3
Опираясь на дрожащие руки, Марьяна медленно подтягивала свое непослушное тело. Бабки Фроси и Павлины во дворе уже не было.
Всхлипывая и глотая слюну, обессиленный Вилька подсунул подмышки матери руки и помогал ей подниматься, но чувствовал ее беспомощность. Он искал слова утешения, однако, придавленный неимоверно жестокой вестью, ничего не мог придумать. Кое-как помог ей сесть.
- Спасибо, сыночек. Побудь со мной.
Вилька уселся на крыльцо, уткнулся в острое плечо матери и безутешно заплакал. Никто ему не мешал сейчас изливать свое мальчишечье горе, и он плакал навзрыд.
Близкие взрывы снова потрясли землю.
- Что же это такое, мама? - всхлипывал Вилька. - Фашисты ведь рядом. Скоро в Масловке будут. Надо что-то делать.
- Успокойся, сыночек, - обняла Марьяна сына за худенькие узкие плечи. - Будем надеяться, что их отобьют. Не могут же врагов пустить в Киев и дальше. Не могут...
Наша же страна огромная и сильная. -Она помолчала, взглянула на небо. - Может, Сашко и жив. А письмо - ошибка... Не выяснили до конца... Суматоха...
- Да, мама, да! - Вилька оживился и теснее прижался к матери. - Может, он только ранен. Не мог он это... погибнуть.
- Дай-то бог! Сколько дней идет ненавистная нашим людям война. Было ее начало, будет и конец.
- Да, мама, - ухватился за эту мысль Вилька. - И Санька вернется. У каждого летчика есть парашют. Если и подобьют самолет, летчик выпрыгивает и спасается. И Санька так поступил, если... - И уже верил только своему доводу, а не Бизунову, и убеждал в этом мать. Вслух читал Сашкино письмо и окончательно остался при мнении: брательник жив!
А Марьяна в это же время боролась с удушьем. Отодвинулись куда-то взрывы, исчезло небо и чувство боли. Теплые провалы чередовались с короткими просветами, и она не успевала даже подумать о детях, и снова проваливалась в черноту. Казалось, уже ничто не сможет вернуть ее с того, другого, света, куда она проваливалась. Но вновь мелькало просветление, и она смутно слышала Вилькин голос: "... разобьют непременно... отец вернется и Клим..." - и опять отключалась.
Вилька читал и читал Сашкино письмо и верил только ему. Обнимал мать и ее убеждал в этом. Лицо Марьяны медленно оживало, глаза наполнялись смыслом. Она уже и сама выстраивала разные догадки и начинала верить им. А Вилька все больше и больше влиял на нее, доказывая, что немцев через несколько дней прогонят, и ронял в душу родного человека зернышко надежды. Оно начинало прорастать тоненьким стебельком. Поверив сыну, Марьяна снова двигалась по избе, как тень, собирая на стол еду. Ее тело было легче обмолоченного снопа.
"Как же так, - думала она, разливая по тарелкам гречневый суп. - В самые первые дни войны через Масловку три дня и три ночи шли на запад колонны наших танков и машин. Вся Масловка содрогалась от этой мощи. Люди верили, что такая сила уничтожит любого агрессора. А что же получается? Сейчас враг недалеко от села, а наших защитников и не видно. Где они? Где танки и самолеты? Куда подевались?"
Долго и мучительно Марьяна искала ответа и не находила. А спросить было не у кого: многие уехали в глубинку страны, другие спешно собирались в дорогу, остальные притихли по своим избам.
Чего прятаться? Не будет здесь фашистов! Не будет! Где-то же есть наши войска, есть танки, орудия... Совсем недавно шли на запад, сотрясая окрест землю. Она бегала с Вилей и Дашенькой к шоссейной дороге проводить воинов на фронт. Видела их озабоченные лица, украдкой смахивала слезы и искренне желала всем победы. Павлина Сидоркина ей кричала на ухо, что такая мощная сила всех врагов разобьет, и она, Марьяна, верила ей и верила своим защитникам. Враг не пройдет никогда: ни сегодня, ни завтра, ни в любой другой день. Теперь же тяжкие взрывы доносятся все чаще и ближе, повергая ее в панику.
"Что же это происходит? И почему? Кто ответит?.."