I.
— Скажи, Иисусе, помнишь ли, как претворил Ты воду в вино тогда, в Кане Галилейской? Отчего теперь не творишь такожде,— чтобы могли мы во всякое время иметь вино для трапезы нашей?
— Ходишь со Мною и не пьян еси, Симоне? Или не напояю я вас от лозы Отца Моего? Или сухи сосуды ваши? Разве не ради Моего вина оставили вы браки мира сего?
— Никто, Равви, не утолял жажды моей как Ты
— За слова сии, Кифа, введён будешь в Место,
где вовек не изведаешь жажды.
— Кое это место, Равви?
— В обители Отца Моего.
— Аминь! (...) Но ответь всё же, Иисусе, не от Лозы ли Отца наполнил Ты сосуд в Кане, милосердуя о бедных, по слову матери твоей Марии?
— Истинно говорю тебе, Симоне, что более следует милосердовать о богатых, чем о бедных, ибо труднее первым оборотиться и пойти вспять, нежели последним. Жаждущие чуда поклоняются ведунам, но узревший Истину, тот испил от Лозы Моей, ибо получал он истолкование притчи, явленной очам телесным.
— Открой же, Равви, кую притчу явил Ты на браке в Кане?
— Не ведаешь разве, Симоне, на каком браке воссядет Жених Небесный, и с какой Девой сочетается браком? Тогда будет радость велия, и будут други Жениха пить Воду жизни, и будет та Вода заместо вина,— ибо не о плоти радуется человек поистине а о том, что Жених здесь и брачуется с Девой в Жизнь Вечную.
— Люблю тебя, Раввуни!
— Так ли, Кифа?
— Ей, Господи! Со дня, как вошёл Ты в мою лодку, утихли все ветра, и научил Ты меня бросать сети одесную корабля,— и теперь в сетях моих рыба, которой единою можно накормить тысячи алчущих. И сеть моя не бывает пуста. Я тонул в море, по неверию своему, и Ты спас меня...
— Истинно говорю тебе, Симоне, что всяк не имущий веры в Меня, утонет в море житейском.
— Но не Ты, Равви; ты ходить по воде, не омочив ног твоих! Открой, что за знамение явил Ты нам, когда оставил еси лодку нашу и сошёл к берегу по воде?
— Знай, Симоне, что Сын человеческий пройдёт по морю житейскому из края в край, и ни одна капля моря сего не пристанет к стопе его; и будет он яко беззаконник, и не имет греха. Вам же надлежит держаться лодки Закона. Но если полюбите Меня истинно, то сможете и вы выйти из лодки и шествовать об руку со Мной по волнам, и придёте на берег твёрд.
— Но Ты сказал, Раввуни, что пришёл исполнить Закон, а сам ходишь без Закона. И мы вслед за Тобою. А фарисеи кличут нас беззаконниками и проклятыми людьми. Ежели Ты ходишь без Закона, то в чём же тогда исполнение Закона?
— Хотение Отца— вот Закон для любящего сына. Чего хочет Отец, то Я творю. Возлюбившие же жизнь пуще Жизни не разумеют, чего хотел от них Отец Небесный, посылая к ним Моисея пророка.
— Верно хотел Он, чтобы чадца дому Израилева ходили путями Правды,— ведь так, Равви?
— Нет, Симоне, скудно мыслишь ты об Отце. Разве не того же хотят друг от друга дети Адама? Разве не хочет всякий, чтобы ближний его ходил путём Правды,— хотя сам и сбивается с этого пути? Может ли такое быти, чтобы любящий чад своих Отец хотел того же, чего хотят ненавидящие друг друга дети мира сего?
Нет, Отец хочет много большего. Ответной любви хочет Он от человека и доверия беззаветного. Добился ли Моисей такой любви к Богу от соплеменников своих? Нет. Иначе бы хлеб фараонов не показался им слаще хлеба, посылаемого Отцом. Всё, чего добился от них Моисей, это готовность воздержаться от некоторых смертных грехов,— но не бескорыстно согласились они на этот завет, а лишь в обмен на обетование земли, текущей молоком и мёдом, во владение им и потомству их. Так вместо беззаветности явился Завет, и вместо доверительного послушания Отцу — исполнение Закона. Но Закон не спасает. Он оберегает от смертного греха в поступке, но от греха в духе не может уберечь.
— А что есть «смертный грех», Иисусе?
— Смертный грех, Симоне, это такой поступок, коим пресекается в человеке Дыхание, посылаемое Отцом Небесным. Смертным грехом человек умирает в духе. Истинно говорю тебе, Симоне, что мертвее такой человек многих во гробах лежащих.
— И воскреснути ему невозможно?
— Нет, Симоне,— потому и зовется: “смертный грех”.
— И даже Ты, Господи, не можешь воскресить такого грешника?
— Разве ты не видел, Кифа, как мёртвые восстают к жизни? Для чего же тогда ходишь со мною?
- Ты сказал мне, Равви,— иди за Мной,— вот я и хожу.
- Если бы ты воистину исполнил то, что Я сказал тебе, то, может быть, не был бы здесь, рядом со Мною.
— Не понимаю тебя, Равви.
— Уразумеешь после всех сих, ежели будет на то Благоволение Отца.
— Значит можешь Ты воскресить того, кто мертвее всех во гробах лежащих?
— Мною одним возможно Воскресение ибо Мне вручил Отец всякую власть в Жизни Вечной. Мною входят в Неё и Мною Меня выходят.
- И мы воскреснем, Учителю?
— Не говорю вам: воскреснете, но — не вкусите смерти. В Саду Отца Моего Аз есмь Древо Жизни, стоящее посреди.
— То самое?
— То самое, Кифа. И вы, ежели произрастёте в ветвие Моё, то не вкусите смерти. А кто не произрастёт, не имет Жизни Вечной.
— Скажи, Господи, отчего же Адам не восхотел вкусити плода Твоего?
— Он испугался.
— Чего он испугался?
— Смерти, Кифа.
— Но, разве на Древе Жизни…?
— Висят плоды Жизни и Смерти, Симоне,— и, не вкусив смерти, нельзя вкусить и Жизни. Адам побоялся смерти. Плохо знал он Отца: не поверил, что всё, от Него исходящее, во Благо есть.
— И смерть во благо?
- Да, Симоне, и смерть во благо. Разве не говорил Я вам, что не может зерно принести плода, не умерев прежде?
— Ей, говорил, Раввуни!
— Не поверили Адам и Хева; захотели отделить Жизнь от смерти, захотели знать наперёд, что будет с ними, и нет ли в Райском Саду ещё каких опасных плодов. Захотели они выбрать из даров Божьих угодное себе, и так произросли в древо познания доброго и злого, корень которого — Люцифер, мнящий исправить Творение и отделить в нём «хорошее» от «плохого». От времён Адама не могут люди согласиться в “хорошем” и «плохом», ибо доброе для одного дурно для другого. И через это нестроение Князь мира сего силой приводит их к единой для всех границе между добрым и злым, то есть, к закону мира сего. Так люди и смерти не избегли и Жизни лишились, и вместо смерти-в-Жизнь обрели смерть-в-исчезновение.
— Значит в Законе нет Жизни?
— Не более, чем во гробе. Оттого несть польза исполняющему закон, и не имеет он заслуги в Царствии.
— А как же Моисей, Равви?
— Или не читал ты, Пётр, что сказал Моисей, когда привели к нему человека, собиравшего дрова в субботу?
— Читал, Раввуни. Сказал он: “да потребится душа сия!”
— А Я то же вам говорю или иное?
— Ей, иное, Господи!
— К тому говорю, что не знал Меня Моисей. А не Знающий Меня не возможет знать и Отца.
II.
— Со дня первособлазна человек — в плену у Князя мира сего. От Господина своего знает он “хорошее” и “плохое’ и это знание ему — наместо благодати общения с Отцом. Стремится он к “хорошему” без пользы для души своей, и боится наказания Геенны. Раб, принужденный к службе силою и обманом, откликается он на зов господина своего и спешит содеять внешнее добро, которое горшее зла пред очами Господа Живого. Сын же Бога Живого, обитающий в глубоком сердце каждого сына Адамова, откликается только на Голос Отца, а делатель, послушный Люциферу, оставляется им в неподвижности. Если кто любит Сына, то становится ОДНО с Ним и Воля Отца сотворяет в нём Жизнь. Ради единения со Отцом принимает он разлуку с миром и жизнью ближайшей... Веруешь ли, Симоне, что Сын есмь?
— Ей, Господи!
— Истинно говорю тебе: только тот, кто любит Сына самого по себе, в бесславии его и в поругании, и нищете, в обетовании безвестной и позорной смерти, тот лишь достоин войти в Царствие Божие, ибо возлюбил он Духа Свята, а Бог Дух есть.
— Мы, кто с тобой ходит, мы войдём в Царствие?
— Паки говорю тебе, Симоне,— лишь тот из вас, кто любит Сына в бесславии Его, не по вещанию пророков бывших прежде, не за чудеса и знамения, не за обетование Жизни Вечной, не за Царство Его и не из страха пред последним Судом, тот лишь пребудет с Ним вечно в лоне Отца Его.
Кто почтит Сына Человеческого, встретивши Его на перекрестии дорог, не ведая, кто он и откуда, не обретая в нём никаких знаков царского достоинства, никакой пользы ни теперь, ни в будущем,— тот будет прощён. Что мнишь себе, Симоне,— или не веришь в Прощение?
— Скажи, Господи, отчего Иоанн звал к покаянию и очищению водой, а Ты отпускаешь грехи без покаяния? Ученики Иоанновы пеняют нам на то.
—Кто пребывает в любви ко Мне, на том нет греха. Если кто сильно алкал и не имел хлеба, и сорвал плоды в саду чужом и ел,— вменится ли это ему в вину? Разве жестокосердыми… И если кто сильно жаждал и, не имея источника воды чистой, нашёл лужу и пил, попеняют ли ему на это? Разве жестокосердые… Ежели кто любит Меня, то пребывает в сокрушении от разлуки со Мной,— это ли не больше покаяния.
В ответ на любовь ко Мне раскрывается Лоно Отца Моего, и истекают из Него реки живые, омывающие от всякой скверны. Не больше ли Иордана река, истекающая из Лона Отца Небесного?
- Ей, больше, Господи!
— Так в какой же реке лучше креститься?
— Воистину Равви, твоё крещение больше Иоаннова. Крести меня водою живою,— я тоже хочу, как и ты, исцелять недужных.
— Неразумен ты, Пётр, и плачет о тебе душа моя. Давно уж крестил я вас, и не уведали того.
— Отчего же тогда не можем врачевати, как ты? Мы тоже хотим сотворить чудо, чтобы
поверили нам люди, яко от Бога исшёл еси.
— Разве лекарем послан Я к вам? И разве исцеление недужного — чудо? Если и есть в том чудо, то малое весьма. И как же вы в мале видите, а великого чуда не разумеете? Истинное чудо Аз есмь!
— Ты чудный, чудный, Иисусе, и восхищаюсь я тобою, но скажи всё таки, как врачуешь ты болящих?
— Эх, Пётр, ничего—то ты не разумеешь. Видишь там, у источника жену, наполняющую скудель свою водою?
— Вижу, Раввуни.
— Разумей, что так же наполняет Отец плоть Сына человеческого Водою Жизни. Истинно говорю тебе, что нет на Земле плоти, более живой, чем плоть Сына Человеческого. И от плоти Его перетекают воды Жизни во всякую иную плоть, иже коснется Его с верою. Род же сей неверный хочет иметь плоты свою целу, а о душе небрежёт. Но кая польза в целом теле, ежели душа увечна? Не говорил я вам разве, что лучше отсечь члены свои и вырвать глаз свой, если идёт от них пагуба душе? Рассуди сам, не больше ли члены духовные членов телесных? И что легче, уврачевать тело или уврачевать душу? Не всякий ли знахарь, воскуряющий бесам, врачует тело? Душу же никто не уврачует помимо Меня. И что пользы в телесном исцелении, если душа осталась боляща? Верно говорю тебе, Симоне, что исцеление телесное временно есть, ибо от больной души и тело недужится. И как же вы, ходящие со Мною, чудо исцеления плотского видите, а много более великого чуда исцеления духовного не видите? О прозрении каких слепых и хождении каких хромых велел Я возвестить вам, как о делах Отца Моего Небесного? О восстании каких мёртвых должно проповедати? Разве не знаете вы, что мертвые не живы, а живые не умрут?
— И мы не умрем, Равви?
— Если войдете в дверь отверстую, кою невозможно затворити, то не умрёте.
— Где сия дверь, Равви.
— Здесь, Симоне.
III.
— Ты, Раввуни, повторяешь нам часто, что должно тебе пострадати,— отчего так? Отец твой так велит?
— Нет, Симоне, Отец любит Меня, и Мною являет Себя миру. Имя Его есмь, - Логос начальный, предвечный и всеобъемлющий. Но, изгнавшие Отца из сердец своих, изгонят Его и из градов своих, и с лика Земли. На Сыне Человеческом явят они сущность Богоубийцы. Не иначе может мир быти, неже умерщвлением Бога Живого, ибо разрушает Творец то, что созидают люди. И к тому, убьют они плоть Сына человеческого, чтобы уничтожить явление Воли Божьей на земле; потому что по своему усмотрению связывают здесь, не разумея, что не связать человеку того, чего прежде не связал Бог, и также не развязать связанного Им. Заботятся о благе народном, будто в их руках благо. Не знают также, что из любви к Отцу и верности союзу с Ним, аз прежде судов их уже принял смерть, отказавшись от утех земной жизни, дарованных человеку, и, взяв ношу Сына Божия, которого назначил Отец в жертву, как Исаака Авраам; отвергнувшись царств земных, как уделов Сатаны, где друг друга связывают неправдой, не надеясь на правду Божию; и приняв венец Царства Небесного. Но как же тяжек и колюч венец этот здесь, на земле! Не служу аз Змию и не соблазнился посулами его. Не пью аз крови, но Отец живит меня влагой рек, истекающих из чресел Его. Потому нет Меня во плоти, и плоти нет во Мне. Но послушна мне плоть, как Господину, ибо не от себя властвую, но имею власть от Творца плоти сей. И убьют они плоть мою смертью лютой и не достигнут цели своей. Ибо, когда воссяду я на трон свой небесный, многие встанут под руку мою, и в их плоти будет воля Моя. Так умножится плоть Бога, ибо телом Его будет церковь Его.
И содеются страдание и смерть Сына Человеческого во спасение ваше и обличение грешного мира. Чтобы увидели вы воочию и убедились, что смерть, - которую принял я волею прежде, нежели мир, предавшийся Дьяволу, обнаружил меня как врага, - к Жизни есть. Дабы узрев, что не убегаю аз смерти, могли бы и вы избрать благую часть и, умерев, возродиться для Жизни вечной ещё при жизни сей. Чтобы смогли вы возлюбить смерть, поверив в живот, грядущий за нею.
— Не разумею, Равви, что говоришь ты...
— По воскресении Моём приведу к вам Мужа, смертию моей рождённого к Жизни, который разъяснит вам вся сия.
— Значит, ты воскреснешь, Равви?
— Да будет, ибо не вкусит смерти тот, кто уже прежде умер для временного и возродился к Жизни Вечной, и на Небо принят ещё при жизни сей; и воздвигнет он Себе человека в сына, и гражданина - в поданного.
— И мы увидим тебя?
— Увидите, но не всем дано будет узнать Меня, а лишь тем, кто и теперь уже Меня знает.
— А я знаю, тебя, Иисусе?
— Аз сущий в тебе знаю Себя. Но предан ли ты Мне, и не отречёшься ли в час испытания?
— Ни за что, Раввуни!
— Не торопись, Симоне, не зарекайся, не искушай Господа твоего.
— Но после всего, что должно приключиться, ты будешь с нами опять, Иисусе?
— Прежде ответь мне, Кифа, - всегда ли с человеком то, что вовне его, хотя бы и принадлежало ему?
— Пожалуй, нет.
— Верно. Ибо всякой внешней вещи и всякого внешнего присутствия может быть лишён человек. И скажи мне ещё, что ближе человеку: то, что вовне его, или то, что внутри его?
— Думаю, то, что внутри.
— Верно разумеешь, Кифа,— ибо от полноты внутренней является внешнее человека, а иначе — ложь. И так внутреннее предшествует внешнему. Теперь отвечу я на твой вопрос. Да, Аз буду неотлучно с каждым из вас, хотя бы рассеялись вы по лику Земли. И не Учителем пребуду с вами, как теперь, а во Славе, коею прославит Меня Отец мой; и со властью, которую принесёт мне Слава Божия. Мною спустится Небо на Землю и войдёт в человеки. В вас пребудет оно, как гражданах Небесного Иерусалима.
IV.
—Иисусе!
— Чего тебе, Кифа?
— Вот возвещаем мы о тебе с кровель домов Израиля и на стогнах городов его проповедуем Помазание твоё, но люди не верят нам. Они спрашивают, кое знамение явил Бог Воинств о нём? И как мы узнаем Помазание его? Не ведаем мы, что отвечать людям сим. Отчего не просишь ты Отца своего, чтобы явно возвестил Он о тебе народу Израиля?
— Род сей неверный ищет знамения, но не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка. Разве не говорил я вам этого?
— Помню слова твои, учителю, но прошу, истолкуй мне слова сии, ибо не согласились мы меж собой о смысле их.
— Знаешь ли книгу Ионы пророка?
— Знаю, Раввуни.
— Тогда скажи мне, Кифа,- ты ведь рыбарь, - есть ли где у нас море, в котором водилась бы рыба столь великая, что могла бы проглотить человека, не повредив членов и самой жизни его?
— Нет поблизости такого моря, учителю. И в Земле Филистимской такого моря нет Разве от Нубийского берега к Восходу может обитать такая рыба...
— А не больше ли Змей Левиафан всякой рыбы?
— Пожалуй, что и много поболее будет Левиафан любой рыбы.
— Верно, Кифа. А скажи, далеко ли надобно плыть, чтобы повстречать сего Змея?
— Того не ведаю Равви.
— Так знай же, Кифа, что плыть за ним не надобно вовсе. Ко всякому приплывает он сам, ибо не в морских, а в житейских водах обитает тот Змей. А в море — лишь образ его. Не видишь разве, как шевелится плоть его на улицах городов израильских и под кровлями Иерусалима?
— Не разумею притчи твоей, Иисусе.
— То не притча, Кифа, то — явь. Скажи мне, ежели несть Бог в человецех сих, то кем же тогда скрепляется воедино народ?
— Помни, Кифа, что скажу Я тебе: кто не принимает Меня и слов Моих не послушает, неминуемо поглощается Левиафаном и погибает вместе с ним для Царствия Божия. И почувствует он себя в плену, и не возможет выйти. И будет сей плен ему во знамение обо Мне и о Власти, данной Мне Отцом — разрешать узы мирские, ради ига Царя небесного.
V.
— Прошу, поведай мне Равви, како вселяются бесы в человека? Или воля Отца Небесного есть на то?
— Не может, Кифа, быть таковой воли у Отца твоего и Господа Сил. Но свобода дарована Им человеку: иметь волю неущемлённую и отношения со Отцом непринужденные. Низвергнул Бог-космократор бесов в Преисподнюю, по сотворении человека, Кифа, и заключил ту Бездну печатью Имени своего, которое свято есть, - да не коснётся ему нечистое! Но не сокрыл Господь ничего своего от человеков, ибо их предназначил взять от Земли в Царствие Свое, в Сыновья Себе. И ключи от Бездны доверил Он человеку, ибо не возможно ключи от Неба дать, а от Бездны утаить, яко на едином стержне суть. Но возбранил Господь отмыкать Бездну и выпускать оттуда духов, боящихся Света Лика Господня, сиречь духов Тьмы.
Человек, коего родила Земля, одушевляемая Господом, назначен Богом к тому, что бы сочетаться браком с Духом Святым. Но за невесту должен он послужить отцу её, подобно тому, как служил Иаков Лавану, тестю своему. И в конце первого срока служения получит он в жёны Лию, у неё же глаза гноятся; в конце же второго срока получит Рахиль, со взором чистым. Но человек не знает, какому Духу он помолвлен. Взрывает он вёслами воды моря и рождает водяных духов. Преступает закон и вызывает духов Бездны. Он — ребёнок в Царстве духов: не знает, сколь опасны они. Играет ключами, полученными от Бога на погибель себе: сочетается с духами Преисподней.
Господь дал человеку всё, чтобы он мог познать себя,— кто есть? Если бы не так, не дал бы ему свободы, так как стала бы она ему — к верной погибели.
— Научи, Господи, как нам распознать духов, с какими сочетаться?
— Говорил вам уже: по плодам их познаете их.
— Я помню, Равви. Но где суть плод их? Во благе ли? Но ведь и неправедные богатеют. Во зле ли? Но разве Иову не было зло во благо? В добрых ли и злых делах? Однако и поклоняющиеся Ваалам добро деют, а дети Авраама зло творят.
— Не говорю вам “ в делах”, яко дела добрые и злые — токмо листвие наружное, плоды же зреют в глубине, у корней. По Воде, текущей через сердце твое, суди: не мутна ли?, не к смерти ли омывает жилы твои?
— А ежели беснуется ближний мой, то как изжену бесов из него, Равви?
— Чтобы ближнего от беса освободить, первее надо самому от них очищену быти, и разобрать у себя ключи горние и дольние, и не путать их впредь.
— А что есть “ключ”, Равви?
— Аминь говорю тебе,— яко всякое слово человеческое есть ключ, и всякое помышление и раскрытие ока, и внемление ушей, и движение уст. Нет иного средства отогнать беса, кроме как явить Лик Господень. Но бес отогнанный возвращается, прихватив с собою и сотоварищей. И будет тако, дондеже человек, неосторожно Бездну отомкнувший, не научится сам замыкать ее.
— А как замыкать её, Равви?
— Сие всяк из вас должен уразуметь на опыте своём, если устремление ко Господу изберёте водителем вашим. Помните к тому, бесы распущены,— оттого говорил вам: блюдите препоясания ваши, кои суть замки. Бесы извивисты,— к тому держите стан свой прямо и не уклоняйтесь на поприщах ваших. Бесы гугнивы и болтливы,— к тому держите уста сомкнутыми и не давайте глазу вашему блуждать направо и налево.
Но пуще всего блюдитесь от Князя мира сего, который есть противник Господу, подражающий Ему во всём. Маскируется он под Господа и ведёт человека к погибели, уничтожая в нём семя Небесного рождения. Творения его пусты. Кто видит внутреннее, видит, что творения его пусты суть.
— Если низвергнул Господь бесов в Бездну и заключил, то как ты говоришь, что видел Сатану, спавшего с Небес, когда пришли к тебе некие от семидесяти, посланных тобою возвестить Царствие?
— Или совсем не разумеешь Слова моего, Кифа? Сынам человеческим передал Отец Небесный всё Царство своё. В воле человека возвести и низвергнуть, заключить и отворить. Не Господь, но человек, становясь с ног на голову, возводит Сатану на Небо своё и поклоняется ему, как Богу. Кто не свергнет Веельзевула с Неба своего, не возможет заключити Бездну, но сам будет той Бездной, кишащей гадами, прикрытой ложью, как завесой расшитой ликами ангелов на ней. К тому говорил Аз, что видел Сатану, спавшего с Неба, когда узнал, что бегут бесы от лица семидесяти. И видел Я падение Сатаны раньше, прежде всех век.
— Ещё истолкуй мне, Равви, как может такое быти, что Господа хулящий наказанию не подлежит, но токмо, аще кто на духа Свята воздвигнет хулу?
— Не говорил Я вам разве, что не всяк зовущий Меня «Господином» , внидет в Царствие Божие?
— Ей, говорил, Равви.
— А скажи мне, Кифа, что мнится тебе, кто из двух больший грешник: отвергающийся Господа устами, но сердцем чтущий, или устами чтущий, а сердцем отвергающийся?
— Мнится, яко второй.
— Верно разумеешь, Симоне. А кем пребывает Господь в сердце человеческом, не Духом ли? К тому глаголю вам, что отвергающийся Господа устами, но дающий место Духу Святу в сердце своём, оправдан будет в Царствии. И, напротив, изгнавший Духа Свята из сердца и усердно проповедующий Имя Господне, тот будет осуждён,— ибо не сосуд живит, но Вода, иже в нём обретается.
VI.
— Просвети разумение моё, Иисусе,— вот, отошли мы от пути иудеев и возвещаем поклонение Богу в Духе и Истине, как Ты учишь, но всё таки неведомо мне в точности, что есть поклонение в Духе?
— В спорах с книжниками расточаете себя всуе, повторяя слова, смысла которых не разумеете. Ведомо ли тебе, что Бог Дух есть?
— Ты сказал, Равви.
— И что же значить может поклонение в Духе, кроме: не приносите Мне более овнов и козлищ; ни возлияний, ни воскурений, ибо не плоть Аз есмь; и не приносите Мне более дел Закона, ибо не царь Аз земный; не приносите славословий, ибо не герой есмь,— но ищите единения со Мною в духе. Коего ты духа, тот и Господин тебе. Аминь говорю вам, что выбирая между светом и тьмою, не между днём и ночью выбираете, но между духом тьмы и Духом Света. Выбирая между жизнью и смертью, не плотски выбираете, но между духом Живым и духом мертвым. И такожде, желая исполнить Закон, не букве следуйте, но поселите в себе Духа Жизни, от коего Закон исходит. И что значить может, к тому, поклонение в истине, кроме того, что держитесь уверения Истины, получаемого в Духе, а не установлений человеческих и священнических,— и будете Мои. А кто Духом Моим не дышит, как возможет считаться Моим, хотя и весь Закон соблюдёт? И кто Правду мою нарушит, хотя и в законе, может ли в моём Суде оправдан бытии? Ответь, к тому, что первее: Творец или творение, Бог или заповедь Его? Не от Закона к Духу идут, но, от Духа к Закону. Или, что первее: корень аще же листвие? Имея в себе корень, листвие всегда взрастите, не имеюще же корня, засохнет листвие. А что есть корень, как не любовь к Сыну Человеческому, которого узрел пророк на небе?
VII.
— Скажи, Иисусе, отчего бы 0тцу не взять нас к себе сразу? Для чего даёт Он нам это тело плоти и понуждает жить на грешной земле, терпя страдания и поношения? (Отвечая, сказал ему Иисус:)
— У некоего Отца было три сына. И когда отрочество их исполнилось, купил отец три пары сапог и дал каждому по паре, наказав явиться пред лицо его не прежде, чем сносит каждый свои сапоги. И обулся первый из них и пошёл по блудницам и по корчмам искать развлечений. И обулся второй, и по на торжище, сколачивать деньгу. И обулся третий, и отправился в дальний путь, к Учителю Мудрости, чтобы тот научил его.
И сносил каждый сапоги свои, и явились сыновья к отцу своему. Первый сын в непотребствах истратил себя прежде, чем сапоги, и не узнал его отец. Второй скопил богатство, но не собрал достояния, которое видно, если заглянуть не в мошну, но в глаза человеку. Третий же пришёл и сотворил поклон, и принес свет, что в глазах. И сотворил его отец наследником мимо двух первых. Тех же прогнал от лица своего.
Так вот, Симоне, и тело наше подобно сапогам, которые даёт нам Отец,— да износим их ради научения нашего.
К тому и иную притчу сказал ему Иисус:
Погляди, Кифа, на тритона, который сам на земле, но в воде рождает детёнышей своих,— и те обитают воде, подобно рыбам, пока не придёт Время оставить воду и выйти на сушу. Но, как дети тритона не рыбы суть— хотя и обитают в воде,— так и дети Света не твари земные, хотя и пребывают на Земле до Времени.
VIII.
— Скажи, Господи, почто хочешь Ты покинути нас и принять муку от нечестивых? Разве мало у нас убежищ за Иорданом и в земле Ефремовой, где не достанут ненавидящие Тебя?
— Неразумен еси, Симоне, — что мне прятаться от нечестивых? Они сами бегут от лица моего. Не нечестивые но праведные, блюдущие Закон, те убьют Сына Человеческого, яко нарушителя Закона. Но Сына Отца не возмогут убити. Бегая смерти, кого спасу? Сына человеческого? И погублю тем Сыновство Моё небесное? Да не погублю! Удел же человеков — смерть. Се, грядет день, который близок есть, и вылетит бабочка из кокона своего. Тому быть должно. Подобны бо дети Отца живого кукушкиным птенцам: возрастают они в чужом гнезде, где и пища припасена Отцом их. Хозяева гнезда пищи той не могут потребити, но гнездо сложено ею. Дети Неба приходят, пищу потребляют гнездо разоряют. За то побивают их хозяева гнезда. И так будет, пока не кончится лёт, и не населится Небо. Тогда умрёт Земля, и всё, что на ней, ибо прейдёт тогда срок жизни ея. Так перерезается пуповина, и младенец идёт в жизнь. Послед же бросается псам, яко нет в нём более нужды.
АМИНЬ.
Беседа сия по соизволению Божьему услышана и записана Братом Андреем. Да свидетельствует Дух Свят об истине ея. А ежели в чём погрешил против Духа Свята, - иного духа дыханием соблазнившись, - то пусть простит Господь!