Наша жизнь нам постоянно подбрасывает иллюзии. Когда знаешь человека в течение десятилетий, создаётся обманчивое впечатление, что так будет всегда, что стоит только набрать его телефонный номер, или завернуть во двор его дома, подняться по ступеням и позвонить в дверь, или просто окликнуть, увидев знакомую фигуру в утреннем переполненном автобусе…
Владимира Дмитриевича я знал с 1969 года. Ему тогда было 24 года, мне – 15. Познакомились случайно. Я и мой друг Саша Мордасов пришли к Гладченко менять какие-то марки или монеты. Точно не помню, потому что мы коллекционировали и то, и другое, причём, всё – до 1945 года. Такой у нас пунктик был, с прицелом на старину. Попав в комнату Володи на улице Сергеевской, мы просто обомлели, от изобилия этой самой старины. Чего там только не было: дореволюционные книги в кожаных, с золотым тиснением переплётах, журналы «Нива», открытки, на которых некие жители станицы Аксайской писали своим знакомым весточки с европейских курортов, курительные глиняные трубки, которые Володя называл «турецкими», фрагменты греческих амфор, бронзовые подсвечники и распятия, серебряные часы-луковки и даже оружие! Винтовка системы «Бердан» – знаменитая «берданка», револьвер времён Гражданской и немецкий «Вальтер» – периода Отечественной войны. И, конечно, богатая коллекция монет, марок, бумажных денег…
По сути, это был первый в жизни В.Д. Гладченко музей. Экспонаты в него попадали разными путями. Что-то находил (сам или друзья) на Кобяковке или в окопах на окраинах Аксая. Что-то выменивал у таких, как мы с Сашкой, коллекционеров. Что-то находили на своих подворьях соседи и приносили Володе. У него был настоящий талант увлечь стариной и детей и взрослых. Уже тогда Владимир сказал нам, что в Аксае будет один из лучших музеев на Дону. Правда, свою роль в создании и становлении этого музея Гладченко видел несколько иначе, чем потом произошло. «Вот, восстановят музей, который Скрипов создал, передам туда все свои экспонаты» – говорил нам Володя. В это мы с Сашкой верили, а в то, что Аксайский музей будет лучшим не только в области, но и на всём Юге СССР, нет. Ну, чего в нашем Аксае особенного? Так считали мы – 15-летние пацаны, а вот, «взрослый» – по нашим тогдашним меркам – мужчина оказался большим, чем мы, романтиком. И мечту свою воплотил в реальность.
Не сразу Володя пришёл к выводу, что ждать, пока кто-то «возродит» музей в Аксае бесперспективно, что надо браться самому. Тогда он заочно учился в институте геодезии и картографии, работал в геодезической партии. Они бурили скважины в окрестностях Азова, там – «в поле» – и жили в вагончике, приезжая домой только на выходные. Вечерами Владимир осматривал окрестности буровой. Сказывалась многолетняя привычка искать что-то «старинное». И нашёл! Приехал в Аксай на выходные с узелком осколков керамики, каких-то камней и костей животных со следами обработки… Нас с Сашкой долго уговаривать не пришлось – поехали с Гладченко на следующие же выходные и весь день ходили по пашне, собирая «урожай» из каменных грузил, пряслиц и костяных наконечников стрел. Потом В.Д. Гладченко отвёз самые лучшие образцы в РГУ. Ими заинтересовались, оказалось – действительно, стоянка древних людей. Позже этим объектом занималась Ленинградская археологическая экспедиция. А Володя после этого случая окончательно определился со своим будущим – перевёлся на истфак РГУ.
Но до открытия музея ещё было далеко. О том, как зарождался Аксайский музей при самом Гладченко, и до него – при А.Н. Скрипове, и о людях, которые заложили основы музея ещё до Скрипова, Володя рассказывал мне не раз. Всё сам собирался написать отдельную книгу о музее. А уже осенью 2008 года, не более, чем за пару месяцев до своей смерти, взял с меня слово, чтобы я записал его рассказы на диктофон. Только отложили мы это дело, как всегда, до «лучших времён». «Вот, книгу об Аксае закончу, и мы с тобой посидим несколько вечеров. Как ни крути, а писать тебе обо мне всё равно придётся…» – сказал тогда Володя. Но, видать, не судьба. Осталась у меня только одна кассета с его рассказами о разных периодах. И воспоминания – мои и других друзей В.Д. Гладченко. А ещё – его многочисленные записи рассказов ветеранов и выписки из архивных документов, сделанные за долгие годы. И начатые им, но оставшиеся в разной степени готовности, книги. Судьба его личного архива пока ещё не определилась. Поэтому я не буду здесь об этом говорить.
Так уж сложилось в наших с Володей отношениях, что мы могли месяцами (а то и годами!) не видеться, но потом, случайно столкнувшись где-то, часами говорить об истории Аксая. Так случилось и в начале 90-х. Я успешно сдал сессию на журфаке РГУ, ехал из Ростова в хорошем настроении: 3-й курс одолел. Правда, впереди ещё столько же, но – к чему о грустном, когда июнь на дворе. Встретил Гладченко, с которым мы последний раз общались основательно пару лет назад, на Пушкинском празднике. Естественно, мы с ним в этот день не расстались так просто. Уже, когда мы с Володей шли по тёмным аксайским улицам с Почтовой станции, он взял с меня обещание уволиться со стекольного завода, где я работал засыпщиком шихты и перейти в музей на должность «научного сотрудника». Этот «головокружительный скачок в моей карьере» произошёл благодаря настойчивости В.Д. Гладченко. Он даже уговорил директора завода Л.В. Лисовского подписать моё заявление «о переводе» в музей без обязательной отработки.
Общение Владимира Дмитриевича Гладченко с руководителями аксайских предприятий – это вообще, отдельная тема. Ведь тогда, в 90-е годы прошлого века останавливались заводы, замерло всё строительство. И только музей истории города Аксая не прекращал своего развития и становления. Я не знаю, скольких сил и нервов это стоило Володе. Он просто говорил вечером, на планёрке кому-то из сотрудников. Например, мне и Олегу Степаненко (или Саше Осыкину, который у нас был «старшим научным сотрудником»): – «Завтра идёте в АТП, я договорился с В. И Чекмарёвым, нам дают два самосвала, поедете в Большелогский карьер и привезёте ракушечник на укрепление откосов на Таможне». Другой вариант – за кирпичом в Новочеркасск. И мы ехали, сами грузили ракушку или лес-кругляк в Ростовском порту, предварительно вдосталь набегавшись по кабинетам снабженцев, наругавшись до хрипоты, убеждая, что именно нам – музею – этот лес, кирпич, трубы или щебень – нужнее всех остальных. Порой и бутылку с кем-то распить требовалось для успеха дела, чего уж теперь греха таить.
В лепёшку расшибались, но доставали, таскали, грузили и разгружали. С кирпичом, правда, легче было – его погрузчики на поддонах ставили. А цемент – с того же стекольного и даже дальше – на обычных тачечках перевозили. У тачек колёса не выдерживали – отваливались. Мы их ремонтировали и – дальше. Иногда и сами не выдерживали – кляли всё на свете, в том числе и нашего сумасшедшего директора, грозились уволиться с такой «научной» работы… Но потом остывали. Мы ведь и сами были, под стать своему директору – в той или иной степени одержимыми. А он, когда возвращался из кабинетов «высокого» начальства, работал наравне со всеми. В чём ты его упрекнёшь?!. Девчонкам нашим: Оле Серенко (Загайновой), Лене Алтуховой (Халабашьян), Татьяне Ивановой, Ире Панченко (нынешний директор музея) – тоже не сладко приходилось. Белить, мыть полы, красить… Всё это – зачастую, в холодных не отапливаемых помещениях.
Правда, женщины всё-таки больше занимались музейной работой: учёт и опись экспонатов, экскурсии… Ведь музей строился, но не на один день не прекращал своей обычной работы. Представляете, какая нагрузка была на В.Д. Гладченко?! Он годами не уходил в отпуск. А если брал его (ещё во время учёбы), то проводил в архивах, музейных фондах и библиотеках Ростова, Москвы и Ленинграда. Ни себе, ни нам Володя никакой поблажки не делал. Приехала экскурсия – будь добр, проведи людей по подземельям Таможни, а потом и по экспозициям Почтовой станции и Военного комплекса. И ничего, что на тебе в данный момент забрызганная побелкой или цементным раствором одежда. Если рассказываешь с душой, то экскурсанты обо всём забывают и слушают, затаив дыхание. Лучшие экскурсии, конечно, получались у самого Володи – нашего директора. Потому что ему не надо было перевоплощаться – он жил там, в мире истории. А в днях сегодняшних занимался тем, чтобы воплотить всё задуманное, каким оно ему виделось, в жизнь. Чего В.Д. Гладченко это стоило – скольких нервов, бессонных ночей, здоровья – доподлинно может сказать только Ольга Петровна, его жена.
Но были в нашей жизни и светлые моменты. Это открытие музейных комплексов, выставок и, конечно же, ежегодные Пушкинские праздники. Впрочем, сейчас, вспоминая те годы, понимаешь, что, и вся та работа была озарена каким-то добрым светом. Было трудно, но всегда интересно. Мы ссорились, даже увольнялись, но так и остались друзьями и единомышленниками Володи Гладченко. Даже теперь, когда в музее работают в основном новые люди, туда приходишь не только за тем, чтобы увидеть новые экспонаты. Это интересно, но не самое главное. Когда мы встречаемся в музее с работающими там Ириной Панченко, Ольгой Загайновой, Еленой Халабашьян, Иваном Соломахой, Вячеславом Запорожцевым, Ириной Мезенцевой, то вспоминаем ребят, с которыми развела нас судьба. Олег Степаненко и Николай Андрончик – уехали из Аксая. Юрий Зоров – работает в археологических экспедициях, Александр Осыкин, Александр Гапонов, Лариса Алейникова, Наталья Агакешиева, Татьяна Цимлянская – сейчас совсем в других отраслях, но не забывают музей. Германа Черных, Владимира Барабули, а теперь вот и самого Владимира Дмитриевича Гладченко – уже нет в живых.
Сейчас уже совсем не важно, кто из нас, сколько лет проработал в штате музея (и числился ли в штате вообще) – все мы были и остались друзьями Владимира Дмитриевича Гладченко. Все в той или иной форме прошли его школу. Все через него познали целый мир, обрели в жизни круг друзей и единомышленников далеко за пределами музея и города Аксая. И ещё что-то неуловимое узнали, без чего жизнь становится пресной и прагматичной. Потому, видимо, и тянет к себе музей. И так неизгладим и светел образ Володи Гладченко и всё, что с ним связано.
17 апреля 2010 года на "Почтовой станции" Аксайского военно-исторического музея в 11 часов соберутся друзья и близкие В.Д. Гладченко, чтобы отметить его 65-летие.