(История частично основана на реальных событиях).
Они ехали на мощной машине и попали при переправе в воду, вода залила переднюю машину с крышей, а его машину по крышу, на которую он вылез тут же.
Они шли через пустыню холодной смерти в мокрой одежде при минус сорока градусов уже полчаса. Потом час потом два, потом три. Они с другом пытались скрыться от ветра в старой разбитой шхуне но и там холод усыплял их, хотелось спать, они вышли, и пошли вновь вперед. Через два часа его друг упал в снег и он пошел искать помошь для него, через шесть часов он нашел на берегу океана рыбацкую бендежку. Он лежал в этой бендежке, где было тепло и копошились при свете лампочки рыбаки, много времени почти без памяти, обмороженный, но рыбаки пьянствовали. Потом наконец пришла помощь. Он попал в большой город и рассказывал по телевизору, как погибла во впереди идущей машине его мама, как его спутник остался "отдыхать" навеки в пустыне, не в силах больше поднять его после очередного "отдыха". Как ему не оказывали должную помощь пьяные рыбаки. Телевидение ярко и жарко светило софитами ему в лицо. Жизнь улыбалась ему. Или нет? ...
Вспомнилось ему - он читал как-то, что однажды в советском северном лагере провинились два человека, один из них был поп-священник, другой - студент. Их отвели в карцер на трое суток. Карцер был холодный и железный полностью. Мороз был минус сорок. Как начали замерзать ребята, сказал тогда священник студенту, ложись у моих ног на железный пол, а я буду молиться. Студент лег и видел только как стало ему через некоторое время светло и тепло и видел как молился священник и как столп света и тепла был вокруг них. Начальство тупо спорило кому открывать через трое суток, заскрипел засов, открыли и увидели странную картину - при морозе минус сорок через трое суток, стоял священник посреди железной камеры, покрытый толстым слоем инея и у ног его лежал парень. Дал руку священник студенту и сказал -вставай, поднялся он. Смотрели на них люди. И они смотрели на людей. Звали того священника отец Арсений. Книги о нем можно найти и теперь. ...
...Его будущая мать, Валери, покорно следовала за мужем. Они приехали на север. Немного пожили ,но что-то пошло не так. Она была не готова ко всему этому. Жизнь большого города дразнила и заставляла тосковать её. Однажды он не нашел её в доме. Машина отходила вовремя ,а он не успел. Не успел догнать её. Боль души тогда была сильнее всех болей в его жизни, отставной муж не мог терпеть её. Собачка темными вечерами напоминала о ней, сверкая глазами в свете печи. Выла пурга за маленьким оконцем. Целина ждала. Шел восьмой десяток двадцатого столетия. Наконец то люди на планете стали единым целым, единство постигло всех. Человечество очнулось,обретая сознание. Только боль от любимого человека не давала покоя одному из людей, воя за маленьким оконцем лютой северной метелью...
Она любила свою жизнь. Своего умеренного второго мужа, его достойную зарплату, о которой она даже не задумывалась и жила полной жизнью в удобном большом городе, той жизнью, о которой мечтала давно и уже теперь свыклась. Сын рос замечательно, нянька справлялась,в школе отличник, в институте все было хорошо, пока он не захотел на этот дурацкий север. Эта его компания. Эти разговоры, этот энтузиазм. Ладно бы 70-е, но 90-е годы и на север? Ради чего? Она поехала вместе с ним туда. В тайне надеясь, что романтика схлынет и будни отпугнут и заставят изнеженного мальчика вернуться в институт, в северную столицу из этой страшной, ужасной белой смерти - пурги, из этих ослепительных бескрайних просторов, от которых катилась слеза. Она ехала в передней машине. Внезапно передняя ось ухнула под лед, она рывком дернулась в окно и увидела уже почти из под воды, как вылазит на крышу следущей провалившейся в водоворот прилива машины её сын. Он был спасен. Это все, что она хотела знать. Ледяной водоворот устья реки накрыл её машину.
Не прикрытая лампочка ярко светила в окно построенной на сваях, в вечной мерзлоте, пятиэтажки в этом небольшом городке с сопками вокруг. В ванночке купалась дочка сына. Она пока не могла ничего сказать, но её маленькие глазки светились любовью и благодарностью. Смотрел он на дочку вместе с женой и понимал, что благодарность эта была посвящена прежде всего Богу, а затем, его матери, её бабушке, в последний момент взявшей на себя тогда его лютую смерть и подарившей в итоге жизнь и этим беззащитным глазкам.
В эту тихую погоду одинокий дед смотрел на огни поселка из своего маленького оконца. Собака давно умерла, и после бегства жены, за двадцать с лишним лет, он так и не нашел себе никого надолго и детей у него не было. Теперь вечерами радовал его лишь свет из окон маленького городка внизу его сопки. Свет неприкрытых лампочек в окнах без зановесок. Неприкрытых потому, что смотерть в них было некому, кроме него, старого, так и не ставшего дедом. В хорошую теплую северную погоду он частенько спускался в городок и видел пару с ребенком, гуляющую по улицам, даже здоровался с ними и улыбался ребенку, удивительным образом похожему на него самого в детстве.
Ленинградский же муж не дожил до этих дней и не увидел внучку. Вскоре после гибели жены он женился вторично, через полгода у него случился инфаркт и сын был практически один на его похоронах, ну может еще некоторые высокопоставленные сослуживцы.
Сын последний раз пришел на берег океана, минуты 3 постоял и затем пара с ребенком уехала в Новосибирск.
Дед еще долго потом, изо дня в день, приглядывался к поселку, пытаясь найти знакомую пару с ребенком, пока не понял, что они уехали. А однажды ранним утром, когда привычный колокольный звон утренних служб в церквях побережья мягко обнял слух, он вдруг увидел из своего маленького оконца как быстро отступает океан и как удивительно выглядит его дно, он его никогда раньше не видел. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Вот на горизонте показалась полоса большой волны. Она приблизилась и стала выше сопок. Он слышал о том, что Валери погибла где-то в океане. Теперь он спокойно смотрел в свое маленькое оконце. Валери возвращалась за ним. Он давно уже ждал её.