- Мне в управу надо. За Гнилопятью жив еще бандюга. Может, и не один. Просил помочь... Как же, разбежался... - рассуждал Демид, умело орудуя напильником.
- Не иди, Демидушка. Посиди дома. А то и полежи. Маешь право побуть дома.
Зажав пилу между коленями, Демид усердно точил ее.
- И правда тупая, паскуда, - сказал и взглянул на солнце: оно почти зашло, лишь его розовый краешек вольготно сидел на темном горизонте. - Кролика завтре приготовь. Корешки придут из Горищ.
- А как же, отец, зроблю, - покорно ответила Мария, желая отвлечь мужа от его намерений. - Зроблю с сальцем и сметанкой.
- Смета-а-нкой! - передразнил Демид жену, растянув под свалявшимися усами слюнявые губы. - Можно и без лишеств. Жеребцы все адно слопают и без сметаны. И косточки оближут, как налакаются горилки с чужого стола.
- Ты пошто на людей с такой злобой? Работаешь-то с ними. Тай кролики у нас, почитай, задарма живут: травка и сено с берега, а зерно и бурячки - с колхозного поля. Ухажуе за кроликами Никитушка. Они нам ни копейки не стоють.
- А хлеб разве не жрут? А травку я не косю?
- Им корки одни достаются. А травка...
Демид исподлобья посмотрел на жену:
- Ты слишком много лопочешь, старая. Прикуси-ко язык, чтобы я его тебе не отрезал. Поняла? А где Никита? - повысил он голос, оглядывая двор.
- Он тута, отец... - Мария захлопотала возле ведра с водой, боясь взглянуть на мужа. - А можа у Вильчуков. Позвать?
- Не надо. Я што-то притомился, - расслабился и подобрел вдруг Демид.
- Вчерась в засаде целый день с Прохором Хижняком торчком простояли. И два немца с нами. У Сивухиного моста опеть появились листовки. Даже, голопузые гады, на перила наклеили, где бильш народу проходит. Во-о, проныри!
- Побойся бога, Демид. Не чужие-то люди. А германцы - чужаки. Што ж ты им служишь? За такие дела, знаешь, шо бувае?
Демид оторопел и распрямился:
- Ты што мелешь, пугало городнее? Не суй свой нос в чужие горшки. При советской власти я был нихто. Нихто и ништо! Коршун да Коршун... Обходили меня стороной. А зараз я ем и пью, што хочу, и вас, голодранцев, кормлю. Кумекать надо! А у тебя серого вещества - с гулькин нос и того меньше. Вон под носом большевичка со своим выводком... Я разве не могу ее, как вшу?.. Р-раз - и нету ее. Но я добрый: близ своей норки лиса на промысел не ходит. Пущай живеть. Она баба видная...
- Соседи ведь... - пыталась было Мария защитить Марьяну.- Да и дети ее добрые...
- Цыц! - Демид с силой согнул пилу, отчего она зазвенела, словно заплакала.- Как дам счас по роже, так сразу блямба расцветет. Хочешь?
- Успокойся, Демид. Я...
- Сказав цыц!
Зная своего мужа, Марьяна тут же притихла. Сняла с веревки сухое белье, сложила на скамейку.
- Пошел бы дощ. Все выгорело от жары.
- Да, надо бы водички с неба. - Демид вытер со лба пот.
- Дыхать тяжко даже вечером. А мне в такую жарюку сукно черное таскай.
За горизонтом медленно скрывалось бледное выгоревшее солнце, а рядом с ним набухали и разрастались дождевые тучи.
Продолжение: http://www.proza.ru/2010/04/16/510