- Хорошо… - начал он, уронив свое тучное тело на хрупкий, как мне показалось, стул и вдруг запнувшись на полуслове, будто скрывая свое нелепое замешательство, достал из кармана скомканный носовой платок. Сняв очки, он сосредоточился на них, скрупулезно и тщательно протирая изрядно запотевшие, и, довольно толстые линзы, словно меня и не было рядом...
Наблюдая за тем, как стекает пот с его пористого, как апельсиновая корка, лба и, как прищурившись, он задумчиво занимается своим делом, я вдруг подумал: вот человек для которого нет ничего важнее, чем идеальная чистота его чертовых очков. Я даже в чем-то позавидовал ему в тот момент: вряд ли он хоть когда-нибудь мучился бессонницей, терзая себя сомнениями по поводу своей никчемной жизни. И вообще, видимо, он сам себя куда меньше интересовал, чем эти долбанные очки.
Я слышал, как назойливо поскрипывает стул под его весом, как тяжелое дыхание надрывает его изношенные легкие, а методичное тиканье его дешевых наручных часов все больше и больше раздражает меня...
Но как только я об этом задумался, он вдруг оторвался от своих дел:
- Хорошо…- повторил он тихим, чуть осипшим голосом, вновь взяв на время короткую паузу. Потом, наконец-то выдохнул из себя весь, как мне казалось тогда, воздух и, словно получая от всего этого долгожданное облегчение, сказал, уткнувшись усталым взглядом в свои собственные колени, - Алекс, расскажите мне о себе.
- Рассказать что?! Какого черта я должен что-то рассказывать Вам о себе? - я говорил эмоционально, но достаточно уверенно и громко. Настолько громко, что звук, будто горох, отлетал от голых крашеных стен и рикошетом возвращался ко мне, но уже гулким и холодным эхом. Мне даже показалось, что скрипучий стул на котором он сидел, вот-вот развалится прямо под ним от всех этих слов, которые хаотично летали в замкнутом пространстве камеры и не находя выхода превращались в грозное акустическое оружие, которое... наконец-то разобьет вдребезги и его любимые очки:
- Да, кто Вы такой, чтобы я говорил с Вами о себе, либо о чем-то другом?! - еще более уверенно произнес я, глядя на то, как он пристально изучает свои колени. Заплывший жиром пятидесятилетний очкарик с одышкой древнего старца мне определенно не нравился и раздражал не только своим «любопытством», но и всем своим видом…
- Вы… - он снова вздохнул и на секунду остановился. Ему явно были по душе его многозначительные паузы, - Вы, Алекс сказали… точнее заявили, что убили свою жену. Жестоко убили, как я понимаю - говорил он довольно медленно, но совершенно спокойно, словно мое не слишком дружелюбное приветствие, его не только успокоило, но и привело в чувство: дышал он почти ровно, пот уже не капал с его пористого лба, а очки с линзами, похожими на лупу, находились там, где им было положено быть...
И все равно выглядел он довольно нелепо и не вызывал ни капли доверия:
- Я уже рассказал все, тем, кому положено сообщать подобные вещи. Вы журналист? Идите к черту! Я не даю интервью. И вообще, кто Вас пустил сюда? - я спускал пар, стараясь не выпускать ситуацию из рук, - Убирайтесь! Где эта чертова охрана?! - у меня довольно неплохо получалось выглядеть раздраженным.
- Я не тот, о ком Вы подумали, - он говорил тихо и опять же спокойно, а меня это просто убивало: уж очень спокойно и непристойно тихо звучал его голос. И, несмотря на это я довольно отчетливо слышал каждое его слово, даже слишком отчетливо. - Я … друг и пришел помочь. Поверьте - это действительно так.
- Не думаю. Своих друзей я по пальцам могу пересчитать, но Вас нет в этом списке, не удивляйтесь, - я вдруг почувствовал себя на высоте: не каждый день можешь «родить» и сказать кому-нибудь этакую фразу в лицо: я был уверен в себе как никогда. Собрав все эмоции, не мешкая, я выплеснул: - Убирайтесь к чертовой матери!
- Не могу, - опять же тихо и спокойно ответил он, и словно не заметив моих эмоций, опять снял очки, взявшись их усиленно протирать своим замусоленным платком, - Влажно у Вас здесь… - как бы оправдываясь, произнес он, снова уткнувшись глазами в колени, и вновь сосредоточился на своем занятии. В воздухе повисла тишина. Мне казалось, что я слышу только свое дыхание…
- У Вас есть зеркало? - он выглядел занятым своими никчемными очками и даже не повернулся в мою сторону, задавая этот вопрос.
- Нет, - я старался говорить твердо, - Вы обязаны были знать, что подобные вещи здесь запрещены.
- Ну да, ну да… Они действительно думают, что вы способны на такое? - он, словно, разговаривал сам с собой, совершенно не обращая на меня внимания. - Поверьте, мой дорогой, тем, кто решился на самоубийство зеркало вовсе необязательно. В Вашем… - он вдруг внезапно запнулся и поправил себя, - точнее в Вашей нынешней обители, вполне достаточно подручных инструментов и необходимых средств для этого. Надо лишь приложить чуточку фантазии и немного усилий, чтобы воплотить задуманное, имея на то соответствующее желание, естественно. Но у вас, как я вижу, такого желания нет. Так что вся история с зеркалом - это всего лишь глупая человеческая наивность, или наивная человеческая глупость: не знаю, что будет правильней в данной ситуации. А чем Вы убили свою жену?
Я ждал этого вопроса с самого начала и теперь ехидно злорадствовал где-то в потемках своей души. Он попался! И все что ему было нужно - это узнать, как я убил свою жену: все, в мельчайших подробностях и со всеми фактами. Из первых рук…
- А какой вариант Вас больше устроит? - я начинал сам себе нравиться все больше и больше.
- А кто Вам сказал, что это меня вообще как-то интересует? Я спросил об этом из вежливости: ведь Вы ждали именно этого вопроса от меня? Не хотите отвечать не надо. Меня больше беспокоит почему, собственно, Вас зовут именно Алекс? - он вдруг оторвался от своего занятия и пристально посмотрел на меня сквозь лупы своих «перископов».
- Что? - я не был к этому готов.
- Откуда вдруг такое имя: А-а-ле-е-кс-с? - не давая опомнится, произнес он почти шепотом, растягивая каждую букву моего имени, словно мы учились когда-то в одном классе, а он, как и прежде поддразнивает надо мной.
- В каком смысле? - я ожидал, наверное, любого вопроса типа: «Зачем, почему и как ты это сделал Алекс?», «Ты сознаешь, что натворил, Алекс?». Или что-то подобное фразе: «Ты, наверное, слушаешь панк-рок, куришь травку и смотришь жесткое порно, как и все ублюдки подобные тебе! Я прав, Алекс?!». В общем, я был не то, чтобы подавлен или удивлен как-то… я наповал был убит этим вопросом.
- В прямом смысле, - он вернул меня к действительности и вновь на секунду-другую задумался, остановив взгляд на своих наручных часах, - почему Вас зовут именно Алекс? Кто дал Вам такое имя?
- Меня друзья так зовут. - Я видимо был несколько обескуражен, если так просто согласился ответить на этот глупый, как мне казалось, вопрос, - Алекс - это укороченное от Александра. Почему Вас именно это интересует?! - К этому времени я уже почти пришел в себя и попытался вновь взять ситуацию под контроль, - Пришли выяснять, почему я здесь - валяйте! Причем здесь мое имя?!
- Просто - это очень странно, на мой взгляд, - он, как ни в чем небывало взялся заводить свои часы, и голос его при этом был спокоен и тверд, - А Вы уверены, что оно Вам подходит? - Он снова повернулся в мою сторону и пристально посмотрел на меня.
- Что подходит? - теперь я уже думал, что он явно не в себе. Какой-то чокнутый психолог - неудачник, корпящий над диссертацией и возомнивший себя «специалистом потерянных душ» или еще что-то вроде этого…
- Ну, … я про Ваше имя. Оно не кажется Вам странным? Александр, Саша, Саня, Шура, Шурик? Алекс, в конце концов? …
- Странным?! - Я решил не подыгрывать ему: идиотизма хватало и без этого жирного ублюдка, но мне все же было немного любопытно к чему он клонит, интересуясь тем как меня зовут.
- Ну, да, Ваше имя не кажется Вам странным?.. Разве Вы сам не находите? - Он все также пристально смотрел на меня.
- Я не думал об этом. А Вам какое дело до моего имени, разве это важно? Я здесь вовсе не, потому что меня зовут Алекс. Это что, новый психологический тест? Вы хотите узнать, не сумасшедший ли я? Так знайте: я не сумасшедший! Я уже дал все нужные объяснения. Чего Вы еще от меня хотите?! Рассказать, как я это сделал? Этого Вам не хватает? Прочитайте протокол - там все описано. Или, может, Вы хотите услышать все в мельчайших подробностях? А, может, Вы… доктор просто извращенец?!
- Нет, не стоит. - Он выглядел совершенно спокойным, - Я видел Ваши, так сказать, показания - там действительно все подробно описано. Так что избавьте меня от деталей… И я не доктор. Хотя, Вы, наверное, по-своему правы: на представителя закона, я куда меньше похож, - он как-то нелепо усмехнулся, а потом, не отрывая взгляда от меня, вдруг резко задумался, будто напряженно пытался что-то вспомнить и тихо выдавил из себя, так, словно делился со мной чем-то очень сокровенным - Алекс, расскажите мне о себе.
- Кто Вы и что Вам нужно?
- Я уже говорил, что я Ваш друг, - сказал он, тихо вздохнув и продолжая пялиться на меня сквозь линзы своих очков. Чем дольше это продолжалось, тем меньше он походил на чокнутого доктора с его чокнутой диссертацией. Мне казалось, что руки и ноги холодеют, словно их опустили в свежевымешанный цемент, а мой разум находится уже слишком далеко от меня, чтобы можно было управлять собой, как и прежде:
- Это я уже слышал. Скажите мне правду! Что Вам на самом деле нужно?! - я старался выдавливать из себя каждое слово, несмотря на то, что давалось это с большим трудом.
- Я… ваш… друг, - произнес он медленно, спокойно и холодно. Но настолько медленно, спокойно и холодно, что мне стало как-то не по себе. Казалось, что я чувствую биение его сердца и только. Он говорил едва слышным шепотом, но настолько ясно и четко звучали эти слова, что мне вдруг показалось, будто меня посвящают во что-то великое и тайное...
Гулким набатом отзывался каждый звук в моей голове, я чувствовал, как каждое слово уже впечатано в крепкий бетон и намертво застывает в нем, а мое отяжелевшее тело вот-вот исчезнет в этой фундаментной стяжке. - А теперь расскажи мне о себе! - Слова прозвучали как приказ, которому уже невозможно было сопротивляться.
- Вы мне не друг, - я почти не слышал себя, а немеющие губы не хотели слушаться. Я попытался сделать шаг в сторону двери и позвать охрану, как вдруг осознал, что лежу, а непослушное мне, ватное тело наполняет приятная тяжесть. Множество теплых иголок нежно пощипывали его, то появляясь, то исчезая в разных местах, и все это напоминало чем-то… пузырьки в бокале шампанского, которые лопаются там, где захотят и когда захотят... Я чувствовал, как набухают и закрываются мои веки, - Вы мне не друг! - бормотал я, уже не пытаясь бороться с навалившейся тяжестью…
- Расскажи мне о себе, - его голос уже не был осипшим и грубым. Даже наоборот - он показался мне довольно знакомым, но только я никак не мог вспомнить, кому он принадлежит…
- Вы мне не друг… Вы мне не друг… - повторял я, проваливаясь в неизвестность, не испытывая ни капли испуга и беспокойства, которые преследовали меня в последнее время. Впервые в своей жизни я не пытался что-то изменить, - Не знаю с чего начать, - окончательно сдавшись, выдавил я из себя, утопая в чем-то удивительно теплом и мягком.
- Просто, расскажи мне о себе, - казалось, что я узнал этот голос, но мне было уже все равно и даже не раздражало, то, что он вдруг перешел на «ты», - И не так уж важно с чего ты начнешь. - Я чувствовал его горячее дыхание, но уже совершенно не владел собой, - Главное - расскажи мне о себе все, что ты помнишь, … Алекс…
Волшебные пузырьки все так же нежно пощипывали меня, наполняя отяжелевшие веки негой, а сам я проваливался в бездну, теряя контроль не только над своим телом… И все это, включая ощущения от безумно свободного падения, доставляло мне поистине внеземное удовольствие, от которого я уже не мог отказаться. Может, это и было настоящее счастье? Кто знает… Мы так часто и много говорим о счастье, что уже и не знаем с чем его сравнивать. Был ли я счастлив в этот момент или мне так только казалось? Был ли я счастлив когда-нибудь до этого? Есть хоть кто-нибудь, кто может оценить степень счастья или несчастья? Думаю, таковые всегда найдутся, но, как правило, - это шарлатаны, которые ни черта не знают о счастье, как, впрочем, и все остальные…
Мне почему-то захотелось кричать от переполнявших меня чувств, и я уже не мог помешать себе в этот момент: кто знает, когда еще мне представится подобный случай… испытать счастье? И я закричал, утопая и проваливаясь все дальше и дальше, не испытывая ни грамма страха и совершенно не сомневаясь в том, что на этот раз поступаю правильно:
- А-а-а-а-а-лекс!!!
- Алекс!!! Алекс, проснись! Да, проснись ты, в конце концов! Достал уже… - она видимо уже довольно долго тормошила меня, пытаясь разбудить: плечо, в которое вцепились ее пальцы, горело огнем и немного ныло. Я с трудом открывал глаза: залипшие веки совершенно не хотели слушаться...
В далеком детстве, когда мне было не больше пяти, наверное, мама говорила, что «это мухи опять накакали». Заразительно смеясь и надув щеки, она целовала меня прямо в пупок, выпуская воздух со звуком, похожим... сами знаете на что, отчего мне становилось щекотно. Я безудержно смеялся и, дрыгая ногами, просил: «Мама, хватит! Ну, хватит, мамочка!» Потом, когда я уже начинал икать, она отправляла меня умываться в ванную, ласково хлопнув по заднице...
Шлепая босиком по коридору, я видел как солнечный луч, пробравшись сквозь щель между штор, оставляет свой след на полу, а сами шторы светятся сквозь свои причудливые узоры. Я слышал, как тихонько звучит музыка из радиоприемника, что стоял на кухне, щебечут воробьи и шумят машины за окном. И, еще не добежав до ванной, я уже улавливал знакомый запах свежей сдобы или домашнего печенья, чувствуя, как каждый мой шаг наполняется любовью женщины, которая неспешно шла чуть позади, наблюдая за каждым моим шагом…
Но все это было тогда, а не сейчас... Сейчас меня больно трясла за плечо другая женщина, которой я однажды признался в этой самой любви, как, впрочем, и она мне когда-то, но очень давно и, видимо, поспешно…
Молча повернувшись на бок, я снова закрыл глаза: странный тучный человек в нелепых очках, привидевшейся во сне, так и не выходил из головы. Почему-то, мне казалось, что он знает куда больше обо мне, чем я сам. "К чему бы это?" - думал я, вновь проваливаясь в бездну...