Дед Федот Кононович любил посидеть на пригорке, на самом солнцепёке,
надвинув козырёк кепки-шестиклинки до самых бровей. Рядом, на траве,
лежала загнутая палка, без которой он уже не ходил. Ещё прошлым летом
работал колхозным сторожем, но "проклятый ревматизм" заставил его "записаться в старики". И вот теперь, сидя на пригорке с внуком Николкой,
вырезавшим складным ножиком деревянный пистолетик, он смотрел на село,
которое было видно отсюда как на ладони, и вспоминал прожитые годы.
- Семьдесят два года! Это гей-гей какой срок! А все как-то тихонечко ушло, как вода в песок. Хотя, чего там, грех обижаться, жил не хуже людей. И всякого повидал. А переделал сколь? Кто ж это считал...
Дед Федот то вздыхал, то в такт своим мыслям качал головой, с чем-
то не соглашаясь, отрывисто махал рукой, бормоча вполголоса: "Пустое
это и вспоминать нечего..." Николка слушал дедовы слова в пол-уха,
прикрыв один глаз, целился в бабку Маргоху, согбенную старуху, копающуюся на грядках на своем огороде у реки.
- Не целься в человека! Сколь раз надо тебе говорить? Нехорошо
это, нехорошо!
- Так он же деревянный и не стреляет. Вот покрасить бы его и
лучше был бы, чем у Андрейки. Он свой чернилами из бузины выкрасил. Теперь руки синие и не отмываются...
- Пустое это. Лучше б делом каким занялся. Скажем, корзины научился
плести или ещё чего. А то пистолет. Что с него проку?
Николка обиженно отвернулся, засопел: "Много этот дед понимает?
Он даже кино про войну не хочет смотреть. Говорит, что наяву насмотрелся того горя. До сих пор снится. Где война, там и смерть. Какое ж тут
развлечение?"
Николка перебирал в памяти дедовы слова, в глубине души
соглашался с ними, но вспомнив, как вчерашним вечером играли с ребятами
в войнушку, погладил свой неказистенький пистолетик.
А дед смотрел на ту сторону реки, где рокочущие трактора, словно сердитые жуки, ползали по косогору, оставляя за собой полосы свежевспаханной стерни.
- Красота-то какая! - задумчиво сказал старик, любуясь полем, речкой,
старой мельницей среди тенистых верб. Николка поднял голову, оглянулся, хмыкнул и пробубнил:
- А чего ж тут красивого?
- Как чего? Вон погляди, стог на краю поля. Значит, и скотине зимой
будет чего есть. Землица пахотная, хороша-а! Может, на следующий год
гречихой засеют али подсолнухами. Зацветут подсолнушки, то-то радости
будет! Чисто Рай на земле. А вон, погляди, арба подъехала к винограднику.
Видать, и там уже готовятся. Славное то время, когда собирают виноград...
- Чего ж там хорошего? Таскаешь, таскаешь корзины с виноградом, а им
конца и края нет.
- Хе, вот и хорошо, что много. А радость оттого, что на том косогоре,
где только телята паслись, теперь вон какой виноградник выпестовали.
Дед снял кепку, подставив лысеющую голову под лучи уходящего солнца
и провожая глазами стадо коров, подходящее к селу, с особой теплотой
молвил:
- И село у нас красивое! Вон, какие осокори! С того конца села видать...
- Вот уж, чего в нём красивого? - скривил губы Николка.
- А то и хорошо, что я тута всю свою жизню прожил. По этим стёжкам
ходили мои ноги и родителей моих, и соседей, и детей моих, и ты по ним бегал.
Вон, погляди, дом Петра, а вон - кума моего, Егора. А вон, за оврагом, тётки Варвары хата. Куда ни глянь, всё родное. Твоими руками али руками твоих соседей
сделано. От того и сердцу дорого, - старик, приложив ладонь к груди, будто
и впрямь боясь расплескать накопившуюся за многие годы необычайную
душевную теплоту, вглядывался в знакомые очертания огородов. - Вон тот орех,
что у межи, я садил. И акации вдоль дороги тоже я садил. Твоя мама, вот
как ты теперь, была, воду носила, их поливала. А теперь те акации и руками
не обхватишь. Зацветут в конце мая, так кажется, сам воздух на меду настоян. Красота-то какая!..
Николка оглядывался, смотрел туда, куда указывал рукой дед и ничего
необычного не видел. Все было, как вчера. Ничего особенного: хаты, огороды, речка, деревья и даже бабушка Маргоха, гнавшая гусей с речки домой,
была такой буднично-простой, что мальчик пожал плечиками и спросил:
- Дедушка, а почему ты видишь эту красоту, а я нет?
Старик немного подумал и ответил.
- Я, бывало, сделаю чего-нибудь, построю что-то, посажу или ещё
чего, отойду в сторонку и любуюсь на свою работу. Да, наверное, все так,
как и я, смотрят на дело рук своих, и теплеет на душе. Стало быть, твоё
это, родное, тобой сделанное. От того и красивое. Вот и ты, сделаешь что-то хорошее, и в мире прибавится красоты. Тогда и будет чем полюбоваться.
19 ноября 2000г