Звезда горит в холодном мраке космоса, протягивая руки на миллионы лет в стороны так, как ни одно живое существо на земле не сумеет. Мириады похожих на нее звезд творят то же самое: освещают вселенную.
Но жизнь в космосе гораздо более распространенное явление, чем принято считать умными учеными. Пожалуй, в чем-то мы действительно уникальны, однако разум приписываем только себе, между тем как разум – откуда он взялся? Неужели молчаливая вселенная – тупа и безмозгла? Нет, не может быть. Разум способен выжить во всем, не в одних только прямоходящих обезьяноподобных белковых образованиях, каковыми мы на самом деле являемся. Например, в огне, ведь огонь суть то же самое живое существо, организм, температурный вирус, называйте, как хотите, но я глубоко убежден, что огонь живет и хочет жить. Ни объяснить, ни описать его люди не в силах, а все потому, что огонь - существо иного порядка, абсолютно чуждое нам, живущим при температурах гораздо более низких. Огонь на земле – лишь жалкое подобие, дальний-предальний родственник того пламени, что бушует в фотосфере солнца, вот почему, разжигая печь или устраивая пикник у костра, мы не замечаем чудесных свойств, коими он обладает. Я думаю, это потому, что здесь огонь обречен на умирание, он словно заперт в клетку, из которой нет выхода, и он изолирован, он не успевает набрать необходимую ему для полноценной жизни мощь. Сравните лесной массив, охваченный клубами дыма, и газовую плиту, где крошечные струйки огня подчинены вашей воле, и тогда, наверное, вы поймете, о чем я толкую.
Для людей огонь – чудовище, способное уничтожить весь наш микромир, если дать ему волю. Но в тоже время мы будто приручили его, пользуемся им, без него трудно представить эволюцию человека. Сначала был огонь… А еще это очищение. Разве проведя сквозь пламя свою бессмертную душу, человек не почувствовал бы облегчение, не сжег бы всю накипь на сердце? И почему, черт возьми, он так завораживает нас оранжевым блеском, почему мы иной раз сидим у костра до поздней ночи, глядя в него непрестанно, словно загипнотизированные? В нем скрыта великая сила, непонятная и великая, вот что пугает нас, вот что влечет. Мотыльки летят на пламя свечи, чтобы исчезнуть, погибнуть в нем. Порой мне хочется того же. Перейти эту запретную черту.
Звезды – маяки бесконечности. В их ядрах зарождается неугасимое пламя, светящее миллиарды лет. Впрочем, что все это значит? Ничего это не значит…
Я расскажу вам о разуме, отличном от нашего настолько, что два этих разных мира имеют практически нулевое количество общих черт, так сказать, точек соприкосновения, поэтому общение между нами и ими происходить по определению не может. Не говорят же друг с другом мотылек и пламя свечи. Они могут лишь слиться воедино.
Таков этот разум. Это пламенный бог, единый в своем выражении, не разделенный на прямоходящие частицы, считающие себя всем… А потому мощь его неизмерима земными представлениями. Пять миллиардов лет горит этот бог, обжигая нас жалящим сиянием видимых и невидимых лучей.
Он снится мне, этот мир, он чудится мне в закоулках первой памяти, вот почему я изучаю огонь, его особенную мощь, хочу заглянуть внутрь его, познать, что прячется за колебаниями горящей массы, дрожащим воздухом и его призрачным обликом, непрестанно изменяющейся короной рыже-желтого тепла. Что там?
А каково само солнце?
Представьте небо из огненных облаков, плывущих во все стороны света, ад хромосферы, выжженные долины, где не бывает темных ночей, ибо солнце… солнце… оно же всегда светит! Эти колышущиеся равнины, где на вязкой лаве пасутся огненные коровы, и молчаливые пастухи их, суровые великаны, слепленные из радиации и квантовых частиц, ведут их домой… Эти солнечные бури, и темные пятна – проходы во внутренний мир, где происходят процессы, кои мы еще слишком долго не сможем понять, даже вообразить. Вот и я не буду лезть туда, слишком горячо даже для меня. Там, в глубинах неисчислимых слоев зоны конвекции бьется жидкое солнечное сердце, ядро.
Иногда оно вытягивает руки, пытаясь схватить ускользающую вселенную, и тогда ученые с Земли наблюдают протуберанцы, длинные и горячие, тянущиеся в темноту и превращающие бездну мрака в невыносимо ослепительный свет. Много дней и месяцев они рвутся, словно дети, избежать притяжения своей матери, солнца, но без нее теряют силу, гаснут, расплываются.
Чего стоят одни реки плазмы, текущие там, на поверхности звезды, многоуровневые раскаленные потоки которых так напоминают авторазвязку в Лос-Анджелесе; узловатые, словно сучья фантастических деревьев, они текут себе к поверхности и взрываются, тысячами ручейков-молний впадают в безбрежный океан огня… И все это проявления жизни, царство иного разума, такого горячего и подвижного, что он заражает своей могучей силой целую систему планет, поджигает хвосты комет. Само собой, разум этот не думает. Ему просто незачем думать. Он настолько огромен, что ему достаточно лишь осознавать свою целостность. У него нет глаз и нет ушей, но есть энергия, которая бурлит в нем ядерными реакциями, есть свет, одинокий во мраке. «Я есмь», - должно быть, вещает его водородное сердце. «Я есмь»…
Зачем я говорю все это так нескладно и неопытно? Мне хочется верить, что люди когда-то жили на Солнце.