Император Тиберий не мог понять, почему при реализации этого проекта его преследовали неудачи: « Казалось, так просто - найти человека, изображающего из себя мессию, посланца Бога, и помочь ему раскрутиться: собрать вокруг себя сторонников и запустить их в разные страны с проповедью новой монотеистической религии, в которой так нуждалась Римская империя. Попытка превратить иудейского Бога во всеобщего провалилась из-за болезненного самомнения иудеев о своей богоизбранности. Вслед за своим Ашемом, овладевающим умами людей, они пытаются захватить всё больше и больше власти, нарушая завет: «Богу – богово, кесарю – кесарево». Пришлось кое-кого из них казнить, а других - выслать из Рима.
Поддержка культов отдельных языческих богов тоже не давала результатов. Мало того, что люди не очень верили в их абсолютное могущество, так стоило немного приподнять кого-нибудь из них, как недавно богиню Изиду, жрецы сразу начали использовать всемогущих богов для личного обогащения и укрепления личной власти».
Тиберий глотнул из чаши терпкого красного вина и вызвал начальника имперской канцелярии. Он продиктовал ему послание Понтию Пилату, прокуратору Иудеи, в котором выразил своё неудовольствие его политикой по отношению к религии и обычаям иудеев. После еврейских погромов в Риме не следовало дразнить их дома. Имперский легат в Сирии, сенатор Вителлий, курирующий Иудею, неоднократно указывал в своих отчётах на жалобы главы синедриона Каиафы о действиях Понтия Пилата, оскорбляющих религиозные чувства иудеев. Чего только стоило размещение на стенах дворца царя Ирода щитов с изображением римского императора, чуть не приведшее к народному восстанию против Рима!
Тиберий поморщился: «Иудеи наглеют. Не мешало бы поставить их на место силой, но время не то: варвары активизировались на северных границах империи».
Понтий Пилат получил послание императора Тиберия в то время, когда у него участились приступы головной боли. Верная жена Прокула, которой он доверял больше, чем врачам, всем вместе взятым, успокаивала его словами: «Со временем боли исчезнут. Ты вошёл в такой возраст, когда голова начинает болеть от накопившихся проблем. Никакие врачи здесь не помогут. Нужно или освободиться от проблем, или перетерпеть».
«Как тут освободишься от проблем, если иудеи создают их каждый день?» - прокуратор потёр виски пальцами и глотнул из чаши вина.
Терпкий вкус охлаждённого виноградного напитка напомнил ему родину: горы, покрытые лесами и виноградниками; а, главное, прозрачные холодные ручьи и реки несущие воды со снежных вершин, пресные воды, которых так не хватает в Иудее.
Воспоминания прокуратора прервал приход Иуды Искариота, явившегося за вознаграждением после предательства очередного лжепророка, называвшего себя царём Иудейским и сыном божьим. Иуда всегда изображал из себя дурачка, не то чтобы придурка, а слегка тронутого умом. Это позволяло ему проникать на многие тайные собрания и слышать то, что при человеке в здравом уме произносить опасно. Сначала он, как истинный иудей, доносил на постоянно появляющихся лжепророков в синедрион, лично первосвященнику Анне, пока того по настоянию Рима не освободили от должности за бескомпромиссность. Какое-то время Иуда болтался по улицам Иерусалима без дела, надеясь на удачу, и она пришла. Однажды его арестовали и доставили к Понтию Пилату, который предложил ему выбрать одно из двух: служить Риму или быть повешенным, как тайный агент синедриона, работающий против Римской империи. Дав согласие прокуратору, Иуда сразу предложил свои услуги новому первосвященнику синедриона Каиафе, но уже, как доноситель, завербованный Понтием Пилатом. Так Иуда Искариот, дурачок и доноситель, стал двойным агентом.
Сегодня он пришёл к прокуратору за вознаграждением, получив перед этим тридцать сребреников от Каиафы. Деньги его, конечно, интересовали, но не настолько, чтобы каждый день рисковать ради них жизнью. Иуда работал предателем, потому что деваться ему было некуда: с такой работы добровольно не уходят, хотя рано или поздно за неё приходиться платить жизнью. Иуда-предатель кроме денег получал удовлетворение от общения с великими мира сего, и последнее в его жизни занимало всё больше и больше места, поднимая в собственных глазах над соотечественниками.
На веранду, где сидел в кресле прокуратор, Иуда вошёл бесшумно и, если бы тихо не кашлянул, то мог бы стоять возле Понтия Пилата незамеченным сколько угодно.
Иуда Искариот обладал способностью надолго задерживать дыхание и дышать тихо, как рыба дышит жабрами. Быть невидимым и неслышимым – это качество настоящего шпиона Иуда всосал с молоком матери, женщины, забитой своим ревнивым мужем.
- Это ты, придурок? – не пошевелившись, произнёс прокуратор.
- Я, господин, - заюлил хвостом доноситель.
- Что они собираются с ним сделать?
- Казнить, господин.
«Значит, придут ко мне. Без моего решения не осмелятся», - вздрогнул прокуратор и резко встал со стула. По законам римской империи право смертной казни принадлежало исключительно римлянам. В голове поднялась и разлилась волна боли.
- Он шарлатан или искренне верит в свою божественную миссию?
- Иногда, господин, мне кажется, искренне.
- Возьми на столе деньги и уходи.
После ухода доносителя прокуратор снова сел в кресло и задумался. Как докладывали агенты, приглядывавшие за новым мессией, а заодно и за Иудой, безумец, объявивший себя сыном божьим, обладал гипнотическим воздействием на слушателей. С каждой новой встречей число его сторонников росло в геометрической прогрессии. Призыв любить ближнего находил благоприятную почву в мире сплошного насилия. Люди устали разрешать свои проблемы смертоубийством.
«Он мог бы стать новым Богом для людей, оставив за своей спиной безликого иудейского Бога. Император не раз высказывал мысль о необходимости единобожия для Римской империи. Если задвинуть подальше иудейского Ашема, то и сами иудеи будут задвинуты на задворки истории. Нужно разыграть спектакль казни Иисуса и его чудесного воскрешения. Потом организовать несколько чудес, сотворённых им и убрать. Иисуса Христа обожествить», - мысли в голове Понтия Пилата возникали, словно из боли.
Политик вынужден быть режиссёром на исторической сцене. Талантливые политики ставят прекрасные спектакли на исторические темы. Вдохновение к ним приходит свыше, о чём они обычно не подозревают и все свои подвиги относят на свой счёт.
Прокуратор Иудеи дал согласие на казнь Иисуса Христа, но тайно распорядился сохранить ему жизнь.
В палачи прокуратор назначил воинов из нумери, отряда, укомплектованного из представителей диких племён. Охрану поручил легионерам из вспомогательной части, где римлянами также не пахло. Сколько раз он просил императора подчинить ему хотя бы один из легионов, где основу составляли истинные римляне, но они так и остались под началом Вителлия, пропректора Сирии, его недоброжелателя. Понтий Пилат подозревал, что Вителлий так последовательно защищает иудеев, потому что те ему платят.
И вот результат: дикари из нумери сначала чуть не забили Мессию насмерть, а затем распятого на кресте ухитрились проткнуть копьём. Бедняга не вынес издевательств и испустил дух.
Кентурион, которому прокуратор поручил лично проследить за тем, чтобы лжепророк не умер, оправдывался:
- Дикарей сдержать невозможно: они звереют от вида крови. На горе случилось затмение с сильным ветром и дождём, выплеснувшимся из небес, как из ведра. В темноте кто-то и ткнул преступника копьём.
Кентурион, старый служака, привык водить начальство за нос, иначе он не достиг бы своего высокого воинского звания. Кто проверит, что было первично: затмение с громом, ветром и дождём или смерть лжепророка?
- Где сейчас тело казнённого? – разозлился прокуратор.
- Замуровано в пещере.
- Зачем?
- Первосвященники бояться, что тело выкрадут соратники и объявят о воскрешении Мессии. Я оставил там стражу.
- Ты поступил правильно. Можешь идти, - смягчился прокуратор.
«Умные эти иудеи. Кого они бояться? Соратников Иисуса или меня?» – озадачился Понтий Пилат.
Через полчаса к нему доставили Иуду, дрожавшего от страха. Легионеры застали его дома, схватили, завязали глаза и поволокли без объяснений куда-то. Сексот уже распрощался с жизнью, когда с его глаз сдёрнули повязку – он стоял перед прокуратором.
- Сколько тебе заплатили в синедрионе за римские секреты? У тебя такса скромная - тридцать сребренников?
- Помилуй, господин! Никогда! Я – раб твой навеки! – завопил двойной агент.
- Докажи! – схватил за горло Иуду прокуратор, - иначе, задушу собственными руками.
- Как? Как? Как? – закаркал доноситель.
- Выкради тело Иисуса из могилы, - прошептал прокуратор: у него вдруг пропал голос.
Иуда застонал и упал на колени.
- За что, господин? За что? – залепетал он, как младенец, еле шевелящимся языком.
- За жизнь свою поганую, - рявкнул окрепшим голосом Понтий Пилат.
В эту же ночь тело Иисуса исчезло из пещеры, где оно было замуровано. Об этом сообщил первосвященник Каианфа, посетивший ранним утром прокуратора. Не выспавшийся Понтий Пилат угрюмо выслушал сообщение первосвященника и с трудом выдавил из себя:
- Что же из этого следует?
- Наверняка, его выкрали соратники, и они скоро разыграют спектакль воскресения его из мёртвых.
- Где же была стража? Проспали мерзавцы?
- Стражники клянутся своими богами, что не спали, но, скорее всего, их подкупили.
- Есть основания так считать? Этого не может быть! – недовольно возразил прокуратор.
Он всегда болезненно относился к обвинениям своих легионеров в подкупе. Если они продажны, то когда-нибудь продадут и его.
- Недалеко от пещеры найден повещенным местный житель Иуда Искариот, один из учеников лжепророка. Именно по его доносу был схвачен учитель. Живот его был разрезан и в него засунуты тридцать сребреников, которые он получил за доносительство.
«Неужели Каианфа переиграл меня? Или, действительно, действовали последователи Мессии? Уже и не знаю, как его называть!» – окончательно проснулся Понтий Пилат.
- Подождём. Как только проявятся, займемся ими! – попрощался с Каианфой прокуратор.
Через три дня по Иерусалиму поползли слухи о воскресении распятого на кресте Иисуса Христа.
Прокуратор Иудеи несколько раз по той или иной причине отказывал первосвященникам синедриона в аресте учеников Иисуса Христа, хотя истинная причина была одна – головная боль, приходившая каждый раз, когда он склонялся поддаться требованиям синедриона. Он знал, что пропректор Вителлий в очередной раз послал на него донос императору Тиберию, в котором обвинял прокуратора Иудеи в неоправданной поддержке последователей Иисуса Христа, восстанавливающих иудеев против римской власти. Пришло время и ему написать императору о воскресении Христа.
Начальник имперской канцелярии принёс императору два письма: от протектора Сирии и прокуратора Иудеи. Последнее время Тиберий чувствовал себя неважно. Он понимал, что приближается его время перехода в мир иной. По правде говоря, он не хотел попасть в мир римских богов: уж очень они были похожи на людей, а император устал от земной суеты.
В письме из Сирии сообщалось, что прокуратор Иудеи вновь раздувает пламя восстания против римской власти. Он оскорбляет чувства иудеев поддержкой последователей лжепророка Иисуса Христа, объявившего себя царём иудейским.
Прокуратор же писал, что в Иерусалиме появился проповедник Иисус Христос, который по настоянию первосвященников синедриона был предан смертной казни через распятие на кресте за объявление себя сыном божьим. Прокуратор дал согласие на смертную казнь только для того, чтобы избежать кровопролития, которое провоцировали первосвященники. Иисус Христос при жизни призывал к миру, обвинял иудейских первосвященников в корысти и жажде власти и тем самым мог стать противовесом синедриону, а, значит, и полезным для римской власти. После казни тело Иисуса исчезло из охраняемого захоронения. После этого по всей Иудее стали распространяться слухи о его чудесном воскресении. Число сторонников Иисуса Христа быстро растёт. Прокуратор просит разрешения на поддержку христиан во имя интересов Римской империи.
«Нужно поговорить с Понтием Пилатом с глазу на глаз», - решил Тиберий и надолго забыл об этом в текучке других неотложных дел. Он вспомнил о прокураторе Иудеи незадолго до своей смерти и вызвал в Рим, но осудить с ним обвинения Вителлия не успел – душа его покинула тело, оставив государственные заботы новому римскому императору Гаю Калигуле, который, ознакомившись с письмами сенатора Вителлия, учинил судебный процесс по делу прокуратора Иудеи.
Понтий Пилат процесс проиграл и был отстранён от дел. Его место в Иудее занял Марцелл, приближённый сенатора Вителлия.