- Аннушка-а! Где ты там?
- Тут я, тут, Катюша! - распрямив ноющую спину, откликаюсь на зов
соседки.
- Во-о, теперь вижу. За кустами не заметила. Чего делаешь?
- Веду непримиримую борьбу с сорняками! - нарочито серьезно отвечаю ей и, видя ее улыбку, продолжаю. - Пока с одного края повыдеру
траву, на другом конце можно начинать сначала.
Утираю пот рукавом и отмахиваюсь от назойливой мошкары, оглядываю
веселенькие морковные рядки.
- Я тоже целыми днями толкусь на огороде и все какая-то работа
находится. Скучать тут некогда, не-е-ет. То одно, то другое, и так до
самого вечера, не присядешь. Хотя, это как какой человек... - опершись
на реденький заборчик, рассуждала Катерина. - Вот там, где я раньше
жила, соседка моя, мы с нею еще в бараке жили. Длинню-ущий такой домина стоял. Снесли его потом. Хороший дом на том месте выстроили.
Давно это было. После войны еще.
Отдохнула немного и чувствую, что разговор будет, длится долго,
принялась за прополку, время от времени, вставляя словцо в неторопливый рассказ словоохотливой соседки.
- Так вот. Бегу я с работы и, не заходя в дом, сразу иду во двор,
снимаю высохшее белье и кидаю себе на плечо. А она, соседка Люська,
на крыльце сидит и книжку читает. Я гляжу на нее и говорю: "У тебя,
Людмила, никогда никакой работы нет. Сидишь себе, почитываешь. Неуж-
то в доме никакого дела для себя нельзя найти?" А она взглянула на
меня поверх книжки, хмыкнула и отвечает: "Работа дураков любит, к ним
и липнет". И опять уткнулась в книжку.
Я подняла голову, пытаясь понять: к чему клонит свой рассказ
Катерина. А она, заметив мой интерес, сплела руки под грудью, продолжила:
- А я, чтоб так вот сидеть, книжку читать? Да никогда такого не было! Мне некогда сидеть... Вода там у нас, была привозная. Нальют мне
четыре бака, я и берусь за стирку. Пока выпарю, прополощу, уже время
за полночь. Утром, чуть свет, развешаю и на работу бегу. После работы
сварить чего-то надо? Надо. Погладить, прибрать, тоже надо. Не-е-ет,
читать книгу я в жизнь не сяду... Я, как молодая была, у меня все горело в руках. За что не возьмусь, все переделаю. Ни-ког-да я время
на пустяки не тратила...
Я вздохнула и опять взялась за прополку. Переубеждать доживающего
свой век человека - дело бесполезное. Да и охоты у меня нет спорить.
Соседка, выговорившись, пошла на другой конец огорода. И я перешла на
другую грядку и занялась своим делом. Но разговор, начатый Катериной,
растревожил мои воспоминания. Да и никак я не могла согласиться с
ней, что книги читаются от безделья людьми ленивыми и непутевыми. А что
касается работы, так во всем надо меру знать. Я, конечно же, не в счет.
Увлекусь - за уши не оттащишь. Но если б не читали и не писали книги,
а только работали, то и людьми бы мы не стали...
Вот если взять пчел или подсмотреть за муравьиной кучей. Там лодыря не потерпят. Каждый работает, пока хоть какая-то сила есть. И уж,
наверное, муравьиный род не моложе человеческого. Но разве ж сравнишь ум человека и муравья? Хотя, может, в чем-то Катерина права. Каждый
свое рассуждение имеет, да и люди разные встречаются.
"Но все-таки считать позором для себя чтение книг ... Это ты уже
малость хватила через край. Тут ни время, ни занятость оправданием
служить не могут, - поливая огород, размышляла я. - Задала ты мне, Ка-
тюха, задачу. Работящая, рассудительная женщина, а вот поди ж ты, в какую сторону вывернула...
И так весь день. Что бы я ни делала, а всё видится мне человек,
склоненный над книгой. А того больше - моя мама. Она всего-то и проучилась в школе, пока можно было босиком в школу бегать. Как дорогу
замело, навернула ей мама кудель, дала веретено - вот и вся школа.
Потом война, голодуха, тиф. Счастье, что жива осталась. Грамотешку постигала, когда уже я в школу пошла. Вместе "бекали", "мекали", правда
в арифметике она сильней меня была. Сказывался житейский опыт. Отец
посмеивался над нами и задавал задачки позаковыристей.
"Нет, Катюша, - продолжала я мысленный спор с соседкой, - работа тут
не причем. Работу на ферме легкой не назовешь. Опять же: огород,
кое-какая скотина во дворе... тоже ухода требуют, детишек двое и
муж-инвалид. А книги из сельской библиотеки, отец приносил. Бывало,
что и сами покупали. А читали-то как! По очереди, вслух. Кто куделью
прядет, кто картошку чистит, но все, даже маленький Николка, каждое прочитанное слово ловили. Плакали, смеялись и даже спорили из-за книги. И это в тесной комнатушке, с большой печью, ягнятами, лежащими на
земляном полу, устланном соломой..."
Уже и тени стали длинными, соседи потянулись на автобусную остановку, а я все находила новые доводы в защиту книги. "А, впрочем, рассуждающих так, как моя соседка, не так уж и мало. Хорошие люди, как теперь
говорят, "без вредных привычек", считающие чтение книг "пустым занятием". И ничуть при этом, не скучают. Чудно, конечно, но ведь мы такие
разные люди-человеки... И этим тоже отличаемся от муравьев и пчел",
- собирая сумку и запирая замок на дверях, думала я. Поглядела на
соседкин сад и улыбнулась. "И, правда, с тобой, Катюша, не соскучишься".
20 июня 2001г