Я равнодушен к «клейким листикам» апреля
и презираю их лукавенькую дрожь.
Я птичек мартовских назойливые трели
воспринимаю, как бесхитростную ложь.
Она баюкает наивного ребенка,
и он старается забыть что было сил
о том, что жизни щедрозубая гребенка
расчешит землю огородами могил.
«Но это данность!» - возражает мне философ,
смакуя рюмку дорогого коньяка.
Недолговечный червь в пластах отбросов,
перемножает величаво он века.
Я, как и он, сиюминутная мокрица,
и коньячок, конечно, буду пить и я…
Но сквозь виски мои проходит тонкой спицей
аннигилятор вязкой толщи бытия.