В этот день я с утра слушал мазурки Шопена в исполнении Артура Рубинштейна. В особенности запомнилась мне мазурка N 17, ор.24 N 4 си-бемоль минор искренностью выраженных в ней чувств. Когда я с лыжами в руках вышел из дома, в голове моей звучала эта мазурка. В троллейбусе я читал Новалиса, наброски второй части "Офтердингена" ("Lobt doch unsre stillen Feste..."). Выйдя из троллейбуса, я пошел по тротуару, размышляя о прочитанном. Новалис и Шопен вызвали в моей голове сложную интерференцию мыслей и чувств. Я шел, погруженный в себя и ничего не замечал вокруг. Подойдя к подземному переходу, я стал спускаться. Спустившись на пять ступенек, я вдруг услышал треск и шум наверху. Поднявшись опять наверх, я увидел темно-синюю "Volvo", стоявшую на газоне, зарывшуюся в снег. Только что ее не было. Через 5-10 секунд после того, как я миновал этот участок тротуара, его на огромной скорости пересекла машина, водитель которой или не справился с управлением или был пьян. Я понял, что был на краю гибели. Задержись я на несколько секунд после выхода из троллейбуса, поговори я с мальчуганом, стоявшим на остановке, задержись у объявления, висевшего на столбе, все могло кончиться печально. Вот он, мой "голубой цветок", который так искал герой "Офтердингена".
Мы проживаем дни, месяцы, годы, не сделав ничего достойного. И не подозреваем, что каждый час, каждую минуту жизнь наша может прерваться. Судьба мне сохранила жизнь, но вместе с тем напомнила, что она не вечна. Почтальон стучит дважды.
На пути обратно я решил перечитать тот отрывок Новалиса, который читал перед описанным случаем. Теперь смысл этих строк открылся мне с другой стороны.
"Пусть узнают люди, наши будущие товарищи, что мы готовим здесь для них все их радости. Они уйдут, ликуя, расстанутся с бледным существованием... Только помогите нам усмирить Духа земли, научитесь понимать смысл смерти, найти слово жизни; обернитесь. Скоро не будет твоей власти, твой заёмный свет померкнет, скоро одолеем тебя, Дух земли, - твое время прошло".