Четыре рыцаря Магроса
Мантабан вошёл в конюшню, которая была пристроена к форту. Он поздоровался с конюхом, сказал ему о своём путешествии. Тот на слово ему поверил и без лишних слов, да пустых подозрений развязал коня и отдал его Мантабану.
Парень чуть было не забыл взять из своей комнаты одежду и вещи. Он вернулся в свой номер, попрощался с Арилье и Тиером, забрал лук, стрелы, надел на себя кольчугу и плащ. Светлый рыцарь вернулся к своему коню, закинул ему на спину свою кожаную сумку, потом залез сам. Он покрепче прикрепил к ремням платок с пирогом и чаем, за спину забросил сумку и погнал скакуна вперёд. Он выехал из Вальды, прорвался сквозь лесное кольцо, преодолел холмы и вышел на узкую еле заметную тропу. Конь Мантабана выдержал только шесть часов скачки, несмотря на то, что эльф часто давал коню отдых. Наверное, юноша просто-напросто загнал животное, и поэтому оно рухнуло на землю вместе с седоком.
- Устал, бедняга. Ну, остановимся на ночлег в лесу.
Ночь была безлунной и беззвёздной, поэтому разглядеть что-либо не представлялось возможным. По сучьям лишь летали совы и филины, под прошлогодней листвой бегали муравьи, на ней перебирались мыши. Парень слышал, как недалеко от него пробегало несколько волков, но не было причин их бояться. Сейчас осенью они были сыты, тем более юноша, как ни с каким другим зверем мог найти с ними общий язык. Листву шевелил холодный сентябрьский ветер. Парень расстелил свой зелёный плащ рядом с неподвижным конём и лёг за его спиной. Зверь и человек спали спинами друг к другу, оба заснули в один миг. Лишь только они сомкнули свои веки, как их окутали чары Морфея. Небо было тёмно-синего цвета, по небу летали прозрачные облака, похожие на тончайшую белую ткань. Рыцарь спал в центре маленького дубового леска. Мокрая земля истощала приятный добрый запах ранней осени. Ветер утих и не морозил юного защитника. Конский круп согревал юношу, а озябшие сверчки пытались играть воину свои произведения. Эльф проспал около шести часов. Он проснулся оттого, что солнце посветило ему в глаза. Мантабан проснулся и потянулся на земле. Его друг ещё спал. Парень поднялся над огромной конской спиной, он посмотрел на продолговатую морду животного. Ему необъяснимо нравилось смотреть на закрытые веки этого благородного зверя. Конь тихо посапывал, его ноздри чуть заметно раскрывались, а из них выходил горячий пар. Мантабан похлопал ладонью по мощной шее скакуна.
- Спи пока, мой бурый друг.
Скакун не проснулся от этого похлопывания, а эльф достал свой узелок и принялся за пищу матери Сеордиль. Парень прошёлся по лесу, вдохнул в свою грудь прелый утренний воздух и направился обратно к лошади.
- Вставай! – крикнул юноша и сильно хлопнул зверя по ляжке, - хватит дрыхнуть.
Конь мгновенно встал с земли. Он неуклюже задёргал копытами, скользя по мокрым листьям. Он встал перед эльфом и посмотрел на него своими сонными удивлёнными слегка виноватыми глазами. Зверь как бы говорил эльфу: «Я уже не сплю, хозяин! Я выспался! Всё это время я лежал с закрытыми глазами и ждал, пока вы прикажете мне встать и велите продолжать путешествие».
Мантабан снова запрыгнул на скакуна и погнал его в Светлый Дом. Конь, что нёс эльфа, был видимо, загнан до этого или он просто был не в духе. Лошадь быстро уставала и часто останавливалась, чтобы утолить жажду. Парень не мог сердиться на благодарное животное, ведь вальдовская кавалерия преодолевает такие великие расстояния, чтобы обезопасить себя от внезапных атак. Пока светлый рыцарь двигался в крепости, он продумывал свои шаги, до того как прибудет в Светлый Дом. Мантабан предполагал, что его встретят лишь двое или один его друг. «Кто-то один из вас наверняка будет на какой-нибудь миссии. А может быть, я не застану никого из вас, друзья. Ну, ничего страшного, тогда я один поеду на гоблинские острова. В конце концов, всегда нужно надеяться только на себя. Ведь я светлый рыцарь! Мирваланг вы мудрый и опытный воин, вы можете принести огромную пользу на этих незнакомых мне островах. Вы, наверняка и их излазили и знаете их как свои пять пальцев. Вы уже, наверное, выучили их язык, как когда-то орчий. Мирваланг, вы ведаете многими языками, вы гибки умом, вы смелы и решительны. Вы достигли того возраста, когда в человеке умирает всякий страх к чему-либо, он заменяется упорством и волей. Балин. Вы всегда выбираетесь из любых передряг. Вам всегда сопутствует удача, или наоборот, вы вляпываетесь во что-нибудь невероятное, откуда невозможно выкарабкаться обычному рыцарю. Но в этой переменчивой удачности есть своя польза, судьба вас испытывает и укрепляет ваш дух и силу. Балин, я хотел бы увидеть и вас на острове, чтобы через вооружённые ряды гоблинов вы шли по левое плечо от меня и прикрывали мой бок. Робин, вы сильный могучий воин и незаменимый верный друг, который, не задумываясь, пожертвует собой ради спасения своего друга. Вы всегда спасали меня и наверняка спасёте ещё раз, но на этот раз уберечь вас от смерти обязан я».
Воин пробегал по тому же маршруту, по которому он когда-то бежал со своими друзьями-рыцарями. Конь пронёс Мантабана мимо Плода. Парень смог отговорить себя от встречи со старыми родственниками, юноша знал, что если будет прощаться, то потеряет драгоценные часы. Даже пробегая мимо поместья д'Ратьяков, он не сбавил скорости. Очень скоро животное захотело пить, и эльф решил дать ему передышку. Он подвёл коня к ближайшему прудику, чтобы скакун набрался сил и энергии. Мантабан расположился на траве и слегка перекусил. Через полчаса он снова вскочил на лошадь и поскакал дальше. Наконец, показались вершины Лихих гор. Парень шёл по знакомой узенькой тропе по коридору из серых скал. Юноша поздоровался с крепостным стражем и направился к каменному мосту. Юноша прошёл под резной полукруглой аркой, и снова его взору открылась великолепная крепость всех времён и народов, которую возводили все нации Светлого Материка.
Лучник подъехал к крепостной конюшне, оставил в ней своего коня и направился в жилой бастион. Мантабан поднялся на двадцатый этаж и начал путь по длинным полуосвещённым коридорам. Вскоре он добрался до двери старого гнома. Дверь, как ни странно, была незапертой. Мантабан, не смущаясь, зашёл в неё. В комнате на кровати сидели три рыцаря, на столике лежало письмо Мантабана. Гарсакс, трион и гном пребывали в томительном молчании, их физиономии были серьёзны. Они смотрели на эльфа, а на их лицах можно было прочесть тысячу немых вопросов.
- Всё настолько серьёзно, Мантабан? – нарушил тишину Робин.
- Вы правы, Робин. Недавно в моей жизни произошёл самый серьёзный поворот, - ответил юноша, стоя на пороге.
- Неужели вы умудрились найти девицу на боевом посту? – спросил гном, тихо рассмеявшись.
- И вы, мой друг, правы, - улыбнувшись, произнёс парень, - тот человек, которого я встретил в Вальде, стал всей моей жизнью и всей моей душой, - юноша смотрел на своих боевых друзей, а его глаза светились счастьем. Как несказанно рад он был в этот миг! В сердце у парня жила Сеордиль, а её образ у парня в душе преумножал его силы. Перед ним сидели его добрые отважные друзья, которые готовы были исполнить любую его просьбу и пожертвовать своими жизнями ради него.
Рыцари замолчали, а Мантабан стоял на пороге и переводил взгляд то на Робина, то на Балина, то на Мирваланга. Парень стоял и улыбался и просто был счастлив находиться с такими славными друзьями, как они.
- Я снова с вами! – громко воскликнул эльф и, раскинув руки в разные стороны, вошёл в спальню.
Друзья встали с постели гнома и поприветствовали друга крепкими объятиями.
- Нас ожидают новые приключения! – громко забасил Мирваланг
- Как я и писал в письме.
- Ай! – рявкнул гном, - давайте выпьем всё мое вино, а потом сразу рванём на острова!
- Значит, вы все согласны помочь мне в моём деле?
- Конечно, Мантабан, мы вам поможем, - произнёс гарсакс стальным солдатским голосом, - мы не можем вас бросить в таком опасном месте, как Вилморг. И мы не допустим, чтобы вы без нас развлекались на этих островах.
- Кровь мы будем проливать только вместе! – темпераментно прокричал бородатый рыцарь и хлопнул ладонями по плечам эльфа.
- Вы не представляете себе, Мантабан, - молвил Балин, - как я мечтал о новых путешествиях, о новых трудностях. Целый месяц я предавался грёзам о новых странах, о неизведанных мною землях. И тут вы просите поплыть с вами к гоблинам на острова. И что самое прекрасное, это то, что я имею желание и возможность рисковать своей жизнью рядом с вами, мой друг.
- Спасибо вам, Балин. И я тоже приму за честь пролить свою кровь рядом с таким благородным воином как вы.
- Мы поскачем в путь вчетвером! – воскликнул гном, - так и знайте Мантабан! Мы от вас не отстанем до тех пор, пока не погуляем по Вилморгу на правах тамошней знати и пока не приведём этим невоспитанным гоблинам весомые доводы, не увозить эльфийские семьи на свои поганые острова, - Мирваланг направился в правый угол своей спальни, где стоял шкаф и открыл одну дверцу, - перед тем, как наши сапоги ступят на палубу, нужно основательно выпить, ведь нам предстоит посетить такое гиблое место.
- Нет! – твёрдо сказал эльф, - мы перекусим у вас, если вы не против, конечно. И не более того. Нет времени на пьянство.
- Какие мы категоричные, - с весёлой издёвкой сказал гном, - никто не говорит о пьянстве, Мантабан… Ну, ладно так и быть. А перекусить всё-таки надо.
Гном открыл свой шкафчик и заставил своих товарищей захлебнуться своей слюной. Рыцарь начал извлекать с тёмных полок всевозможные яства. Он достал пирог, от которого развеялся яблочный аромат на всю комнату. Потом он снял с крючка узелок с грушами, а с нижней полочки достал блюдо с засоленной форелью и морским карасём.
- А это вам, Мантабан, - прокряхтел гном, доставая со шкафа бутылку, - клюквенно-смородиновый сок.
- Спасибо, где вам удалось раздобыть такой редкий напиток?
- Ко мне недавно приезжала сестра с Горного Эдельвейса. Это поселение в Магдомских предгорьях, оно лежит на берегу моря. Она меня обожает и всегда старается порадовать моё старое сердце. Она привозит мне всевозможные деликатесы, и каждый месяц услаждает своими гостинцами. Привезла мне двадцать бутылок гномьей настойки с моего погреба. Так что нашему сегодняшнему ужину, друзья, мы обязаны моей золотой сестрёнке.
Потом гном извлёк из дальнего угла баранью ногу, завёрнутую в широкие сухие листья какого-то растения.
- Это мы с Робином сами съедим! – весело прогремел гном, - эти Балин с Мантабаном ярые вегетарианцы! Приверженцы ягодок и лечебных травок! Ха-ха!
Далее друзья приняли из рук гнома несколько бутылок какой-то жидкости. Мирваланг не стал говорить, что находиться внутри, но всем и так было понятно, что самый слабый напиток, который мог в них находиться это вино. Робин ухватил руками дубовый стол, который стоял в углу комнаты и перенёс его к кровати. Всю провизию разложил трион, а гном не останавливался вытаскивать из шкафа новые яства.
- Мы же будем двое суток набивать себе животы всей этой едой, - сказал Мантабан, - и, в конце концов, пропьём время, которое в моей ситуации ценится превыше всего.
- Успокойтесь, Мантабан. Кто вам сказал, что мы это всё будем есть. Вы будете брать со стола то, что вам приглянётся. Но выложу я на этот стол всё, что принесла мне сестрёнка. Ведь так гораздо красивее, согласитесь, Робин. Лучше, когда всего много и всё это вкусно. Так давайте быстрее садиться и завтракать!
Друзья послушались совета старого рыцаря и мгновенно оказались за столом. Гном тут же взял нож и начал отрезать кусок от жирного бараньего копыта. Мантабан откупорил бутылку с соком и взял кусок яблочного пирога. Эльф налил себе в кружку этот напиток, предложил его друзьям, никто не отказался кроме гнома. Друзья сидели за роскошным столом и с наслаждением набивали свои чрева, наверное, последний раз за грядущий месяц, полный лишений и приевшейся крови. Робин принялся разделывать морского карася, он вытащил у него из брюха икру и почти сразу её проглотил.
Лицо гарсакса сегодня было грустным, а глаза задумчивы. Заметил это лишь Мантабан. Робин сидел и с полным безразличием поглощал вкуснейшую южную рыбу. Робин не поднимал свой взгляд выше уровня стола, а его вид был такой, будто его разум атакуют колючие мысли, и словно в его сознании начинают кровоточить старые душевные раны из далёкого прошлого. Эльф смотрел на своего грустного друга и силился прочитать по его виду, какие именно мысли переваривает тот своим мозгом. Но проницательный молодой эльф не смог ничего увидеть. Не в стиле Мантабана видеть печаль друга и при этом оставаться к ней равнодушным.
- Расскажите своим друзьям о вашей грусти, Робин.
- Кое-какие обстоятельства заставили меня вспомнить пережитые давным-давно потрясения, - тихо и ровно произнёс великан.
Мирваланг, до этого усиленно поглощавший бараньи жилы, вдруг положил мясо на стол и, запив его настойкой, поглядел на гарсакса.
- О чём вы, Робин? Какие обстоятельства? Какие потрясения?
- Нам предстоит плыть на гоблинские острова… - медленно произнёс Робин и, прищурив глаза, посмотрел в верхний угол комнаты.
- Именно на них, - подтвердил эльф, - и так что же это за потрясения?
- Я ведь был на этих островах пять лет назад, - произнёс Робин и опустил взгляд к полу, при этом, прикрыв глаза рукой, - Это были самые ужасные дни моей жизни, - произнёс он почти дрожащим голосом и покачал головой.
Робин втянул воздух в свои ноздри и налил в свой бокал крепкой гномьей настойки. Он залпом выпил двести грамм шестидесятиградусной жидкости и даже глазом не повёл.
- Ого! – изумился гном лихости своего друга, - неужели что-то серьёзное?! Что за страшные события происходили с вами на этих чёртовых островах? Расскажите нам, в конце концов! – последняя фраза гнома прозвучала почти в приказном тоне.
- Пять лет назад я был на этих проклятых островах, - загробным шёпотом произнёс гарсакс.
- И сколько же времени вы там находились? – спросил трион.
- Пять лет…
- Ничего себе!! – Мантабан чуть было не подавился своим соком, - пять лет?!
- Пять лет, пять лет, - повторял Робин, чуть покачиваясь и горько моргая глазами. Затем он быстрым движением руки схватил бутылку с настойкой и мгновенно выплеснул себе её до краёв, - пять долгих мучите… (поперхнулся настойкой) пять долгих мучительных лет. Они тянулись как пятьсот лет. Лучше бы я столько же времени горел на сковородке…
- Так что же с вами делали на этом острове? – спросил эльф, который уже сгорал от любопытства.
Гарсакс посмотрел на Мантабана слегка мутными глазами, потом опустил взор к полу и сжал веки. У обычного человека в таких ситуациях обычно льются слёзы, независимо от его возраста и социального статуса, и не зависимо от того в какой компании он находится. Но не у Робина. Его величественные очи оставались сухими и стойко держали за железной ширмой его тела-храма разрушительную меланхолию.
- Не дай бог вам всё это пережить, друг мой Мантабан, - произнёс гарсакс и отделил кусочек от разделанной рыбы.
Все трое друзей пристально смотрели на двухметрового воина, который полностью занялся поглощением рыбы и сделал вид, что забыл, о чём только что шла речь.
Робин отложил карася и откинулся назад к стене. Он не стал наливать себе настойку, вместо неё воин впустил в своё горло огромное количество воздуха, потом шумно выдохнул его.
- Я боюсь, друзья мои, - шёпотом сказал рыцарь. Его друзьям пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его слова, - наверное, я первый раз в своей жизни произнёс это слабое слово. Но всё-таки это так… Я боюсь, - он проговорил эту фразу с такой интонацией, с которой люди обычно говорят «спасибо, я сыт».
В ответ на слова гарсакса рыцари ответили молчанием, а Балин шумно проглотил кусок пирога, который он держал во рту несколько минут, и не решался нарушить тишину, чтобы не заглушить шёпот друга.
- Я боюсь… - в очередной раз прошептал воин, а его лицо накрылось маской глубокой скорби.
- Так чего вы боитесь? – очень тихо спросил его гном.
- Я боюсь не за свою жизнь. Я никогда не боялся ей рисковать, напротив, я люблю испытывать судьбу и всегда готов подставить грудь стрелам, чтобы проверить готов ли я жить дальше. Я опасаюсь за жизни моих славных друзей…
- За нас? – спросил трион.
- За вас. Я также опасаюсь за свою душу. Когда я прибуду в Вилморг, она может потерять контроль над моим телом или покинуть его. Именно на Вилморге может раскрыться моя страшная душевная рана.
- Да-к, может быть вам не стоит ехать с нами туда, - сказал гном.
- Нет, я всё равно отправлюсь с вами.
- Вы говорите такие страшные вещи…
- Я должен помочь своему другу Мантабану спасти этих двух эльфов.
- Если вы желаете ради этого дела отдать свою жизнь, то прошу вас не делать этого, - произнёс эльф, - я себе не прощу вашу погибель. Пожалуйста, Робин, оставайтесь в Светлом Доме. Три светлых рыцаря на гоблинских островах - это и так слишком много для того, чтобы нарушить равновесие на Магросе.
- Вы меня уже не отговорите, друзья, - сказал Робин, - это не слепое упрямство с моей стороны. Я поплыву на Вилморг, и быть может, там я найду ответы на вопросы, которые мучили меня последние пять лет. Может быть, именно на Вилморге мне удастся избавиться от самой жуткой болезни.
- Вас невозможно переубедить, - произнёс эльф, - так ходя бы скажите нам, про какую болезнь вы говорите, и что с вами сделали гоблины.
- Я не могу вам этого сказать, - тихо прошептал он.
- Расскажите своим друзьям об этом, не томите нас ожиданием, - потребовал захмелевший гном.
- Если я скажу вам об этом, этот яд может стать ещё сильнее.
- Так это яд?
- Нет, это не яд. Я выразился абстрактно. Понимаете, когда я вспоминаю об этом, я переживаю весь этот ужас по новой, а вы просите, чтобы я об этом рассказал.
- Боже мой! – испуганно произнёс эльф, глядя на Робина, - что с вашим лицом? Вы будто постарели лет на семь!
В ответ на слова юноши, Робин никак не отреагировал, он лишь положительно закивал головой. Его друзья обратили свои взоры на лик гарсакса. Действительно, черты его лица сильно исказились. Его щёки уже не были такими подтянутыми, они слегка свисали, а на них появились две глубокие полосы, идущие от нижней части носа и окаймляющие уста. Такие морщины обычно появляются у старых мужчин, которые излишне много предавались тревогам и беспокойствам.
- Робин? – изумился трион, глядя на постаревшего друга.
Лицо великана оставалось неподвижным. Не одной эмоции не появилось на нём после гласных удивлений трёх друзей.
- Давайте выпьем, - произнёс Мирваланг глухим басом и поднёс настойку к кружке Балина, который окаменел от удивления и не имел желания сопротивляться воле гнома.
Друзья больше не обменивались шутками и историями, они выпили немного настойки, съели немного пирога и встали с кровати, чтобы в тот же миг ступить на опасный и пыльный путь новых испытаний и войти в густой туман необузданного страха.