Таежная быль
(печатается с сокращениями)
Охотник через оптический прицел поймал ухо зверя и теперь уже не отпускал его. Ствол карабина немного шевелился, когда зверь вертел башкой или менял положение туловища. Огромное внутреннее напряжение ничем не сказывалось снаружи; охотник стоял, казалось, внешне спокойно, только губы его чуть слышно шептали: «Тихо, Кедр… Лежать!». Собака, слушаясь приказа, лежала на траве, поджав под себя ноги, готовая в любой момент сорваться с места.
Шагах в пятидесяти, на краю небольшой полянки возле дерева, полулежал подросток. Рядом с ним валялся рюкзак с торчащим из него хвостом большой рыбы. Подросток закрыл глаза и не шевелился. В ногах у него игрался маленький медвежонок, похожий на клубок шерсти. Громадного размера медведица стояла рядом с поднятой мордой: нюхала воздух.
Капля пота стекла со лба охотника к брови. «Только не в глаз, - лихорадочно мелькнула мысль, - Моргнуть нельзя!». Ухо медведицы по прежнему было в середине прицела. «Моргну, когда отвернет башку». Палец придавил спусковой крючок почти до момента срабатывания. Охотник знал, что потребуется всего доля секунды, чтобы дожать курок и тогда мгновенно боек ударит в капсюль, воспламенится порох и с чудовищной силой вытолкнет пулю из ствола. И тотчас маленький кусок металла, разорвав барабанную перепонку, пробьет кость и войдет в мозг зверя. Следил за малейшими движениями медведицы. Если она решит убить человека, то пуля начнет свое движение одновременно с движением лапы. Мозг зверя моментально умрет, но лапа может закончить свою страшную работу. «Только не шевелись, сынок! – мысленно молил охотник, а губы не переставая, повторяли: - Тише Кедр! Лежать!». Собака, направив уши в сторону медведя, глазами косила на охотника. Знала: как только из ствола появится пламя, она получит свободу и выполнит свое природное предназначение. Не раз она ходила с хозяином на большого и малого зверя, не раз спасала его и была спасена им. И теперь она лежала у его ног, придавленная к траве тихим его шепотом: «Лежать, Кедр! Спокойно!».
Медведица обнюхала парнишку. Он совсем не шевелился и старался почти не дышать. Медвежонок играл с его сапогами. Хватал их ртом, бил лапами, толкал мордой.
Повела башкой в сторону, нюхнула воздух.
Ухо в прицеле. «Тихо, Кедр!».
Повернулась к рюкзаку, привлеченная запахом рыбы.
Моргнул. «Успел!» - мелькнула мысль. Ствол плавно следил за ухом зверя. Работа всего сознания была направлена на спасение жизни мальчика. Руки твердо и ровно держали карабин, сердце не давало больших толчков, чтобы не нарушить четкость и плавность движения рук. Это потом, спустя какое-то время, охотник, стоя на коленях и прижимая своего сына к груди, будет плакать, и будет дрожать все его тело. И сын, впервые в жизни увидев, как плачет отец, испуганно будет кричать: «Батя, не плачь! Не плачь..!». И Кедр, прыгая вокруг них, радуясь, что все закончилось благополучно, взвизгнет на весь лес.
Медведица вытащила зубами рыбину из рюкзака, шлепнула лапой медвежонка под зад, косолапя медленно пошла в лес. Медвежонок бежал между ее ног. На краю поляны она еще раз оглянулась, понюхала воздух и скрылась меж деревьями.
Изба, в которой жили старый охотник-промысловик Игнат и его четырнадцатилетний сын, стояла в глухой тайге. До ближайшего поселения было почти шестьдесят километров. И вела туда единственная охотничья тропа. Да и то еле заметная; для постороннего и вовсе не видная. Когда то давно, будучи в районном центре, схлеснулся Игнат с местной бабенкой. Забеременела она. Долго уговаривал ее Игнат ехать с ним в тайгу. Бесполезно. Уперлась баба и, ни в какую! Шел мальчику уже четвертый год, когда прослышал он из леса, что пьет она страшно и, хотят отобрать у нее сына в детдом. Не дал Игнат ребенка. С большим трудом удалось ему договориться с местными властями и оформить сына на себя. Увез он его в тайгу. И только к самой школе привез на зиму. На лето снова увозил. Теперь Пашка пойдет уже в последний класс районной восьмилетки. Смышленым растет; учеба дается ему легко. И таежную науку познает с желанием.
После того случая с медведицей, стал Игнат чувствовать какое то нездоровье. Нет-нет да и заколет в сердце, заноет грудь. Но большого внимания на это не обращал. Бодрился.
Медвежонок тот потом еще пришел. Через неделю. И мать привел. Бросил им Пашка из приоткрытой двери пару свежих сигов и, с интересом наблюдал, как пожирают они рыбу. Не заметил Игнат тогда, как сын приучил зверей к дармовой рыбе. Особенно любили они чуть подтухшую.
Медвежонок к концу лета сильно подрос. Иногда один приходил к избе. Но Пашка знал, что мать где-то рядом и осторожничал с Потапом. Нравилось или нет медведю такое имя, но он на него откликался. Стал подпускать к себе человека. И даже брал рыбу прямо из рук. А в середине сентября Игнат с ужасом наблюдал из окна избы, как Пашка трепал медведя за загривок.
С наступлением холодов Пашка уехал учиться. Игнат готовил на зиму запасы: вялил мясо, собирал грибы и ягоды, солил рыбу. Медведь много раз приходил за едой. Угощался, кряхтел, пытался поиграть с человеком, но Игнат осторожничал, зная, что невдалеке в кустах наблюдает за ними грозный зверь, готовый в два прыжка оказаться рядом и сломать хребет.
После первого снега медведи уже не появлялись. «Уснули» - определил Игнат, и стал готовиться на пушного зверя. Зима окончательно укрыла тайгу.
Когда весной снег растаял и пригорки подсохли, укрывшись свежей молодой травой, пришел Потап. Обычно Кедр, учуяв Потапа, издавал определенный лай, предупреждая человека, и залетал стремглав в сени, а сегодня он, пролаяв, остался возле крыльца. Осторожно наблюдал за зверем. Игнат вышел на крыльцо, неся в руках два здоровенных малосольных омуля. По лаю собаки понял, что пожаловал Потап. Медведь был худой и мычал как корова.
Бросил Игнат ему омулей. Тот с жадностью начал жрать, громко чавкая и глотал куски почти не жуя.
Огляделся Игнат вокруг: нет ли где поблизости его мамаши, но ничего не заметил. И тут же был до крайности удивлен. Медведь, нажравшись, зашел к избе с солнечной стороны, разлегся у завалинки и стал греться, покряхтывая и облизываясь. Кедр строго наблюдал за ним пока ему это не надоело. И тоже улегся у крыльца. «Ну вот и порядок!» - подумал Игнат и вошел в избу.
В середине мая приехал Пашка. И такое началось! Что если бы об этом кому сказать; не поверил бы!
Игнат наблюдал за сыном и медведем и не переставал удивляться. Пашка взял Потапа в оборот и тренировал его всяким премудростям, поощряя разными вкусностями. И изумительно то, что и медведю нравилось это! Научил зверя по команде вставать на задние лапы, бегать по кругу, ложиться и вставать.
Однажды дал ему небольшую жердь. Думал, что научит медведя крутить ее, как в цирке. Но Потап одним ударом лапы переломил ее пополам. Пашка призадумался, но тут же крикнул: «Эврика!». Принес медведю другую жердь, поставил торчком, намотав на нее всякие тряпки и надев сверху старую шапку. Держа в руках рыбу, скомандовал: «Потап, чужой!». Медведь дернул лапой и жердь переломилась, отлетев далеко в сторону. Пашка поощрил его омулем.
Игнат неописуемо удивился, видя такую картину.
Обучение медведя продолжалось ежедневно. Пашка был в восторге от способностей дикого зверя. Медведица поначалу наблюдала из кустов за своим чадом, но вскоре куда-то исчезла. Как Игнат не высматривал ее, не появлялась. «Наверное другое чадо носит» - подумал охотник и успокоился.
Осенью Пашка поступил в лесной техникум.
Прошло еще время и, в одну из весен приехал сын показать отцу диплом. Обрадовался Игнат, но Пашка с грустью сказал:
- Меня батя в армию забирают.
Поник Игнат головой, опустил руки, но что делать!? Проводил сына на службу. Приготовился ждать два года, но Пашка пришел уже через семь месяцев. Пришел с клюшкой, чуть прихрамывая. Рассказал: после учебки бросили его подразделение в «горячую» точку и в первом бою пробила пуля какое-то сухожилие в ноге. После госпиталя комиссовали его подчистую.
Игнат внимательно рассмотрел сынову ногу. Удовлетворенно крякнул:
- Через год совсем хромать не будешь.
И засобирался в город.
- Ты куда, бать? – удивленно спрсил Пашка.
- Дай-ко мне свой диплом-то, и другие документы, какие есть, - вместо ответа категорично заявил отец.
Пашка пожал плечами и вынул ему пачечку, в целлофан завернутых, документов. После обеда Игнат ушел по тропе.
Пашка взялся за хозяйство. Занимался с Потапом, который то исчезал на пару дней, то валялся возле завалинки как бревно. Кедр совсем привык к медведю и почти не обращал на него внимания, только косил глазами и фыркал. Пашка специально немного протушивал для Потапа рыбу; знал, что медведь такую сильно любит.
Зверь вырос огромных размеров. Башка почти не входила в дверной проем. Лапа величиной с лопату и когти, как вилы. Пашка садился возле валяющегося на солнце сытого медведя; щелкал орехи и закидывал тому в пасть. Зверь, не открывая глаз, сглатывал ядрышко, чавкая, облизывался и снова разевал ненасытную топку.
Кедр тявкнул два раза и побежал на тропу. «Батя идет!» - догадался Пашка по лаю собаки.
Игнат вышел на поляну. Отдышался. Видно было, что сильно устал. Бросил Кедру конфетку, Потапу булочку. Кивнул Пашке и жестом показал зайти в дом.
- Вот, Павел Игнатьевич, держи свои документы. Теперь ты тут начальник.
- Как это? Ты чего, батя? – недоуменно смотрел Павел на отца.
- Все, Паша! Отбегался я по тайге. Старость не радость. Буду теперь вон с Потапом на завалинке сидеть.
- Да какой же ты старый, батя?!
- Не, Паша, природу не обманешь. Время, оно свое берет! Вот ты за все это хозяйство и берись. Журнал веди, чтоб учет был правильный, и по отчетам; ну ты сам всю эту кухню знаешь. А пойдем-ка, я чего покажу-то тебе! Открывай иди сейф.
Павел открыл тяжелую дверцу.
- Ну здесь ты все знаешь. Вот карабины, тут ружья, инструмент разный для них. А вот здеся, - отец снял с шеи веревочку с ключиком; открыл маленькую дверцу в глубине сейфа и выдвинул ящичек, - Вот здесь богатство мое! – достал из ящика сверток, развернул его и на ладонях оказался маленький немецкий браунинг, - Трофей мой! Отобрал я его у гитлеровского эсэсовца под Веной. Теперь он твой. Дарю! Правда патронов немного, всего семнадцать штук, но так ведь и стрелять можа не доведется. Дай-ко.
Отец взял браунинг, загнал патрон в патронник и на вскидку выстрелил в дверной косяк. Пистолетик звонко щелкнул и вбил пулю глубоко в дерево.
- Видал! – восхищенно посмотрел отец на Павла, - Сколько лет, а работает как часы. Почищу и сюда же положу.
- Спасибо батя!
Вышли на улицу.
Осеннее солнце последним теплом согревало поляну. Потап куда-то исчез. Кедр лежал возле крыльца, подставив бок солнцу. Лениво глядел на падающие последние листья.
Отец долго глядел на лес, на небо, на далекую излучину реки.
- Весной приведи сюда жену. Негоже мужику одному в тайге куковать.
Павел посмотрел на грустного отца и промолчал. Жену так жену; дело не хитрое.
Когда задули морозные северные ветры, отца не стало.
Павел по его наказу, похоронил отца на южном склоне пригорка, что в километре от дома, под молодой березкой.
Наступила долгая таежная зима. Павел приготовился на пушного зверя. Проверил крепкие и удобные отцовские лыжи, почистил все оружие и капканы. Прошелся по кругу и настроил, загодя изготовленные еще с весны, кулемки.
Последние два дня установилась безветренная ясная погода. Метели, морозом бодрящие тайгу, наконец улеглись и Павел решил сделать пробный заход, а заодно и капканы насторожить. Пошел вдоль изгиба реки, параллельно берегу. На протяжении десятка километров река делает два, почти одинаковых поворота, и что удивительно, места на обоих изгибах очень похожи друг на друга. Даже деревьями берега обросли одинаково. Поэтому и поставил старый Игнат пять лет назад еще одну избу на похожем месте. Прежнее-то зимовье настолько обветшало, что жить в нем уже было нельзя. Постепенно перенес вещи в новый дом. Позапрошлой весной хотел было разобрать зимовье, но оно и само стало постепенно разваливаться. В начале лета Павел с отцом побывали на этом месте. Поглядели: от прежней избы почти ничего не осталось. В молодой поросли кустарника и деревцов еле угадывались очертания старого жилища. Отец говорил, как одну зиму он здесь много соболя взял. Вот и решил Павел насторожить капканы в этой округе. Шел не быстро, нога еще давала о себе знать, да и спешить было некуда.
Недавний мороз разукрасил тайгу неузнаваемо! Все деревья укрылись инеем и солнце играло меж ветками, отражаясь в снежинках всеми цветами радуги! Зимние птицы, почувствовав ослабление мороза, наполнили лес веселыми своими песнями. Нет-нет да и треснет где-то веточка, не выдержав студеного воздуха. Или веса, осевшего на нее снега. Тогда целая карусель снежинок осыпается с дерева, сверкая на солнце и расталкивая морозную тишину. Шорох падающих снежинок песней ложится к подножию дерева, ветки которого замашут обрадованно и весело проходящему мимо них охотнику. «Привет, тайга! Красива ты, как молодая девка! И хороша-а!». Встревоженная птица рванет с верхушки, хлопнув крыльями и, разрывая морозный воздух, унесется прочь.
На свежем снегу звери уже создали свою книгу следов. Опытный таежник легко читает страницы этой лесной книги. Вот здесь недавно прошла лиса. Шла осторожно, часто останавливаясь. Видно принюхивалась к чему-то, искала что-то. Чуть подальше, в стороне видны следы зайца-беляка. Вышел он на поляну, наследил возле редкого кустарника, попробовал грызть кору молодых ивовых веточек. То-ли лакомился, то-ли зубы точил. Внезапно резко прыгнул в сторону и понесся к речке в густые заросли морошки. Возле этих зарослей опять видны лисьи следы. Здесь она уже резвее бежала. Высмотрела наверняка плутовка зайца и погнала его к реке. Следы уходили за плотный кустарник.
Охотник остановился на большой поляне. Вон там стояла старая изба. И рядом с ней дерево, верхушка которого как-то от сильного порыва ветра отломилась и упала прямо к крыльцу. Они потом с батей кое-как оттащили ее в сторону. В отдельных местах торчали из-под снега полусгнившие бревна. Большим сугробом замело остатки бывшего зимовья. А вот и две березки, меж которыми на веревке сушили они белье и вялили рыбу.
Стоп! Что это?!
Острое зрение охотника уловило еле заметный парок, поднимающийся из большого сугроба. Остановился шагах в тридцати. Замер.
А-а! Здесь берлогу соорудил какой-то медведь. Почему какой-то? Эта территория принадлежит Потапу, значит проказник тут устроился зимовать! А может и не он. Надо быть осторожным.
Павел тихо свернул в сторону и пошел в другом направлении. Пусть себе спит зверюга.
В делах незаметно прошла зима. Весеннюю капель разбудило яркое солнце. Снег почернел; сначала на южных склонах гор, затем прогалины стали появляться и на всех остальных местах, в падях и ложбинах. И вот по всей тайге, и на реке, и в низинах и на верхушках сопок и гор весна расцвела во всей своей силе и красоте. Лиственные деревья и кустарники выкинули молодые свежие листочки; хвойные – ярко зеленые кончики своих веток. Трава укрыла подсохшую землю и весенние цветы дружно разукрасили эту зеленую вечность.
Потап пришел в конце апреля. Худой и голодный. Павел, услышав определенный лай Кедра, вышел на крыльцо с тремя малосольными омулями. Медведь, почти не жуя, заглонул их и, облизываясь, стал выпрашивать еще. Павел вынес полведра прошлогодней клюквы и, используя подходящий момент, заставил Потапа вспомнить уроки тренировок. Медведь выказал отменную память и старание.
Нажравшись всего понемногу, что выносил охотник, Потап напоследок сломал толстенную ветку; повертел ее в лапах и завалился на сухое место возле завалинки. Павел бросил на траву еще пару кусков вяленного мяса и, позвав Кедра, пошел на речку ставить закидушки. В эту пору на них хорошо идет щука!
С реки вернулись уже после обеда. Медведя не было. Подался, наверное, побродить по тайге. Может свеженинки захотел отведать или шерсть почесать о сучки деревьев.
«Надо бы в доме порядок навести», - осмотрев избу, подумал Павел. Начал прибирать вещи, протирать пыль. «Правильно батя говорил, жену надо привесть. Да кто же пойдет в этакую глухомань?!».
Послышался злобный лай Кедра. «Что это там еще?». Бросил веник и вышел на крыльцо. И тут же получил удар по голове. В глазах помутнело и Павел завалился боком на ступеньки крыльца. Звук выстрела не услышал. Кедр, простреленный насквозь пулей, подпрыгнул и упал на траву. Глаза его в немом удивлении смотрели на хозяина. То ли помощи просил верный пес в последнем своем взгляде, то ли предупредить хотел о недругах.
- Давай, Колун, свяжи-ка этого, а то не ровен час стрелять придется. А он нам еще нужен. Пока.
- Это я счас быстро спроворю. Вот и веревочка висит на березе. Как раз пригодится.
Мужик с большой башкой и корявыми руками сорвал с дерева бельевую веревку и начал вязать Павла.
Второй стоял рядом возле лежащего Кедра. Осматривал взглядом лес и избу. В руках короткий карабин.
- Пойду посмотрю; нет ли здесь еще кого.
- Да чего смотреть, Куцый? Говорили же мужики в районе, что один он тут живет. С собакой. Пахан его крякнул по осени.
- Не лязгай! Оттащи-ка вон этого к завалинке. И давай за дело. До темна надо смыться отсюда.
- У меня все готово. Говори, где смотреть-то?
Зашли в избу. Который назывался Куцый, достал потрепанную карту.
- Вот. Третья доска от правого окна. Давай, начинай. Отколупни все три доски. Или лучше четыре. Чтоб удобней было лазить с твоей побрякушкой.
Колун достал из вещмешка небольшой прибор. По внешнему виду напоминающий миноискатель. Взял возле печки топор и «отколупнул» несколько досок пола. Бросил их к противоположной стене и разравнял землю под полом. Долго ходил меж досками, настраивал и перестраивал аппарат.
- Слышь, Куцый? Ничего не показывает. Может в другом месте?
- Еще проверяй! Прибор то у тебя нормальный? Может хрень подсунули?
- Нормальный. Приборчик что надо! До двух метров берет. Нет тут ничего.
- Блин! Пошли на улицу. Сейчас того вежливо спросим. Захвати-ка ведерко с водой.
Вышли на улицу. Колун выплеснул ведро воды на Павла. Вернулось сознание. Голова трещала. «Связан!».
- Эй, ты! Очухался?! Слышь, мужик!? Нам с тобой тут разговоры говорить некогда. Скажешь правду – будешь жить. Нет – пуля в лоб. Понял? – куцый пнул Павла в бок.
Павел окончательно пришел в себя. Оценил обстановку. «Так. Связан. Этих двое. Карабин. Залетные бандиты, наверняка. Чего же им надо здесь, в глухой тайге?». Увидел лежащего Кедра. Зажмурил глаза. «Сволочи, такую собаку погубили!».
- Что, собачку жалко? – Куцый еще раз пнул Павла в бок. Подбежал Колун и тоже пнул с другой стороны.
- Погодь, Колун! Собачка, мужик, у тебя хорошая была. Да только обманул я ее. Отвлек, пока Колун с другого конца подходил.
- Что вам нужно? – хрипло спросил Павел и выругался.
- Ты поматерись, поматерись! В последний раз, - зло усмехнулся Куцый, - А нужно нам золотишко, которое ты мужлан вонючий, перепрятал.
- Какое золотишко? Не знаю никакого золотишка.
- Зна-аешь! Вот на карте ясно нарисовано и написано. Ну, говори, лапотник подзаборный, куда перепрятал! – клацнул затвором карабина Куцый.
«Что же делать?! – лихорадочно думал Павел, - Про какое то золото говорят! Отродясь не видел здесь золота. Как то надо выворачиваться из положения».
И тут боковым зрением уловил он: Потап идет!
«Так, хорошо! Очень хорошо! Надо их отвлечь. И шуму побольше».
- Мужики! – громко заговорил Павел, - Золотишко, оно конечно имеется. Мне из-за него помирать очень уж не хотца! Да вот только рассказывать долго и не поймете вы место, где спрятал я его.
У бандитов загорелись глаза. Они подошли поближе, встали в двух шагах. Слушали внимательно.
- А вы лучше развяжите меня. Я и покажу это место. Здесь недалеко. Минут пять ходу.
- Развяжи его, Колун. Но смотри, мужик, дернешся – застрелю. Но не сразу. Постепенно, - захохотал Куцый.
Колун нагнулся к Павлу. Развязал ноги. И в этот момент охотник громко крикнул:
- Потап! Чужой!
Мгновенно, в два прыжка громадный зверь преодолел расстояние от зарослей кустарника до стоявшего бандита и страшным ударом лапы сломал ему голову. Вмял ее в плечи. Хрустнули череп и позвоночник одновременно. Тело упало к ногам Павла.
Колун успел обернуться и застыл в немом ужасе. Над ним, на задних лапах стоял огромный медведь с разинутой пастью. Лапа зверя, мелькнув в воздухе, оторвала у Колуна руку вместе с плечом. Бандит отлетел шагов на семь и рухнул в траву.
- Стоять, Потап! Молодец! Спокойно! – остановил Павел озверевшего медведя спокойным громким голосом, - Пойдем, Потап. Рыбки дам. Хорошая рыбка! Пойдем!
Руки были связаны. Так и зашел в сени. Задом встал к бочке с омулями. Присел. Достал две рыбины и быстро вышел на улицу. Бросил на землю возле медведя.
- Кушай, Потап, - и побежал за дом.
Там, в бревно была воткнута приспособа для ошкуривания коры. Разрезал веревку и быстро вернулся обратно. Вынес Потапу еще несколько рыбин. Отманил его подальше от дома в противоположную от крыльца сторону. Медведь принялся за еду.
Павел подошел к лежащему возле завалинки. «Ну и уделал его Потап! Силища неимоверная! Надо пока прикрыть». Вынес из сеней кусок брезента Накрыл. Подошел ко второму.
Колун очнулся. Глаза открылись.
- Что это было? – с трудом простонал бандит, - Помоги! – с мольбой смотрел он на Павла.
- Помогу. Скажи, зачем вы пришли?
- куцый достал где-то карту. Говорил, что золото здесь белогвардейское спрятано. – Колун закрыл глаза, дышал часто, - Помоги мне, - снова посмотрел на Павла.
- Сколько вас?
- Я и Куцый. И все. Не хотел он больше никого брать. Машина наша стоит в районе. Недалеко от продмага. Красная «нива».
- Лежи смирно. Сейчас принесу обезболивающее и бинты.
Павел забежал в избу. Открыл шкафчик над столом. Мельком заметил развороченный пол. «Вот гады! Весь пол испортили!». Достал маленький железный ящичек и побежал к раненому. «Хорошо, что отец спрятал за доски сейф. Там ведь оружия полно».
Подойдя к Колуну увидел, что тот лежит с открытыми не моргающими глазами, смотрящими в высокое небо. «Все! Готов».
Расстелил брезент. Перетащил на него обоих. Сложил туда же руку Колуна. Тщательно завернул и придавил жердями.
«Надо Потапа отогнать подальше».
Прихватив пару рыбин, пошел за дом к Потапу, но медведя там уже не было. Внимательно осмотрев все кругом, увидел, что следы зверя уходят в лес. «Хорошо! Ушел».
Потащил брезент вниз в лощину между пригорками. Через пять минут остановился. Тяжело! «Надо по одному!».
Развернул. У одного из кармана вывалились ключи от машины с брелоком сигнализации. Камнем сломал брелок и все сложил обратно. По одному снес в самый низ лощины.
Отдохнув, сходил за лопатой и прихватил бандитский карабин. И оружие и рюкзак Колуна с его «миноискателем» сбросил в яму. Зарыл, забросав сверху ветками.
Когда вернулся к избе, солнце уже клонилось к горизонту. Перевернув лопатой дерн, где лежали убитые, спустился к ручью. Тщательно промыл лопату, умылся сам.
Собаку похоронил возле большого кедра, недалеко от могилы отца.
Заделал развороченный пол и, сидя вечером на крыльце , в спускающихся сумерках разглядывая карту. С удивлением подумал: «Ну и дела! Бандиты-то пришли не в ту избу! Такой же разворот реки. Интересно! На карте показана старая изба! Может и вправду там чего есть! Не зря же они приперлись в такую глушь. Надо смотаться туда завтра».
Наутро, сложив в свой походный рюкзак все необходимое для дальнего перехода, почистив винтовку, Павел отправился к их с отцом прежнему зимовью.
Весна в тайге набрала полную силу. Ярко зацвели весенние цветы, разукрасив все поляны и пригорки. Птица наполнила лес песнями и свежие листья, легко шурша на теплом ветерке, тонко вписались в этот вечный хор таежной жизни. Вся тайга впитывала в себя теплое солнце, насыщаясь его энергией и отдаваясь пространству дурманящими ароматами. Глубокое фиолетовое весеннее небо улыбалось невесомыми облаками.
У древнего кедра стоял любопытный заяц на задних ногах и внимательно смотрел на идущего невдалеке охотника. Так и проводил его взглядом, пока тот не скрылся за деревьями.
Через пару часов Павел подошел к намеченному месту. Вот здесь стояла их прежняя изба. Все заросло густым разнотравьем. Молодой кустарник морошки и ивы захватил всю поляну и подбирался уже к ручью.
А это что еще? Подошел поближе. А-а, так это медведь валяется здесь в вырытой яме. Отдыхает. Сытый. Это же Потап! То-то он спокойно ведет себя! Почуял уже давно человека, но узнал запах. А если бы какой другой медведь? Надо быть по осторожней!
«Потапа отсюда не отгонишь! Теперь это его место. Что ж, подожду.» Павел стоял за сосной, глядел на большого зверя, недавно спасшего его от бандитов и благодарно ему улыбнулся.
Медведь что-то почуял, забеспокоился. Повернул голову в сторону леса, понюхал воздух.
Охотник очень осторожно вышел из-за сосны. Вынул из рюкзака кусок вяленой оленины. Потап теперь увидел Павла, успокоился. Подойдя чуть поближе, Павел кинул медведю мясо. Тот начал лениво грызть лакомство. «Точно, сытый».
«Наверное долго придется ждать». Павел сел на лежавшее неподалеку дерево и тоже, как медведь, принялся жевать вяленую малосольную оленину.
Прошло довольно много времени, прежде чем Потап вылез из ямы. Почесался, покрутил башкой, обнюхал воздух. Подошел вразвалку к Павлу, потыкал мордой рюкзак, осторожно взял из протянутой охотником руки кусочек мяса и поплелся в лес.
Подождал Павел, пока медведь отойдет подальше. «Ну, теперь пора!». Спрыгнул в яму, которая находилась как раз в том месте, какое было указано на карте бандитов. Разгреб слежавшиеся ветки и листья. Вынул шомпол и начал размеренно протыкать землю. Почти сразу же шомпол уперся во что-то твердое. Саперной лопаткой расчистил получше это место. Копнул. «Ага!». С трудом вынул из углубления небольшой кованый ящик. Железо и дерево почти полностью сгнили и, вытаскивая ящик наверх, Павел разломил его на несколько частей. Вывалил на траву все оставшееся в руках. А-а, так это какой-то предмет, обмазанный толстым слоем глины. Видно глину тщательно запекли, прежде чем зарыть это все в землю. Отколупнул ножом кусок глины и увидел, что под ней спрятан деревянный ящичек. Сбил оставшуюся замазку. Долго возился, открывая ящичек но, в конце концов добился своего.
Ящичек оказался доверху забитый чистым песком. Высыпал все в траву. Вместе с песком из ящичка выпали три небольших мешочка, похожие на кисеты. «Дома посмотрю, - решил Павел, - А то вдруг Потап нагрянет. А это его владение.»
Быстро убрал следы своего здесь пребывания и, уложив в полиэтиленовый пакет мешочки, сунул в рюкзак. Через пять минут Павел уже шагал обратной тропой, все дальше удаляясь от медвежьего дома.
Уже смеркалось, когда Павел вошел в свою избу. Зажег керосиновую лампу, достал из рюкзака пакет и присел с ним к столу. Придвинув поближе лампу, попытался развязать один мешочек. Не получилось. «Видно слежалась кожа» - подумал он и ножом срезал верх. Посыпались монеты. «Ну, дела!» - удивился охотник. Внимательно рассмотрел одну из монет, поднеся ее ближе к лампе. Удивился еще сильнее. «Золотой императорский червонец!». Открыл второй мешочек. То же самое. Из третьего мешка высыпались мелкие блестящие камешки. «Неужто алмазы?! Это какое же здесь богатство, блин, несметное!». На столе у Павла лежало огромное состояние. Он поигрался камушками и монетками и махнул рукой: «Хрен с ним с этим богатством! Куда его девать? В свет выносить опасно. Себе дороже! Зарою завтра обратно под медведя. Пусть стерегет».
С этой мыслью он лег спать. Но уснуть долго не мог. Ворочался. Всякие мысли лезли в голову. И так и эдак прикидывал, куда эти стекляшки можно деть. Плюнул. «Ну их в задницу! Но, с другой стороны, с деньгами-то хорошо. И житье полегче и все другое прочее. Мотоцикл, например, можно купить. В наше время и пешком! Не дело! Хорошо бы коня, но нельзя. Потап здесь. А вот мотоцикл бы не помешал! И по тропе пойдет, и на содержание много не надо. Пешком-то надоело уже ходить. А что если…»
Он соскочил с постели и прошел в темную комнату. Открыл сейф. Достал из маленького ящичка завернутый в тряпицу браунинг и конверт.
Конверт этот за несколько дней до смерти дал ему отец. Старый Игнат в тот вечер долго сидел за столом и что-то писал. Павел в это время в маленькой комнате проверял исправность капканов. Отец позвал его:
- Подойди-ка сюда, сынок.
Когда Павел присел возле отца, Игнат, положив ладони на запечатанный конверт, сказал ему:
- Послушай, сын, меня внимательно! Есть у меня в краевом центре старый друг. Еще с войны. Если вдруг наступит лихая година или трудноразрешимый для тебя вопрос, тогда ты обратись к нему. Но это только в крайнем случае. Старайся свои вопросы решать сам. Товарищ мой хоть и занимает сейчас высокий пост, но остался человеком. Вот тут я написал к нему письмо и два адреса; домашний и рабочий. Положи этот конверт вместе с браунингом. Пистолетик этот он хорошо помнит.
И Игнат вручил сыну конверт.
Сейчас, все это вспомнив, Павел решил: «Пойду к нему. Если поможет – хорошо. Если нет, пусть забирает себе это золото. Зачем оно мне? Лишняя морока на голову». И приняв это окончательное решение, успокоенный, пошел спать.
Через неделю Павел приехал в краевой центр. Нашел указанный на конверте адрес. Прочитал вывеску на большом красивом доме. «Ничего себе! Однако батин товарищ высоко сидит!».
Вошел в двери здания. Тут же услышал сбоку голос молодого элегантного мужчины:
- Простите! Вы по какому вопросу?
- К Матвею Николаевичу Спицыну. По личному.
- Как ему доложить? Представьтесь пожалуйста.
- Таежник-промысловик Ермилов.
- Подождите здесь, я позвоню.
Мужчина вынул мобильный телефон и отошел в сторону. Через полминуты вернулся.
- Господин Ермилов, поднимитесь пожалуйста вот по этой лестнице и по коридору второго этажа направо.
Павел пошел к лестнице, но навстречу ему уже спускался пожилой солидный человек. Мужчина с мобильником подбежал к нему.
- Матвей Николаевич! Вот господин Ермилов к вам.
- Вижу, Коля, вижу, - Спицын подошел к Павлу.
- Вы похожи на моего друга Игната.
- Я его сын Павел.
- Очень хорошо! Пойдемте Павел Игнатьевич ко мне, - взял под руку Спицын Павла.
Поднялись в кабинет. Когда расположились в креслах за столом напротив друг друга, Спицын спросил:
- А где же отец? Давненько не заходил.
Павел молча подал ему конверт. Потом достал из пакета тряпицу и положил на стол.
- Это вам от отца. Осенью он умер.
Матвей Николаевич развернул тряпицу и ахнул:
- Тот самый!
Погладил металл пистолета ладонью.
- Игнат, Игнат! Удивительный был человек. И настоящий. Таких сейчас мало.
Он подошел к шкафу и достал бутылку коньяка и две столки.
- Давай, Паша, помянем отца.
Спицын развернул конверт. Долго молча читал. Тер лоб и виски. Встал, подошел к окну. Открыв форточку, еще несколько минут стоял молча.
Вернулся к столу, сел напротив Павла.
- Прости Павел Игнатьевич! Воспоминания.
- Да, ничего.
- Вот что, Паша. Ты сын моего фронтового друга, а значит и мой сын. Расскажи мне все, с чем пришел. Игнат пишет, что придешь ты в трудную для тебя минуту. Говори Паша.
- Вы извините, Матвей Николаевич, вопрос у меня в общем-то не такой и важный, но сам я его разрешить не смогу, - Павел положил пакет на стол и вынул из него газетный сверток, - Нашел я в тайге небольшой кладик. Что делать с ним, не знаю. Вы заберите его, - развернул газету и заблестели на ней, и заиграли разными переливами бриллианты и золото, - Распорядитесь этим, как сочтете нужным. А мне в тайге всего хватает. Хотел я мотоцикл взять, да это же не деньги. Это ж надо переводить в деньги. Ну да черт с ними. Мне, честно сказать нет охоты и нет возможности этим заниматься. Заберите Матвей Николаевич, а я пойду. Надо до темна домой успеть.
Павел встал.
- Сядь-ко, - жестом указал Спицын, - Такой же, как отец. Вылитый. Бесшабашности хоть отбавляй!
Когда Павел присел обратно за стол, продолжил:
- Ты вот что, Павел Игнатьевич. Поезжай-ка сейчас ко мне домой. Супруге я позвоню. Она отца твоего хорошо знала…
- Спасибо Матвей Николаевич! Устроился я уже, да и вас стеснять неудобно.
- Чего же здесь неудобного! Давай поезжай! – он взял телефонную трубку.
- Нет, вы извините меня, но мне так нужно, - остановил его Павел.
- Ладно. Хозяин-барин. Тогда вот что, Паша. – Спицын несколько задумался, - Ты заверни-ка все это обратно, - подождал, пока Павел тщательно завернул сверток, - И давай его сюда, - взял сверток и засунул его в ящик стола.
- Зделаем так! – еще немного призадумался, поглядел в окно, постучал пальцами по бархату стола, - Завтра вечером… нет, лучше послезавтра часам к двум подходи ко мне. Сюда. За это время я попробую что-нибудь придумать с этим, - взглядом показал на ящик стола, - Ты временем-то располагаешь?
- Да, Матвей Николаевич. Подойду к двум послезавтра.
- Ну, вот и добро!
Спицын проводил Павла до выхода. Пожали друг другу руки.
Когда Павел ушел, долго еще стоял Матвей Николаевич возле окна. О чем-то тяжелом думал. Вздыхал.
Весь следующий день Павел мотался по городу. По разным нужным магазинам. Прикупил себе необходимые в тайге вещи. Патроны, некоторый инструмент, одежку какую-никакую, и всякое по мелочи.
Вечером просто бродил по улицам. Долго стоял на набережной и смотрел на большие теплоходы, стоящие у причала.
Ровно к двум часам в назначенный день подошел к крыльцу здания, где работал Спицын. Но Спицын сам уже вышел из дверей и спускался по лестнице вниз. В руке – дипломат.
- Здравствуй Павел Игнатьевич, весело приветствовал он парня, - Пойдем-ка ко мне в машину.
Подошли к большому черному джипу. Выскочил шофер, открыл пассажирскую дверь. Но Спицын остановил его:
- Ты, братец, погуляй немного. Я с сыном по делам съезжу.
Джип неслышно отъехал от здания. Минут через десять Спицын остановил машину. Достал с заднего сиденья дипломат. Открыл его.
- Вот, Павел Игнатьевич, здесь все твое золото и камушки.
Дипломат доверху был забит пачками купюр. Закрыл его и положил Павлу на колени.
Павел снова открыл дипломат. Взял две пачки и сунул их в карман куртки.
- Мне в тайге этого достаточно. Куплю себе какой-нибудь мотоцикл. За продуктами ездить.
Он закрыл дипломат и положил его на заднее сиденье.
- Остальное возьмите себе.
Спицын глянул на Павла. Потом отвернулся. Стал глядеть через стекло на улицу. Тихо сказал:
- Когда твой отец пер меня раненого на себе под фашистскими пулями несколько километров и, сам раненый, все-таки вынес меня к нашим позициям, я не думал тогда, что окажусь в такой паскудной ситуации. Обидел ты меня Паша.
Задумался Матвей Николаевич.
- Простите меня ради Бога! Я не хотел вас обидеть, но мне на самом деле не нужно столько денег. Я не знаю, что с ними делать.
После некоторой паузы Спицын повернулся к Павлу:
- Ну, коли не знаешь, то сделаем так, - Он завел двигатель, включил скорость.
Поколесив по нескольким улочкам, джип остановился у большого здания банка.
- Паспорт с собой? – спросил Спицын у Павла и, получив утвердительный ответ, продолжил, - В такое трудное время, это один из самых надежных банков. Пошли.
Захватив дипломат, они скрылись в дверях банка.
В джип вернулись спустя час.
- Ну вот, Павел Игнатьевич, все деньги на твоем счету. Можешь снимать когда и сколько нужно. Но я хочу предложить тебе следующее: ты дашь доверенность на мое имя, а я попробую определить твои капиталы в дело. Деньги, Паша, должны работать. Ну, как тебе такой вариант?
- Я согласен, Матвей Николаевич, - не думая, ответил Павел.
Через час они тепло расстались и, охотник поехал в гостиницу, чтобы забрать свои вещи для следования в обратный путь. В тайгу.
В районном центре в магазине, Павел долго выбирал мотоцикл. Проверял и то и это. Заглядывал во все дырья. Расспрашивал у продавца про каждую мелочь. Наконец выбрал. Взял еще две канистры и привязал их с боков у заднего колеса.
По дороге заправил бак и обе канистры по самое горло и покатил в таежный поселок.
Подъезжая к продмагу, увидел стоящую недалеко красную «Ниву». «До сих пор стоит. Ну и замечательно. Значит, действительно всего двое их было».
Захватив пустой рюкзак, зашел в магазин.
- Здравствуй Галина Петровна! – увидел в пустом магазине продавщицу, полную пожилую женщину.
- А-а! Паша! Заходи, заходи. Что так долго не показывался? – взяла у Павла пустой рюкзак, - Тебе как всегда?
- Да. Как обычно, - Павел немного замялся, - Галина Петровна, у меня к вам разговор есть. Секретный.
- Ну, разговор так разговор, - и крикнула в подсобку, - Наталья! Побудь-ка здесь. Мне с молодым человеком переговорить надо.
Когда вышла Наталья, Галина Петровна за руку повела Павла в подсобку.
В маленьком кабинетике присели на стулья.
- Ну, давай свой разговор.
- Дело у меня такое, - после некоторого замешательства, начал Павел, - Жениться мне надо, - смутился, почесал макушку, - А кто же будет жить со мной в тайге. Вы бы как нибудь помогли мне в этом вопросе. В тайгу не каждая согласится, да и тяжело там, пока привыкнет, особенно в женщине.
Павел замолчал, не глядя на Галину Петровну. Та с любопытством и интересом смотрела на парня, смутившегося до невозможности.
- Давай так, Паша. Я переговорю кое с кем. Есть у меня на примете. А ты вечерком к закрытию магазина и подходи. Договорились?
- Договорились, - обрадовался Павел.
Когда охотник отъехал от магазина, Галина Петровна, набросив куртку, сказала наталье:
- Я отлучусь на часок, полтора. Потом тебя отпущу пораньше, - и вышла на улицу.
Вечером, закрывая магазин, говорила Павлу:
- Сейчас пойдем с тобой на смотрины. Рюкзак повесь вон на ручку мотоцикла. Здесь никто ничего чужого не тронет.
Да и люди кругом, окна. Пошли.
По дороге рассказывала про кандидатку в жены.
- Девке замуж давно пора. Она из такого же, как наш, поселка. Работает у нас на фабрике. Года три уже.
Павел на ходу пригладил пятерней волосы, поправил куртку, осмотрел себя.
- Ты красоту не наводи, - улыбнулась Галина Петровна, - Она для дураков. Красота в сердце должна быть. Полюбишь сердце, полюбишь и все остальное. Бабе много не надо. Чтоб у мужика сердце доброе было и плечо надежное. А остальное приладится. А которые ищут ладных да красивых и с карманом, у них просто нет ума. Они это потом понимают, к закату. А поздно уже. Я жизнь прожила, знаю, что говорю.
Пришли. Галина Петровна стукнула в дверь и открыла ее. В комнате было три девушки.
- Так, девки! Вам на смену скоро. Собирайтесь, а мы тут разговоры будем говорить.
Две девушки быстро собрались и ушли. Осталась одна. Маленькая, с короткой стрижкой.
- Вот что, ребяты, - сказала Галина Петровна, - Вы знаете, зачем здесь встретились. Говорите, а я пойду, – в дверях обернулась к девушке, - Не забудь, тебе на смену.
Павел стоял у дверей, девушка возле окна. Неудобное молчание, казалось, затянется и Павел уже подумал, что зря все это затеял, но девушка вдруг подошла к нему. Почти вплотную.
- Я Нина. Я согласна жить с тобой в тайге и быть твоей женой. У меня отец таежник. И они с мамой живут счастливо. Сейчас на пенсии обои. Мы потом съездим к ним. Жизнь в тайге мне знакома, ты ни о чем не беспокойся. Скажи, когда?
Павел поначалу было растерялся, но теперь немного успокоился.
- Я уеду сейчас, а за тобой вернусь, когда скажешь.
Девушка посмотрела внимательно ему в глаза. Улыбнулась.
- Приезжай послезавтра к обеду. Мне надо уволиться и трудовую забрать. Ну, иди, - легонько подтолкнула Павла к выходу, - Нет, постой!
Встала на цыпочки, дотянулась до его губ и поцеловала.
- Теперь иди.
Мотоцикл, к удивлению, шел по таежной тропе легко и уже через полтора часа Павел подъехал к своей избе. Отвязал оба рюкзака и канистры. Все затащил в сени. Вынул из-под куртки маленького щенка и посадил его в картонную коробку.
- Будь пока здесь, Сосна. Приберусь в доме и тебя туда перенесу.
Щенок заскулил.
- Привыкай. Теперь это твой дом.
Нина, отработав ночную смену, утром подошла к начальнику цеха.
- Иван Сергеич! Я замуж вышла. Мне бы уволиться надо. К мужу поеду, - на одном дыхании выпалила она.
- Иванова! – удивился начальник, - Так ты же еще вчера холостая была! Когда ж успела-то?
- Успела Иван Сергеич. Человек хороший встретился.
- Ну, коли хороший, удерживать не буду. Пиши заявление, я подпишу. Но если что, приходи обратно. Работник ты со всех сторон положительный. Возьму.
- Спасибо, Иван Сергеич! – и побежала писать заявление.
После обеда получила расчет и забрала трудовую книжку.
Пробежалась по магазинам и принесла в комнату две полные сумки всякого тряпья.
- Нинка! – удивились девушки, глядя, как Нина собирается к отъезду, - И ты в самом деле поверила этому лесному чудищу? Ты в своем уме?
- Девочки, - продолжала собираться Нина, - Я видела его глаза. Мне этого достаточно. Легко или нет будет с ним жить, не знаю, но человек он должен быть хороший и надежный.
- Дура ты Нинка! Прибежишь через неделю обратно, - ругали ее девушки.
- Нет, не прибегу.
После почти бессонной ночи, Нина сходила в душ, почистила обувь, перегладила все белье и аккуратно сложила в новый рюкзак. Одела комуфляжную форму, купленную вчера. Подпоясалась ремнем. Зашнуровала легкие форменные ботинки и кокетливая шапочка окончательно украсила ее наряд.
- Ой, Нинка! Ты так здорово выглядишь! – восхитились девушки.
Нина посмотрела на часы. «Приедет или нет?» - все же было сомнение. Но ровно в двенадцать затарахтел за окном мотоцикл. Нина попрощалась с подругами и вышла к Павлу. Остановилась шагах в пяти от мотоцикла. Нескрываемо удивился Павел:
- Нина! Ты похожа на таежную сказку! Такая красота!
- Я готова, Паша!
- Давай рюкзак и поехали. Сейчас по дороге заскочим в сельсовет и потом домой.
- Зачем в сельсовет?
- Надо, Нина, оформить все как положено.
- А-а! – поняла девушка и улыбнулась.
Мотоцикл затарахтел и повез двух таежников, звонко оглашая всю округу и выбрасывая клубы синего дыма.
Конец первой части.