по волшебному саду, любовались цветами красы несказанной, слушали песни птиц златокрылых. Вдруг, увидел барин у тропинки обыкновенную голубенькую фиалку. Захотелось подарить цветок любимой
женщине. Наклонился до земли, сорвал тоненький стебелёк и, как-то так
получилось, что глянул на возлюбленную промеж ног своих. Да так и застыл согнутый пополам. В увиденной, оказалось, и в помине нет той
красоты, которой любовался ежечасно. Страшная старуха с клыкастым
ртом глядела на него кроваво-красными глазами.
- Вот ты какая! - одними только губами молвил он. Но даже если б и
восе промолчал, мысли, что тучки на чистом небе, были видны колдунье.
Огорчилась она, да делать нечего. Ушла любовь и никакими чарами её не
воротишь.
- Не бойся меня, милый друг. Помня любовь твою, не причиню тебе зла.
Ворочайся в родные края и живи, как знаешь.
Взмахнула колдунья руками и, в мгновение ока исчез дворец. Старым,
согбенным стариком стоял теперь барин у каменного мальчика с дудочкой. Не плескалась вода в фонтане, неслышно было чарующей музыки дудочки. На месте
дома, где он родился, виднелись травой заросшие развалины. Горько и неприютно стало на душе. Жизнь промелькнула, словно сказочным сном и растаяла
как утренний туман. Слабость в дряхлеющем теле навалилась на него.
- Э-э-эх! От старости нету радости. Кому теперь нужен немощный старик?
Лучше б мне там было умереть, - утирая слёзы, шептал барин.
- Умереть мы завсегда успеем. Позолоти ручку, дедушка. Расскажу тебе,
что было и что будет.
- Что было - я сам знаю. А что будет - тут и гадать нечего, - и отвернулся
от цыганки.
Та хмыкнула и вернулась к сидящей на траве старой цыганке. Долго смотрела на старика седовласая цыганка. Кряхтя, поднялась, подошла и села рядом. Молча
раскинула карты, долго смотрела на них, шептала только ей ведомы слова.
Затем смачно чихнула и, смешав карты, велела вытянуть карту. Старик послушно
вытянул и подал ей, ничего не спрашивая, низко склонив голову, уставился
невидящим взглядом себе под ноги.
- Есть у тебя сердце, да закрыто дверцей. Видать поле твоё засеяно
горохом пополам с чертополохом. Одно только скажу: не свой век живёшь.
Раньше времени матушка тебя родила.
- Верно говоришь. Кони понесли, матушка испугалась и в тот же день родила.
- Вот от того всё у тебя не по-людски.
- Что теперь сделаешь, назад ведь не воротишься.
Ничего на это не ответила цыганка. Смотрела на каменного мальчика с дудочкой. Вдруг, в какой-то момент ей показалось, что он подмигнул ей. Еле
заметно улыбнулась ему в ответ. А старику говорит:
- Ежели не сробеешь, то сам себе поможешь. Переночуй здесь, прямо таки не сходя с этого места, а там будет видно.
Встала старая цыганка и, поторапливая молодую, ушла, ни разу не оглянувшись. Старик лег на траву и засмотрелся в небесную голубизну. Солнце
зашло и ему вздремнулось. Спит он и, сквозь сон слышит будто бы где-то
вода журчит. Открыл глаза. Луна золотым колесом на небо выкатилась. Приподнялся на локте и видит, что у каменного мальчика из дудочки тоненькая струйка льется и слышится с детства знакомая мелодия. Будто бы матушка поёт у его изголовья.
Поднялся старик, подошёл к мальчику и обнял его колени. Что
говорил, о чем его просил, никто о том не ведает. Только от его слов ожили,
заморгали каменные глаза. Потекли слёзы и упали на то место статуи, где сердцу полагается быть. А ещё через пару минут на каменной груди расцвёл цветок изумительной белизны. И таким ароматом повеяло от него, что у барина сама-собой потянулась к нему рука. Но только прикоснулись пальцы к цветку, как тут же облетели нежные лепестки. Коснувшись земли, исчезли, а вместе с ними исчез и старик. А у ног каменного мальчика появился младенец. А ещё через какое-то время к нему подошла женщина, желавшая помолиться и попросить у Бога дитё родить. Видит малыш лежит, пальчик сосет.
- Маленький, кушать хочешь? А где же мамочка твоя?.. Подкинули видать ребёночка. Эх, люди, люди! Сюда многие приносят младенцев…
Женщина прижала к груди ребёночка и что-то ласковое ему шептала. Вдруг, откуда ни возьмись, у каменного мальчика старая цыганка появилась. Посмотрела внимательно на стоявшую перед потухшим фонтаном молодую женщину с младенцем на руках, подошла поближе и, как бы, между прочим, сказала:
- Стань матерью ему. Большим человеком малец вырастет. Уму и прозорливости его весь мир будет дивиться. Только не балуй его…
Отошла немного, оглянулась на каменного мальчика, смачно чихнула и
ушла себе.
- И мы скоро дома будем. Вон уже старую ветлу видать. Но-о! - взбодрил коней возница.
- Таня, гляди. Варвара Александровна встречать вышла.
- Со свиданьицем, соседушка! Двух красавиц в целости и сохранности тебе
доставил, - ставя на обочину чемодан, пошутил дядька Егор.
- Мама, а каменный мальчик ещё стоит?
- Стоит, что ему сделается? В райцентре, возле роддома, во дворике красуется.
Фонтан там соорудили. Все счастливые матери в воду монеты бросают.
Я тоже к нему ходила, когда ты родилась.
Девочка улыбнулась и побежала к бабушкиной калитке.
25 февраля 2004 г.