- Санька, ты покушал? - прервав перестук швейной машинки, спросила мама.
- Да-а. Спасибо мама. Вкусно было, - любуясь котятами, сосущими
маму-кошку, ответил сын.
- Посуду, за собой, помыл?
- Потом помою.
- Когда "потом"? Каша засохнет, зубами не отгрызёшь.
- Отмокнет. Куда спешить? - нехотя ответил мальчик.
- Что так и будет немытая посуда пол дня в раковине твоего желания дожидаться? Сейчас же иди и вымой! - настаивала на своём мама.
Поморщившись лениво поднялся и, недовольно ворча что-то себе под
нос, Санька пошёл на кухню. Долго мыл посуду, а, когда опять вернулся в комнату, опять послышался мамин голос:
- Сынок! Ты уроки сделал?
- Нет ещё. Нам стихотворение учить задали.
- Что за стихотворение? Давай проверю.
- "Бородино". Длинное такое, не запоминается, - пожаловался сын,
продолжая наблюдать за играющими котятами.
- Так учить надо, а ты время тянешь, - послышались раздражённые
нотки в мамином голосе. - Голова, не полка, просто так на неё не положишь.
Мальчик насупился и обиженно отвернулся к стенке. В это время
скрипнула дверь и в прихожую вошёл папа. Вскоре оттуда послышался
его недовольный голос:
- Что за безобразие? Саша, почему ботинки твои валяются? Сейчас
же убери на место свою обувь и лужу под ними вытри! - не допускающим возражения голосом, велел папа. - Шалопут какой-то растёт. Никогда ничего толком не сделает, - уже с ванной доносились его упрёки.
- Сейча-ас уберу. Все на меня кричат, - расстроенным голосом пробубнил он.
Минут через пятнадцать тихо отворилась дверь в бабушкину комнату. На пороге показался внук.
- Бабушка, можно я у тебя посижу? Все меня ругают, все обижают… - скривил губы внук, готовый расплакаться.
- Заходи голубок. Садись в кресло. Вот, угощайся конфетками. Когда-то, в годы моего детства, эти подушечки были для детворы желанным лакомством. А чтоб развеять твои печали я сказку расскажу.
Саша положил сладкую подушечку за щеку, сел поудобнее и приготовился слушать.
- Давно или не очень это было, о том судить не берусь. Только знаю, что в одной деревушке жила вдова с тремя сынами. Хлебнула горюшка бедная женщина, пока сыночки подрастали. Думала, что когда в силу войдут, легче будет. Работала в поле и хозяйство на её плечах. А сыночки, отлынивая где-то в тенёчке, предавались мечтаниям.
Бежали денёчки, уплывали годочки и уносили с собой былую силушку. Постарела мать, непосильной ей стала работа, а сыночки и не чешутся.
Однажды лежат так-то сынки, длинные ноги с полатей свесили, одни обшарпанным зипуном укрыты, одни истоптанные сапоги стоят у порога и одна траченная молью шапка на гвозде висит. Мать посмотрела на сыновей, вздохнула, а про себя подумала: "Кто-то мне рассказывал, что в холодном краю жирные звери на морском берегу полеживают. Тюленями их зовут. Наверно потому так и зовут, что лени у них через край. А у этих "тюленей" и того больше". Слезла с печи и, перекрестясь на лик святой, взялась за работу. Вышла в сени, взялась за вёдра, чтоб воды принести, дверь отворить не может. За ночь замело избёнку по самые окна. Вернулась в горницу, стала дрова в печи раскладывать. И тут незадача: всего три полена под печью нашла. Хотела кашу сварить, а крупы с горсточку осталось. Утёрла слезу, а сама думает: "Вот мы и дохазеевались до тюки: нет ни хлеба, ни муки!"
Делать нечего, разожгла огонь и приставила к нему горшок.
Проснулись сыны, заворочались. У каждого в брюхе урчит, будто лягушки перекликаются. Знамо дело - есть хотят. Поминутно на печь поглядывают, слюнки глотают, а сами, по обыкновению, в мечтания ударились.
- Если б у меня была соболья шапка, я заслал бы сватов к самой барыньке, той самой, что на лето в именьице наведывается, - вперив глаза в потолок, молвил старший сын.
- Во, хватил! - хмыкнул средний сын и, подложив кулак под голову, не задумываясь, выпалил. - Если б у меня был добрый конь, а не та беззубая кляча, что в нашей конюшне костями гремит, я б себе из городу, покрасившее барыньки привёз.
- Э-эх, если б у меня было золото, хотя б такой горшок, как в устье печи, я и к царевне не сробел сватов заслать, - потянувшись до хруста, сладко молвил меньшой сын.
Тем временем в избе запахло кашей. Мать ухватом вынула горшок из печи и на стол поставила. А сыны уже тут как тут. Вкруг стола сели и подолом рубах ложки протирают, на мать поглядывают. Старушка благословила трапезу, и застучали ложки о горлышко горшка. Но всего только по три ложки ко рту снесли ребята, а горшок уже пуст. Матери и ложки каши не досталось. Сыны удивляются, переглядываются. Только аппетит раздразнили, а еды, как и не бывало. Мать стоит у печи, скрестив руки под грудью и, с укором, говорит:
- Если б у меня были работящие сыны, они б снег от крыльца отгребли, воды натаскали, дров нарубили, на мельницу съездили, мучицы да всякой крупицы намололи, а я б им кашу с маслицем сварила, пирогов напекла. Ешьте сыночки на доброе здоровье! Да что тут поделаешь? - развела руками сердешная. - Ленивые пустобрёхи сынки мои. Не мытые, не чёсаные вкруг стола сидят и пустыми ложками гремят. А мне, на старости лет, и вовсе придётся с голоду помереть.
Переглянулись сыны, вспомнили, о чем они давеча, лёжа на полатях, мечтали и от стыда головы опустили.
- Да что же мы криворукие, али Бог умом и силушкой нас обидел? - пристукнул ложкой по столу старший сын. - Ну-ка, братья, засучим рукава и за дело примемся.
С того самого памятного дня никто о них худого слова не сказал. По хозяйству сами управляются, одежонку и обувку себе справили, добрых коней купили. А Богом назначенное время подошло - переженились.
И жила с ними матушка, внучат баюкая, сколько ей веку отпущено.
- Вот так оно было, Санёк! А ты говоришь, что все обижают тебя.
Я тебе, голубок, так скажу: чтоб похвалы дождаться, надо с ленью
распрощаться. А чтоб всегда веселым быть - работу надо полюбить.
Знаешь, на нашем заводе трудится старичок один. Маленький, худенький такой. Виктором Евлампьевичем его зовут. У сантехника всегда много хлопот. За день он и на минутку не присядет, всё что-то делает и песенку под нос себе мурлычет. Без страха за любое дело берётся.
А если у кого-то сомнения появятся, он улыбнётся и скажет: "Глазам
страшно, а руки сделают". Вот уж кого люди уважают, скажу я тебе, так это его. Директор на каждом собрании хвалит и другим в пример ставит.
- Ладно, бабушка. Пойду я к себе. Надо стихотворение выучить и ещё у меня солдатики не раскрашены.
- Ступай, голубок, ступай. Я знаю, у тебя всё получится. В нашем
роду безруких не было.
Когда внук прикрыл дверь за собой, бабушка взялась довязывать
носок и ещё долго улыбалась нахлынувшим воспоминаниям.
12 декабря 2003 г.