Многие из нас, а я имею в виду тех, кому за тридцать, однажды уже думали о том, что все в этой жизни могло бы быть по-другому: надо было попросту сесть на другую электричку или проехать лишнюю станцию в метро. А может, стоило купить любимый пломбир в соседнем квартале, либо выпить пива в баре на противоположной улице или не ходить вовсе, в тот самый ночной клуб, в ту самую злополучную пятницу...
Кризис среднего возраста… Так, говорят специалисты, которым мы платим, деньги за то, что они перетряхивают наше прошлое и, копаясь в укромных уголках чужой души, вытаскивают на свет все, что было и не было. Это очень похоже на квартирную кражу, когда дело не в похищенных ценностях, а в том, что перевернуты все твои вещи и кто-то чужой копался в твоем нижнем белье...
Но от этого не становится лучше, и если посмотреть со стороны, то все напоминает предновогоднюю историю с запылившимися за год коврами и паласами: все непременно тащат их во двор, как только ляжет первый снег... И всем хочется избавиться от лишних проблем, грязных мыслей и дурных эмоций. Но... наступает Новый год и ничего не меняется: сосед с пятого этажа «лупит» жену по пьяни, как и прежде, «бывший афганец» всегда находит чем «уколоться» в родном подъезде, а соседка из дома напротив никогда не ночует одна, пока ее муж работает в ночную смену...
Все как всегда, и ничего не изменилось.
Май - страшное дело! Мне жутко нравится это время. Не скажу, что плохо отношусь к остальным месяцам года, но май всегда вызывал у меня особое чувство… гордости за природу и мою принадлежность к ней. Казалось, что не только сама природа и я, но и все остальные причастны к происходящему.
Одна моя знакомая сравнивала этот месяц с картинами Моне. Я не знаток живописи и хождение по музеям меня убивает своим однообразным и довольно скучным этикетом поведения, но я ей верю: Моне, так Моне. На самом деле, не столь важно, какой художник лучше выразил это настроение. Важно его почувствовать. И если Моне это смог, то он молодчина!
Но был человек, которому это не удалось в полной мере...
- Подожди, Алекс, - он говорил медленно и выговаривал каждую букву, словно успокаивал себя и одновременно старался объяснить мне, что я тороплюсь.
На самом деле он старался, как мог: гитара ему давалась с большим трудом. В очередной раз мы повторяли аккорды изрядно поднадоевшей мне, к тому времени «Группы крови». Его пальцы, больше приспособленные к флейте, горели огнем, голос отставал от некого подобия ритма, а слух отсутствовал напрочь... Я не понимал, зачем ему это было нужно:
- Думаю, хватит на сегодня. Пойдем, выпьем - я уже просто не выдержал.
- Иди, наливай. Я еще разок сыграю, чтобы запомнить, наливай пока... - Я знал его с детства, и мы росли в одном дворе. Но вот теперь по возвращению из армии передо мной стоял другой человек. Глаза... Они были бесцветные, что ли... Он смотрел на меня, и я не видел в них того Руслана, которого знал еще два года назад.
- Я разбил зеркало - он вошел тихо и так же тихо, словно боялся, что его еще кто-то услышит, повторил очень медленно: - Я разбил зеркало...
Обернувшись, я увидел в его глазах слезы и по-детски наивную обреченность: будто не он, а какой-то нашкодивший ребенок осознал нелепость своего поступка и теперь впервые в жизни сознается в содеянном:
- Бог, с ним, с зеркалом. Сейчас уберем. Сам как?
- Молчи про бога! Я не у тебя дома зеркало разбил, а вообще, - голос его дрожал, но он словно выдохнул что-то и говорил уже куда более твердо и быстро, но очень тихо, оглядываясь в сторону окна, словно боялся чего-то: - Ты не понимаешь, что произошло. Я разбил зеркало. Сам. Осознанно. Я … теперь с ним. Я теперь на службе. На службе, понимаешь?!!
- Руслик, успокойся! Ты уже отслужил. Помнишь это? Ты вообще ел что-нибудь, прежде чем зайти ко мне?!
- Замолчи, Алекс!- он почти шептал: - Замолчи! Ты не знаешь их. Тебе этого не понять! Ты не знаешь, на что они способны. Служба, службе рознь! Я разбил зеркало. Получил, что хотел или не получил - какая теперь разница?!! Я теперь там, а вы здесь… - он весь дрожал. Я едва улавливал его слова: настолько быстро и тихо он говорил, но нервозность и смятение, которые вдруг возникли в нем, передались и мне. Я испугался тогда. Очень испугался...
О чем шла речь, я так и не понял: думал - это плод фантазий, некий постармейский синдром или еще что-то…
За полгода до той самой весны, Руслан умер во сне в результате диабетического кризиса: банально не укололся инсулином и умер во сне, в пьяном угаре на квартире одного из новых "дружков". Ему было 21 тогда... А я даже не знал о том, что он диабетик…
Но все идет своим чередом... Вся наша жизнь, и моя в частности - не что иное, как череда событий, связанных между собой, а порой и не связанных вовсе. Главное во всей этой цепочке - уцепиться за главное, важное и нужное. Жить. И быть нужным тем, кому ты действительно нужен и без кого не мыслишь свою жизнь.
А весна... Дай бог, чтоб не в последний раз...
Мне больше нечего сказать,
Вы за меня и так сказали….
Отбросив в сторону тетрадь,
Я Вашу книгу вновь листаю.
В ней, перелетом птичьей стаи
Шумит и празднует апрель…
А я же, с упоением читаю,
Перевернув страницу про капель,
Главу, про лист березы в мае…
Мне больше нечего сказать,
Вы, все и так уже сказали…
Я, каждый год, не устаю читать,
Все то, что здесь Вы описали…
Не так уж легко всегда помнить не только то, что произошло, именно с тобой в определенный момент времени - той или иной весной, но и о тех, кто делал историю твоей жизни, начиная "от" и заканчивая... уборщицей подъезда № 5, в котором приходилось снимать квартиру в течение каких-то двух недель твоей никчемной и одновременно безумно гениальной жизни, потому что в ней жила весна и любовь...
И если весна – всего лишь время года, то любовь - это всего лишь чувство. Но для того, чтобы в полной мере испытать это чувство необходимо, иметь талант. А если его нет, то должно быть хотя бы стремление и дикое желание его иметь... Но если и этого нет, то мне остается лишь посочувствовать: черно-белое кино давно уже в прошлом, как впрочем, и немое тоже… А о любви, как и о весне, вспоминать стоит в красках... В тех же красках, все того же Моне…