Костян забежал в автобус, воссел сразу на двух сиденьях и только тогда снял бейсболку и чёрные очки. Посещение острова Колан оставило на нём неизгладимый отпечаток в инфракрасном диапазоне. Никто бы уже не посмел назвать его бледным.
Проснувшись, он не захотел покидать номер, но я напомнил, что экскурсия оплачена ещё в Москве, и Костян согласился, что было бы любопытно взглянуть на террариум, где выращивают на убой зубастых чешуйчатых монстров.
Я и сам накануне вечером озаботился своим здоровьем, почувствовав симптомы тропической простуды – то ли меня продуло на корабле, когда мы плыли с острова, то ли это была недоказанная вина кондиционера. Однако с помощью бальзама «Звёздочка» из соседней социалистической страны я полностью самоизлечился за одну ночь, а морская вода и солнечная радиация довершили моё чудесное исцеление в дальнейшем.
В пути гид рассказывала нам о пресмыкающихся, делая упор на аспектах морфологии и физиологии. Соотнеся её слова со знаниями, полученными на университетском курсе зоологии позвоночных, я был вынужден признать, что она не дурно разбирается в предмете.
Периодически от Костяна исходили выплески плохо подавляемого смеха. На людях он стеснялся выражать смеховую эмоцию в полную силу, ограничиваясь кряхтеньем, бульканьем и невротическими движениями свободной руки, которая не держала источник незамутнённой радости – Карманный Персональный Компьютер с текстами, содержащими образцы балаганного юмора. Когда костяновская длань начинала судорожно тереть собственную коленку, подлокотник кресла или другие близлежащие плоскости, вслед за этим обязательно следовали конвульсии и спазмы его дыхательных путей. Какие взрывы хохота происходили, когда он оставался без свидетелей, я боялся даже представить.
Вообще, эта его способность искренне смеяться над литературными текстами казалась мне редкой и возвышенной. Более редким выглядел бы только талант плакать над буквами, - я бы очень хотел повстречать человека, который обладал бы им. А ещё лучше – книгу, которая бы выдавила слезу из меня самого. Видимо, мне не хватало печальной музыки в финальных титрах, как в кино. А как бы я рад был разрыдаться над картиной или скульптурой, но мои невежественно-засохшие глазницы неизменно напоминали мне о приземлённой материалистической бесчувственности моего сердечного органа.
В принципе, пару раз у меня тоже случались краткосрочные нервные приступы, спровоцированные литературой. Однажды я чуть не задохнулся ночью от смеха после прочтения «Гигамеша», в котором Станислав Лем блестяще спародировал джойсовского «Улисса». Но, вспоминая названия любимых произведений Костяна, которые мне довелось видеть на обложках бумажных носителей в доцифровую эпоху (что-то вроде «Гробокопателей из дальнего космоса»), я сильно сомневался, что его так распирало от Ярослава Гашека или от Ильфа с Петровым. Скорее, он ржал над сборником анекдотов или собранием шуток из «Камеди клаба».
В давние времена, когда мной владел дух преобразований, я спрашивал у Костяна: «Ты же умный и просвещённый человек, опирающийся на научную парадигму мышления. Но зачем ты читаешь несусветную чушь? У тебя проблемы со вкусом?». Он отвечал, что жизнь и так безумно тяжела и у него много проблем, поэтому голове нужен отдых и расслабление. А если бы ещё он загрузил её занудными книжками, в кои причислялся весь золотой фонд мировой художественной литературы, она бы попросту разорвалась от непосильного напряжения. Я не мог предположить, откуда у него столько проблем в девятнадцать лет; а мои возражения, что от пустых книжонок, которые он читает на досуге, мозг начнёт разлагаться при жизни других тканей и сколлапсирует гораздо быстрее, Костян не пропускал в свою загруженную напрягами от тяжёлой жизни голову.
- Приехали! Тебе рассказать потом, чем развлекаются тетраподы? – спросил я, не уточнив, какие именно, но мой самый читающий в мире друг уже засовывал КПК в сумку и нахлобучивал кепку с тёмными очками.
Вход на крокодилью ферму преграждала ландшафтная композиция с чудным названием «Сад миллионлетних камней». Помимо крокодилов и гавиалов в различных стадиях взросления, на территории фермы располагался пруд с гигантскими сомами, а в другом водоёме за тридцать бат предлагалось покормить больших прожорливых рептилий куриными тушками, находясь за ограждением в двух метрах над водой. Один почтенный отец семейства забавлялся таким странным кормлением, будто ловя их на удочку, громко матерясь и гогоча во всю глотку:
- Ну, хватай, зелёная жопа! Попробуй курятины!
Как только крокодил чуть ли не выпрыгивал целиком из пруда и щёлкал челюстями, мужик поднимал тушку, закреплённую на шесте, и искренне радовался:
- Что, сожрал, бля?! *** тебе, скотина! Хуй!
Рядом смирно стояли его жена с маленькими детьми.
Можно было сфотографироваться со слоном, который хоботом поднимал визжащих девушек к небу. Или с бенгальским тигром на последней стадии ожирения и его соседом – громадным гималайским медведем, явно обколотыми успокоительными, чтобы не пожирать туристов. Поначалу я подумал, что это муляжи с бутафорскими цепями, настолько неживыми и неестественно толстыми выглядели эти великолепные в прошлом звери.
Ещё там были вольеры с винторогими копытными, эму, райской птицей и другими существами. Мне же запомнилась клетушка с тощим общипанным леопардом, по которой он непрестанно вышагивал взад-вперёд, насколько позволяли решётки, и зло косился на посетителей. Вероятно, весь корм леопарда доставался ожиревшему от неподвижности и наркотиков тигру, который приносил прибыль в роли фотомодели.
Затем нас собрали у бассейна с бетонной дорожкой посередине и устроили шоу с дрессированными крокодилами, которые дрессуре, по большому счёту, не поддаются из-за отсутствия прогрессивных отделов коры головного мозга. На дорожку, как на подиум, под музыку из начальных титров «Звёздных войн» вышел их бесстрашный укротитель и омылся грязной жижой из бассейна, чтобы вонять наравне со своими питомцами, не возбуждая в них лишнего аппетита.
Он тактично подразнил дальних родственников динозавров, апатично валяющихся в воде, шутливо поборолся с ними, а одного вытащил за хвост, заставил открыть пасть и засунул туда голову. С другими тварями он проделывал то же самое, попутно проверяя их реакцию, проводя рукой между двумя рядами крокодильих зубов. Но те никак не успевали схватить руку укротителя и с шумом захлопывали пасти вхолостую.
Через полчаса всё закончилось хорошо, дрессировщику ничего не откусили и под аплодисменты он покинул подиум не искалеченный. А вслед ему заслуженно звучала бравурная мелодия Дж. Уильямса.
В ресторане при ферме нас попотчевали блюдами из бывших участников шоу. Здесь наладили безотходное производство – выбрасывать туши артистов, после снятия с них кожи для изготовления модной обуви и аксессуаров было слишком нерентабельно.
Крокодилье мясо, как его не готовь, всё равно будет жёстким и малосъедобным. Зато мы получили исполинскую силу и тупоумное бесстрашие этих ящеров, поглотив их в виде стейков. Мне было приятно, что я ем крокодила, а не он меня. Интересно, получил бы он моё остроумие и философское отношение к действительности, поменяйся мы с ним ролями, размышлял я, насилу проглатывая плохо пережёванный кусок.
Наесться крокодилами Костяну не удалось, поэтому мы зашли в одно из многочисленных кафе в нашем квартале, когда нас доставили туда на автобусе.
- Возьму-ка я сегодня ассорти из морепродуктов, давно хотел попробовать, - поделился я своими соображениями.
- Ты что, оно же стоит целых триста бат, огромные деньги для тайского обеда! – передразнил мою финансовую политику большой знаток справедливого ценообразования.
Когда мне принесли огромное блюдо с тигровыми креветками, крабами, устрицами, каракатицами и маленькими осьминожками с тремя видами соусов, Костяну захотелось запечатлеть эту гениальную композицию в памяти телефона.
- А ты ешь свои котлеты с картофелем, амиго! А то вдруг желудок не выдержит.
- Завтра обязательно закажу то же самое. Две порции.
- Под это дело грех не взять пивка, - заметил я.
- А как же спортивный режим?
- Смеёшься, что ли? Я похож на ортодоксального фанатика?
После поглощения чуда кулинарии с прохладным пивом я блаженно откинулся к спинке стула:
- Это великолепное блюдо – ещё один аргумент, чтобы не питаться в московских кафе, где тебе принесут нечто размороженное, порция будет в три раза меньше и в пять – дороже. Только не надо говорить, что у нас не водятся тигровые креветки! Почему у нас малюсенькая тарелочка с нарезанными огурцами стоит как половина этого гастрономического шедевра? Проклятые капиталисты!
- Устройся на постоянную работу и регулярно ешь в ресторанах свежие морепродукты, - произнёс Костян, будто выписал беспроигрышный рецепт счастья.
- По мне - проще не работать и не жрать в их сраных ресторанах.
Если кому-то хотелось испортить мне настроение, они заводили разговор о работе или женитьбе. Чужая относительная свобода и независимость казалась им угрожающей и подрывающей основы слаженного мироустройства, и представлялась чуть ли не личным оскорблением их существования. Большинству людей требовалось подогнать меня под свои убогие рамки и системные требования, чтобы преодолеть неприятие и отторжение. Обычно у самих этих благих доброжелателей не было ничего – ни любимой работы, ни любимых девушек, а вместо этого – сплошная имитация активной профессиональной деятельности и симуляция любовных интрижек. Но они точно знали, как следовало жить, и указывали правильные пути всем окружающим, повышая собственную и без того раздутую самооценку. В свою очередь, я ненавидел самоутверждаться за счёт других, но на деле получалось, что нужно было постоянно отвешивать мягкие пинки и зуботычины всем подряд, чтобы к тебе не относились как к всамделишному идиоту.
- На фига мне работать, если я и так почти все деньги раздаю в долг? Почему вы все работаете, и берёте у меня, я же не работаю? А обратись к вам, у вас не будет ни копейки.
- Правильно, мы их тратим. А откуда ты их вообще берёшь?
- Просто у меня низкие потребности, я не заражён безумием массового потребления. И не забудь, иногда-то я работал. Но после получения зарплаты тут же появлялись друзья, и я с радостью давал им деньги. Ведь они нуждались в необходимых, насущных вещах – то не хватало на машину, а потом обмыть покупку в баре, на более мощный компьютер, последнюю модель телефона или на поездку на юг с будущей женой. А у меня не было ни автомобиля, ни мобильника со ста двадцатью пятью ненужными функциями, ни будущей жены, требующей новые пылесосы, холодильники и стиральные машины. Да и в наши бары, после пражских пивных, я не ходок. Каково, а? Заценил мою высокую филантропию? Я – великий меценат и альтруист!
- Ты ростовщик.
- Ну-ну! Беспроцентные кредиты на несколько лет не выдают даже в исламских банках реконструкции и развития.
После обеда с изысканными моллюсками и членистоногими, мы пожелали друг другу приятного отдыха и расслабления, и отправились каждый по своим делам.