Гнев неописуем в своем разнообразии. Он подобен морю с его бесконечным количеством оттенков цвета и состояний. Он может быть как индивидуальным, так и коллективным. Гнев может быть заразен. Может передаваться от человека к человеку, распространяясь все шире и шире, превращаясь в эпидемию, захлестывая целые города, страны и народы. Гнев может сделать тебя сильным или слабым, великим или ничтожным, живым или мертвым. Но, каков бы он ни был, он не несет в себе ничего кроме разрушения. В первую очередь разрушения самого себя. Ни какой созидательной роли гнев играть не может. Это невозможно. Только разрушение и смерть в итоге. Тлен и пустота. Выжженная равнина на месте цветущего сада. Ад. Вот, что такое гнев. Бегите от него. Спасайтесь всеми возможными способами. Прячьтесь. Боритесь с ним. Или отдайтесь ему. Полностью и безоговорочно. Он обещает все возможные блага за одно лишь слово: «Да». Но это слово будет последним. Отдавшись единожды в руки гнева, дороги назад уже не будет. Это будет началом конца. Гнев не знает пощады. Он высасывает и выскабливает. Он вымочит ваше тело в кислоте, поглощающей плоть, и явит миру сверкающий на солнце скелет. Белый и бездушный. С глазницами полными боли и тоски. Таков результат. Таков гнев.
Ночные прогулки – это отличный способ справиться с собой. Прохлада окутывает со всех сторон, тьма приглушает звуки и можно бесконечно долго брести сквозь бархатный подлесок чужих снов и ни о чем не думать. Ни людей, ни машин. Нет даже бездомных животных. Никого и ничего. Только ветви деревьев колышутся в такт моим шагам, да холодные звезды безразлично смотрят из неподвластных мысли глубин. Но это одиночество и покой только кажущиеся. В ночи скрывается нечто более страшное, чем грохочущие, источающие вонь куски штампованного железа, именуемые автомобилями, страшнее, чем стаи одичавших собак, рвущих друг друга за кусок прогнившей плоти. Это создания, когда-то бывшие людьми, но давно таковыми не являющиеся. Это подобные навозным кучам, самодвижущиеся пародии на людей. Их души опустошены, их глаза черны и не отражают света. Их слова бессмысленны и однообразны. Их дыхание смрадно. Их тела, сшитые жилами гиен из кусков падали, передвигаются по дорогам ночи и ищут новых жертв. Их желания просты и примитивны. Уничтожение духа и плоти – их цель. Насыщение и удовлетворение собственной похоти их забота. Чем-то их желания схожи со стремлениями гнева, но даже гнева в них нет. Они мертвы.
Глубокая ночь. Я бреду по дороге между деревьями, находясь в состоянии полу-бреда, полу-яви. Я галлюцинирую радужными разводами вокруг листьев клена, тихим шепотом звезд и пением птиц. Я медленно переступаю ногами и ощущаю каждый атом кислорода, как будто это песчинки. Песчинки времени кружатся вокруг меня, будто я попал в гигантские песочные часы. Они легко и нежно касаются меня. Шлифуют меня, отшелушивая омертвевшие слои духа и плоти. Это доставляет удовольствие. Ни с чем не сравнимое наслаждение. Гнев внутри меня ворочается и скулит, выпрашивая еды для себя. Сейчас он мал и беспомощен. Я держу его в узде. Сегодня ему не достанется поживы. Сегодня я его хозяин. Я дышу глубоко и медленно, задерживая воздух в легких, как наркотический дым. Я одинок и спокоен, как может быть спокоен камень на дороге.
Но мое одиночество и спокойствие иллюзорны. Навстречу мне движутся четыре тени. Я замечаю их сквозь зыбкий туман. Их движения разболтанны и неровны. Швы, скрепляющие их конечности с телами, прогнили и трещат в такт движениям. Я узнаю их. Я уже видел их не раз. Может быть не этих четырех, а других, но они похожи друг на друга, как две капли воды. Они почкуются от одной родительской особи. В них всех заложена одна и та же программа. Они все предсказуемы и отвратительны в своей примитивности. Я замечаю их и иду к ним навстречу, как будто притягиваемый гигантским магнитом. Это мой гнев тянет меня вперед. Он тоже увидел их. Почуял их запах. Вибрации разгневанной атмосферы, исторгающей из себя эти четыре тела, распространяются вокруг и щекочут нервы. Мой гнев пробуждается. Он впитывает эти вибрации, и начинает расти. Это он тянет меня вперед и до хруста сжимает кулаки и застилает глаза прозрачной кровавой пеленой. Я не могу ему сопротивляться. Мое господство над ним на деле оказалось ничем. Он просто издевался надо мной, пытаясь убедить меня, что я могу его победить. Это не так.
- Ну что же, твоя взяла, - шепчу я и полностью открываюсь. Поводок лопается. В движение приходят неподвластные мне силы. Звезды осыпаются на землю, как переспевшие вишни. Я иду вперед и давлю их ногами. Весь путь позади меня покрыт звездным соком. Он сверкает и искрится. Я иду вперед.
Эти четверо тоже заметили меня. Они думают, что знают, что произойдет дальше. Они ошибаются. О дальнейшем знаю только я и мой Гнев.
- Эй, братишка, а ну-ка стоять! – это говорит самый крайний, с вытянутым лошадиным лицом, широким носом и глазами, полными пустоты.
Я останавливаюсь. Таков мой план.
- Это просто охуенно, что ты решил прогуляться здесь. Нам тут с пацанами не хватает денег на книжки, и мы подумали, что ты смог бы одолжить нам немного своих. – Говорит все то же крайний. Он видимо у них за главного, знает немного слов и умеет связывать их в предложения. Трое остальных стоят на своих местах и скалят гнилые пасти в ухмылках. Из провалов их ртов выползают змеи и обвиваются вокруг их шей.
- С другой стороны, если ты не захочешь давать нам денег в долг, то нам придется у тебя их попросту отнять. Ну посуди сам. Ведь это неправильно, когда таким пацанам, как мы, не хватает денег на книжки. – Все тот же крайний.
- Да, не хватает денег. Это не справедливо. Или мамочка не дает своему маленькому мальчику немножко денежек? – Это второй от края. Видимо слова первого пробудили в нем остатки речевых функций. Он заржал, как подыхающий старый осел. Следом за ним заржали и остальные двое. Они уже списали меня со счетов. По их мнению, я был уже вне игры. *** вам.
Я посмотрел на их перекошенные лица, на землю у себя под ногами, и сказал:
- Я согласен дать вам денег, но не просто так. Вы должны будете их отработать. Вы должны будете трахнуть друг друга прямо здесь, ночью, посреди дороги. А потом втроем обоссать четвертого, на ваш выбор. Что вы об этом думаете? По-моему такое предложение стоит обдумать.
Гнев придавал мне силы и уверенности. Он уже просто клокотал внутри меня, рвался наружу и требовал крови и разрушений.
Мои слова вызвали недоумение у этой четверки недоразвитых особей, но длилось оно не долго. Раздумывать и оценивать ситуацию на это раз явно не входило в их планы.
- Да ты, сука, совсем охуел! – с этими словами лошадиная морда попытался провести удар кулаком мне в лицо.
Он был уверен в своей силе, тем более, что их было четверо против меня одного. Но он не знал, на что способен, рвущийся наружу гнев. Я легко уклонился от его удара в сторону, одновременно сближаясь с ним. Я очутился почти вплотную с этим пахнущим смертью телом, обхватил ладонями его голову и вдавил большие пальцы в провалы его пустых глаз. Одновременно с этим я нанес удар коленом в пах, стремясь расплющить его гениталии. Раздался высокий длинный вопль. Вопль боли и страха. Кто-то из них зашел мне за спину и ударил по голове. Ударил, надеясь лишить меня сознания или убить. Но я не чувствовал боли. Гнев поднял мой болевой порог до уровня Эмпайр стейт билдинг. Он лишил меня страха и осознания происходящего. Гнев ликовал! Я повернулся к ударившему меня и схватил правой рукой за глотку. Я начал сдавливать ее все сильнее и сильнее, наблюдая, как лицо приобретает синюшный окрас. Я развернул его к оставшимся двум уродам, кинул на землю и несколько раз ударил ногами по голове, заливая землю кровью. Когда я закончил с ним и осмотрелся вокруг, то увидел, что первый все еще лежит на земле, одной рукой держась за лицо, а другой собирает в кучу свои яйца. Остальные двое стояли неподвижно и с ужасом смотрели на меня. Я чувствовал, что глаза мои начинают наливаться зеленым светом, а руки удлиняются и утолщаются. Я протянул эти руки к ним и расхохотался в их поганые лица. Я был непобедим. Гнев мой вырвался наружу и затопил все вокруг. Он выедал страхом остатки их душ, не забывая и про мою. Но я не мог ничего с этим поделать. Я видел, как один из двоих оставшихся на ногах обмочился. Большое темное пятно расплывалось на его штанах. А он все стоял, скованный и недвижимый. Второй развернулся и кинулся проч.
- Беги быстрее, дерьмо собачье, - крикнул я ему вдогонку,- беги быстрее!
Я плюнул под ноги обоссанному, развернулся, и двинулся своей дорогой. Я не оборачивался назад. Я смотрел только вперед. Глаза мои горели в ночи, отражая свет звезд. Гнев довольно урчал, постепенно уменьшаясь в размерах. Я опять поддался ему. Но у меня не было другого выбора. Снова я любил его и ненавидел. Снова все возвращалось на круги своя. Снова я принес в жертву немного себя. Снова, снова, снова.