Карлсон

 
        Навьюченные вещмешками с притороченными к ним шинелями и  оскальзываясь на рифленом металле, мы грузимся в военно-транспортный вертолет и рассаживаемся  вдоль бортов по узким скамейкам. Потом аппарель закрывается,  слышен свист запускаемых винтов  и рев двигателей.
        Вертолет трясется и такое ощущение, что он сейчас развалится. Но потом мы чувствуем,  как машина отрывается от земли,  взлетает, и  с облегчением вздыхаем.
        Утром мы  добрались на катере из Гаджиево до Североморска, а сейчас направляемся с какого-то, расположенного на берегу Кольского залива   аэродрома, в Архангельск.
        Часть экипажа - офицеры с мичманами, уже там, а  нас доставляют в качестве груза.
        В громадном, тускло освещенном отсеке,  довольно мрачно, сильно трясет и вовсю гуляют сквозняки.  Однако  все это нам   особо не  мешает,  и мы  лезем в свои «сидоры». За  весь день удалось поесть только на вокзале, да и то, практически на ходу.
        На свет извлекаются банки с тушенкой, бычками в томате и пачки галет.  Неспешно орудуя  складными  ножами,  мы с аппетитом поглощаем консервы,  грызем  пресные галеты,  от чего становится теплее.
        Сейчас бы хорошо перекурить, но перед отлетом один из  офицеров - вертолетчиков, здоровенный старлей, предупредил, что  каждый, кто закурит в отсеке, будет определен за борт.
        Такая перспектива никого не устраивает,  мы поплотнее нахлобучиваем бескозырки на головы и,  подняв воротники бушлатов, начинаем клевать носами.
        Этому способствуют монотонный гул двигателей, полумрак отсека и ощущение ночного полета.   
        Просыпаемся  от резкого толчка, холода  и внезапно наступившей тишины. 
        -  Никак прилетели? - хрипит кто-то  с дальней скамейки.
        Словно в ответ на его вопрос, возникает механический шум, и задняя аппарель отсека начинает опускаться.
        Сначала вверху возникает  усыпанное звездами холодное небо, потом  белый искрящийся  снег  и  монолитная фигура стоящего перед выходом помощника командира.
        - Подъем! На выход! Всем строиться! -   орет он, задрав вверх голову и заложив руки за спину.
        Ежась от холода и вдыхая морозный воздух, мы спускаемся по откинутой аппарели на  заснеженный бетон   с интересом  пялясь по сторонам.
        Кругом  белый снег,  высокое небо и оглушительная после вертолета тишина. 
        - Т-товарищ капитан-лейтенант, перекурить бы, - тянут сразу несколько голосов.
        -  Отставить перекур! В колонну по четыре, становись! - выбрасывает он в сторону руку в перчатке.
        Через минуту короткий черный строй  во главе с помощником,  молча направляется    в сторону  виднеющегося вдали здания  аэропорта.
        -  Ну, чего скрючились как  эмбрионы?  -  косится на нас каплей.  - Юркин, а ну-ка,   давай песню!
        Следующий сбоку строевой старшина  Жора Юркин  с готовностью кивает,  и  в строю что-то щелкает
    
        Есть герой, в мире сказочном,
        Он смешной и загадочный,
        На крыше дом, ну а в нем живет он,         
        Толстый Карлсон!
               
орет экипажная «Комета», заблаговременная  заряженная новыми батарейками.
        - Хруп, хруп, хруп, - в унисон скрипит  под  ботинками  снег,  и мы прибавляем ходу.
        Ровно отмахивающий рукой чуть впереди помощник оборачивается, и благосклонно кивает головой в щегольской мичманке.
        Он напрочь лишен слуха и ему до лампочки,  кто  и чего поет. Главное, чтоб строй шел четко и молодцевато.

        Малыши просят Карлсона,
        Рассмеши нас пожалуйста,
        Нам скучно жить без тебя чудак,
        Старый Карлсон!
 
выдает очередной куплет «Комета».
        -Хруп, хруп, хруп, -  скрипит снег, и кто-то из наших  озорно свистит.
        У ярко освещенного  здания  стоят  одетые по - зимнему пассажиры и с интересом взирают на необычную процессию.
        - Откуда вы такие ?!   - слышится из толпы чей-то задорный  голос.
        -  С крыши! -  следует ответ, и все смеются.
        - А-атставить разговоры! Правое плечо вперед!  - командует капитан-лейтенант,  и строй рубит шаг мимо вокзала  к стоящему неподалеку «ЛАЗу».
        В автобусе тепло  и за рулем дремлет водитель.
        Потом следует перекличка, дверь закрывается, и мы уезжаем. К  новому месту службы на Белом море.