В дошкольном возрасте я подолгу жила у моей бабушки в глухой новгородской деревне. Я росла там как сорная трава в поле вместе с деревенскими сорванцами. Летом бабушка рано уходила на колхозные поля что-то полоть или таскать лен, т. е. зарабатывала «трудодни», за которые платили символические деньги, которых едва хватало на хлеб.
В то лето мне исполнилось 6 лет. На дворе стоял знойный июль. Уходя на работу, бабушка закрывала избу на замок и оставляла мне кружку молока и кусок хлеба в укромном месте. Это был мой обед. Набегавшись с ребятами, я шла к себе во двор подкрепиться, а потом мы опять встречались с ребятней и продолжали заниматься очень важными делами: бегали по длинной деревенской улице, ходили в ближайший малинник поесть ягод, ловили в речке вилками маленьких щурят. Каждый день был заполнен до отказа. Однажды утром по деревне пронесся слух, что за околицей остановился цыганский табор. Для нас, малышни, это было неслыханное событие.
Бабушка несколько раз мне говорила, чтобы я никогда не подходила близко цыганам, потому что они воруют маленьких детей. Я слушала в пол-уха, потому что я никогда раньше цыган не видела, а значит все это враки! Вскоре в дальнем конце улицы показались цыганки в сопровождении многочисленных детей. Они методично делали обход. Деревня состояла из одной улице километра полтора длиной, по ее обеим сторонам располагались рубленые избушки. Все взрослое трудоспособное население было занято на колхозных полях и фермах, дома оставались старые, немощные и детвора. Цыганки подходили к дому, если там кто-то был, то они просили «толику малую», чтобы детишки не умерли с голоду. Сердобольные бабули подавали им кто хлеб, кто яйца, те, что побогаче, давали цыганятам шмат сала.
Если в доме никого не было, то цыганки начинали охоту на кур. Делали они это быстро и виртуозно. Они кидали леску, к которой был привязан рыболовный крючок с кусочком хлеба, курочка клевала наживку, цыганка быстро дергала леску, хватала птицу, молниеносно откручивала ей голову и прятала в своих многочисленных юбках. Так продвигаясь по деревни, христарадничая и воруя, цыганки потихоньку разжились едой для всего табора. Многие хозяйки, вернувшись с полей, не досчитались своих пеструшек и рябушек. По всей деревне стоял вой и отборный мат. Мужики решили ночью охранять колхозную конюшню с дробовиками, чтобы коней не свели «ироды окаянные».
Бабушка вернулась с работы часам к пяти вечера, мы перекусили, потом я отпросилась у нее погулять на улице с ребятами, с которыми мы предварительно договорились пойти посмотреть, где расположился цыганский табор. Мы осторожно приблизились к месту стоянки цыган и спрятались в кустах, на опушке леса. На поляне горел костер, поодаль стояли крытые цыганские повозки, на лугу паслись кони. Около огня чинно сидели мужчины и о чем-то беседовали, а женщины готовили еду. От костра исходил очень аппетитный запах. Вокруг табора бегали разнокалиберные цыганята и играли в догонялки. Быстро стемнело, и все, что приходило у костра казалось таинственным и нереальным, а люди были из какой-то далекой сказочной страны. Мы заворожено сидели в кустах и смотрели все это великолепие. Окончив трапезу, старший цыган взял в руки гитару, и тут я впервые услышала протяжную, красивую цыганскую песню, которую он исполнял на непонятном языке. Помню, что мне очень захотелось подойти к этим людям и попросить их, чтобы они взяли меня с собой. Так мне все у них нравилось. И только тут я вспомнила бабушкины слова о злых цыганах, похищающих маленьких детей. Это меня и остановило. Витька, самый старший из нашей компании (ему было уже 8 лет), сказал, что пора домой, иначе он получит «ремня по заднице». Столь веский аргумент возымел действие, и мы побежали по домам. Кстати, мне от бабушки тоже здорово влетело.
На следующее утра табора на месте не было, на земле осталось пепелище от вчерашнего костра, да следы от цыганских кибиток, которые увезли весь табор очень далеко, за горизонт. А мне было почему-то грустно, эти чудесные люди уехали в свою необыкновенную страну, а я упустила такую замечательную возможность…
Далекое детство, где ты?