;Предупреждение.
Автор отказывается от любой ответственности за тех, кто решит воспользоваться приведённым в тексте рекомендациям. Автор не пропагандирует сексуальные методики и техники, упомянутые в этой книге, и также не призывает читателя следовать приведённым в тексте рекомендациям.
Цель этой книги - описание теории 69 о смысле жизни, не более того.
Ни один из представленных в книге рассказов не несёт своей целью просто развлечь читателя.
Большинство из них очень серьёзно воздействуют на психику и физиологию, а потому требует особой осторожности в применении.
Содержание:
Книга первая. Сны земли.
Глава 1. Nada (Ничто) Уровень 0.
Глава 2. Одиночество уровень 1.
Глава 3. Одиночество уровень 2: Поиграй с Иисусом!
Глава 4. Из книги ангела 27: Знакомство с прошлым.
Глава 5. Из книги ангела 27: Бесконечные вариации.
Глава 6. Одиночество уровень 4.
Глава 7. Одиночество уровень 5.
Глава 8. Одиночество уровень 6: Неповторимая.
Глава 9. Из книги ангела 27: Отгадка.
Глава 10. Одиночество уровень 7.
Глава 11. Из книги ангела 27: История падения.
Глава 12. Из книги ангела 27: Заблудшая душа.
Глава 13. Одиночество уровень 8: Выгодный горизонт.
Глава 14. Из дневника Мадлен: Медитация.
Глава 15. Из книги ангела 27: Дозатор иллюзий.
Глава 16. Из дневника Мадлен: Одиночество (уровень 9).
Глава 17. Одиночество уровень 10: круг завершён.
Глава 18. Из книги Ангела 27: Сны земли.
"...Путь - это только путь; если ты чувствуешь, что он тебе не по душе, ты должен оставить его любой ценой".
К. Кастанеда "Учение Дона Хуана"
Глава 1.
Nada (Ничто) Уровень 0.
Когда прозвенел звонок, в глазке никого не было. На площадке лампа обозначала форму сквозняка золотистыми пылинками, что вращались в броуновском движении. И тишина.
В квартире 10 минут назад погас свет. А на площадке горел. Без четверти 4 утра. Каждый мой шаг по площадке, отзывался эхом на все этажи. Сзади зияла чёрным проёмом дверь; сверху слепила глаз лампа, точно я на допросе, - только никто не задавал вопросов. Тишина. Все спят. Я один. А звонок был. Когда он прозвенел, в глазке никого не было. Никого.
Я чувствовал её дыхание на своей левой щеке, она почти касалась меня губами. Наверняка, её губы исказились в самодовольной ухмылке. Её здесь не было. - Когда прозвенел звонок, здесь не было никого.
Наверное, она что-то забыла перед смертью, а сейчас вернулась.
Вчера я ехал в поезде. С одноразовой миссией, с одноразовыми людьми, по одноразовому билету. На моём одноразовом столике стоял прозрачный одноразовый стаканчик, и одноразовая пластмассовая бутылка одноразовой воды. Бутылка будет разлагаться в море около 100 лет, но она мне понадобится всего один раз, как и те одноразовые таблетки клофелина, что я везу подруге для того, чтобы она, наконец, закончила свою одноразовую жизнь.
Я сижу на одноразовой постели, с одноразовым бельём; читаю одноразовую книжку, и вспоминаю одноразовых девушек. Каждую по одному разу. Я оставил после себя столько одноразового мусора и отходов, что, казалось бы, я напитал и воспитал это одноразовое тело достаточно его возрасту, но только что-то не давало покоя.
На трёх местах в моём купе, продолжали медленно умирать три женщины. Они уже начали разлагаться внутри - рыгали, пердели и кашляли как болеющая толпа африканцев, разговаривающих на языке суахили. Они методично пережёвывали свою вонючую еду, которая их отравляла, и которой, судя по их пышным телам, они съедали залпом килограмм по сорок каждый вечер после шести.
Я подошёл к проводнику, и, сославшись на их адский кашель, с набором всех простудных заболеваний прошлых, и будущих веков, попросил перевести меня из этой свинофермы в более тихий и уютный уголок этого вагона. Иммунитет у меня сильный, а у моих родственников не очень. Мы все однажды умрём, но почему-то не хотелось быть этой причиной. Социум. Социум возобладал, и мне отказали.
На красном небе прорвалась гематома, и пошёл дождь; повеяло холодом. Холодом той девушки, которой я везу таблетки. Помогай ближнему.
И однажды, он поможет тебе.
Зелёные люди с красной правой рукой.
Поезд мчит мимо скелетов деревьев. Уже туман. В сером тесте, облепившим ближайшие ветки, и свисающими с них серыми листьями, летали кляксы птиц, и тогда я задумался о любви.
Может, не стоит делать контрольный выстрел в каждого, кто нас любит? К тому же, у каждого человека должен быть питомец: кошка, мышка, таракан, что-нибудь, - не важно, - главное, чтобы этот питомец в тебе нуждался; чтобы ты вокруг него строил жизнь; чтобы он тебя держал здесь в живых. Вроде ты уже зализал свои раны, а их сожрёт твой хищник. Может, и не стоит убивать того, кто тебя любит?
Я так и сказал ей позже вечером. На что она ответила отказом:
- Я хочу, чтобы ты получил удовольствие.
Чтобы открыть чёрный ящик, сначала нужно взорвать самолёт.
И мы взорвём: я буду медитировать, а она проглотит 69 таблеток клофелина по сигналу, когда я буду готов. Мы вместе выйдем из тел, и я её проведу на тот свет.
А после, сделаю себе коктейль из мартини и мангового сока. Мартини - её, манго - моя прихоть. Полью её губы, и поцелую.
Может быть, займусь сексом. Скорее всего. Так романтично быть в роли маньяка: тащить, среди ночи, её тело к ближайшему лесу, что неподалёку; усадить в театральную трагическую позу, на одной из могильных плит кладбища. Ну, если мышцы не окоченеют. А значит - на всё минут 20. Не успею. Просто подопру дерево.
А потом вернусь домой, и буду делать пина-коладу. Тогда погаснет свет, и у двери раздастся звонок. И там никого не будет.
А всё началось с того, что я сказал слово "тоже"; причина была ещё и в том, что однажды я познакомился с её подругой; причина была в том, что я сказал "привет!" этой подруге, а она 18 лет назад родилась.
Именно по этой причине, мы сидим на тигровом покрывале на 90% состоящим из хлопка, и 10% полиэстра; на нас сверху светят лампы, и она смотрит в мои глаза. На ней сейчас тональник, пудра, тушь, помада, карандаш для глаз, лак для волос, гель для тела и духи; она старательно скрывает все свои недостатки; она выщипала брови, и сделала скраб лица; она всё утро делала маникюр - он не получался, потому что она носилась по комнате и царапала незастывший лак; она дважды в день чистит зубы. Я - нет. Она всё время поправляет волосы. Я - нет. Она следит за осанкой, когда сидит. Я - нет. Она проглотила противозачаточную таблетку; отключила телефон - она всем наврала, и никто не знает, где она сейчас. Я знаю. Она ни с кем не спит - принципы. Я - сплю. Она видит своё отражение в зеркале, когда заходит в ванную. Я вижу её насквозь.
Неделю назад, она сказала, что ей грустно. Я сказал:
- Мне тоже.
Она сказала:
- Я хотела бы узнать тебя получше.
Я сказал:
- Я тоже.
Она сказала:
- Я хотела бы тебя увидеть через неделю.
Я сказал:
- Я тоже.
Она сказала:
- Можешь мне помочь? Я хочу умереть.
Я сказал:
- Я тоже.
Она сказала:
- Привези мне клофелин!
Я сказал:
- Хорошо. Я вернусь, и позвоню.
Когда мы встретились, я подарил ей поцелуй. Разговор - это секс. Что-то, вроде, взаимонамёков на дальнейшее времяпрепровождение. Именно благодаря компромису в диалоге, мы сейчас шли ко мне домой, где её ждали таблетки клофелина, а меня тесто для шарлотки.
Глаза в глаза. Душа в душу. Я вижу её. Она видит мою оболочку. Ей холодно, и она греется холодным коктейлем из мартини и мангового сока.
Я жду.
Разговор не клеится. Она боится.
Я жду.
Она говорит про последнее желание.
Почему все девушки смотрят фильмы о любви, с романтичными персонажами, но при этом ведут себя как шлюхи?
Она говорит про последний секс.
Я жду.
Она говорит, что любит меня.
Я подыгрываю:
- Может, не стоит убивать того, кто тебя любит?
Она доверчиво смотрит мне в глаза:
- Я хочу, чтобы ты получил удовольствие.
А я хочу умереть.
Я не хочу чувствовать нужность.
Мне не нужен питомец.
Я закрываю глаза:
- Оммм...
Мантра заканчивается, и я ей киваю. Она медлит, и кладёт таблетки в рот по одной.
В последний момент растерянность. Такая же, как у людей на перроне. Я всегда плакал в детстве, когда уезжал. Не потому, что я видел мать пару месяцев в год. Нет. Мне казалось, что они остаются без контроля. Без меня они все умрут, и я их больше не увижу.
Или они меня.
Когда они действительно умрут, я так и буду их вспоминать, как в окне на перроне: нервничающих, и беспокойных; растерянных и в слезах; улыбающихся и машущих рукой.
Вот и она так помахала мне рукой.
А через час я отнёс её в лес.
А через полтора - я готовил себе пина коладу. В комнате погас свет, а в дверь раздался звонок. Когда я подошёл, и заглянул в глазок - на площадке никого не было. Тишина.
Постояв минут пять, я вернулся в чёрный проём двери, на ощупь нашёл ананасовый ликёр, и выпил из горла. На ощупь оделся. На ощупь нашёл ключи, и снова пошёл в лес.
Влажные ветки хлестали лицо, я шёл быстро. Она что-то забыла, и я хотел узнать что.
На кладбище было темно и сыро. Холод пробирался под низ куртки. У дерева никого не было. Рядом, тоже никаких следов. Не дождалась.
Побродив минут пять, я присел на оградку ближайшей могилы, напротив меня было дерево. Её дерево. Но её не было. Как не было и на площадке, когда в мою дверь раздался звонок.
Я пошёл домой. Я вспомнил, что она ела таблетки не горстью, а по одной. Возможно, мне осталось что-то, чтобы выяснить причину. В крайнем случае, можно было выпить коктейль из чистящих средств для мойки посуды.
Дома было темно. Как и тогда, когда раздался звонок, а в глазке я никого не увидел. Я решил лечь на диван, двигаясь на ощупь. Когда я собрался, было, запрыгнуть, то наткнулся коленом на холодную конечность. Щелчок. Включился телефон и компьютер, и колонки, и видеомагнитофон, и холодильник, и лампа над диваном.
Она лежала полу, приподнявшись задом, лицом ко мне. Она улыбалась. Чёрный ящик. Только где её одежда? Таблеток на столе тоже не было. В комнате было холодно и пахло благовониями. Труп выжидательно замер.
Я стоял и раздумывал о том, как он мог вернуться и раздеться. На улице уже светало, и снова появляться с ней на виду было опасно. Выбросить в окно - вообще глупо.
Утро действует на меня снотворно, и я решил прилечь с ней рядом, а потом, проснувшись, всё решить. И с самоубийством тоже. Глупо умирать сонным и уставшим, после того, как полночи таскался с трупом, и его поисками.
Я перевернул её на бок, и обнял.
Сон.
Там я играл в карточную игру. На стол упал крестовый валет. Нужно было побить. Мне нужен был туз, или пика. А лучше пиковый туз. Его не было.
Она рассказала, что нас ждёт после смерти. Она была рада, что мы взломали чёрный ящик. Мне же она сказала, что умереть можно всегда - мы ежесекундно делаем этот выбор: дыша, смотря по сторонам, переходя дорогу, употребляя пищу, и не перерезая ножом свои вены, когда режем хлеб. Здесь есть выбор. Там - нет. Там ничего нет. Счастье.
Когда я проснулся, я решил её не выносить. Мы прекрасно с ней общались во сне, иногда занимались сексом. Она начала попахивать, и я проветривал комнату, и обкладывал её льдом. Я даже её полюбил - она была не такой как все...
Глава 2.
Одиночество Уровень 1.
Абсолютное одиночество. Спокойствие вне иных тревог. Уютный мир бетонной глади, ледяных труб, покрытых ржавчиной.
Завернувшись, словно в одеяло, в жгучий холод, ощущая спиной стену, вдыхая пыльный воздух, следить за наблюдением своих мыслей. Где-то в туннеле мигала лампа дневного света. Искусственная реальность с частотой 2-3 секунды между мигами. В момент, когда свет не горел, источившиеся световые лучи всё ещё искали своей цели во влаге стоков у меня под ногами.
Всё мироздание было здесь рядом, вся моя жизнь сосредоточилась в одном смысле. Сижу в углу, слежу за реакцией тела, моего тела, которое я кормил уже давно, и ему не хочется, сон ему не нужен, потому что я в другом состоянии. Тело чувствует холод и уют. И я притаился где-то в затылке его головы, ближе к левому глазу.
Шаркающие звуки привели сюда пожилую техничку. Одетая в синий халатик, она гремела старым ведром, и шваброй в руке. Её пристальный взгляд недружелюбно пробежал по моему лицу, и её перевёрнутая улыбка увеличилась от секундно поджатой нижней губы.
Я дотронулся пальцем до гладкой рельсы в 25 сантиметрах от моего правого бока. Я скользил подушечкой намеренно медленно, весь утопая в этом волшебном движении. Надо же! Я захотел, и по каким-то невидимым проводам послал сигнал в мозг, который осуществил сокращение мышц, и я так чётко веду пальцем, ровно по центру блестящей отполированной поверхности. От тёплого тела остаётся размытый след жировых выделений отпечатка указательного пальца.
Уборщица постоянно этим пользуется, шевеля шваброй в заданном направлении, но никогда не задумывалась над причиной. А причина - это желание занять время. Абстрактная величина. Расстояние от пункта рождения к пункту смерти. Ей нравится так думать. Время вбирает смысл её бессмысленного существования. Она считает свои месяцы - между пенсией, и годы - между звонками по телефону от родных. Родные подыгрывают, и, помня о её бессмысленном существовании, набирают номер. А иногда не помнят, и телефон в её комнате молчит, хотя она проверяла, работает ли он, уже четыре раза.
По ступенькам спускалось знакомое тело. Старушка уже ушла, а тело приближалось. Оно думало, что мне сказать, выбирало наилучший вариант для этой ситуации, и произносило ту формулировку мысли другими словами. Уступки. Его рука дотронулась до моей, и повела наверх.
Улыбки и шум, феромоны и переживания, поцелуи и комплексы, самцы и самки. Разные прослойки населения, разные статусы, разная узнаваемость. Самые популярные - самые одинокие: они держат у себя как можно больше народа. Им страшно наедине. Им страшно рядом со мной. Я не играю в их игры.
Мне предлагают выпить голубоватую жидкость в прозрачном бокале. Девушка не может просто подойти, взять за руку, как это знакомое тело, что привело меня сюда. Девушка не может просто трахнуть тебя - ей нужно купить тебе коктейль и поговорить, чтобы удостовериться, что ты надёжен в плане нераспространения информации о ней, и её желаниях.
Оргазм - это определённое состояние, в которое мы сознательно входим с помощью системы мыслительных процессов: воспоминаний, движений, лиц, имён, личных предпочтений, тактильных ощущений. Это - последовательный ритуал действий. Проследив его, можно провоцировать партнёра на рефлекс его достижения. Потому, ко мне часто обращаются. Миф об эрогенных зонах - это стереотипный ряд, который входит в череду желаний. Ко мне обращаются, потому что я знаю это.
Девушка закончила монолог, и я его одобряю кивком. Теперь нужно её обнять и поцеловать в губы. За её спиной нет нужного мне человека, тогда я отстраняю её, и внимательно смотрю в глаза. Свет падает сзади от неё, - потому мои зрачки сужены, а её расширены, и мне видно, что происходит за моей спиной.
Я говорю, что сейчас приду, и перед тем как развернуться, уже хватаю за руку то самое тело, что привело меня с собой. Я говорю, что мне нужно кое-что показать. Он делает глоток пива и идёт за мной. Сигарета заканчивается на полпути по лестнице, и он выбрасывает её на пол.
Я сажусь на том же месте, прислонившись спиной и левым боком в угол, справа рельсы, передо мной он. Я ему говорю об одиночестве. Как и личное пространство, оно есть у каждого. Мы молчим, и вскоре, он перестаёт смотреть по сторонам.
Он проводит пальцем по скользким рельсам, и смотрит мне в глаза. Они счастливы. Он понял.
Гремит ведро, и снова женщина в синем халате подметает брошенный ей смысл жизни в мусорный совок, и пристально смотрит на нас неодобрительным возмущённым взглядом.
Слева приближается поезд. И, единственное, что я видел в тот момент: глаза старой девы, лицо машиниста, счастливые глаза человека рядом, и колёса поезда в десяти сантиметрах от моего правого плеча. Ветер трепал и царапал куртку, железные поршни стучали, вращались колёса.
Я улыбнулся ему, а он мне. Сзади приближался грузовой вагон...
Глава 3.
Одиночество уровень 2: Поиграй с Иисусом!
Ажиотаж, паника, нервы и напряжение. Борьба одиночек-выскочек за право жить.
Когда огромный темнокожий мужчина проверял меня металлоискателем, и ощупывал моё тело - мне завидовали несколько десятков глаз, за лентой, позади меня. - Сегодня в этом фешенебельном здании XVII века, с титанами под инкрустированными балкончиками, пройдёт показ новой трендовой коллекции нижнего белья от Иисуса: "Play with Jesus".
Половина помещений набито секьюрити, треть папарацци, так же, треть моделей, обслуживающий персонал, и оставшиеся те, для кого всё это: куски мяса с кошельками набитыми наличными, а главное, желающие на них купить всё и всех.
Под моим именем на вешалке сегодня прозрачные шорты, несколько стрингов, штаны и сюртуки на голое тело. Все чёрные, в религиозных кружевах, и с пришитыми вручную камнями. В самый последний момент, я заметил ковбойскую шляпу с крестом на лбу. Тоже из драгоценных камней.
Пока мне накладывают макияж, женщина с менопаузой ругает меня за то, что я буду делать через несколько минут. Строит из себя пророка и судью. Видимо, она задумала меня сегодня четвертовать. Я её слушаю - это её работа.
Полуголые и голые тела бегают в каком-то, известном только нам, направлении, и никто не обращает друг на друга внимания. Любая красивая девушка рядом, хоть и полуголая, отбирает твой кусок мяса. Одна из них запуталась в платье, и не может его одеть. Я подхожу ей помочь, обнимаю за талию, улыбаюсь в её нервные глаза, держу платье за её спиной так, что она не может пошевелить руками; почти касаюсь её щеки губами и провожу левой рукой по бёдрам вверх, вниз и вглубь, в теплоту. Её взгляд скользнул мимо моего уха на часы, что на стене, и я лишь рефлексом откинув голову назад, спасся от её зубов. Связанная пленница прорычала:
- Отпусти! Мне скоро выходить! - И я отпускаю. Она одевается и просит прощения за грубость. Я люблю нарушать правила.
Отутюженные, гладкие, красивые и неприметные официанты скользят по залу, предлагая аперитивы.
Зал большой и светлый от множества ламп, софитов и вспышек прорвавшихся папарацци. Я вхожу в него одетым с иголочки, но не по моему вкусу - правила этикета. Люди придумывают правила, чтобы их соблюдать, а я их нарушаю. Под смокингом с чёрной бабочкой и брюками с туфлями, на мне нет нижнего белья, и я отчётливо чувствую прикосновения пальцев проходящих мимо девушек и женщин, которые источают запах похоти, духов, спиртных напитков и денег.
Все мужчины одеты официально, одинаково, но в разных ценах. Для незнакомого с миром званых вечеров, я одет так же как человек рядом. Но разница в том, что у него несколько миллиардов в банке, а у меня 200 евро в кармане. И он это знает. И это знаю я.
Высокие стены с лепниной в кремовых оттенках и позолотой, выглядят шикарно, но дёшево для этой компании. Вполне возможно, что архитектор гордился бы, а может и ужаснулся оттого, что в этом здании будет проходить показ Иисуса.
Золотые шторы свисали с высоких окон, за которыми город пестрел огнями машин в пробках, фонарей, и залезших на деревья, папарацци с тяжёлыми фотокамерами. Завтра Иисуса напечатают во всех модных журналах. - Это лев среди прайда светских львиц.
За натянутыми улыбками и уважительными манерами скрывалась нервозность - каждый прокрутил у себя в голове несколько фраз, которые, если повезёт, он произнесёт Иисусу. А если повезёт ещё больше, его сфотографируют с ним рядом.
Ко мне подошёл лысоватый мужчина, видимо политик, он предложил мне 500 евро за минет - он так нервничает перед встречей, что ему нужно расслабиться. Я смотрю на него, как на дерьмо, и говорю, что он обознался, и я его не слышал. Он извинился, и предложил выпить с ним. Ещё он сказал, что никогда меня не встречал в высших кругах, и потому решил, что я один из манекенщиков. Я ответил, что очень скоро он обо мне узнает, - только новичок.
Другие мужчины оставляли своих жён секретничать, а сами удалялись в мужские компании, где к ним подходили девочки, и уединялись с ними в комнатах рядом. Женщины так же не скучали - желающих переспать с богатой замужней женщиной было предостаточно - они не так скупились на оплату, как их мужья. А я люблю нарушать правила, и потому, просто пью шампанское в сторонке, и наблюдаю за ними.
Единственным товаром здесь был секс. Единственной обменной монетой - деньги. Никаких чувств, никаких исключений, никакого целомудрия. У богатых есть всё: есть дома, женщины, самолёты, статус, уважение, известность, деньги, деньги, деньги, но нет счастья. И они его хотят купить. Как и всё остальное.
Только во время секса, недоступный тебе ранее человек, полностью с тобой рядом, полностью в тебе, ты в нём. Только в этот момент ты чувствуешь свою нужность, и только в этот момент, ты представляешь, что делаешь кого-то счастливым; только в этот момент унижаешь его, и причиняешь боль, не чувствуя его удовлетворения тобой; только в этот момент ты владеешь им и трахаешь, трахаешь, трахаешь свой смысл. Убери этот секс, - и у тебя не останется ничего, только дома, машины, самолёты, статус, уважение, известность, деньги, деньги, деньги... Но для чего? И потому, на меня так жадно смотрит девушка поверх бокала, и то закусывает губу, то сосёт вязкий напиток через трубочку. Она хочет, чтобы я ею овладел, вошёл в неё настолько глубоко, чтобы защекотать душу, если она у неё есть. Она готова отдать мне все свои сбережения, вклады и активы за то, чтобы я её любил. Быть любимой. - Это, когда человек от тебя зависит не только из-за денег на твоём счёте; этот человек тебя за что-то ценит. Так хочется верить, что тебя ценят; что в тебе есть изюминка, и не одна - в тебе их столько, что ты уже просто кекс: лучшие ногти, лучший парикмахер, лучший стилист, массажист, диетолог, у тебя самая лучшая косметика, и самая модная сумочка в тон, купленной для неё, машине.
Где купить счастье?
В зал вошла известная модель. Теперь покупает она, а не её. Она начала произносить заранее подготовленные ответы на придуманные вопросы: о землетрясении на Гаити, о том, что она планирует усыновить осиротевшего ребёнка оттуда; о панике на улице, из-за стычек молодёжи с полицией; о том как она рада присутствовать на показе новых работ Иисуса.
Пока я отвлёкся на толпу обступивших новоприбывшую знаменитость, ко мне подошла симпатичная шатенка в изумрудном блестящем платье, и великолепных танкетках, сотканных из камней. Изумрудные камешки изящно обрамляли её подъём и щиколотку. Стройные ножки явно соперничали с ними кто лучше.
- Ты богатый? - спросила она.
- Нет. - Усмехнулся я.
- Жаль, ты симпатичный. - И она ушла в дверной проём выискивать жертву.
Близился показ. Нервозность накалялась. Пошёл слушок, что среди нас папа римский без своего рабочего скафандра, но кто его помнит в лицо? Зато все помнят Иисуса, который тоже только что подъехал.
Я переодеваюсь, и иду по подиуму. По бокам меня освещают вспышки фотоаппаратов. Передо мной нечто вроде пирса меж океана глаз. Он ведёт к статуе Бахуса, на противоположном конце огромного помещения. Под статуей небольшой фонтанчик, в который льётся вода из рога греческого Бога, и столики - там сидят особо важные гости. Я иду к ним. Я - супер герой порно фильма: на мне полупрозрачные штаны из кружев, и рубашка в сетку, сквозь которую просвечивает мой пирсинг, а ней изображён Иисус в терновом венке. На лице моём пошлый взгляд, а брови скрыты шляпой с крестом. На ногах моих тяжёлые лаковые сапоги на платформе с каблуком, и мне скользко идти по покрытому струящейся тканью подиуму.
Мне навстречу идёт парень, - уже обратно. Он такой же, как я по отображению тела, только иначе одет. Мы все прошли кастинг - отбор клонов. Всё, что о нас известно - всё, что им нужно: имя, дата рождения, знак зодиака, рост, вес, цвет глаз, цвет волос, параметры тела, и есть ли танцевально-спортивная подготовка. Всё. Ничего больше никого не интересует - лишь бы дефектов не было.
Я дошёл до точки, стойка, я смотрю скучающим взглядом сквозь толпу, - я уже почти ослеп от вспышек и софитов, разворачиваюсь, и иду обратно.
В первых рядах мужчины держатся за руку, шепчутся обо мне; женщина говорит по телефону; кто-то затаился с фотоаппаратом, и ожидает полуголую девушку, что идёт ко мне навстречу. Её левая грудь не прикрыта, а на рваном топике справа - надпись: "Play with Jesus!". Она похожа на шлюху, которая отпахала пару смен подряд. В её руке сумка, боковые части которой очень похожи на влагалище. На сумке изображена Мария Магдалена и тот же слоган "Play with me!".
Я захожу за ширму неторопливым шагом, и только завернув, несусь со всех ног к следующему образу. Пока я быстро переодеваюсь, на стуле неподалёку от меня сидит какая-то свободная модель в задратым выше пояса платье, и, раздвинув ноги, ласкает себя, приоткрыв ротик.
Заметив её, у меня сразу встал. Девушка простонала. Член не умещался в маленькую прозрачную тряпочку, под названием стринги.
Через два прохода - мой! Чтоб его...
Девушка засунула намокший пальчик в рот, и прикусила губами. Заметив моё негодование, захихикала, и свободной рукой поманила к себе. Я нахожу ремень на соседней вешалке, и подпоясываюсь, прижимая член к телу. Вроде не плохо. Иду на подиум. Меня оштрафуют за нарушение. Последняя проверка перед выходом. Широкие глаза стилиста. Улыбка. Похлопывание по плечу.
- Ладно, так даже лучше.
И снова вспышки. Собственно, чего такого, девушки же ходят с обнажённой грудью. Я вспомнил девушку на стуле - у неё второй размер. Член встал до пупка, пояс жал и скрипел при каждом шаге. По залу пошёл шум. Иисус будет безумно счастлив от ещё одного упоминания о нём в СМИ. А я люблю нарушать правила.
Я дошёл до точки, выдерживаю паузу. Все всматриваются, будто никогда не видели пирсинг. Предательски полезла издевательская улыбка. Я сейчас вернусь к той сучке и отомщу.
За ширмой мне все аплодировали и показывали большой палец. Фурор начался. Девушки на стуле не было. Я оделся во фрак, и пошёл искать её в зале. Там было ещё больше народа, чем раньше, но так как все разглядывали мой пах - на лицо никто не обратил внимания, и я спокойно выслушивал мнение о себе от каких-то моделек, и богатых девушек.
Снова посыпались предложения насчёт переспать - только бриллиантом по бриллианту можно изобразить сердце. Взрывы шампанского, фейерверк на улице, в зал вошёл сам Иисус. Его не было видно, зато было видно волну журналистов метнувшихся в его сторону. На мой пресс легла из-за спины чья-то рука, с множеством блестящих и изумительно красивых колец. Другая рука, с одним кольцом на три пальца, слегка оцарапала мою грудь; к спине прижалось чьё-то тело. Я услышал её сладкий голос:
- Искал меня? - и тут я сообразил: то, чему впопыхах не придал значения - девушка на стуле, и та, что сосала коктейль - одна и та же - у них обеих были кольца.
- Я хочу тебя! Пойдём, я заплачу!
Она впихнула меня в дверь в конце коридора. Сучка жарко дышала и сжимала колени, пока отпирала запертый замок. В комнате кто-то был, я сказал ей об этом. Но ей было плевать - она стягивала с себя юбку, и ей это с трудом удавалось, видимо она перебрала шампанского.
В комнате было два дивана и на одном из них стонали две девушки и мужчина. Темнокожая сидела на его лице, а светлая брала в рот, оттопырив круглую попку.
В мои губы впилась похотливая самка. Содрав с меня фрак и рубашку, она повалила меня на диван, и безо всяких прелюдий насадила себя с размаху. Лёгкой дрожью в меня вжались её бёдра, и она, зажмурившись от удовольствия, задрала голову.
Лунный свет, сквозь ажурные занавески освещал комнату причудливыми узорами. Голубоватым дымком, будто у ожившего трупа, отсвечивало лицо незнакомки. Её напомаженные голубоватые локоны были разбросаны по вышитой подушке с балдахинами по краям. Серые туманные глаза смотрели на меня, а губы вздыхали при каждом моём движении. Она обняла меня руками, и обхватила ногами, позволяя мне свободно двигаться только в одном направлении.
Её лицо упало на левую щёку, и посмотрело на занятый кем-то диван.
- Это - мой муж. - Я не останавливаясь, тоже взглянул направо. Мужчина лежал под девушкой со светлыми волосами, темнокожая подружка сидела в стороне и целовала её грудь. Блондинка обладала прекрасной фигурой: плавные линии были везде, она грациозно прыгала на олигархе, отчего её острые соски подскакивали и били по языку подружку. Волосы её растрепались, и струились, переливаясь под светом. Нежно приоткрыв рот, она лукаво посмотрела на меня. Чётко обрисованная радужка светлых глаз, и пушистые ресницы; на пухлых губах a-la Монро, словно снежок в розе, смазалась помада, или кровь. Припухший ротик обнажал белые зубы, скулы выигрышно были подчёркнуты сумерками в комнате. Она была великолепна до каждой мелочи, и она не отрывала от меня глаз, а я от неё.
Я поймал её ритм, и продолжал удовлетворять свою партнёршу. Блондинка схватила левой рукой свою грудь, и сжала сосок, глядя только в меня. Я представил, что занимаюсь сексом именно с ней, и она, видимо, тоже. Её еле заметная в темноте подружка улыбалась, сверкая белыми зубами, и посматривала то на неё, то на меня.
- Хочешь её? - я обернулся на голос из-под меня. Совершенно другое, и чуть менее красивое лицо ехидно смотрело на меня - замершего в некоем казусе.
Она рассмеялась:
- Дэн, отдай мне блондинку!
Тот что-то пробурчал в ответ, и место блондинки заняла мулатка, внимательно наблюдая за нами.
Девушка неуверенно подошла к нашему дивану в некотором смятении.
- Давайте! А я посмотрю. - Скомандовала моя покупательница.
Я встал на колени, и девушка тоже забралась ко мне, встав напротив меня в такую же позу. Мы разглядывали друг друга. Ангельское лицо с лопнувшей губой - Дэн, видимо, её ударил. Правильные линии в идеальной пропорции создавали её тело. Осиная талия явно была меньше стандарта. Худые бёдра, пульсирующий от ударов сердца живот, вздымающаяся вверх-вниз при вдохе, грудь покрылась мурашками, соски затвердели, и её нижняя губа дрожала от холода. Волшебные глаза наблюдали за мной.
- Ну! Я жду. Чего уставились? - натирая себя, произнесла моя хозяйка.
Я поднял правую руку с дрожащими пальцами, и протянул к ангелу. Она - зеркально подняла левую, и наши ладони соединились в лёгком прикосновении. Пальцы обхватили мои, и она медленно приблизила своё лицо к моему. Я поцеловал её в губы, - они намокли от крови, и я стал слизывать её. Горячий язык ворвался мне в рот, и на миг мне показалось, что я теряю сознание, и проваливаюсь в небо. Холодные пальцы на спине привели меня в сознание, и я обнял её.
- Вы трахаться будете, или нет?! - голос с подушки оборвал наш поцелуй. Мулатка хихикнула.
Мы посмотрели друг другу прямо в глаза. Точно в колдовском шаре, от центра её зрачка исходили зелёные лучи к краям радужки. Чёрная дыра втягивала меня внутрь.
Я сел на щиколотки - она подалась вперёд. Чётким ореолом были обозначены мясистые соски перед моими глазами. Жёсткий пушок уткнулся мне в живот, она смотрела на меня свысока, причудливо наклонив голову. По моим ладоням бёдра скользнули вниз, и её лицо снова было передо мной. Оно улыбалось. Плавные движения и поцелуй...
Мы занимались любовью, а не сексом.
Когда всё закончилось, меня встретил пристреленное лицо хозяйки. Оно опустошённо наблюдало за нами, совершенно забыв о своём удовольствии. Опять всё мимо неё. Гора, чей пик ей никогда не достигнуть. Пустота. Стёрты все желания. Заглушен этот шум за дверью. Абсолютное одиночество среди праздного мира.
Глава 4.
Одиночество уровень 3.
Печально. Безумно тяжело говорить с тем, кто тебя не воспринимает как собеседника; перебивает, затыкает уши и всё время кричит. Особенно грустно, что именно этот человек решает твою судьбу.
Я молод, я умён, я перспективен, но у меня нет денег. Деньги решают предрассудки, которые меняют твою жизнь. Единственная возможность зацепиться - это пойти на поводу, втереться в доверие, и в нужный момент заиграет дудочка Нильса, и сын обернётся Брутом. Так я и поступил - предложил всё обсудить за ужином в приватной обстановке.
Так как эта женщина была падкой до бесплатного сыра и угощений за чужой счёт, она согласилась.
С сервировкой я не особо экономил, но больше для себя.
На полчаса раньше назначенного времени раздался стук в дверь. Юркий глаз, едва переступив порог, сразу оценил обстановку и стол. Комната была съёмной, потому не особо богатой: пара комодов, полки, стол, три стула и кровать - исполняли роль мебели. На полу был протоптанный ковёр, а на окнах застиранные занавески.
По лицу гостьи, ей не терпелось сказать мне гадость, но пока стол был цел, ей нужно было удержать пыл для приличия, на какое-то время, пока будет есть.
За окном гас вечер. Во время ужина мы вели отвлечённую тему разговора. А после того как женщина наелась, она слегка обмякла, стала разглядывать мои картины на стенах, и давать бездарные комментарии, путать авторов, и сравнивать меня с каким-то дедушкой, который делал чертежи для архитекторов, но так ничего и не построив, умер, перепутав бутыль самогона с ядом для насекомых.
Я предложил пойти на крышу. Ей же было жутко лень поднимать свою задницу по лестнице, и она согласилась лишь после того, как я упомянул о подарке, что там хранится.
Звёздное небо отражалось в море. Прохладный бриз приносил его запах. Летняя ночь была на редкость удачной. Было уютно, и хотелось купаться в лунной дорожке. С крыши можно было наблюдать огни окон города, той его части, что спускалась под крутым углом вниз к воде. По мало освещённым улочкам ходили влюблённые пары, и было слышно, как дурным голосом поёт подвыпивший гуляка.
С руганью и запыхавшись, дважды чертыхнувшись, на крышу по ступенькам затащилась ненавистная мне дама. Именно из-за неё, мы с её дочерью так скоро разлучились, и, так опрометчиво, девушка пошла по стопам матери.
Заприметив её, месяц скрылся в единственном чёрном облаке на всём небосводе. Женщина же шарила глазами по углам, и, не замечая ничего вокруг, искала мой подарок.
- Вы бывали раньше на крыше? - начал я.
- Нет, сюда меня черти ещё не заносили, слава Богу!
- Отсюда видно город совсем иначе.
- А, да! Вон в том доме живёт жлоб, что запросил у меня заплатить за то яблоко, что я съела с прилавка. Хорошо, что он не заметил, что я их съела два! Ха-ха!
- Видите, вон там идёт мужчина?..
- Так это - муж мой. Пьянь! Вот спущусь, дам ему чертей!
- Вы никогда не думали, что вот так, как вы видите его, кто-то видит вас?
- А чего на меня смотреть? Плати и трахай, - я не дорого возьму! Ха-ха!
- Нет, я о другом. Вот ваше окно, оно одно из тысячи в этом городе.
- А, так ты за дочерью подглядываешь? Ну, так говори, сколько заплатить можешь! А я-то думаю, чего это меня в гости зовёт хахаль ейный...
- В этом городе тысяча окон, а в стране нашей их миллионы, а на планете многие сотни миллионов...
- Ты бы деньги лучше считал. Что тебе с окон этих?
- А видите сколько на небе звёзд? Вот, живёт там кто-то, и видит нас двоих, и спор наш слышит...
- Ты, видать, башкой свихнулся!
- ...А однажды наши планеты, тоже, как звёзды упадут с небосвода, и кто-то загадает желание...
- Чушь собачья! Где ты успел нажраться так?
- ... И не станет нашей планеты, страны, города, и окон не будет. И мы исчезнем, так и не поняв, зачем сюда пришли.
- Пришли, поели, и пора уже уходить, а то, гляжу, на воздухе развезло тебя. О дочери моей и не мечтай! Я ей богатого купца найду. Вон её сейчас турок жарит, наверное. Зачастил больно, платит щедро.
- ...И в мире столько голосов, и никто не слышит чужой, внутренний. Никто не чувствует то, что я. Никто никогда не услышит мои мысли. В этом огромном мире, я абсолютно одинок, запертый внутри себя. Как и каждый рядом.
- Вот один и останешься, такой бред сивой кобылы нести.
- А вам никогда не надоедало ползать по земле? Не хотелось ли как бабочка обрести крылышки и порхать между звёзд этих?
- О... Батенька, я пойду, а то совсем дорога тёмная, ещё бандит какой пристанет.
- Я проведу.
Глава 5.
Из книги ангела 27: Знакомство с прошлым.
Каждый раз после смерти, я пишу рассказ. Каждый раз беру с собой одну вещь на память. В этот раз на столе лежит револьвер.
Май 17.. - Атлант. ок. Фрегат "Полярная ночь".
... Трое суток не смолкала буря. Трепало так, что писать было невозможно. Нас несла в никуда ночь, на фрегате, с частью оборванных парусов. Уже неполный экипаж, напряжённо выпивал и ждал конца дней своих.
Я же писал письмо, в котором указывал своё имя и звание, обстоятельства, и произошедшее с нами, тому, кто найдёт мой труп, - дабы меня захоронили со всеми полагающимися почестями.
Как я был глуп!
Всю ночь бушевали холодные волны, щедро осыпавшие палубу жемчужинами брызг. В обмен на сокровища, океан забрал несколько наших матросов. Нельзя было разобрать: шёл дождь, или это брызги пены, принесённые ветром. Тёмное небо перемешалось с тёмной водой, - нас бросало как щепку вверх и вниз.
Когда я закончил писать, то положил бумагу в бутылку только что выпитого вина, и заткнул пробкой. Бутылку, же, положил за пазуху, рядом с трубой.
В каюту зашёл матрос:
- Капитан, небо светлеет, но буря не утихает.
Через несколько часов мы налетели на подводные камни. Две ночи я держался на бочке, и в рассветных сумерках увидел землю. Но и меня заметил рыбак. Я был голоден и слаб, так что ему не составило особого труда связать меня и продать в рабство.
В Стамбуле я около месяца сидел в клетке, в кандалах, когда ко мне подошёл юноша, и, узнав в небритом лице земляка, купил меня. Заметив, что я веду себя иначе, чем обычные рабы, он заговорил со мной, а после пригласил к себе в дом.
Его комната была в сплошных рисунках. Рисунки были в рамочках, и, просто, прибитые гвоздями на стенах, и разбросанные по полу. Комната была небольшой, но уютной. Мы говорили о востоке, России, и иных делах, когда он полюбопытствовал у меня: знаю ли я, что в Италии появилась ненужная и опасная соперница нашей наперснице Екатерине, могучая претендентка на Российский престол.
Я был настолько удивлён, что молча, смотрел в его лицо, не веря своим ушам.
Его лицо было молодо, но разумно. Его обрамляли волнистые волосы и небольшая бородка. Глаза же, ни разу не смотрели в мои, всё бегая по рисункам за моей спиной, или в окно. Титул он также не назвал, сказал, что фамилия его Ловин, да и только.
- Тайная дочь покойной императрицы Елизаветы Петровны, она собиралась к султану искать защиты своих прав в его армии, воюющей с нами на Дунае. Вам, капитан Гордеев, в пору бы повидать её, и разузнать поподробнее. Вскоре грядёт аудиенция у графини.
Он пригласил меня, и я обещал.
Я поблагодарил его и вышел. Что-то зацепило меня в этом молодом человеке, мне напророчился конец нити, ведущей к клубку.
Так и случилось. На приёме у графини, меня поразила княжна Елисавета. Прелестное создание. А так же, там я встретил Ловина. Он тоже узнал меня. - Я сбрил бороду, отросшую в плену, принарядился соответственно рауту, и завил кудри. Он улыбнулся моей перемене, и в первый раз заглянул в мои глаза.
В тот момент, я позабыл о рауте, и своих речах. Тяжёлый взгляд одной секунды запал мне в сердце. Непомерно возрасту в нём сияла мудрость и знание. За всю свою жизнь я не видел таких чистых глаз. И в следующий вечер, я решил выяснить причину так поразившего меня нюанса. Я пригласил его в гости.
Он задержался на четверть часа, в чём себя упрекнув, просил прощения.
Разговор завязался довольно просто: он любопытствовал моими путешествиями, и рассказами о корабельной жизни. Как благодарный слушатель, он тоже мне поведал о себе.
Был он родом из славной фамилии Ловиных, чей титул отобрали у его деда за то, что он случайно подстрелил на охоте царского зайца, который приглянулся самому царю. Жил он небогато, но зарабатывал на жизнь достаточно, чтобы не нуждаться. Он писал портреты знаменитых лиц. Когда же я спросил о рисунках девушек в его комнате, тот отвёл глаза, и сложил на груди руки. Я заметил это, и перевёл тему на свои скромные познания в живописи. Он интересовался всем, что я ему рассказывал, и порой уточнял и дополнял исторические моменты так живо, будто сам был свидетелем. Мне показалось, что мы сдружились, и когда часовая стрелка дошла до одиннадцати, я предложил ему продолжить беседу как-нибудь в скорый другой раз.
После, мы часто встречались, и я узнавал о нём всё больше - он, точно бутон цветка, медленно раскрывался мне навстречу. Я всё же не переставал поражаться его познаниям в истории - несмотря на свой молодой век, он обладал многими знаниями, не должными знать простому художнику. Чем больше я узнавал его, тем больше загадок во мне рождал этот человек, и его глаза. Он видел всё иначе, чем я: события, которым мы оба были свидетелями, он видел глубже и яснее, тут же раскрывая все тайны и интриги участников спора. Художественный взгляд был тому причиной, или нет, мне нравилось слушать, как он говорит.
Однажды, придя к нему в дом, в котором я был довольно частым гостем, я предложил ему нарисовать мой портрет. Дмитрий охотно согласился, а я тем самым получал возможность общения с ним. Сознаюсь, я безумно полюбил этого юношу, и в часы одиночества, вспоминал наши беседы, мысленно продолжал аргументировать свои доводы, спорить, задавать вопросы, и пытался дать себе ответ от его лица.
Рисовал он увлечённо, скоро. Почти не глядя на меня, в прочем он редко смотрел в глаза, точно совершенно не интересуясь моим выражением лица в тот, или иной момент. Но притом, он моментально замечал изменения в моём костюме, настроение, и даже не интересуясь моим здоровьем, сразу ставил диагноз, и давал советы по преодолению болезни.
Улучив удачный момент, я вновь поинтересовался рисунками различных девушек на стенах его комнаты. На них изображались не знатные дамы, порой даже фривольного вида, напоминающие куртизанок, но при этом изображены были с дотошной чёткостью и усердием.
Слегка поколебавшись, он начал свой рассказ издалека.
- Так уж случилось, что Бог наградил меня жизнью, а жизнь наградила даром. Не знаю, будут ли вам понятны мои речи, и не сочтёте ли вы меня безумцем, но я с рождения знал к чему мне стремиться, какова цель моей жизни.
- Будьте любезны, мне очень интересно. Какова же она?
- Я искал девушку...
- Позвольте, вы хотите сказать, что родились, чтобы найти себе супругу? Да вы романтик!
- Не без того. Но я искал одну единственную...
- Все в юности подвержены амурам, но часто мы не ведаем жизни избранниц. Влюблённые глаза туманны, и слепо верят каждому лживому слову. - Тут я задумался о своей бывшей жене. Обычная история, как она мне передала - "стандартная ситуация". Капитан ушёл в плавание, а жена в тот же день ушла к трактирщику. Я же, помнил, и был верен ей в часы ликований и бедствий. Связь с землёй придавала мне силы в бою, я боролся за свою жизнь для того, чтобы она не пролила и слезинки. Она и не пролила, - жила праздно, выпивала сверх меры, а когда трактирщик её обрюхатил, не смогла разродиться, так и умерла в пьяных муках.
Дмитрий, выслушав меня, ответил, что девушки не бывают верны без присмотра.
- Но я свою единственную нашёл, и находил много раз. - Тут он столкнулся с непониманием.
- Мы каждый раз считаем, что в последний, и никогда такой не будет. Женщины умеют вскружить голову. И что же? Все эти девушки, что на ваших рисунках, во всех них были влюблены?
- Друг мой, выслушайте меня. На всех рисунках, что у вас перед глазами, одна и та же девушка!
- Да что вы! Я же вижу, что тут блондинка, а тут брюнетка! У этой тонкий нос, а тут картошкой!
- О да! Выглядела она по-разному, но, всё-таки, одна.
- Не понимаю.
- Вы слышали когда-нибудь о реинкарнации? Человек умирая, переходит в другое тело младенца, и вновь, и вновь проживает жизнь.
- Признаться, я не верю в эти сказки.
- Спешу вас разуверить! Перед вами стоит полное опровержение ваших идей, так как я помню все свои прошлые жизни, и даже больше.
Глава 6.
Из книги ангела 27: Бесконечные вариации.
Всю ночь, после того разговора, я не мог уснуть. Метаясь: верить мне этому человеку или нет. Так и не найдя ответа, не выспавшись, я заявился к нему самым ранним утром.
Только зайдя в комнату, под моим пристальным взглядом, он сразу заявил, всматриваясь в засохшие кисти:
- Вы сегодня довольно помяты, мучает бессонница?
Я не нашёлся, что ответить, и прямо спросил о тех словах, что он сказал мне перед моим уходом:
- Правда ли это, или вы вздумали шутить? Если это правда, - расскажите подробнее, а если не правда, то вы ловко обвели старика.
- Отчего же? Расскажу.
И вновь я застыл весь во внимании рассказа, а художник продолжал свой историю.
- Как я и говорил, я нашёл девушку. Три года тому назад. - Тут он махнул кисточкой на один из рисунков, и я взглянул на него: на меня смотрела красивая девушка, с широким овальным лицом, и прямыми уложенными волосами. Взгляд был напряжён, пухлые губы сжаты, по рисунку можно было сказать, что он выдернут из разговора, в котором она явно отчего-то расстраивалась - треугольник бровей указывал на то. Пообщавшись с Дмитрием, я тоже стал разбираться в геометрии тела. Он продолжал:
- Я полюбил её, а она меня. Мы якобы случайно встретились на прогулке. Мы проводили вместе дни напролёт, и я скрывал от неё её правду. Вскоре, мы решили обвенчаться. Когда её мать увидела меня, её первый вопрос касался титула, а так как его у меня отобрали, он осталась недовольна мной.
Её дочери нужен был богатый муж, а не духовно-ориентированный художник, и она тайно увезла её в Крым. Отец её был гуляка и подкаблучник, днями играл в преферанс, и жизнь дочери не особо его занимала.
Когда я по обыкновению пришёл на место нашей встречи, моей любимой не было. Я в догадках бродил около месяца до тех пор, пока мне не пришло письмо, секретно отправленное ею по приезду. В нём указывалась причина отъезда, и края, где она обитает. Закончив, на скорую руку, несколько заказов, я накопил денег на дорогу, и сразу поехал в те места.
В это же время, мать её начала подыскивать достойного крымского жениха своей дочери семнадцати лет от роду. А так как сама была падкой до денег, и торговлей своих телес, продала девство дочери одному из арабов за большие деньги. А после, за свои с дочерью услуги, стала получать прибыль и других транзитных путешественников.
Избраннице моей, тоже, вскоре, приглянулись заморские подарки, и телесные услады моряков. В одного из них, услужливого льстеца, она влюбилась, и по моему приезду я застал уже счастливую пару, и едкий смех её матери.
Изрядно возненавидела меня эта женщина. Я слышал, вскоре, она по неосторожности сорвалась со скалы в бурную пену.
А я не стал мешать их счастью, и вернулся обратно сюда, ожидая следующей встречи.
- Вы хотите сказать, в следующей жизни?
- Да, вы правы.
- Но это, же, абсурдно! Зачем же так кардинально отрекаться от своей любви?
- Я ценю её счастье.
- Но вы, же, ничего не сказали о прошлых жизнях...
- И в прошлых жизнях, мне не удавалось её удержать.
- Вы лукавите. Не хотите же вы сказать, что верите в то, что вечность ищете эту одну единственную?
- Я сделал этот выбор много земных жизней назад, когда история имела начало.
- Так отчего же вы начали её с конца?
- хотел видеть ваши эмоции, во время этого рассказа.
Хочу отметить, что он не взглянул на меня ни разу во всё время рассказа. Он просто смотрел на свой рисунок, и не сделал ни мазка на холсте...
- И что же вам сказали мои эмоции?
- Эмоция - математически не объяснимая величина. Её нельзя просчитать. Нельзя знать, что вызовет то, или другое. Вы услышите продолжение. Но завтра, а сейчас мне пора.
- Вы режете без ножа! Дайте хоть намёк на продолжение столь занимательного рассказа!
Он усмехнулся:
- А вы не припомните свой номер? - и закрыл за собой дверь.
Глава 7.
Одиночество уровень 4.
Я мало где задерживался надолго. Я искал вдохновение во всём происходящем, во всех демонстрациях, переворотах; я объездил все музеи мира, побывал на многих выставках, общался с деятелями искусства. Моя музыка была живой и искренней оттого, что она была соткана из жизни.
Когда я осознал, что многие мои шаги преследуются почитателями моего творчества, когда я ощутил несвободу в поведении - от меня хотели видеть мою сценичную роль и в жизни. Каждое мое действие обсуждалось на светских вечерах; куда бы я ни приехал, моё появление в городе сопровождали приглашения на вечера, где я всегда был желанным гостем. Я появлялся на пару минут, и незаметно исчезал, посещая дома искусств по ночам, когда там не было посетителей.
В общем, когда моё тело стало культом, его наличие у меня стало неудобством. И тогда я решил уединиться: выбрал город для оставшейся вечности.
Когда наша шхуна входила в порт этого города, я сразу почувствовал, что мне здесь уютно. Неприглядный, на первый взгляд, он хорошо смотрелся под металлическим небом. Неопрятные улочки собирали по углам мусор. Дома были построены в прошлом веке, и, казалось, с тех пор не реконструировались. Дух прошлой роскоши, пышным платьем под слоем пыли, украшал обособленный городок. Точно драгоценный перстень на неухоженных пальцах, посередине его, в окружении видавших многие годы деревьев, стоял фонтан. Он работал, что непременно вызывало удивление. Края камня, из которого он был сделан, были стёрты попами тех, кто назначал тут свидания. Казалось, любое чувство, рождённое здесь, будет жить вечно. Никогда не потеряется в мелькающих лицах, именах... По вечерам железные фонари создавали уединённое романтическое настроение. Этот брусчаточный город дышал любовью и постоянством. И, даже, страшно было представить здесь тех, кто мучился от неразделённой любви...
Размышляя о заблудившихся душах, которые бесконечно тяготели к своим, не любившим половинкам, я пришёл в самый эпицентр города - его история, и всё, что только можно было рассказать о нём, было здесь - старое, но всё ещё действующее кладбище. Покосившиеся кресты, плиты, стены с урнами, запах земли - только сошёл снег. Почему-то, всегда в таких местах другой воздух, всегда какая-то свистящая тишина. Вот и я точно гость зашёл в этот мир бывших жителей так полюбившегося мне города. Возле каких-то могилок были цветы, реже свежие, чаще сухие, или такие, которые смастерили руками из ткани и палочек... Имена, имена, иногда на французском языке - обитатели этих могил искали в этом городе своё счастье. Вполне возможно, однажды среди них буду я.
В голове родилась мелодия, и затем я понял, что слышу её ушами. Пела девушка, совсем неподалёку. Я прислушался. За стеной, справа от меня, грустный девичий голосок напевал в полголоса детскую песенку.
Голос, полный утраченной жизни и осквернённой детской наивности. Голос шёл параллельно мне, и когда стена окончилась, мы встретились глазами. Девушка лет восемнадцати, с печальными большими глазами и маленьким ротиком, который при моём появлении, сразу замолчал. Она сделала книксен в приветствие, и направилась ко мне. Не отрываясь от моего лица, она шла мне навстречу, щёлкая, цепляющимися за верхнее платье, ветками, что росли из неухоженных могил.
Вдруг, она вскрикнула, и я поймал её в руки - она споткнулась о вывернутый из заборчика камень, и ушибла ногу. Вцепившись маленькими пальцами в мою руку, она свела брови в страдающее выражение.
- Чем я могу вас отблагодарить? - проговорила она.
- Мне достаточно, чтобы прекрасное существо назвало своё имя!
- Милления.
- Позвольте проводить вас!
- Охотно соглашусь.
Мы шли и беседовали об этом кладбище. У неё не было родных, похороненных здесь; у неё не было здесь никого - она была такой же случайный гость, как я - искала одиночества среди могил. Ей было невыносимо грустно жить, ничего не трогало, не утешало, а единственный человек, которому она открылась и доверила себя, её обманул.
- Неужели, единственный выход - одиночество? - спросил я.
- Нет. Единственный выход - смерть. Какая разница, сейчас, или через пятьдесят лет душевных мучений, умереть от старческого маразма, как моя бабушка? Одиночество - это способность понять причину вещей. Понять, что всё на самом деле, не имеет смысла - все умрут. Только на пути к смерти, они помогают друг другу испортить жизнь.
- Не юношеские мысли у вас...
- А что такое молодость? Зачем я училась делать реверансы, читать и считать, если сегодня же разрежу ножом запястье?
- Но вы молоды! У вас всё впереди. Такая прекрасная девушка наверняка найдёт себе достойного мужа.
- Вроде вас? - захихикала она.
- Сознаюсь, даже я был бы рад этому.
- Приходите завтра к фонтану на площади! - Я попытаюсь вас убедить в обратном.
- Конечно! - вдруг обрадовался я. - Конечно, я приду.
Она остановила экипаж, и умчалась, оставив меня у входа на кладбище.
Грустная девушка приглянулась мне. Да и такая необычная встреча, не могла не указать на свою неслучайность.
На следующий день, я купил у торговки охапку цветов, и направился к фонтану. В голове было множество различных вариантов течения беседы. Я представлял нашу встречу то так, то иначе. И как объяснить появление цветов? А также, особо любопытны были её слова о доказательстве.
Голубое небо в белых облачках, весенний ветерок, оживающие деревья. Раннее утро. Город ещё спит. Мы специально выбрали такое время, чтобы побыть наедине, чтобы не привлекать внимание своим видом, своими разговорами...
Площадь была пуста. Тишина - слышно пение ранней птички. День обещал быть тёплым, в стоки текли последние струи вчерашней слякоти...
Каменный фонтан стоял одиноко среди города. На нём был высечен незатейливый узор из камня, а вода в нём была красной... Я сразу не понял, откуда тут столь неожиданный цвет, только несколько мгновений после, мой недоуменный взгляд увидел руку, свисающую с противоположной стороны фонтана. Я одним рывком оббежал камни с правой стороны, и увидел её...
Она лежала на стёртом камне, в ослепительно белом платье, на правом боку, вытянув разрезанное ножом запястье к ниспадающим струям. В левой руке был сжат потемневший от крови нож. Бледное тело было бездыханным.
Я положил к её ногам букет цветов, таких же красных, как её кровь, разбрызганная по платью...
Передо мной был идеальный памятник одиночеству. Вот, что она хотела доказать. Я среди этого мира, которому я нужен, но мне не нужен никто. У меня есть всё, но нет больше её. И всё это ничего больше не значит.
Глава 8.
Одиночество уровень 5.
Однажды, делая чай, я обнаружила в чашке паука. Приняв это как добрый знак судьбы, я сохранила его жизнь, и отпустила плести паутинку дальше.
Маленький пушистый белый паучёк не спешил убегать. Он стал часто приходить ко мне, и я относилась к нему так, как многие относятся к кошке или собаке... Отец усмехнулся, когда увидел, что паучёк ластится мне в ладонь. Спустя какое-то время, я заметила, что он вырос от размеров юбилейной монеты до размера моей ладони. Чёрные глазки, пугающие челюсти, и мохнатое беленькое тельце, которое кормилось само - пару мух, убитых газетой, он есть отказался, и я до сих пор не знала, чем он питается.
Пока я взрослела, и на моём теле начали расти волосы в самых неожиданных для меня местах, со мной рос и паучёк. И, кстати, никто из моих подружек не видел его, только, отец однажды. В тот раз он сказал, что убив паука, снимаешь семь грехов. - И с тех пор паук прятался от всех. А я и не помышляла о его смерти.
Позже, мы стали понимать друг друга ещё лучше - он садился на самые интересные книги в нашей большой библиотеке, и я читала волшебные сказки, и рассказы об исторических интригах, непременно удивляясь его хорошему вкусу.
Было забавно и приятно, когда он своими тоненькими ножками царапал мой животик, ноги, грудь, сидел на плече, а иногда и вызывал у меня странные желания, о которых я боялась рассказывать подругам.
На моё совершеннолетие отец решил сделать мне сюрприз - позвал домой всех моих друзей. Я же, по обыкновению занималась танцами весь день.
Когда я закончила и пришла домой, то сразу заметила праздничный беспорядок, и шум сверху. Тогда я поднялась по лестнице.
В нашей большой круглой ванной сидели все мои друзья и отец. И девушки и юноши были обнажены и пьяны. Увидев меня, отец сделал приглашающий жест, и я под звон мокрых бокалов сняла с себя платье, и втиснулась между двумя раздвинувшимися девушками. Тёплая вода, шампанское и нежные ласки от чьих-то скрытых под пеной рук доставляли неимоверное удовольствие. Я закрыла глаза...
Проснулась я от холода - вода остыла. В ванной была я одна. Обернувшись, я увидела паука посередине комнаты, затем осмотрела ванную, своё тело, - оно покрылось мурашками, и было бледно-салатового цвета. На волосках притаились пузырики, а на поверхности воды плавали мыльные пятна.
Тут я поняла, что в пауке, которого я видела минуту назад, что-то не так - его тельце было необычно вздутым, большим. Я снова обернулась, но его не было на том же месте, и в комнате его тоже не было видно.
Всплеск, и я почувствовала жжение у себя в промежности. Я вскрикнула, когда паук вошёл в меня. Его лапки царапали меня изнутри, струйка крови медленно растворялась в воде. Я вся напряглась, не зная, что делать. Перепугалась жутко. Его ворсистое тело щекотало меня, и лапки приятно покалывали мое тело - я возбудилась, пропуская его внутрь. Паук медленно продвигался глубже. Замёрзшие пальцы почувствовали тепло в холодной воде. Тепло от моей промежности - я стала ласкать себя. От этого невозможно было отказаться. Я никогда не чувствовала ничего подобного. По телу прокатилась дрожь, судороги прошли по животу, но не от холода, а от жары внутри. Вспышка, я сжалась, и услышала мой голос издалека - облегчённый вздох.
Резко стало больно, и из меня вывалился паук. Он тут же под водой перевернулся и поднял лапки. Я схватила его и вытащила из воды, но мой наперсник уже не двигался.
Вечером я чувствовала в себе какое-то изменение, что-то было не так,- там, у меня внутри. Отверстие саднило, а в животе что-то булькало.
Через несколько дней, на прогулке мне повстречался мой знакомый юноша. Он неровно дышал ко мне, и у него плохо получалось скрывать это. Он меня окликнул:
- Офелия! - я обернулась. - Вы сегодня прекрасны как никогда. У вас теперь особенные глаза, не такие как раньше.
- Мой питомец умер. - Сухо ответила я.
- Правда? Я не знал, что у вас было домашнее животное.
Больше ни о чём, мы шли по фруктовому саду, где часто собирались весёлые компании, но сейчас было не многолюдно, и он напал на меня: шептал признания, обнимал, целовал, куда мог дотянуться, и ощупывал руками моё тело. Я же, смеясь, отбивалась. Но после он стал задирать моё платье, и во мне что-то перевернулось. Я разозлилась, и эта негативная энергия вышла изнутри через поры наружу. Я замахнулась и дала пощёчину. Его лицо отвернулось от меня, обнажив шею, и мне захотелось укусить её. Моё лицо устремилось вперёд, а уши назад. Я рванула зубами плоть, и кровь хлынула из раны, окропив мои щёки и открытую грудь. Его булькающие крики возбудили меня, и я, сев на упавшее тело сверху, начала с животным криком бить его наотмашь по щекам и груди, чтобы он продолжал кричать - я упивалась этим звуком, но он вдруг замолчал.
Я посмотрела на его рассечённое лицо с вывалившимся в кровь глазом; на разорванную в мясо на груди рубашку; на свои окровавленные руки. Я испугалась, и стала вытирать их об разорванный край его пиджака, а после побежала к речке.
Смыв кровь с рук, я умылась, и сняла верхнее испачканное платье, оставшись в нижнем. Потом свернула одежду, и побежала домой, где сразу же застирала пятна. Мне трудно было сидеть дома, и я, переодевшись в повседневную одежду, пошла на улицу.
В городе был переполох. Люди собрались кучками и шептали друг другу о чём-то, прикрыв рот ладонью, и беспрестанно шаря испуганными глазами по прохожим.
Я подошла к фонтану, где шумели дети, и задала бодрым голосом вопрос о том, что произошло.
- Я сам сегодня видел - заявил один мальчишка - как в яблоневом саду волк напал на человека!
- Но этот сад, ведь, в центре города! Я сама там сегодня была, и не видела волка. - Искренне удивилась я.
- Правду говорю! - оскорбился бахвалистый малыш - юношу он загрыз насмерть! Его унесли к врачу, а на том месте сейчас работают сыщики. - И он указал пальцем в ту сторону, где случилась со мной та трагедия.
Я дала ему монету, и отошла в сторонку.
Заглянув в фонтан, я спросила у своего отражения:
- Кто Ты?
Ведь я опасна для людей. Мне нужно уехать отсюда. Но куда? Везде люди. Где мне найти одиночество? - Спрашивала я себя, одиноко стоя у фонтана; заблудившись в своём одиночестве, в самой себе, и не находя ответа на главный вопрос: "Кто я?
Глава 9.
Одиночество уровень 6: Неповторимая.
Моего прекрасного ангела звали Мадлен.
После того скандального вечера, где был показ Иисуса, мы сблизились, и почти не расставались. Шумиху подняли не только откровенность и спорность коллекции, которую запрещала церковь, это были и судебные разбирательства по употреблению наркотиков во время массовых оргий. В том числе, и с Иисусом, который затеял драку с правоохранительными органами, что прибыли на место трагедии, и застали около сотни спаривающихся обдолбанных тел. Упомянутая выше трагедия произошла в нашем номере. Девушка, которая меня в него затащила, умерла от остановки сердца, предположительно от передозировки. Вину возложили на организатора мероприятия и Иисуса, что предсказывало его длительное заключение.
Ни я, ни Мадлен, больше не привлекались к работе моделей - я так решил. У меня было достаточно денег, чтобы содержать нас в комфорте и удобствах в течение нескольких лет.
Мадлен нравился и я, и мои деньги. Как человек не может жить без дыхания, так и мы не могли прожить пяти минут без поцелуя. Наши защитные оболочки всё больше превращались в один мыльный пузырь, где были только я и она. Она доверяла мне свои страхи, и плакала, заглядывая мне в глаза. Её глаза краснели из-за таких мелочей, что я решил избавить её от них - я решил открыть ей правду о ней.
Йога - производное от эго - это один из способов узнать своё эго, она может помочь больше понять себя, свою суть. Я решил, что ей будет проще найти ответы на свои вопросы самой.
Для достижения полного контроля над чувствами, нужно научиться контролировать своё тело, потому мы начали с асанов. Она занималась пилоном несколько лет назад, потому у неё была основательная подготовка физического состояния, но оставался страх - страх перед неизвестным. Потому мы много говорили о йоге, о дыхании и пране. Я давал ей читать нужные книги, и она с любопытством постигала неведомое.
Вскоре, её ангельское лицо озарилось, и она рассказала мне, что может чувствовать своё тело, каждую клеточку, орган, и пространство вокруг себя. Ещё, она упомянула о зверьке:
- Щекотный комок внутри - он пронизывал меня.
Тогда я понял, что она готова.
В своё время, я медитировал на цвета, картины, под музыку любимых групп, а после, перешёл на внутренние качества - отвлёкся от окружающего, и стал бродить по лабиринтам своей души, выбрасывать мусор и приумножать достатки. Лишь бы на Кентавра не нарваться...
Она, же, медитировала на меня. Ей хотелось понять меня, стать ближе, но она по-прежнему многого не знала, и не понимала. Например, почему я работал моделью, при таком состоянии; откуда я получал эти деньги, не имея ни родственников, ни работы; и почему я интересовался тем, о чём ей было страшно думать. Она хотела преодолеть этот страх; хотела найти ответ, но понимала лишь одно:
- Ты, правда, меня любишь?
- Да, конечно, люблю.
- Мне страшно.
- Отчего?
- Вдруг, тебя не станет рядом? Вдруг, я останусь одна? Без тебя. Безумно одинока. Снова пойду работать проституткой.
- Ты не обязана этого делать - у меня достаточно денег, чтобы избавить тебя от этого.
- Но, вдруг, ты не захочешь меня больше видеть? Оставишь меня на улице, и уйдёшь...
- Я тебя никогда не оставлю. Я люблю тебя. Слышишь? Я всегда буду рядом. Всегда. Любовь - это больше, чем секс или смерть, а я люблю тебя. Просто люблю.
Её безумно одинокие глаза...
Я рисковал, я любил нарушать правила, а она боялась. Боялась потерять меня - вцепилась ноготками и плакала...
Я хотел забрать её отсюда. Хотел, чтобы она узнала обо всём. Чтобы узнала о нас...
Глава 10.
Из книги ангела 27: отгадка
Вечер тянулся бесконечно долго. Бессонная ночь, утро, и ещё один день. Лучше бы я и не спрашивал этой загадки: какой я номер? Что это вообще означает? Самое ужасное, что я не мог найти ни одного ответа.
Пытался думать о другом, но из головы не выходил этот вопрос. Весь измучен, голоден и без аппетита. Сонный, и весь на нервах, я не мог понять, почему меня это так занимает. Было такое ощущение, что я знаю, о чём меня спросили, но отчего-то не помню, точно не нужно было об этом помнить. Это так же, как многие не помнят, чем они занимались в животе у матери целых девять месяцев. А я, вот, припоминал, но смутно.
Я привёл себя в порядок - это сократило тянущееся время, да к тому же выглядел я так, будто не ел и не спал двое суток, а так и было. Внутри всё волновалось, сегодня я узнаю что-то важное о себе. Мой номер.
День был солнечный, и художник работал с утра. Я застал его за работой - он дописывал портрет знатной дамы, и был так увлечён, что не заметил моего присутствия.
Я дождался, пока он закончит вырисовывать какую-то тонкую линию - он весь напрягся, весь стремился с ней, каждой своей мышцей,- и тактично кашлянул. Он вздрогнул.
- А! Друг мой! Сегодня хороший свет - отличный для деталей. Хотя, в её покоях свет слишком тускл, и приходится всё переделывать - слишком мрачно...
- Вы же знаете, я не собеседник вам в таких тонкостях. Моё ремесло управлять кораблём - я и линии ровной не проведу без линейки, а вот фрегат, под моим командованием, обойдёт любые рифы.
- Согласен с вами - каждому своё. Но, я смотрю, вы бледны сегодня. Неужели опять в этом виновен я? - он ласково на меня посмотрел.
- Сознаюсь, мучительную загадку вы мне задали. Быть может, я упустил что-то в ваших словах, но не припомнил ни одного числа, что вам было бы известно обо мне.
- Было бы странно, если бы вы помнили. - Усмехнулся он - Но, что так сразу? Может, попросить вам чаю?
Мне так не терпелось услышать продолжение рассказа, что захотелось даже повысить голос, и получить короткий ответ сразу и в лоб. Но мы были не на борту, он был в хорошем настроении, а я проголодался, так что не отказался от угощения, предположив, что будет, чем заняться во время долгожданного рассказа.
Принесли чай. Он спросил меня о домашних делах, я кратко ответил, и он усмехнулся.
- Я вижу, вам не терпится услышать продолжение рассказа, но я начну с самого начала, а потому задам ещё один вопрос: задумывались вы когда-нибудь о душе? О смысле жизни? Откуда вы, и зачем здесь?
- Так повелось, что о море я знаю больше, чем о своей душе - ответил я. - А смысл жизни моей - бороздить волны, и управлять кораблём. Здесь же я для того, чтобы услышать от вас решение загадки.
- Ну, что же. Удовлетворю. - Он сел на стул боком, и, поджав ногу, положил руку на спинку и повернулся лицом ко мне. - Кроме земной жизни существует жизнь в другом измерении. Время земное - это лишь выдумка тех, кто здесь живёт. На самом деле, - это всего лишь срок жизни. Все мы оттуда, и туда мы возвращаемся.
Я молчал, пока что, ничего не понимая. Помолчав, он продолжил:
- Здесь часто тот мир называют раем, нам же нравится название Небеса. На Небесах живут души. Множество душ, хороших и плохих - они питают своими эмоциями нашего Зверя: от хороших - он спокоен и виляет хвостами; от плохих - грустит и бросается, может покалечить. Сам по себе он крупный, но от большого количества одинаковых эмоций растёт и меняет цвет. Когда эмоции уравновешены - он чёрный; когда хорошие преобладают - он дарит яркий свет; когда преобладают плохие - он красного цвета и дышит едким дымом - он хочет есть, и может проглотить весь мир в чёрную дыру. Это - атон, который вбирает в себя энергию, чтобы потом её вернуть с огромной силой. Нельзя, чтобы равновесие нарушалось - иначе все могут, либо сойти с ума, либо погибнуть.
Эмоции дарим мы - жители - своими действиями и впечатлениями. Но не все души думают о хорошем - многие алчны и злобны, и их отправляют во что-то вроде тюрьмы, одуматься, узнать всё с самого начала. Их всё больше - об их количестве можно судить по населению планеты - это рождаются люди. Чтобы никто не совершал тех же поступков, что на небесах - им стирают память, оставляя душу чистой от крыл, от знаний и от воспоминаний. Те, кто вёл себя лучше - могут помнить что-то, что-то уметь, или изобретать.
На Небесах такая же иерархия, как и тут на земле. Но касты делятся по мудрости и просвещённости.
Кроме душ, существуют другие нации: суккубы, инкубы, демоны, боги, ангелы, призраки, феи, гидры, саламандры... Я, как-нибудь, расскажу о каждом подробнее. Мы же с вами - ангелы.
- Интересная мифология! Никогда раньше не слышал. Но почему, же я - ангел? Неужели у меня нет души?
- Душа всегда заключена в тело, а в другом мире ангелы вполне материальны. Существует иерархия развития. В ней, Пои-Ях, ваш номер 27.
Глава 11.
Одиночество уровень 7.
Тусклый паб освещался только свечами на заляпанных столиках, за которыми сидело пьяное отрепье и загулявшая интеллигенция. Каждый из них ждал, когда один из номеров на втором этаже освободится. Расстроенное пианино играло какой-то однотипный мотивчик. Хозяйка отеля ходила между столиков и лицемерно улыбалась.
Меня привела сюда Биче. Я был абсолютно против - я мог зарабатывать, но деньги ей нужны были сейчас. Мы долго претерпевали тяготы из-за её пристрастия к лекарствам - все деньги уходили только на них.
Я познакомился с этой девушкой месяца два назад, в порту. Ей уже тогда было плохо. Рак медленно поедал её изнутри, и она бесконечно пила обезболивающие, до тех пор, пока они уже перестали помогать. И тогда ей предложили опиум. В порту, моряки угощали её им за несколько поцелуев. Они смеялись и издевались над больной девушкой с впавшими щеками, и кругами вокруг глаз.
Вот тогда, только прибыв на одном из рейсовых кораблей, я предложил ей свою помощь. Но деньги быстро закончились. Там же в порту, я нанялся грузить суда, но этого было недостаточно, и тогда она узнала об этом отеле.
Мне нравилась эта девушка. Болезнь сделала её нервной и трясущейся, глаза метали то слёзы, то искры, а тело, бесспорно очень красивое до болезни, высохло. Но при этом она вела себя с достоинством, следила за собой, и знала, как понравиться. Об этом можно судить, даже из того, что я, позабыв о цели своей поездки, увидев её, моментально изменил все планы. Я знал, что это особая девушка - так говорило сердце.
Мы сели за столик и Биче представилась хозяйке. Та ей в ответ улыбнулась. Заметив худобу девушки, хозяйка справилась, не голодна ли та. Но я ответил за неё, что мы давно не ели. Нам принесли по булке и кружке пива.
- Аванс - сказала дама.
Биче понуро молчала.
- Может, уйдём отсюда? - ещё раз спросил я.
- Нет. - Ответила она - больше нигде я не смогу заработать так быстро.
Отхлебнув пива, она надкусила булку. Мы стали есть. Ожидавшие номера мужчины уже справлялись о новой работнице заведения, смеялись, и пьяно выкрикивали неразборчивые слова. Место, подобное помойке, где живут и довольствуются крысы.
Когда мы закончили, подошла хозяйка.
- Ну, что же, за работу, милочка!
Биче обессилела: ослабленный организм, отвыкший от еды, все силы приложил, чтобы переварить пищу. Биче стала засыпать.
- Ну, помогите ей дойти, юноша!
Я взял её на руки, и понёс по ступенькам наверх. За нами с хозяйкой шёл крупный усатый мужчина, явно довольный собой.
Комната была небольшая, но ухоженная. На полу ковры, у стены зеркало, комод и кровать. На комоде горела свеча, а рядом лежал колокольчик. Окна завешены тяжёлыми шторами от света, проникающего с улицы.
Я положил Биче на кровать. За мною в комнату вошёл мужчина в потёртом сюртуке. Расстёгивая пуговицы толстыми короткими пальцами, он произнёс:
- Люблю молоденьких - у них есть стройные ножки и тонкая талия, которых уже не будет совсем скоро.
Биче лежала лицом в подушку и всхлипывала, когда мужчина задрал ей юбку, чтобы продемонстрировать мне предмет разговора - её худенькие ножки и розовую попку. Он, не церемонясь, стащил с неё бельё. Я отвернулся.
Закрывая за собой дверь, я уже слышал полуплач-полустон.
Я спустился вниз, и растерянно сел на прежнее место. Мне кто-то подмигнул, мол, отстрелялся. Я посмотрел в пустую тарелку. Сердце билось и колотилось, сбивая кулаки, но выхода не находило.
Ко мне подошла хозяйка:
- А ты заработать хочешь?
Глава 12.
Из книги ангела 27: История падения
- Мы с вами знакомы уже не одну земную жизнь - продолжал Дмитрий. - Каждый раз мы встречаемся, и каждый раз расстаёмся. Я вас безуспешно уговариваю вернуться, но вы всегда остаётесь здесь.
- Да? Отчего же?
- так скажем, вы ушли в аскетство - пытаетесь забыться на земле. Путешествуете, общаетесь с людьми - направляете их на верный путь. Именно такую цель вы поставили себе. Но так же, как вы управляли на небесах, так же и на земле вы - лидер; управляете, теми же, душами, только вдали от дома.
- Выходит, все рабочие люди планеты были рабами на небесах?
- Ну, в общем, да. Только выглядят иначе, и знают гораздо больше обо всех мирах.
- Так отчего же мне так не хочется возвращаться?
- Вы ведь не женат? - я удивлённо покачал головой в стороны. - Вы никогда не женитесь; вы всегда в пути, каждую жизнь вы ищете себе просторы: горы, поля, моря, небо... Вы никогда ни на ком не женитесь, потом что у вас уже есть жена.
Я подумал, не безумен ли мой друг. Но он говорил всё очень уверенно, со знанием предмета разговора, как картограф ведёт пальцем по схеме морских пустынь.
- Ваша жена всё ещё в вашем сердце, хотя вы не видитесь с ней уже несколько земных жизней.
- Почему же мы не вместе? - Произнёс мой опустошённый голос. Я удивился тому, как он вздрогнул - мой внутренний голос звучал гораздо уверенней.
- У вас родился ребёнок. Сын своего отца. На небесах дети рождаются только от чистой любви, но этот детёныш был не от вас.
Комок подступил к горлу, стало душно. Мои ладони были влажными - я чувствовал это нервными пальцами; я чувствовал то же, что чувствует убийца, когда узнаёт, что могилу с жертвой кто-то разрыл. Вечная скорбь хлынула потоком через открывшиеся плотины. Передо мной возник образ девушки с ребёнком на коленях. Дмитрий продолжал что-то говорить, но я уже не слышал его. Мне стало плохо и больно - из глаз покатились слёзы.
- Вы любили свою жену, и не смогли смотреть ей в глаза, и тем более на плод её любви. Вы сложили крылья, и пошли к Богу. Бог - это должность - он следит за зверем. Так что, по сути, ваш Бог - ложный, но, по привычке заведённой веками, вы обращаетесь за помощью к нему - самому мудрому существу вселенной. Так вот, вы сложили свои крылья, и отреклись от небесной жизни, попросив уединения на Земле, чтобы позабыть свою тоску, удалить все воспоминания, и существовать в покое.
Я же, по другому случаю здесь, но каждый раз прошу вас вернуться. Ваш сын нуждается в отце, а жена в муже. Многие её слёзы упали в чашу весов раскаяния.
Молчание. Полное осознание и немость языка. Воспоминания перехватили дыхание, и я именитый капитан, герой многих боёв, беспомощно смотрел на художника, в его глаза, которым я уже беспрекословно доверял.
Глава 13.
Из книги ангела 27: Заблудшая душа.
- Жизнь на небесах не так свободна, как ты себе представляешь. Она либеральна для немногих, а для других - коммуна, рабочий класс.
Любить могут только высшие существа, так как они сильнее, и могут преодолеть многие сложности и муки, недоступные простым душам.
Обычные души: работают, женятся, общаются и отслеживаются нами. Теперь время рассказать о себе...
- Вы совершили проступок? - в первый раз, после долгого молчания, я подал догадку.
- Нет. Я так же, как вы прихожу сюда добровольно.
- Но что, же, вас повело сюда? Неужели история подобная моей?
- О нет... Будь я на вашем месте - я бы вернулся к жене.
- Но это, же, измена подтверждённая фактом! - вскричал я в негодовании.
- Это - ваш выбор. - Коротко ответил он, и посмотрел размытым взглядом на рисунки, расклеенные по стенам...
- Расскажите мне свою историю, мне очень любопытно! - примирительно я навёл курс на продолжение разговора.
- Я работал, как и все, наблюдая за душами, но однажды мне на улице повстречалась одна из низших. У неё были необыкновенные глаза и губы. Что-то случилось у меня внутри, и я застыл. Были бы у неё крылья, я бы на месте предложил бы ей быть своей супругой. Но с кастой ниже - союзы запрещены.
Я пошёл на преступление - решил сделать её ангелом, в чём тут же ей сознался. Все ангелы красивы - у них нет недостатков, - и я приглянулся ей, но любить она не умела - как и все остальные дефективные, принимая за неё любовные утехи, которыми мы обменивались с ней втайне от всех. Я забирал её с собой в запретные душам территории; я показал ей множество невиданных ею красот небесного мира. Её глаза горели восхищением, но кроме него было и обычное желание. Душам присуща жадность, а девушкам тем паче. Она тут же начала нарушать правила сама: рвала небесные цветы, убегала от меня, и пряталась без моего присмотра. В повседневной жизни, она также нарушала правила, держалась выше остальных, ей же подобных. А наши любовные утехи ей так понравились, что она стала заниматься ими сама с собой, когда никто не видит. Для всех ангелов было загадкой: откуда у души столько запретных знаний о своём теле. Но так, как это никому не причиняло вреда - не придавали значения.
О, как она была изощрена: в ход шли самые не мысленные предметы и возможности природы. Она совсем не думала о работе, только и делала, что ласкала себя. Всё дольше мы проводили времени вместе, и проводили его в занятиях любовью. Когда же меня не было рядом, она поглядывала на другие души, чего я не мог ей запретить.
Однажды, прогуливаясь с ней по тайным местам, я показал ей Зверя. Он был синий и страшный, но она лишь в первое мгновение спряталась за мою спину, а после, устремила свой взгляд на детородный орган чудовища.
Я знал все её мысли. Мы могли читать то, что души сознательно не закрывали в себе. Это - был секрет. Для безопасности я научил девушку прятать мысли обо мне. При мне же она ничего не утаивала, ведь мы оба предавались греху.
Как я ни старался вселить в неё мудрость, дабы она стала такой, как я, она не хотела ничего слышать, даже обижалась, что мы теряем время на пустые разговоры.
В один из дней, без моего присмотра, она сбежала с работы, и прокралась в чуждую ей территорию, где она многое уже видела. Закрыв мысли, она проскользнула мимо всех стражей, и дошла до Зверя.
Разгорячённая пылким желанием, она подошла к нему достаточно близко. Узнав порок, она пошла дальше положенного - от переизбытка моей красоты, она увлеклась животным уродством. Сейчас это называют апатомофилией: красавица мастурбировала на чудовище. Его гнилое дыхание и мускулы, а главное, всеобщий страх перед ним, доставляли ей неимоверные фантазии.
Зверь сидел на огромной цепи, которая пугала девушку, но раз за разом, сбегая от меня к источнику своих животных фантазий, девушка приближалась всё ближе к Зверю. Так, она очень скоро подошла к нему совсем близко. Набравшись смелости, ведомая желанием, она дотронулась до великого члена, и стала его натирать, одной рукой лаская себя. Животное стало расти от удовольствия, рос и его член, что захватило девушку больше прежнего, и она обхватила его уже двумя руками.
Зверь начал сиять. Баланс нарушился. Все ангелы сбежались на свет, Бог метал молнии и был зол на заблудшую душу, застигнутую на месте преступления. Тут же было велено отправить её на Землю, и обречь на тяжёлые болезни.
Я долго мучился в одиночестве, слоняясь по небесам, часто вглядываясь в далёкую Землю, и решился на поступок.
Я пошёл к Богу, и обрезал крылья. Я спустился к ней, но память мне оставили, чтобы я мог в любой момент вернуться - репутация моя была хорошей.
Каждый раз я рождаюсь, и ищу её. Всегда нахожу, но девушка и тут влачит своё существование, утешаясь любовными ласками. Каждый раз я её рисую, и возвращаюсь сюда. Здесь мой дом, уже несколько веков. На всех этих рисунках - она, в своих разных телах. И каждое из них поражено смертельной болезнью.
- Но почему, же, вы не заберёте её?
Он вздохнул мне в ответ:
- Она не слышит меня, и в этот раз порок опередил меня. Я уже много раз её уговаривал, но каждый раз она выбирает беспорядочный секс. Я приходил в виде женщин, когда она была мужчиной, но история была такой же. Я бесконечно наказан в своём грехе.
- Не унывайте! Может, удастся её вернуть?
- Ещё одна попытка. В следующей жизни, и я вернусь на небо...
Глава 14.
Одиночество уровень 8: Выгодный горизонт.
Мы сели друг напротив друга. Я сказал Мадлен:
- Попробуй заглянуть в себя. Узнай всё, о чём ты боялась думать. Пойми себя!
Мы выпрямили спину, свели лопатки, вытянули шею. Холодный воздух проникал в ноздри, а обратно уходил уже горячим. Грудь то наполнялась им, то полностью опустошалась. Мы сделали пранаямы, чтобы очистить дыхательные пути, и, не открывая глаз, легли на пол, ладонями к небу, расслабив тело. В позе трупа все мышцы расслаблены. Все наши мысли имеют связь с телом. Трупы не умеют думать. И мы тоже не должны думать. Каждая мысль, разгуливающая в голове, напрягает мышцы лица. Если абсолютно расслабить лицо - расслабится всё тело, исчезнут мысли.
По моей левой ноге поползло что-то горячее, электрическое. Вокруг тела возникло ощущение свечения, тепло ползло по ногам вверх, по спине, выжигая всю жизнь, все проблемы, все притяжения. Горячее тело осталось, а земля провалилась вниз. Холодный воздух продирал горячие лёгкие на вдохе, а на выдохе, вся энергия вырывалась через макушку красно-оранжевым свечением, и тёплым воздухом, прозрачным голубым светом омыло тело с головы до ног, по траектории яйца. Вобравшись в пятки, будто ёршиком оно пронзило всё тело, зажигая чакры. Вспышка!
На полу лежат два человека, а я полулежу на стуле. Медленно и неуверенно выбираясь из тела, на меня смотрит её душа. Я улыбнулся.
Прошло какое-то время, и мы вернулись обратно: одев в рукава тело, пошевелив пальцами, открыли глаза и сели.
Её глаза были широко распахнуты - она явно что-то узнала, и пыталась сейчас всё осмыслить. Я не стал ей мешать расспросами, и удалился в душ.
Когда я вышел, она всё ещё не отошла от шока - смотрела на меня как в первый раз, и не ответила на поцелуй. Я предложил ей прогуляться по вечернему городу, но она не моргая, медленно покачала головой, говоря жестом "нет". Смотрела на меня, точно я предал её. Да, соглашусь, правда не всегда бывает приятной. Я вышел из номера отеля.
В коридоре, рядом с лифтёром стояли полицейские, и что-то спрашивали у растерявшегося рабочего. Парень, одетый в красивую униформу, указал взглядом в мою сторону, и полицейские обернулись на мои шаги.
- Добрый вечер! Вы - Асмодей? - Я кивнул. - Вы арестованы за подозрение в убийстве. Пройдите с нами в экипаж!
Глава 15.
Из дневника Мадлен: Медитация.
Асмодей всегда был для меня загадкой. Когда он предложил мне кое-что узнать о нём, и о себе, я с радостью набросилась на это предложение.
Мы занимались йогой - он говорил, что это самый простой путь, если не имеешь своего.
Йога меня не особо интересовала, за исключением того, что от некоторых упражнений оргазмы стали ярче, я не понимала этой неудобной гимнастики. Но Асмодей говорил, что это скоро кончится, и "даст свои плоды".
И я терпела. Терпела, и когда мы должны были закрывать глаза - я тайком наблюдала за ним, за тем как напрягались его мышцы. Он занимался йогой в шортах на голое тело, и мне открывалось достаточно много фантазий.
Главное, как он сосредоточенно занимался этим глупым занятием: когда он вставал на носочки, и его икры напрягались, тело стремилось вверх, и сквозь шорты выпирал его пах. Странное тело: он был сильным, хотя хрупким на вид. Вот у меня не получалось держать тело на двух руках параллельно земле, а у него это выходило очень просто - он даже продолжал рассказывать как это нужно делать правильно. В общем, потихоньку я стала втягиваться и подчиняться его голосу. Однажды, лежа, я почувствовала то, о чём он говорил, и испугалась, даже вскрикнула. На глазах выступили слёзы - это почти как оргазм, только в районе сердца, меня передёрнуло. Тогда он сказал, что я готова. И на следующий день мы продолжили.
Я не знаю, правильно ли то, что мы делали. Всё же не всё нам можно. Кое-чего лучше не знать. Вот и я узнала то, о чём теперь сожалею. А ещё больше о своём поступке.
Когда мы вошли в медитацию, а после в транс, я, как мне советовал Асмодей, задала себе вопросы. Но так, как мне было страшно - жутко непривычно, вот так, смотреть на себя со стороны. Я боялась узнать о себе что-то страшное: когда умру, например, или как это произойдёт. И я задала про себя тот вопрос, который мучил меня уже давно:
- Кто ты, Асмодей? Почему ты не такой как остальные?
Всё промелькнуло очень быстро - меня куда-то унесло. Я смотрела на какого-то парня. Это был совсем не Асмодей. Мы сидели в метро, прямо возле рельс. Парень улыбнулся мне, и я посмотрела на право - там я увидела себя. Это была старая больная женщина, совсем на меня не похожа, но я знала, что это я. Значит я - это Асмодей?
К нам приближался поезд. Мне стало страшно, но я продолжала сидеть в этом теле. Чей-то голос сказал, что одиночество есть у каждого. Поезд пролетел мимо, цепляя мою куртку, и разбрасывая искры. Я вся сжалась внутри неподвижного тела Асмодея.
- Я не вернусь. - Сказал парень напротив.
Я протянула руку, и положил его под стенку вместо себя, а сам встал - на встречу нёсся тупой угол вагона. Я вжался спиной в стену, и через минуту нас потянуло вместе с мусором, вслед уходящему последнему вагону. Женщина с ведром - Я! - держалась за сердце, и медленно стекала в разлитую ведром лужу.
Опять всё быстро начало мелькать. Меня уносило в воронку. Я открыла глаза в комнате. Передо мной сидела девушка. Я протянула ей горсть таблеток. Мужская рука! - Я опять Асмодей? - Она проглатывает их по одной, и в конце засыпает всю горсть в рот, запивая соком, или чем-то алкогольным.
- Поцелуй меня! - говорит она. - И это мой голос!..
Я-Асмодей, иду на кухню, и нарезаю ломтиками лайм. Возвращаюсь в комнату, и снова слышу её голос:
- Как ты себя чувствуешь? - спрашиваю я.
- Я счастлива.
Я смазываю её губы лаймом и снова задаю вопросы:
- Но почему, же, ты так грустно об этом говоришь?
- Я только сейчас поняла, что я счастлива. - Я посыпаю её губы сахаром. - Раньше я не знала, что мне было плохо. Я жила, и думала, что счастлива. Только теперь, наедине с собой, с тобой... Я по-настоящему...
Я не даю ей договорить, и целую колючие кисло-сладкие губы. Она задыхается. Я вдыхаю её последний выдох, и целую в лоб.
Опять провал: красная тьма с мелькающими оранжевыми вспышками. Всё делится на какие-то мелкие геометрические узоры, перетекает из одного в другое. Тысячи чёрных квадратиков! В один из них снова влетаю я.
Теперь я знаю, что я Асмодей. Это его воспоминания, о которых я спрашивала себя.
...Я стою на улице, в моих руках букет красных роз. Рядом журчит вода, и ни одного человека. Я оббегаю фонтан - там лежит девушка. Вся в крови.
Неужели Асмодей убийца?
Я кладу на её белоснежное платье красный букет, и поднимаю нож. Девушка. В ней что-то знакомое. Я снова узнаю в ней себя. Да, я даже знаю её историю: меня изнасиловали, когда я поздно возвращалась домой. А самое ужасное, что мне это понравилось. И я стала бояться самой себя. Но почему я знаю об этом? Ведь это не моё тело, а я никогда не видела этого фонтана...
В это время, моё мужское тело произносит какие-то слова - я не разобрала их - и закалывается этим же ножом.
Я чувствую острую боль внизу живота. Я вдыхаю и поворачиваю нож по часовой стрелке. Резкая боль, и я почти теряю сознание. На мои брюки стекает что-то горячее и тяжёлое; ноги подкашиваются, и опять всё тонет в чёрном.
Уже привычная карусель несёт меня дальше. Снова тело. Женское! Я - это я? Со мной рядом идёт юноша. Мы движемся по парку, вокруг деревья. Юноша хвастает своими мужскими достоинствами, рассказывает, как он ублажает женщин, и что им нравится. Затем начинает приставать ко мне. В его словах я узнаю свои мысли, свои мечты... Его глаза моего цвета!
Пока я не успеваю опомниться, увидев себя в виде юноши, моё женское тело набрасывается на него, и я кусаю его за шею. Кровь. Кровь повсюду. Она брызжет из него через продранное горло. Я продолжаю бить его. Как это ужасно! Зачем Асмодей убивал меня всё время?
Снова замелькали огоньки. Теперь я иду по тёмной улице. Рядом со мной идёт женщина. Наверное, снова я. Слышно звук волн - мы идём вдоль обрыва, по серпантину. Женщина что-то язвит. Как-то не похожа на меня. Я указываю ей вдаль, куда-то в море. Она останавливается и вглядывается в ту сторону. Мои руки толкают её, и она с криком падает на острые скалы.
Снова тьма. Смерть, смерть, убийства. Что же за маньяк этот Асмодей?
Какой-то бар. Передо мной на столике пустые тарелки, а в руке полупустая кружка пива. Меня зовёт за собой какая-то женщина, и я иду за ней. Она впускает меня в меблированную комнату на втором этаже, и, входя, запирает за собой дверь. Тут же, эта дама в пышном платье, начинает бесстыдно ласкать себя сквозь одежду, подол которой затем поднимает, показывая, что на ней нет нижнего белья. Она хохочет, растворив рот без одного зуба. Волосатый рыжий лобок выделялся на бледной коже между двумя чулками с дырками, где никто не видит. Другой рукой она приспустила рубашку над кожаным корсетом, оголив обвисшую грудь с большим розовым ореолом соска. По комнате разнёсся запах не подмытой похотливой самки. Она подходит к кровати, и, нагнувшись, задирает юбку, зазывая в свой целлюлитный зад.
Я беру со стола свечку, и ввожу в её розовую щель, между густых волос. Она сладко стонет, и как лягушка прыгает в кровать, проворно перевернувшись на спину, и раздвинув ноги.
Я привязал её к припасённому здесь же устройству сексуальных пыток: длинная жердь за лопатками, к концам которой привязаны руки; а затем, туда же, привязал по очереди ноги.
Женщина в возбуждении пожирала меня взглядом, кусала губы... Я вставил в её влагалище ту же свечу, и поджог. Сам - сел на стул напротив, и стал наблюдать, как тающий воск стекает в её щель, обжигая тонкие ткани. Вскоре, стоны перешли в крики. Свеча догорала до кожи, сжигая волосы. Безвольная дама ворочалась, пытаясь освободиться, но безуспешно. Когда свеча погасла в глубине её тела, я всадил нож в её сердце.
Снова адский калейдоскоп.
Знакомое место. Я тут была. Множество разных людей. Это - показ Иисуса. Мы здесь познакомились с Асмодеем. Я - он.
Со мной разговаривает та девушка, что умерла после. Это он виновен в её смерти?! Она пьяна, и выписывает мне чек. В этот момент я бросаю ей шипучую таблетку в шампанское. Всё ясно. Какой кошмар: он занимался с ней сексом, зная, что смертельный процесс уже начался.
Я постаралась выйти отсюда, и вернулась в своё тело. Асмодей лежал рядом со мной. Когда мы встали, он улыбнулся мне, и ушёл в душ.
Зачем он ушёл туда? Я подглядела в зазор, что он открыл воду. Мне было страшно находиться с ним наедине, и я подошла к телефону. Он не мог сейчас слышать моего разговора из-за шума воды. Я не знала с кем поговорить, и решила всё рассказать полиции...
Глава 16.
Из книги ангела 27: Дозатор иллюзий.
- Мне, всё равно, не привычно слушать такие рассказы о других, параллельных мирах...
- Если исключить всё то, что невозможно, то всё, что останется - должно быть истиной.
- То есть, вы хотите сказать, что где-то в космосе существует ещё кто-то кроме нас - Homo Sapiens?
- Для наглядности можно представить - мышление способствует выявлению всех логических цепочек. Значит, - всё, что мы можем представить, обязано существовать.
- Но как же, получается, что вся наша жизнь предопределена? Или мы всё-таки можем изменить течение событий?
- Если брать из расчёта случайностей временного континуума, существует несколько вариаций течения событий. Следовательно, путь, которым мы идём, не всегда является лучшим или худшим из возможных. Задавая конечную цель в точке Y, требуется преодолевать запланированные возможности в максимальном приближении к выполнению задачи.
- А что означает "несколько вариаций"? То есть, я могу быть и не я?
- Есть несколько меня. Есть несколько вариантов моего бытия. Всё зависит от подсознательного выбора ситуации. Просто соединены несколько взаимодействующих схем в гиперматрицу искусственной жизни.
- Получается, я мог бы быть в другом месте сейчас?
- Да, вы каждый момент делаете выбор: делать что-то, или нет. Есть вы на том стуле через десять секунд, есть вы за дверью, через то же время, есть вы на том же месте, разговаривающий со мной...
- Хотя бы время стабильно! - усмехнулся я новым, ранее неведомым мыслям в моей голове.
- Время - это скорость старения. Оно начально, и конечно. Взаимодоговорённость биологических объектов воссоздаёт декорации приемлемого существования.
- Да, и в правду, время сна пролетает незаметно.
- Потому, что вы выходите из игры. Медитируя, задумываясь, увлекаясь - как хотите, так и называйте. Сон - это возможность выбора из последующих сюжетов особо опасных ситуаций, и преодоления их. Так как случается полное совпадение требуемых действий "в реальности", положение тела оказывается в нужной точке координат, и ощущает так называемый вещий сон. Во сне, коме, оргазме или медитации, происходит расщепление миров. Есть возможность взглянуть на свои действия со стороны, как в системе координат, так и в духовном восприятии.
- А что же о чувствах, дружбе, любви - это хотя бы реально существует во всей этой лжи?
- Любовь - это совпадение жизненных приоритетов и стремлений; брать пример, стремление постичь достижения иной плазмы; совместное решение проблем и взаимовыручка, жертвенность собой для дальнейшего продвижения интересов "любимой" души по ступеням развития.
Внешность - соответствует представлению человека о себе, его генофонда и культурных проявлений.
Объём знаний - это опыт в условиях жизни других плазм.
Навыки - особые возможности реализации в нише коммуникации общества.
Дружба - редкое проявление любви. Способствует поддержке и мотивации определённых плазм, нуждающихся в этом.
Жизнь - это имитация примеров духовного развития, преодоление которой даёт новую возможность познать свою сущность, и обратить внимание на ошибки.
Человечество унижает слабых, поощряет дерзких, игнорирует однотипных, и ставит испытания тем, кто достиг уровня их преодоления. Выживают только доминирующие особи.
- То есть, вы хотите сказать, что, судя по вашей теории, все проблемы даются свыше?
- Да, и все преодолимы. Например: попадание одной пули в другую, с повязкой на глазах и притом на лошади.
Раньше я был возмущён, как каждый, кто встаёт на путь развития, тем, что остальные плазмы увлечены бытовой жизнью и эмоциональной заинтересованностью, не пытаясь работать над собой. Это - так же одно из препятствий - выход на собственный путь.
- Но этот путь, ведь, закончится однажды, и снова всё сотрётся из памяти в новой жизни, я так понял? И зачем тогда всё это?
- То, что неизбежно - не может быть неразумным.
Страх. Всегда остаётся страх. Вы никогда не задумывались о беспричинной панике от фобий: высоты, змей, замкнутых пространств? Возможно, однажды вы умерли от укуса насекомого, и теперь боитесь бабочек?
Экзентрированное измерение соответствует логарифму неисключений и неконкурентностей: четыре третьих Пи, умноженное на радиус в кубе. Когда действие с точки зрения морали похвально, но не обязательно.
- И к чему же стремиться?
- Самое первое: контроль над чувствами, чтобы они не контролировали тебя.
- Но как, же, эмоции? Я не могу не кричать, когда обжигаю пальцы.
- Эмоциональная реакция нуждается в стимуле. Можно не допустить ожога - если не хотеть его. Возможно, эта было вашим подсознательным желанием - обжечься.
- Но для чего мне это нужно?
- Сознание зла создаёт зло. Узнать боль. Ведь, не зная огня, не боишься ожогов. Не зная холода - не боишься обморозиться. Не зная любви - не боишься стать счастливым.
- Не понял.
- Во всём плохом есть что-то хорошее, а во всём хорошем есть что-то плохое. De Morte non Timenda и Temtet Nosce!
- Но что, же, плохого в счастье?
- Оно имеет свойство быстро кончаться.
- А на Небесах вечное счастье?
- Нет, конечно. Счастье длится мгновения, но не все его могут достичь. Проще добиться хорошего материального положения, чем духовного. А на деньги счастья не купишь. Хотя реклама уверяет в обратном.
- Но зачем тогда стремиться на небо? Если и там мы не будем счастливы?
- Всегда существует баланс. Как и со Зверем. Не зная как низко можно пасть, не оценишь по достоинству вершин.
- То есть, вы оправдываете насилие? Оно тоже обязано существовать, по-вашему?
- Кто убивает: тот, кто ест, или тот, что даёт есть? Зверь сидит у себя в лабиринте, и питается нашими эмоциями: когда всё хорошо, население Земли растёт. Увеличивается рождаемость, нас всё больше... Разве это хорошо? Всегда есть выход - нас спасёт война.
- Но убийство - это поступок против Бога. Все религии учат тому, что это грех.
- А сам "Бог"? Он только и делает, что убивает нас.
- А другие ангелы, кроме нас, тоже спускаются на землю?
- Конечно, все деятели культуры, маньяки, лидеры восстаний, ярые последователи религий и многие публичные люди, вызывающие ненависть к себе...
- Нет. Я не верю. Не хочу верить! Это не может быть правдой!
- "Нет", всегда обманывает больше, чем "Да".
- Но зачем? Ведь это противит церкви! Все эти заповеди, все знания...
- Это противит религии, но не душе. - Иисуса тоже ненавидили. Он тоже восстал против действующей религии. Он тоже сделал революцию в церкви, отвергая подати и торгашей религиозными поделками. Его распяли. Не для того, чтобы он воскрес, нет - избавлялись от его пагубного влияния. "Тот, кто без греха, пусть бросит в меня камень"... И обретёт его.
- То есть, получается, все убийства - это проделки ангелов?
- Нет, это - пример. Тот, кто налагает наказание, должен его испытать. Убивая, будь готов, что кто-то убьёт тебя.
- Но существуют и не преднамеренные убийства!
- Когда ваши родители приказывали топить только родившихся щенков, и предлагали вам оставить одного - выбрать из всех, только одного. - Вы не задумывались, что играете роль вашего Бога? Решаете, кому жить, а кому нет.
- В моём прошлом больше нет отказов, лжи, сомнений - там только ваша правда, а в правду я больше не верю.
- Не падайте духом! Вы здесь затем, зачем и все другие люди: узнать себя - кто вы на самом деле? Может, вы уродливый алкоголик, не вынимающий сигарету изо рта? Может, вы вечный врун, который лжёт даже себе, и боится себе признаться в этом? Ваша личность - это совокупность других жизней. Вы всё время играете роль, и видите в зеркале только свою маску. Почему бы вам не задуматься над причиной своих поступков? Зачем вам бороздить моря, нырять в неведомые глубины, взбираться на самые высокие вершины, чтобы посмотреть оттуда на весь мир, если вы боитесь заглянуть в себя? Зачем вам эти люди, отношения, уважение и круг общения? Зачем эти одноразовые куртизантки, если ваше сердце, если ваша любовь - там! Там вас ждёт та единственная, которую вы действительно любите. Почему вы боитесь себе признаться в этом?!
Чтобы обрести себя, потеряй море. Обретай свою глубину...
Я, молча, поднялся, и, не прощаясь, вышел в призрачный светлый город. Люди шли мимо меня, говорили, смеялись, обнимались, лгали друг другу те слова, которые сами мечтали услышать...
Голова гудела, моя дальнозоркость притупилась, но все предметы обрели чёткую угловатость, ощущение, точно я смотрю на стул, и вижу его с обратной стороны. Шум улицы слился в одну тоскливую гудящую какофонию.
Я подошёл к причалу, с которого открывался вид на мой дотошно симметричный фрегат - паруса его спущены, обслуга носится по коридорам... Я сел на шлюпку. Волны были спокойны и прозрачны. Я стлал грести, но не в сторону фрегата, а в сторону горизонта.
Когда волны стали сильнее, а город казался серой горкой, затопленной в зелени, я поднялся. Солнце слепило глаза, и я шагнул за борт.
Набрав воздуха в лёгкие, я нырнул, и плыл к тёмному дну, пока не заложило уши, а тело не стало подниматься от воздуха в моей груди.
Тогда я выдохнул. Пара секунд, и вдох. Вода просачивается в горло, я чувствовал её солёный вкус.
Всё потемнело, и я опустился на дно.
Так закончилась моя жизнь капитана Гордеева. На память лишь остался револьвер, который я почти всю жизнь носил с собой.
Я вернулся к жене, и сыну своего отца. Было тяжело, но я выдержал этот взгляд. Всё стало так же, как раньше, только кое-что изменилось: мы знали друг о друге больше, и воспринимали это.
Что же о Ловине, то оставив его в комнате одного, я забыл у него этот свой револьвер. Случайность ли? Но он выполнил свою миссию и вернул меня. Его девушка жила с мужчиной, а её мать, как выяснилось позже, он принёс в жертву Зверю.
Едва узнав о моей смерти, он застрелился.
Мы с ним встречались уже на Небесах, когда он готовился к своей последней попытке вернуть любимую с Земли. В этот раз, под именем Асмодея.
А дальше...
Глава 17. Из дневника Мадлен: Одиночество
(уровень 9).
Асмодей ничего не сказал на допросе. Все убийства, о которых я рассказала полиции, не имели места быть, или были в далёком прошлом, а что-то осталось в легендах. Единственное, что выяснилось, - это то, что Сюзанна, перед тем, как умереть в одной с нами постели, действительно переписала своё имущество на Асмодея. Эту доверенность пересмотрели и признали недействительной, так как составитель была в невменяемом состоянии. Кто её отравил - тоже не могло быть доказано моим сном. В итоге, Асмодей сидел в предварительной камере, ожидая конца расследования, а меня выселили из моего дома, который, как я думала, останется мне от Асмодея... В том числе, мне нужно было вернуть все затраты за последние месяцы семье умершей. Мне ничего не оставалось, как снова продавать своё тело.
Я всё ещё жалею о том, как открыла этот ящик Пандоры, и заглянула внутрь. Никаких сокровищ. Никаких планов приписать себе всё имущество. Никаких радостей и вольностей - одно унижение, покинутость и одиночество...
Глава 18.
Одиночество уровень 10: круг завершён.
Всё, что меня занимало в геометрически правильной камере - это Мадлен. Ну, почему, почему она побоялась заглянуть в себя? Почему она выбирает защищённую сторону жизни? Почему она знает о себе то, что говорят; выглядит так, как показывает зеркало; характер соблюдает тот, который требуется по трудовому договору? Абсолютный конформист. Почему она видит то, что должна видеть, и не хочет видеть того, что не должна? Зачем она всему ищет оправдания и объяснения, не вникая в суть?
Меня выпустили из-под стражи. Ворота распахнулись, и меня встретил холодный воздух.
Призрачные улицы привели меня к мосту. Голубоватая дымка окутала холодные камни опор. К вершине подъёма вела строгая каменная лестница - такая высокая, но слишком низка, чтобы достать до нависшего мутного зеркала неба. Оно, точно океанское дно, носило под собой разбитые пятна облаков. Где-то в глубине бесился ветер, и листья шелестели ему в такт. По мосту - этакому вечному титану - бродили ещё живые тела. Они брели, сутулясь от холода, быстро перебирая ногами по свежезамёрзшим лужам. Их корочка хрустела под ногами, и подошва мокла от грязевых осадков.
Я перешёл через этот мост - внизу хрупкий лёд... Вверху - опрокинутое небо... Между двух тисков стою я: одинокий. Моя последняя попытка развалилась на части. Я не понят, и оставлен.
Метро. Эскалатор. Пихающиеся суетящиеся люди опаздывают на встречи к опаздывающим людям. Сверхсрочные дела заключаются в сплетнях. Прибывает поезд, шум нарастает, а в последний момент я шагаю под первый вагон.
Глава 19.
Из книги Ангела 27: Сны земли.
Мой друг был грустным - последняя его попытка не удалась. Он продолжал работать на своём посту. Мы часто общались, а я был безмерно благодарен тому, что он вернул меня к семье.
Он сам, с какой-то апатией выслушивал души самоубийц - последние шли отдельной партией, и задача ангела была узнать причину самоубийства, и возможно адаптировать мир под эти пробелы. Чаще всего души жаловались на непонимание сверстников, - они были молоды во время смерти - не добившись ничего из того, что могло удержать жадностью в том мире - они решались искать себя в другом измерении. Самоубийцами, в основном, были юноши и мужчины кризисных возрастов; девушки мечтали о семье и внуках - они цеплялись за всё, что могло помочь им выжить; в отличие от мужчин, которые гордо горели в полыхающей комнате. Мужчины никогда не забывают проигрыши, девушки забывают даже победы.
Но однажды, упорядоченность Небесного мира нарушилась. Все говорили о неожиданном событии: в одной из девушек, из очереди самоубийц, Ангел узнал Мадлен. Её рука кровоточила, множество глубоких порезов искромсали гладкое запястье.
Оба были удивлены, и позабыли о своих обязанностях.
После долгого взгляда, Ангел опустил глаза и задал вопрос по форме:
- Какова причина вашей смерти?
- Я... Разрезала руку, и умерла от потери крови.
- Зачем вы решились на этот поступок?
- Одиночество. Я стала безумно одинокой без тебя.
Ангел сглотнул сухим горлом:
- Причина самоубийства из-за смерти другого человека?
- А можно мне задать вопрос? - вопросом на вопрос ответила она. Ангел отложил протокол, и внимательно на неё посмотрел.
- То, что я видела - это правда? Ты всех их убил? Но зачем?
- Да, я им помог. Они в первый раз задумались о себе - это было их задачей. Избавив их от чувства собственной важности, единения с обществом, я их отправлял сюда, пока они не забылись среди ложного мира.
- Но это, же, убийство!
- В том мире общество изобрело собственную парадигму моральных ценностей. - Они отличны от наших. Люди помнят своих героев - тех, кто правил людьми, и тех, кто их убивал: Наполеон, Македонский, Сталин, Гитлер, Берия, Цепеш и множество других - все они соблюдали баланс. Каждый из них был одним из нас.
- Тут все убийцы? - испугавшись, вскрикнула она.
- Ну почему же? На Земле тоже существуют расы, которые убивают себе подобных - это экономически выгодно. Они не выживут иначе.
- Например?
- Индейцы. Они сжигали в кострах новорождённых, принося их в жертву Богам. Больные дети были не нужны - оставляли только здоровых, чтобы продлевать здоровый род. Самок старше тридцати пяти лет тоже убивали, если только они не были здоровы, и не ухаживали за детьми.
- Зачем?! - Ужаснулась она.
- Нет причин кормить не детородную. Зрелые самцы всё же участвуют в охоте, а самки - нет.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Долго жить ни к чему. Выполнив свою миссию, нужно уйти - и заняться здесь делами поважнее. Болезни напоминают там, что нужно шевелиться. Однажды на Олимпиаде, бегун желал победить. Когда он пересёк финишную черту первым... Он не остановился. Он бежал вперёд-вперёд! А потом умер от перенапряжения - так сказали врачи. Но мне кажется, всё иначе. И всё же, почему ты умерла?
- Я устала биться за жизнь. Я многое поняла, и захотела начать жить заново.
- И что изменится в следующей жизни? - Заёрзал на стуле ангел.
Помолчав, и обдумав ответ, девушка произнесла:
Я узнаю тебя. И буду рядом.
Решение того суда было в пользу девушки - цель её была на небесах, а ангел уже не имел права спускаться на долгое время. Девушку направили обратно в отряд душ, что у многих вызвало недовольство - они ещё помнили тот случай со Зверем.
Коммуна продолжала работать над эмоциями. Зверь впитывал их, а ангелы лениво наблюдали за ними, изредка смотрели сны Земли, и мазали друг друга вареньем.
16.06.16.02.10