* * * * * * *
- Почему на твоей картине Он сидит на трубе?
- Ему там хорошо.
- Но ведь труба не дымится, значит печь не топлена.
- Да Он просто привык там сидеть, а слезать не хочет.
- Тогда разожги огонь в доме и наполни его своим теплом! Пусть Он немного согреется и хотя бы поболтает ножками!
- Да ну Его! Кому от этого плохо? Если захочет, сам перелетит на другую крышу...
- И тебе Его не будет жалко? Вдруг, ты привыкнешь к Нему и, когда Он улетит, тебе станет тоскливо.
- Дурак ты... Я ж его нарисовала! Я! Понимаешь?...И я буду только рада, если Он покинет меня и будет жить где-то. Без разницы где: пусть хоть на свалке или в сторожке охранника консервного завода, пусть хоть потеряется в пустыне или заблудится в лесу! Я так этого хочу! А Он всё сидит и сидит - уходить не хочет! Предатель! Для чего я Его рисовала?! Чтобы Он так молча сидел и смотрел на меня, скрывая своё лицо и стиснув зубы в немой улыбке, укоризненно покачивая лохматой головой?!
- Тогда нарисуй другого.
- Не могу!!!
* * * * * * *
И Он ушёл... Каким-то осенним вечером, под шум дождя покинул холст, оставив горсть пожелтевшей листвы старого клёна и лишь черепичная крыша дома внезапно осиротевшая, пытаясь сохранить тепло в доме, стала последней памятью о Нём... Труба наклонилась одним плечем влево, тоскливо вздохнув, натянула на себя потрескавшееся платье кирпичной кладки, снова задымила. Картинный дом стал казаться вдруг пустым и нелюдимым...
Сначала Элька была неимоверно счастлива, сразу же сообщив мне по телефону, в тот же вечер, о Его исходе, повторяя восторжено: "Ну, наконец-то! Мой домосед, нет крышесед... нет крышелюб... ну, короче, Карлсон этот, мать его - улетел! Представляешь?! Два года ждала этого! Всё, я свободна! Пусть себе шарится где угодно перекати-полем. А я отдохну! Помечтаю новыми красками!"
И уже на выходных, в назначенный час, дожидаясь её с чашкой кофе и свежим номером "Спорт-Экспресc", я занял столик в нашем кафе, время от времени поглядывая на электронные часы, висевшие над входом расположенного напротив здания банка, забавно вымигивающие то дату,то время.
Наши встречи по выходным не были традицией. Совсем недавно - около полу-года назад и, как-то вдруг, открылось это кафе, заняв бывшее помещение старой бойлерной, преобразило прежнее здание силикатно-серого цвета. Две его стены практически полностью исчезли, трансформировавшись в надутые паруса-окна синего цвета.
Кафе оказалось расположено для нас с Элькой очень удобно - вблизи нашего квартала. И из его окон можно было наблюдать наши дворы и дорогу в школу. От окружавшего пейзажа веяло чем-то родным, близким и далёким! Отсюда можно было запросто уплыть в прошлое, остаться там на час-другой, побродить по уголкам юности и детсва, кинуть якорь где-нибудь в 1989 и, опьяненным воспоминаниями, вернуться назад в будущеее-настоящее! Теребя нити памяти и натягивая их звенящими струнами, мы так часто и делали - слушали музыку воображаемой гитары нашей с Элькой юности. Или водили взглядами за хаотичными движениями смычка, весело пищавшей скрипки нашего детства.
О, Боже, как вовремя приплыл этот корабль с синими парусами! Нам его так не хватало, что мы по-началу почти каждый вечер стали просиживать в нём допоздна, то и дело вспоминая разные смешные истории из своей жизни и из жизни своих одноклассников, друзей, подруг, родных и близких. А когда начинали обсуждать состояние сегодняшних дел, обычно спорили, иногда ругались, иногда напивались. Не сильно, конечно, но спиртному хватало выплеснуть нашу смелость наружу и показав свою раскованность, нет - развязанность языков, мы позволяли себе изливаться даже самыми потайными, сердечными трелями!
Время встречи было начало шестого и когда Эль, едва открыв двери, одурманенным вихрем влетела вместе с первыми, еще не оперившимися снежинками октября, сходу стала извергаться водопадом своей радости, я чуть не подавился дымом сигареты, только что мною прикуренной. Уже третьей, с момента прихода в кафе.
По количеству отстрелянных никотиновых гильз в пепельнице, всегда оцениваешь - долгу ли ждал...
- Вот, смотри, новые кисти купила! Эль-ля! - демонстрирует Элька свою дамскую сумочку, распахивая её содержимое мне на обозрение. - А завтра, нет, наверное, через, - считая на пальцах: "раз, два, три, четыре", - четыре дня, получу денюжку и куплю новый холст! А заодно и новые краски, и... пастэль, и... Вообщем, представляешь?! Всё теперь будет как прежде! Ну, не совсем как прежде, всё-таки отряхнуться сначала надо... времени немножко... оглядеться с ног до головы и вокруг... может съезжу куда-нибудь, да хотя бы в Н-ск! А чё? Я давно там не была! Говорят, в Новосибе новый талант засветился - уже и в Москву на выставку сватают! Съезжу, посмотрю на эту "звезду"! Представляешь, я его все картины в нете посмотрела, ну не тронули они меня! Может так, в живую рассмотрю, чё там намулёвано! Ммм... обожаю себя! - и Элька делает торопливый глоток моего кофе, оставляя след губной помады на белой фарфоровой чашке. - Извини, Прош! - вытерает её края салфеткой. - Ты мне кофе не заказывал? Нет? - бросает сумочку на стул и снова, - Представляешь?! - теперь уже подмигивая мне накрашенными ресницами и одновременно цокая языком, удаляется к барной стойке.
Представлял ли я? Конечно, представлял! Эльку знаю давно, ещё в детском саду, я - в белых колготах и синих шортиках, сочинял ей стихи: "Элька - карамелька!", пытаясь дорисовать своими каракулями её красивые рисунки - "Кошкин дом" и "Собака Клякса". И спрятать куда-нибудь во время обеденного сна её любимое розовое платье с крылышками, было моим любимым проказничеством! А потом, якобы случайно, найдя его в чужой кабинке, вернуть его ей со словами: "На, Маша-растеряша!" - ловя похвалы воспитателей и зависть других малышей-разведчиков. Искали-то всей группой!
А чуть позже, уже в школе, в начальных классах, дёргая её за смешные косички с фиолетовыми бантами, как-то написал в её тетрадке: "Элькины косички - как болтливые сестрички, заплелись караликом и похожи на кораблики!" Она только молча смущалась, и резко поворачивая голову в мою сторону, смеялась щербатой, без передних зубов, улыбкой. А когда проходя мимо стеклянных витрин продуктового магазина, украдкой, но по нескольку раз, ловила своё отражение в них, то всегда оборачивалась ко мне и, застывшими в немом вопросе губами, что-то тихо шептала. Я всегда думал, что она шептала "дурак!" и вот вот покажет язык или покрутит пальцем у виска. Но этого никогда не происходило и лишь этот её немой вопрос так и завис в моей памяти.
Что она думала в тот момент, не знаю. Может о том, что бы их - эти косички, навсегда остричь, дабы не вызывать пацанячих насмешек и дёрганий этих корабликов с фиолетовыми парусами? А может о том, что она всё-таки этим и привлекает внимание мальчишек. Но сам я тогда об этом не думал и конечно же боялся, что она может заметить как мне нравится.
Вообщем, время шло, мы росли, но как бы то ни было, к седьмому классу она рассталась со своими морскими каравеллами детских грез, сменив их на подростковое "Карэ". И весь класс замер 1 сентября 1989 года, глядя на неё, вдруг открывшиеся красивые, белые, худенькие плечи и нежную шейку лебедя-подростка..
- Я рад за тебя, Эль! - обрадовался я её энергичному приходу - как всегда с опозданием на ...дцать минут и, глядя на зачехлённый холст той самой картины в элькиных руках, мои глаза, непонятно как, туманом опустились на элькины сапоги, оценивая их новизну и модный итальянский фасон наступившего осеннего сезона.
- Почему-то я тебе не верю! Что не так? - Элька козырнула икрами красивых ног, отбивая каблучком сапога один несильный удар о кафель пола и, передумав присесть за столик, вдруг, резко сделала круговое вращение на том самом каблучке и застыла в очаровательном па...Отставив одну ногу вправо и согнув в колени, направила мне в лицо вопрошаемую ладонь левой руки, правую закинула себе за голову, кистью обогнув тонкую шею. Эдакая своеобразная итальянская кадриль в одном действии!
Конечно же, я это оценил и она об этом по-любому знала! Иначе зачем всё это было нужно. С невидимыми под одеждой "мурашки" и учащённым сердцебиение от её неожиданного танца, я с некоторым опозданием изрек что-то типа"Ого!" или даже может быть промычал что-то про себя. Скрывая своё удовольствие, мой взгляд как-то медленно, с неохотой, заспешил на элькино лицо, ведь нужно же было продолжать разговор, а я как дурак пялюсь на её тело.
- Да мне, вообще, трудно верить! Особенно сейчас! Может просто - плохое настроение, а может дурное предчувствие чего-то. Не знаю!..
- Ну, ладно, а у тебя-то как дела, Прохор? Накропал что-нибудь новенькое? Давай, колись - не тяни! - Эль мягко вписалась в изгиб стула напротив, вытянув ноги и играясь, стала раскачивать синими бёдрами, устроив своеобразную джинсовую волну, с брызгами-ремешками на брюках
- Да, так... - отвечаю я, отрывая с подошвы своего ботинка прилипший осенний лист, удивляясь про себя: "Надо же - берёзовый! Где я его поймал?"
- А о чём пишешь?
- Да всё этот "треугольник" не могу осилить! Ну не прёт из меня. Может поможешь? - отвечаю я, продолжая заниматься своим жёлтым листопадным другом, беру салфетку, тщательно стараюсь очистить его от грязи, и затем опускаю листок в пепельницу.
- Нет уж, спасибо. Сам поворачивай свой "треугольник любви". Я бы уже давно кончила... Свела бы твоих горе-любовников лицом к лицу и стукнув лбами, прочистила бы им мозги!
- Эль, это мне надо прочистить мозги! Сам не знаю, что теперь со всем этим делать! Короче, так... болтаюсь из стороны в стороны, наполняя кремом и взбитыми сливками свою поэмку, а ходу нет! - достаю из кармана куртки зажигалку и высекая пламя, поджигаю в пепельнице Осень... Берёзовый лист тлеет медленно, струйка сизо-голубого дыма вьётся забавными пируэтами, а запах горелой листвы, благоухая своим ароматом, ложится пеленой на мои и элькины плечи, отправляя меня своими воспоминаниями опять в прошлое...
* * * * * * *
...1 сентября 1989 года, на школьной линейке, я специально встал позади неё и держа в руках традиционный букет сиренивых астр, в перемешку с красными и розовыми георгинами, сквозь целлофановую обёртку, наблюдал калейдоскопы новоявленной элькиной красоты, иногда выглядывая из-под цветов оторопевшими глазами...
Что тогда думал я? Эх, что только тогда я не думал! Не хватит и десяти страниц описать все мои мысли и чувства! Меня охватило щемящее чувство неведомой первой взрослой юношеской любви и оказавшись в её неожиданном водовороте, я просто отказывался что-либо делать. Плыть дальше по течению или бороться с этой любовной воронкой? Или сдавшись её силе, утонуть? Не разговаривал с ней долго - боялся! Боялся своего грубого языка и неумения общаться с девчёнками. Мне проще было дернуть её за косу или сказать какую-нибудь хамскую колкость. А теперь что делать? Косы-то нет! И Элька со мной не общалась, ей было некогда. Многочисленные, вдруг появившиеся подружки-поклонницы, с завистью в глазах кружились все "переменки" серой стайкой вокруг неё! Так и плавала Эль - белым лебедем в школьном озере - вплоть до самого выпускного!
А что я? Я, исцарапав пару страниц корявыми стишками в своей розовой, 96-и страничной тетрадке, забросил нахрен её куда подальше! Подальше - это на самую верхнюю пыльную полку , задернув бархатные шторки темно-зелёного цвета...
И вот я, уже разрываясь между двумя тренировками в секциях бокса и карате, воображаю своё будущее заступничество от всяких там хулиганов - вроде меня же самого, в отношении кого? Конечно же, её - Эль! Эли! Эльки! Эль-ля!
- Слушай, Колян, завтра выставка в школе, - начал я издалека беседу с ровесником из соседнего дома.
...Где-то в середине учебного года, зимой, тогда же, еще в 7-м классе, под Новый год проходила традиционная ярмарка ученических поделок. И я знал, что кто потратится на ней хотя-бы на 50 копеек, ( ну, т.е. купит что-нибудь на этой выставке школьников) тот в четверти обязательно получит за общественно-активную работу отличную оценку, прицепом затаскивая на пионерский олимп и того, чью поделку покупали!...
- Ну... и чё? - утирая рот от только что съеденной булки-роглика, нечленораздельно отвечает Колян, продолжая дожёвывать последник кусок ароматного, свежеиспеченного хлеба
- Короче, Колян, вот тебе рубль - купи две Элькины картины. Не дай бог, проболтаешься ей, что я просил! - подставляю уже мозолистый к тому времени от тренировок кулак к его носу - носу "очкарика" с параллельного класса.
- Тогда давай ещё рубль или две жвачки! Югославские! - быстро смекает Колян что к чему, поправляет запотевшие на морозе очки и вытирая руки о грудь, оставляет на своей школьной форме следы хлебных крошек.
- Ты чё, ваще страх потерял?! Одну! - удивляюсь я вдруг, почему Коля не обращает внимание на мои кулаки. "Да и вообще, ведёт себя как-то развязно-свободно. Даже как-то нагло!" - промелькнули подозрительные мысли.
- Ну картины же две! Значит жвачки тоже две! - продолжает разговаривать со мной колькин трясущийся подбородок. И с каким-то азартом его лицо изображает кривую улыбку.
Эх!.. Знать бы мне тогда, что по школе уже поползли слухи о том, что я "бегаю" за Элькой - точно дал бы Коляну в зубы!
- Ладно, отдам потом, когда картины принесешь, - заканчиваю я короткий диалог с этим будущим основателем и генеральным деректором строительной фирмы ЗАО ПКФ "Модуль", в далёком 2008 году, но пока что просто рыхлой, заплывшей размазнёй 14-и лет. И забегая вперед, не удержусь сообщить - таким он и остался!
* * * * * * *
- Ну, хорошо! Разворачивай уже этого... своего призрака! - кивком головы указываю на кожаный чехол с элькиной картиной, до этого мирно висевший на спинке стула. Мои сомнения типа: "Как так?! Не может быть!" - подогреваемые любопытством, пульсировали где-то в жилках головного мозга, забрасывая искрящиеся кубики немых вопросов в элькины глаза.
- Скажи сначала, ты мне веришь?.. Что Его теперь там нет! - отвечаешь ты, хватая кончиками пальцев мою занозу любопытства, похожую на металлическую стружку.
- Конечно, я не... представляю - как такое могло случиться! Но, всё-таки очень хочется тебе поверить, Эль! Так этого охото! - пытаюсь прочесть загадочную сказку её женского сердечка, всегда бьющегося розовыми надеждами и верой в чудеса.
- Ну, тогда смотри!
И она быстро вскочив со стула и не замечая моего очарования её ритмичными движениями, начинает расстёгивать замок чехла - при этом окончательно вытаскивая занозу-стружку из моей груди, со звоном выбрасывая её себе за спину. Причём с таким эффектом и лёгкостью!
Разворачиваешь картину к моему лицу и медленно снимаешь кожаный чехол потянув за его уголки вверх...
- Только не долго, Прош! Ладно? Я не вынесу твоего долгого удивления Его отсутствием! Только покажу тебе, что Его нет и быстро спрячу! Хорошо? Я ведь теперь никому не показываю эту картину!
- Хорошо, хорошо, Эл! - уже не в силах унять дрожь в голосе, отвечаю я...
- И не будем это обсуждать, хорошо?! По крайней мере не сегодня. Просто констатация факта и всё! Понятно?
- Понятно.
Перед моими глазами начинают появляются краски картины - снизу - вверх. Сначала я отчётливо вижу зелёную лужайку перед домом - какую-то дикую в своём буйном росте траву, местами пожелтевшую и вытоптанную узкой полоской тропинки. Эта тропинка, извиваясь вокруг огромных валунов-камней - этих хаотично разбросанных, грязно-серых осколков древних скал, ведёт прямо к дому! Своими причудливыми формами камни напоминают мне гигантские грибы, причём разных видов. Вот гигантский груздь - наполовину зарытый своей шляпкой в землю! А вот глыба-лисичка, спрятавшаяся во мху травы и едва различимая. А вот и он - настоящий белый гриб! - огромный каменный валун, заслоняет своим безмятежным покоем вход в дом. Он не просто стоит на пути не пуская ко входу, а ещё и подпирает своим округлившимся гранитным боком входные двери! Попасть в дом человеческим способом не возможно! Как ты в нём живешь, Эль?!
Деревянные двери, окованные старинным железом петель-ставен, практически полностью побелели на солце и доски, местами отсыревшие - ближе к основанию, покрылись узорами трещин. Если бы я смог открыть когда-нибудь эти двери, то они неприменно издали бы такой сильный скрежет и скрип, что одинокий ворон, сидящий на ветках старого клёна, захлопав крыльями, дико вскрикнул бы: "Кррах тебе, Прро-хорр!"
Бревенчатый каркас дома практически не останавливает на себе моего оценочного взгляда. И скользнув по его сучковатым округлостям, упираюсь своим взором в окна. В них не заглядываю - всё-равно ни чего не увижу! Стёкла-то отсвечивают голубым небом и предгрозовыми облаками! Блики рыжеватых лучей утреннего солнца, отражаясь в гладком льду окон, мягко утопают в них, навечно вступая в борьбу льда и пламени!
В предвкушении самого главного - крыши твоего дома, внутренне замираю. И ты, уловив мою вспенившуюся от предстоящей развязки волну, решив подразнит, тоже застыла, нервно теребя маникюром ногтей уголки чехла, давая мне понять и оценить всю важность предстоящего момента.
- Ну, Эль, не томи! - умоляюще, говорю я, изобразив легкое раздражение.
- Сейчас, сейчас... - отвечаешь ты, выгибая спину от напряжения и поправляя причёску.
Вуаль-чехол, управляемая движениями твоих рук, продолжает свой стриптиз и обнажив мне свои сокрытые прелести, снова медленно поползла вверх...
Вижу карниз черепичной крыши твоего дома - его неровный кантик зигзагообразно чертит горизонт между прошлым и настоящим. Неужели правда, Его там нет - возле кирпичной трубы? Я же отчётливо помню Его силуэт с косматой головой и невидимым лицом, спрятанным веткой этого чёртового клёна! "Надо ж было тебе, Эль, так нарисовать! Зачем лицо-то спрятала?" - думал я всегда, когда до этого любовался её картиной. "Ну, хоть бы меня попросила попозировать что-ли!" - продолжал я скулить тайными мыслями. Хотя моё лицо и не вызывало особого восхищения у противоположного пола, однако не чёсанные темные волосы у меня были точь в точь, как у Него! Да и вообще, я помню даже как ты рисовала Его - два года назад, сидя на берегу Оби, возле моста, пока я жарил традиционные шашлыки, нервно глотая в нетерпении литры слюны - от предвкушения окончания твоей картины и приготовления жаренного мяса! А эти босые ноги я и сейчас помнил, они просто свисали с парапета трубы, выглядывая из коротких штанишек, заставляли подумать о Нём как о простом пастушке, зачем-то залезшем на крышу чужого дома! Кабы не его стильный бордовый костюм, похожий на старинный фрак и накрахмаленный ворот белоснежной рубахи - ну вылитый пастушок!..
Всё!.. Еще секунда и станет ясно: кто из нас двоих с Элькой сошёл с ума! Не верю в Его исчезновение! И предвкушая свою победу над элькиной впечатлительностью о том, что Он куда-то запропастился, ( ну, не может этого просто быть!) наблюдаю за твоим резким движением руки, срывающей кожанный покров с недостающей части крыши...
Его там не было!!! На твоей картине с названием "Призрак моего дома" Его действительно не было!.. Его отсутсвие явно выбило меня из мирного восприятия окружающей обстановки! Вместо знакомого мне Призрака, на том самом месте, где он сидел, пелена непонятного тумана - сгустка серого Нечто. Своей сыростью оно напомнило мне другой призрак - уже мой, который когда-то, неподконтрольный моему разуму, также покинул меня, переместившись за тысячи километров! Но только мой призрак бежал к тебе, Эль, а этот, наоборот - убежал! Туманная пелена загадочного облака вновь уносит меня в прошлое...
* * * * * * *
Весна... солнце... горы.. но кругом запах гари и цементной пыли! Развалины домов, с остатками искарёженных стен и пустыми глазницами окон, мило улыбаются изодранными ртами-пробоинами, напоминая сталинградские пейзажи времён Великой Отечественной... На подорванных улицах - обломки арматуры и изгибы трамвайных путей, которые теперь, пересекаясь друг с другом и обрываясь так часто, что своими замысловатыми, новыми, запутанными войной путями, могли привести разве что на... следующую тропу - такую же искарёженную и израненную!
Грозный... Утро... Часов 10.00 по местному. Наша "зачистка" неспеша бредёт к зданию Почты - чудом уцелевшего первого этажа здания "пятиэтажки-сталинки", где она и располагалась до начала боёв. И теперь, несмотря на печальные картины настоящего времени, даже сохранив вывеску-табличку, испещренную дырами от пуль, продолжала работу!
Уже не соблюдая армейской дисциплины и военной логики, мы сбиваемся в кучу. Все мысли только о том, что сейчас предстоит телефонная встреча каждому из нас со своими близкими и родственниками! Щелкая предохранителями автоматов вверх и убрав в карманы "разгрузки" всё лишнее взрывательно-стрелятельное, камуфлированной толпой вваливаемся в помещение Почты.
Два широких белых подоконника в зале-фойе ожидания быстро заполняются сброшенными касками и бронежилетами. Местных на Почте человек десять. Мужчины, в основном старики. И женщины - в чёрных платках и тёмных длинных юбках.
Наш камуфлированный ручеёк вспотевших тел быстро пробивает дорогу к заветному окошечку оператора телефонных соединений, принимающему заявки. Стопка квадратных бумажных записок-бланков с кодами городов и номерами телефонов ложится на деревянный парапет стойки, под стекло, разделяющее посетителей и работников Почты.
Считаем кабинки: "Раз, два, три... шесть. Шесть кабинок! Но рабочие - только три! Жалко, блин - всего три!" - негодует наша стайка, изображая на небритых лицах вздохи небольшого разочарования.
"Эх, успеть бы за полчаса!" - думаю я, - "Больше времени нету!"
Финиш-конец, закреплённой за нашим взводом территории ежедневных "зачисток" - блок-пост № 17 и если мы не объявимся там вовремя, то рация сначала будет вопрошать: "Дорога-1, Дорога-1. Вы где?" голосом замкА Жени ( заместителем командира отряда ) и получив увесистую лапшу на уши о том, что обнаружен подозрительный предмет и нами предпринимаются все средства по его обезвреживанию и уничтожению, затихнет минут на пятнадцать.
Почта же находилась метрах в пятистах от нашего основного маршрута, по этому мы и нервничали, гадали "успеем - не успеем?" И, когда по прошествии этих пятнадцати минут, уже сам Кока-Кола ( Николай Николаевич - командир отряда ) вцепится зубами в ухо, треща из рации: "Дорога-1, Дорога-1, я - Метеор! Вы где, твою мать?!" - тут уж брехануть не получиться! Придётся отчалить...
Наша белая стопочка бланков пока лежала тихо, не шевелилась - местные ещё не переговорили. А прошло уже минут семь!
Затем ещё минуты три... и, когда рука оператора наконец выдернула из неё первый наш листок с записью, мы заметно преободрились! Оставалось свободных еще минут двадцать. Должны успеть!
Первым в кабинку забегает Седой - парень недюжей силы, сержант лет 25-и, но уже седой. Пользовался необычайный авторитетом во взводе, нося на ремне за спиной гранатомёт-"Муху", с надписью на нём белым маркером "Из России с любовью" - эдакий наш призывный ответ на вездесущии чеченские надписи на заборах и стенах домов "Аллах акбар!"
В ожидании своей очереди, чтобы отвлечься, озираюсь по сторонам и цепляюсь взгядом в рядом сидящего на стуле старика, читающего спортивную газету. Старик в поношенном пиджаке светло-коричневого цвета с отцветшим воротником. На седой голове, с обтянутой жёлтой кожей - шляпа с полями, времён 60-х годов, с кантиком-ободком, вылинявшая до оттенка серого пепла.
- Ну и как? Кто там на первом месте? - наклоняясь над его газетой, спрашиваю я и вожу пальцем по напечатанной в ней турнирной таблице чемпионата России по футболу.
- "Крылья" самарские хорошо идут! Уже многих абиграли! - чеченский старик посмотрел на меня с недоверчивой улыбкой. Ему явно не понравился мой безцеремонный говор, с нагловато-сибирским акцентом. Но всё-таки он ответил. По вековой традиции кавказского гостеприимства этот старик не мог не ответить мне - своему разговорному гостю!
Почему-то от его недоверия, хоть и улыбчивого, продолжать разговор с ним не хотелось, но моя очередь в заветную кабинку не подходила и я продолжил,-
- А "Алания" как играет? - задаю вопрос про свою любимую команду.
- На, вазьмы! - и старик суёт мне свою газету, встаёт и выходит на улицу, больше не проронив ни слова.
Обидно... Хотя и на что обижаться-то? Ведь я и, возможно, его сыновья по разные стороны воюем, защищая каждый своё. А что это - своё, никто из нас и не знает! Такая вот странная война! И старик, хочется верить, всё это понимает, но поступить иначе не может. Его сердце - сердце ветерана священной войны, не может понять, как мы - современные люди, его потомки и сыновья, устроили эту междуусобицу-бойню, придумав сами себе злой образ врага, с остервинением уничтожаем друг друга! И оно - это сердце, уж конечно же, никогда не сможет принять эту убийственную правду, навсегда повернувшись спиной к реальности - такой дикой и пустой по своему сюжету, что просто и остаётся ему лишь молча выказывать своё негодование и презрение по поводу происходящего беспредела...
Смотрю, влетает в кабинку прапорщик Изолента - Саня Мирнов, прозванный так потому, что может так! прилипнуть к тебе со своими расспросами и рассказами, что пока не выговорится полностью, не отстанет - будет говорить и говорить! Вообщем, наш взводный болтун - балагур и весельчак и... пустомеля иногда. Изолента уже пятый счастливчик, дозвонившийся до своего заветного голоса.
"Интересно, что ты сейчас делаешь, Эль? Так... сколько там у нас?... Плюс три часа... получается - 13.20. Что ты у нас делаешь, примерно в полдень субботы?.."
Мои мысли, вдруг, обуваются в элькины домашние тапочки из мягкого войлока, прошитого сверху светло-зелёным бархатистым вельветом и шурша эластичной подошвой, бродят по квартире, заставляя моего призрака, неприменно отыскать в ней тебя, Эль!
"Опа! Кровать не заправлена - как я и думал! Ты наверняка встала поздно, совсем недавно, может быть и даже час назад! Любишь поваляться в выходные просто так в постели, щелкая с просонья пультом от телевизора или просто нежиться, обнимая перьевую подушку, часами раздумывая "вставать-не вставать?"
Ладно... Шуршу дальше и просачиваюсь на кухню. На кухонном столе почему-то две чашки, с остатками утреннего кофе и крошками овсяного печенья - так тобою любимого! Электрический чайник ещё теплый, но уже остывший. Перламутрово-голубая кафельная плитка пола блестит морскими звёздами и изображая мелкую рябь, сердиться вместе со мной - "ну, где же ты, Эль?!"
Мой призрак, слегка подмочив тапочки в этом кафельном море, уплывает в коридор-прихожку, по пути так! напугав твою черепаху Тору ( полное имя которой - Торопыга ), что она, бедная, со скоростью таракана, испугавшегося хозяйского тапка, заползает под коридорную тумбу.
Здесь всё как обычно. Мягкий свет бежевых обоев, сливаясь с однотоным паркетом, успокаивающе гладит тени моего плеча и я спешу дотронуться до твоего гардероба...
Вот куртка кожаная, с песцовым воротником, в которой ты ходила этой зимой со мной на каток... а вот - дублёнка синяя, тоненькая и холодная. Ты всегда в ней мёрзла, быстро забегая в подъезд дома, тёрла окоченевшие руки.
Белые валенки!... Ни разу на тебе их не видел! Но они так и стоят в углу гардеробной. Ты у нас дама с фасоном - ни за что их не оденешь. Будешь мёрзнуть в сорокаградусный мороз в обтянутых зимних сапожках, но для тебя эти пимы - табу. Они - просто забота твоей мамы о тебе.
А вот весеннего пальто с пояском нету! "Ага! Значит у нас тоже весна?! И это седьмого-то марта ты уже можешь ходить в весеннем пальто?!
Нет, стоп! Раз нету пальто, то и тебя значит нет дома?! Жалко, блин!"
Может быть, хотя бы эхо твоего голоса, чудом сохранившееся в стенах и предметах твоей квартиры, ответит мне в телефонную трубку, весело повторяя обрывки последних слов "Привет - вет - вет! Я так по тебе скучаю - чаю - чаю! Приезжай быстрей - рей - рей!..."
- Остап! Ты чё, заснул? - пихает меня в бок Изолента.
Остап - это я, командир этого взвода, тогда еще старший лейтенант, мечтающий по приезду из командировки, получить звезду капитана. Досрочно!
- А?.. Что случилось? - не понимая о чём речь, вскакиваю с подоконника и на всякий случай хватаю автомат. Одновременно ищу взглядом каску , броник и... тут же ловлю дружный смех сослуживцев!
- Беги в кабинку! В третью! - продолжает Изолента, уже застёгивая ремешёк каски на своём подбородке. - Остались ты и Синий! ( Вадик Синёв - снайпер )
- Не в третью, а во вторую! - поправляет его оператор, заставляя меня заскользить на бетонном полу перед третьей кабинкой и, резко повернув влево, с грохотом ворваться во вторую.
Сердце радостно звенит!!!
"Нет, всё-таки ты дома, Элька! Обманул меня мой призрак! Наверное ты была на балконе, одев пальто, слушала песни наступившей весны! А он - призрак, даже туда и не заглянул! Не успел!"
Так и ворвался я в кабинку переговорника в элькиных тапочках!
Срываю трубку телефона, а вголове: "Не забыть бы, успеть поздравить с Днём Рождения, которое у тебя через два дня! 9 Марта точно не получится позвонить! По-этому извини, Эль, что заранее! Да и вообще, многое охото тебе рассказать - как я вдруг понял, что тебя мне не хватает! Никогда в своей жизни так долго не разлучался с тобой! Ты всегда была где-то рядом! А если и не рядом, то голос твой слышал почти каждый день! Как я отвык от него! Твоего мягкого, нежного и весёлого голоса! Не могу без тебя! Слышишь?!"
- Алло!.. Алё! Эля! - начинаю дрожжать голосом.
- Тишина........
- Алло!!! Эль! - уже громче и немного растерянно.
- Да, - отвечает мне грубый мужской голос, давая своим спокойствием и расстянутой монотонностью, успеть сглотить подступивший к моему горлу ком неожиданного разочарования.
- А Эль дома? - уже практически обречённым, упадническим голосом спрашиваю я.
- Нет, - его голос, вдруг, поймал страх соперничества и испуг за свою нетленную прозябаемость. Я это почувствовал!
А мой просто замолчал. Повесив трубку, со злостью выкидываю виртуальные элькины тапочки на её балкон. Иду к оператору.
- Послушайте, мне точно надо было во вторую кабинку? Вы не ошиблись?
- Нет, - отвечает пожилая чеченская женщина-оператор и её понимающий всё взгляд разметает мои последние надежды на чехарду ошибки телефонного соединения.
- Кирилл, кто звонил? - спрашиваешь ты с порога.
- Никто, - так же монотонно, как и мне, отвечает грубый мужской голос.
- Как ни кто?! Я же слышала, пока открывала двери. Мне пакеты мешали быстро открыть дверь, а до тебя не докричишься.
- Да ошибся кто-то номером. Какой-то пьяный или... призрак чей-то!
- А-а... Понятно... Слушай, ты не видел мои тапочки?
- Нет.
- Странно, блин. В коридоре их оставляла. А черепаху кто зашугал под тумбочку? Чё здесь вообще было-то? Или кто?
- Да никого не было, рыбка.
- Я не рыбка! Не люблю этого слова, слышишь. Сколько раз повторять.
А вечером того же дня, пошел мокрый снег и ты, решив закрыть балконные окна, босиком выбежала на прохладный ещё воздух, долго удивлялась как могли они - твои тапочки, здесь оказаться. Да к тому же ещё и немного мокрые!
..."Не знаю, Эль, может это и к лучшему - что так всё произошло. Одно знаю точно, в то утро понял, что навсегда привязан к тебе своими чувствами, но о которых теперь говорить вслух не смогу!" - бросает последнюю фразу мой призрак и медленной тенью возвращается ко мне, уже бредущему в ночной наряд дежурным по ПВД...
* * * * * * *
- Ну как, убедился?! - говоришь ты, торжественно наблюдая за моей реакцией ошалевшего клоуна: с отвисшей нижней губой, круглыми глазами и бледным лицом, словно измазанным белым гримом.
- Это невероятно, Эль! Как такое могло случиться?! Я ведь помню... как...
- Да я сама в шоке! - перебиваешь ты мою истерику удивления и, пытаясь меня немного успокоить, дуешь на меня воздухом из своих лёгких, освежая мои чувства запахом теплого парного молока и земляничных ягод. - Остынь, Прош! Я по-началу тоже долго не могла прийти в себя! Не поверила своим глазам - что Его на моей картине больше нет. А потом... Знаешь, почему-то почувствовала одновременно и радость, и тоску. Но, сейчас - больше радуюсь! Я ведь так этого хотела! Теперь мой Призрак гуляет где-то. И где Он сейчас? Очень хотелось бы посмотреть на Его выражение лица! Эх... жаль, что я так и не нарисовала Его лицо!
- Не переживай, Эль! Может это и к лучшему! Вдруг, Он испугается или будет разочарован нашим миром, и тогда Его лицо знаешь в какую ужасную гримассу привратилось бы!
-Да... - протяжно и загадочно произносишь ты, очевидно представляя Его удивлённо искорёженное лицо в нашем мире. - Ты как думаешь, что вообще происходит?!
- Не знаю, Эл. Может Он вернётся! Погуляет здесь и опять усядится на крыше - рядом с трубой. Ведь Он там был рождён, твоими красками и твоим воображением!
- Но только не сейчас, не хочу чтобы Он так быстро возвращался! Хочу продолжения этой загадки! Понимаешь меня, Прохор?! Я так устала от серости будней и непроглядной суеты, что даже потеряла вкус к дальнейшей жизни! А сейчас? Эта история, с Его исчезновением, так всколыхнула мою душу, что хочется творить, творить и творить! Причём, творить что-то нереальное, не поддающееся мысленным потокам бытия и замусоленным чужим взгядам! У меня от этого просто мороз по коже! Представляешь?!.. Я - которая, не ахти какая художница, ну, по крайней мере, таких, как я - тысячи, и, вдруг, такое... волшебство! И это всё моё! Представляешь?!
- Очень рад за тебя, Элька! Ты просто молодец! - восхищаюсь я вспыхнувшим пламенем её зелёных глаз. - Оставайся всегда такой! И... давай - за тебя! Может закажем по бокалу ирландского эля?! А, Эль?..
- Нет, Прош. Извини, некогда! - уже зачехляешь картину и вешаешь её обратно на спинку стула. - Так охото многое успеть! Я просто кофе допью и отчалю! Ладно?
- Конечно... Я не настаиваю, - скрываю я своё разочарование скорым элькиным уходом. - Но мне без тебя будет скучно! А теперь особенно!
- А ты не расслабляйся, Прохор! Не расслабляйся. У-у!.. - показываешь мне свой женский кулачёк. - Чтоб продолжал писать, понял?! Обязательно! А то наглотаешься этого эля... опять твоя мама будет тебя искать! Ох, и отпаздирала бы я тебя - будь на её месте!
- Ни фига себе! - почему-то краснею. - Я маме так и передам твои слова! Интересно, как она отреагирует?!
- Спасибо скажет! Алкаш доморощенный!.. Ну, ладно, мне пора. Я твой зонтик возьму? А то там на улице какой-то странный снег - не то туман, не то мелкая снежная пыль. Первый раз вижу такое природное явление! Ты не знаешь к чему эта загадочная снежная лихорадка?
Я смотрю за окно... закуриваю и, выпуская дым, сравниваю мой сигаретный выдох и этот морозный туман за окном. "Действительно, похожи!" - отмечаю про себя их схожесть.
- И что-б из кафе, сразу домой! Понял?! - назидательно продолжаешь ты свои смешные для меня угрозы. - А то опять к Серёге попрёшь, с банками пива. И когда вы с ним успокоитесь?! С первого класса общаетесь - всё наговориться не можете!
- Всё будет нормально, Эль! По такой погоде я и дорогу-то домой не найду, не то что к Серёге! - подмигиваю её отражению в зеркальце косметички, направленному на меня своим пристальным взглядом с черными дугами красивых бровей и хлопающими ресницами.
- Ой, ли? - недоверчиво отвечаешь ты и закрываешь косметичку тонкими пальцами. Стучишь по ней голубыми ногтями, предупрежая меня в последний раз за сегодняшний вечер.
- Ну, всё! Мне пора! - Облизываешь удовлетворенно вновь накрашенные розовой помадой губы и встаешь из-за столика, подходишь ко мне и нежно шепчешь склоняясь над моей головой, - Пока!
И уже удаляясь от меня, я слышу как ты напеваешь нашу любимую с тобой песенку
- Пока уходят облака,
устав от снеговой работы,
луна поглядывает в ноты,
смычки лучей держа в руках!!!
И я про себя продолжаю гениальное творение Ю. Визбора...
- Сыграть ей надо в эту ночь
В сугробах множество мелодий,
Круги зажечь на небосводе, |
Чтоб привидениям помочь! | 2 раза
Еще задача на бегу -
В ее сегодняшнем круженьи,
Явиться синим продолженьем - |
Твоей фигуры на снегу! | 2 раза
Чтоб ты, продавливая наст,
Сказала, будто мимоходом:
"Какая чудная погода, |
Какая полная луна!" | 2 раза
Чтоб я, измученный медведь,
Давно лишившийся покоя,
В тебе увидел бы такое, |
Что в свете дня не разглядеть!| 2 раза
Пока уходят облака,
Устав от снеговой работы,
Луна поглядывает в ноты, |
Чтобы сыграть наверняка. | 2 раза
...Я лишь запоминаю, как твой силуэт, скользнув за двери кафе, растворился в этом густом пространстве снежной пелены начала Октября...
- Молодой человек, Вы уходите? Тогда я Вас рассчитаю, - обращается ко мне девушка-официант, лет 18-и, в белой рубахе с нашивкой-тельняшкой на груди, голубой юбке и с лихой матросской бескозыркой на голове.
-Да, да, обязательно! - отвечаю ей, смущаясь своим растерянным видом. Быстро достаю из карманов брюк деньги и шурша купюрами, отсчитываю необходимую сумму.
- Возьмите сдачу! - продолжает девушка-матрос, наблюдая за моими рваными, поспешными движениями к выходу.
А я отвечаю ей пьяной улыбкой и говорю, -
- Не заблудиться бы! - И тревожно-потерянным выхожу на улицу...
- Колян, ты принёс картины? - спрашиваю я у знакомого "очкарика", этого будущего "воротилы-кидалы" строительного бизнеса местного розлива.
- Понимаешь, Прохор, - замялся он, - Я их купил, но... вот... мой папа... Короче, он их забрал - они ему тоже очень понравились! Он хочет повесить их у себя на работе, в своём кабинете.
- Какой, нахрен папа?! - возмущаюсь я, - Мы же с тобой договаривались! Ты мне картины - я тебе жвачки! Две! Вот! - достаю из кармана куртки и протягиваю ему две новенькие югославские жвачки - детский дифицит того времени, своего рода валюта нашего тогда с ним "переходного" возраста. - Не, Колян! Так не пойдёт! Или картины, или в зубы! Прямо здесь получишь, понял?! - угрожающе приближаюсь к его телу.
- Ну, только попробуй меня, ударь! Я всем в школе расскажу, что ты за Элькой "бегаешь"! И, что картины тебе её нравятся потому, что ты в неё влюбился!
Я просто остолбенел от этого! Впервые в жизни испытав грязный шантаж в свой адрес, не знал что делать! Просто молча смотрел, как Колька, повернув ко мне свою рыхлую задницу в потёртых, залоснившихся школьных брюках, под увесистой массой собственного тела подростка-плохиша, объевшегося пряников, захрустев снегом, стал уходить в морозную даль декабрьского вечера, всё того же 1989 года...
А что же я? Я...
... догнал его уже возле самого подъезда кооперативного, в то время элитного колькиного дома. -
- Коля, а твой папа где работает?
- На "Моторном", в СпРМУ, - мычит Колян последние две буквы своей фразы. - Он у меня там начальник! - уже гордо вскидывает голову, потрясывая румяными, круглыми щечками.
- Понятно... - загадочно улыбаюсь я, провожая взглядом колькины растоптанные валенки, надрезанные с боков, т.к. не налазили на его толстую голень. И его коричневый кожаный дипломат, с учебниками и тетрадками, последним скрывался из моего вида, юркнув в подъездную дверь,вдруг, ударившись одним боком о дверной косяк, расскрылся. Коля явно этого не ожидал!
Помимо учебников и прочих письменных принадлежностей, из него, сверкая яркой обложкой, на обледенелые ступени бетонного крыльца, упал порно-журнал!..
- Опаньки! Коленька, это что такое! Глазам своим не верю! Ты же у нас председатель ШПА! ( школы пионерского актива ). Откуда он у тебя? - хотя сам уже догадался откуда! Цыгане из соседнего с нашим микрорайоном частного сектора, частенько приторговывали возле школы подобного рода литературой.
- Да, мне... это.. друг дал посмотреть!
- Интересно, кто же? - на всякий случай начал перебирать в уме всех колькиных друзей-товарищей из активистов пионерского движения нашей школы.
- Ээ... по-моему Вася Кумачёв, - робко начал оправдываться Колян.
- Кумач?! Да ты врёшь! Он же уже почти комсомолец! Причём третий год у нас председателем совета отряда в классе! А если я у него спрошу?
- Или не он... чё-то не могу вспомнить.
- Ну ладно, вспоминай, а я подожду. А не вспомнишь, на ближайшем собрании расскажу, как ты покупаешь эти журнальчики. Так как на счет картин? А, Коль? - предлагаю ему эту случайно подвернувшууся, нет - вывалившуюся сделку! - Ты мне картины, а я тебе этот журнальчик! Идёт?!
- Да нету у меня этих картин! - сознаётся Колян. - Вот этот журнал и купил, когда пошёл на выставку, встретил цыганку и... не удержался. А деньги я тебе отдам, Прохор! Обязательно, отдам! Ну, или, если хочешь - забирай этот журнал! Мне он не понравился, честно, честно! И написано в нём по-английски, а я же немецкий учу! - колькино тело начинает колотить озноб, то-ли от мороза, то-ли от страха. Он медленно пятится в темноту своего подъезда, когда я, так же медленно, присаживаюсь на соседнюю лавочку, по-пути роняя из своих рук этот весёлый журнальчик.
"Вот дурак!" - думаю я, - "Пошёл бы сам на выставку и купил бы эти картины! И плевать, что другие пацаны скажут - мол, влюбился и всё такое!"
Так и ушёл ни с чем!..
...По тёмным дворам стали медленно ползать корявые тени кустов. Их обрубыши-палки со скрежетом царапали стены домов и втыкаясь в них своим отражением, костлявыми пальцами пытались наброситься на прохожих.
Серая луна, измарав лицо грязью, всё больше освещала лишь подвалы и чердаки, запрещая своему бледному свету пролит хоть капли на чистое пространство наступившего вечера.
Серебристые бока гаражей, расположенных стройным рядом вдоль всего двора, в темноте превратились просто в гробики, наполовину присыпанные могильным снегом. И своей серостью, и завыванием ветра в своих межрёберных узких проходах, громыханием листового железа крыш, и клацаньем амбарных замков о металлические петли, навевали такую скуку! Ссука! Убить готов!
"Или мне это всё кажется, Эль?"
* * * * * * *
Долго брёл от Серёги до дома, хотя наши дома в пяти минутах ходьбы друг от друга. Успел взглянуть на часы в коридоре его квартиры - 00.15, когда обувал ботинки и поддерживаемый заботливой рукой друга, долго не мог зашнурить их. Качающаяся походка издавала громкие хлюпания, то и дело заставляла меня своей позабытой на время уверенностью, попадать в лужи - наполовину застывшую кашу из снега, льда, воды и грязи.
Зачем-то дважды обошел вокруг продуктового, скользнув на небольшом подъёме, упал.
Зазвонил телефон...
- Прохор ты где? - слышу мамин голос. "Если называет "Прохор" - значит сердится" - думаю я.
- Я здесь, - отвечаю ей, пытаясь встать.
- Где здесь? Ты знаешь сколько сейчас время?! Быстро домой! И сколько это может продолжаться - твои пьянки?!
- Ну ма... хорош, а! Ща, через пять минут буду! - глажу подбежавшую ко мне бездомную дворняжку с мокрой чёрной шерстью, тереблю её за загривок. - У ты какой, пёсик! Ха-ароший! Иди ко мне! Дай лапку! Ну, дай!... Молодец!
- Ты это с кем там разговариваешь? - напрягается мамин голос.
- Хо-ороший! Есть хочешь, а пёсик? Как тебя звать? - начинаю шарить по карманам, достаю пакетик сушеных анчоусов и начинаю кормить пса. Пёс торопливо хватает с моей ладони солёные тушки морских рыбок-мальков, глотает их двумя жевками и с благодарностью заглядывая в глаза, облизываясь алым языком, требует добавки. Суёт мокрую морду мне в карман, обнюхивает и начинает потихоньку скулить в нетерпении.
- Ты меня слышишь, сын?
"Так... уже мамин "сын" выскочил - значит дело туго! Надо срочно что-то делать! Вернее что-то сказать - мягкое и пушистое, успокаивающее." - думаю остатками трезвых мыслей и собрав их в кучу выдаю,-
- Мама, милая моя...
Мне тебя так жалко!
Завтра встану я с утра
И покончу с пьянкой!
Слышу трубка призадумалась и молчит. "Успокоил маленько! Эх, сейчас бы чем-нибудь продолжить, да кучка мыслей рассыпалась и не хочет обратно собираться!"
- Ну, всё, Прош, жду тебя через пять минут!
- Иду, ма.
***
31 декабря 1997 год... С утра идет снег, да не просто идёт, а валит крупными, мягкими и пушистыми хлопьями. Мама собралась отмечать Новый год у своей подруги тети Вали, Элька в больнице, вернее в роддоме, я просто тупо сижу один в квартире, смотрю на украшенные еловые ветки. Настроения никакого! Ни то что праздничного - вообще "ноль"!
"Не, ну какая мне разница, я чё муж её что-ли? Ну, ладно, родит - будет с ребенком! Мне то что?! Я даже не знаю кто отец! И сама, блин, молчит кто... Я-то по-любому не мог, всего-то раз было, и то по-пьяни!"
Я вдруг начинаю вспоминать тот теплый майский вечер, мокрую траву на территории детского садика, расположенного напротив элькиного дома, её слова "хочу ляльку!" и мои невменяемые попытки воплотить это желание в реальность. "А может всё-таки воплотил?
Так... что там получается по срокам? Май... июнь... июль... август... - ага, вроде бы восемь месяцев всего прошло. Что-то для моих подвигов рановато получается её в роддом увезли! Может кто другой желание исполнил?.. Блин, а кто? Тот белобрысый дрищ? С которым я видел тебя пару раз у подъезда?! Да, не!.. Он же просто твой одногруппник! На "метематика" похож! Ну, не мог он тебе так понравиться, что ты с ним... А может, всё-таки понравился? Что я вообще о тебе знаю, Эль?
Ну, допустим я отец твоего будущего ребёнка - чё, блин, трудно было мне сказать об этом?! А может ты и сама не знаешь кто? Маман ещё тут идеи подкидывает - мол, яко-бы ты чуть ли ни с первым встречным... Говорит, разговаривала с твоей мамой и та ей сказала, что ты просто захотела ребёночка "для себя" и кто его папа им не важно, "лишь бы здоровеньким родился!" Ахринеть! Не, ну со временем-то всё-равно выяснится... на меня похож, или нет..."
Начинаю перебирать физиологические особенности свои и Элькины. "Так, что там у меня выдающееся из внешности? Волосы темно-русые, прямые - в принципе таких много. Череп вроде обычный, круглый, лицо продолговатое. Глаза карие, кажется, простые - ни большие, ни узкие. Губы, брови, уши вроде как у всех, нос чуть с горбинкой, прямой. Телосложением средний, ростом тоже. Ну, вообще ничего особенного! "Ямочек" там разных на лице нет, разве что цвет кожи темнее обычного, сильно темнее. Ну, да - это, наверное, моя единственная физиологическая особенность - я смуглее большинства парней. А летом так вообще "негр"!
Ну, ладно, со мной понятно - короче, если родится ребенок светленький, кудрявенький, голубоглазый ( у тебя-то зеленые глазки! ) то явно не мой! А что там у тебя особенного? Ну, вроде тоже всё гармонично - волосы чуть посветлее моих, так же прямые. Голова "нормального" размера. Лицо тоже продолговатое, губы средние, ну, красивые, конечно, но вот обычные же... Нос прямой, уши, брови - всё вроде дополняет друг друга, по отдельности ничего не выделяется. Да, мы, в принципе, с тобой похожи, Элька! Запросто сошли бы за брата и сестру! Разве что... Опа!.. Цвет кожи! Блин, получается у тебя та же физиологическая особенность! Только ты через чур беленькая и вся какая-то мягкая на ощупь!"
Начинаю с удовольствием "перелистывать" те маленькие странички нашей с Элькиной совместной книжки бытия, на которых мне иногда посчастливилось прикасаться к ней, гладить её нежные плечи и мягкие душистые волосы, держать за тонкую талию, смотреть в её изумрудные глаза и слушать болтовню этих обычных, но таких красивых губ, целовать их. "Да, ладно!.. Целовать! Поцеловал-то раза два-три за всю жизнь! А мог бы больше! Дурак! Когда надо было целовать - стеснялся, мялся чего-то, строил из себя там какого-то "супермена", или вообще отнекивался - мол, занят и всё такое... Сам виноват!"
Думаю, я так бы и сидел в тот новогодний вечер один дома, перебирая в своей голове этот ворох мыслей, чувст и желаний. К друзьям не хотелось, "бухать" настроения не было, смотрел по телевизору выступление Ace Of Base - Wheel Of Fortune.
Зазвонил телефон. Я нехотя оторвался из кресла, приготовился принимать очередные поздравления с Новым Годом от кого нибудь...
- Алло, здравствуйте! Это из "второго роддома" беспокоят...
У нас здесь роженица лежит... Э-э... Элионора Гончарова. Она просила вам позвонить. Её сейчас срочно повезли в родильное отделение...
- Да, да... понятно... - я от неожиданности не знал что сказать и машинально, как-то интуитивно начал изображать из себя молодого папашу. - Что то нужно? Приехать?
- А Вы родственник? Она просто сказала, что здесь проживают её родственники, вроде бы брат...
- Да, да, конечно! Я её брат, да! Как моя фамилия? А... ну, тоже Гончаров! - на ходу соврал я. - Прямо сейчас приехать?!
- Её увезли полчаса назад, у нас в карточке записан её домашний телефон, но там никто не отвечает и вот, по её просьбе звоним Вам.
Женщина, наверное, почувствовала, что я вру и переспросила еще раз мою фамилию. Я повторно соврал, но уже явно с большей неуверенностью в голосе.
- Ну, ладно!..Впрочем без разницы... Да, Вам нужно подъехать. Её готовят на "кесарево", нам необходим определенный набор медикаментов и вещей в таких случаях, полный перечень что нужно принести Вам подскажут в "приёмном отделении". Можете там узнать...
- Так... это... подождите, - пытаюсь собраться с мыслями, - А... где мне сейчас всё необходимое купить? Сегодня же, наверное, все закрыто, имею в виду аптеки?! - машинально смотрю на часы - 16:20!
- А у Вас не приготовлено ничего? Вообще-то мы сразу всем роженицам, кто с "риском" говорим что и как... и родственников предупреждаем.
Продолжение следует.