Жила-была красна девица, красна девица да свет Лизонька.
В доме матушки и отца родных да на выданье.
И была любовь её первая к пастушку Виталику свет Никодимычу.
Зело добро он на дудочке игрывал,
зело добро он в пляске круживал, зело страстно он Лизоньку за косу русую дёргивал.
Полюбилась и ему Лизонька,
и пошел-побрел он к отцу её и матушке, да согласия их на свадебку спрашивать.
Отказали старики Виталику. Наотрез отказали гостю незванному.
Говорили слова ему грубые, да пеняли на мало денежек.
Мало денежек да ветхий дОмишко.
Ой рыдала свет красна девица, заливала щечки румяны слезами горючими.
Умоляла она отца с матерью не губить
её любовь первую. Пусть и первую, но великую.
Отвечали ей тогда родители, что просватали её купцу старому,
купцу старому зело богатому. Будешь жить, сказывали, царицею,
в жемчугах да золоте хаживать, на пуховых перинах
лёживать, да отца и матушку вспоминать теплом.
Побрела тогда красна девица горе горькое топить в омуте.
Ночью томною непроглядною в омут бросилась да с головушкой.
Только чует вдруг что не тонет она, не под воду идет, а болтается.
Голова её над водой торчит, тело ж юное под водой висит.
Подивилась девица чудо-омуту, да как тут её за груди девичьи ухватил охальник невидимый.
Как давай хватать - тискать Лизоньку то за попу, а то и меж ноженек.
Красна девица залилась стыдом, ручкой белою по водичке шлёп.
Мол, уйди ты охальник водный царь, не погань меня перед смертею.
Но висит она на воде ночной, баламут её-то обхаживат, да играючи,
да не злобно так, а всё ласково, да со страстею.
И сама уже не своя она, красна девица да свет Лизонька.
Позабыла печаль свою смертную, позабыла любовь свою первую,
позабыла она отца с матерью, лишь приятен её стал омут-водный царь.
До рассвета они всё забавились, а как солнышка первый луч да на землю пал,
очутилась свет Лизонька на крутом бережку, да пошла она в дом родительский,
да с хорошим пошла настроением.
На другую ночь не спалось опять, снова горюшко замутило мозг,
снова слышит дудочку свет Виталика, снова слёзоньки на подушку льёт.
Встала девица да с постеленьки и пошла она к тому омуту утопить печаль свою горькую.
Только вот опять не берет вода, не берет вода жизни девичьей.
Лишь охальник там Лизу тискает, Лизу любит он да из под воды.
До утра они потешалися, и от слез просох глаз-то девичий.
Снова утречком возвращается и счастливая и спокойная.
Полюбилася красной девице та игра с водяным в черном омуте.
И повадилась всю неделицу по ночам туда она хаживать,
тело девичье пощекотывать, с водяным царем полюбовничать.
Вот пришел черед дню седьмому, дню седьмому да после шестого-то.
Не считала дней красна девица, увлекла её сила темная.
Пошла к омуту в день седьмой она, пошла в воду ту да без страху-то.
Смело шагивала с вожделением, но под черну гладь с головой ушла.
С головой ушла в воду омута, и не всплыть не выплыть оттуда ей.
Утонула в ночь красна девица, в день седьмой она не вернулася.
То шабат пришел да к охальнику, к водяному-то полюбовничку.
То шабат пришел не рабочий день.