есть ли жизнь на

               
                ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ НА … ?   


       Хорошо в лесу, особенно в межсезонье, в ту пору, когда лето ещё не закончилось, а осень только- только начинается. Ещё тепло, но воздух уже по осеннему дышит прохладой. Дни солнечные, только иногда по ночам бывают дожди. Мало комаров. Ещё не улетели ласточки, слышно как они с шумом и гамом гоняют по небу свою малышню, готовят к скорому пути. На берёзах первые жёлтые листочки, под ногами красная с белым брусника, кое-где ещё остались черника с голубикой и, конечно же, грибы.
      
       Грибы! Подберёзовики растут стайками, иногда по десять штук сразу. Боровики гордо стоят под ёлочкой, а какие и в траве на полянке. Некоторые любят спрятаться за пучёк травы на заброшенной дороге и тогда смотри, не споткнись! Подосиновики... о них надо писать отдельную книгу. А маслята... После дождя они аж сияют! Лисички, этакая дружная жёлтая семейка. На сыроежки и прочие в грибной год уже просто не хватает сил. Но моховички... округлые, с толстой плотной ножкой, срезаешь его, а он на срезе, подлец, синеет!.. Эх! Сидишь зимой дома, вспоминаешь и с нетерпением ждёшь начала нового грибного сезона.
               
       Хорошо в лесу. Дышится легко. Тихо. Под ногами то мох, то хвоя, то трава, зайдёшь в орешник, ступишь на прошлогоднюю листву и кажется будто оказался в царстве сказочных героев: сверху лещина нависает над тобой зелёным пологом, как шатёр и кругом ни звука. В таких местах можно встретить гриб– зонтик, а можно и не встретить, гриб редкий.
               
       Вот в такую пору ходил я по лесу в поисках грибов. Накануне прошёл дождик, солнце уже не припекало, земля вдоволь насытилась влагой и не спешила высыхать. На моих резиновых сапогах мокрые следы от травы, брюки выше колен слегка намокли. Небо не внушало доверия, то и дело проплывали сурового вида облака. Я предусмотрительно надел брезентовую куртку с капюшоном.
               
       За два с половиной часа ходьбы по лесу я насобирал больше половины корзины. Для нынешнего года улов был неплохой. Выйдя из березняка прикинул, что, пожалуй, пора двигаться в сторону дома, а по дороге можно посетить ещё пару «заветных» мест. Над головой, со свистом рассекая воздух крыльями, пролетел ворон, пару раз каркнул и скрылся. Я постоял, посмотрел ему вслед...
               
       И тут раздался вой, переходящий в гудящий долгий нарастающий свист, потом хлопок, ещё хлопок и что- то большое и мягкое, как громадный пакет ваты, упало метрах в ста от меня... И тишина.
               
       Я постоял минуту, вслушиваясь, от удивления приоткрыв рот. Потом, разбираемый любопытством, зашагал к предполагаемому месту падения. И вскоре вышел на поросшую мелкой травой просторную поляну. О поляне я знал и раньше, но грибы на ней не росли, и я редко навещал её. На поляне возвышалось нечто: это был большой, около трёх метров, сероватый шар, состоявший из нескольких полусфер плотно пригнанных друг к другу. Шар слегка покачивался из стороны в сторону.
               
       Неподалёку стоял мужичёк, лет за шестьдесят, в резиновых полусапожках, заношенных брюках, камуфляжной куртке и сдвинутой на затылок, в знак величайшего изумления, кепке. В руке у него было ведёрко. Видимо, как и я— грибник. Заметив меня он взмахнул рукой и, блестя возбуждёнными глазами, зашагал ко мне.
               
       —Видели?!— воскликнул он на ходу.
       —Слышал,— ответил я,— сначало свист, потом...
       —Да! Да, свист, вой, я думал— бомба! Смотрю— летит, чуть ли не на меня. Как шмякнется! Подпрыгнула: раз, два... и вот, замерла, сейчас ни с места. Это хорошо, что я в стороне, а если б на меня— всё.
               
       Я сочувственно кивнул. Мужичёк встал со мной рядом. Шар был неподвижен. Лес, замерший на минуту, снова ожил. Даже какая- то птица свиснула пару раз.
               
       —Что же это такое?— недоумевал мужичёк водя ладонью по небритой щеке. -Испытания, чтоли... 
       —Испытания чего?— спросил я. 
       —Чёрт его знает. Может парашюта?
       —На парашют не похоже.
       —Не похоже,— согласился мужичёк.— Похоже резина. А?— он ткнул пальцем в сторону шара.
       —Да, похоже,— согласился я.— Видимо штука тяжёлая.
       —Тяжёлая,— подтвердил мужичёк.— Тяжёлая, но мягкая. Я спиной стоял, вдруг слышу свист, потом как шмякнется, подпрыгнула пару раз, не высоко, не выше этого куста,— он указал в сторону росшего неподалёку одинокого ивового куста,— и вот, стоит. Я думаю— это военное, может секретное. А ты что думаешь? Сейчас всяких секретных разработок полно.
       —Всё секретное испытывают на специальных полигонах,— сказал я,— а здесь... наврятли.
       —Ну,— мужичёк взмахнул рукой,— полигоны... Всё бывает, может ошиблись, или ещё что...
       —Хорошо же они ошиблись,— усмехнулся я,— так на чью– нибудь крышу ошибутся и что от дома останется?
       —И, что ты, вдребезги,— оживлённо согласился мужичёк,— а если кому на голову, то всё, крах. Там, наверное, бомба.
       —Почему бомба?— с некоторой тревогой спросил я.— Чего же она не взорвалась?
       —Хе! Не взорвалась... —усмехнулся мужичёк.— Может так и задумано: сбросили, а потом ждут и когда надо— бахнут.
               
       Я опять посмотрел на шар, бомбы в нём видеть не хотелось.
               
       —Видимо, с большой высоты сбрасывали,— продолжал размышлять мужичёк.— Самолёта не было видно, и не гудело ничего...
               
       Тут шар затрещал, сначала тихонько, потом всё громче и громче и, с треском ломающегося дерева, распался на несколько полусфер, а из середины его выкатилось серебристое сплюснутое яйцо около полутора метров в диаметре. Выкатилось и, прокатившись пару метров в сторону леса, остановилось, принявшись раскачиваться как Ванька– встанька.
               
       —Точно бомба,— удовлетворённо произнёс мужичёк.— А это были амортизаторы, чтоб вдруг ничего .
               
       Яйцо потихоньку замирало, а остатки шара стали понемногу сдуваться.
               
       —Здорово сделано,— восторгался мужичёк,— высокие технологии. Это они, значит, со спутника.
               
       —Что?— не понял я.
       —Бомбу сбросили со спутника. Сначала вывели ракетой на орбиту, потом выбрали нужное место, рассчитали всё и спустили. А ты что думаешь? Ведь есть спутники, они номера машин читают, муравья и того видят, а это— проще простого... Дорогая, наверное, штука. Это сколько денег на неё угробили... —покачал головой мужичёк.
       —А почему вы думаете, что это наша? —спросил я после некоторого размышления.
       —Американская?— удивился мужичёк.— Вот черти, придумают же. Понаделают всякого... Но чего же она тут тогда? А может и не американская? Надписей вроде нету...
               
       Мужичёк сделал шаг к яйцу, нагнулся и, щурясь, принялся его разглядывать, силясь найти хоть какую- то надпись. В это время яйцо щёлкнуло и раскрылось, как тюльпан. Мужичёк вздрогнул и отпрянул. Мне тоже стало немного непосебе. На месте яйца мы увидели круглую ровную платформу, а на ней какую-то металлическую каракатицу на шести колёсах.
               
       —Луноход!— громким шёпотом возвестил мужичёк.
       —Ну да,— скептически произнёс я,— луноход. А что он тут-то делает?
       —Ну, я же говорю, ошиблись, всякое же бывает. Или надо испытать его во всяких условиях...
       —Да какой к чёрту луноход,— не выдержал я,— какое испытания, что там, идиоты сидят, чтобы так ошибаться? Это что-то другое.
       —А что?— спросил мужичёк.
       —А кто его знает.
               
       Мужичёк не стал спорить. Он переложил ведёрко с грибами из одной руки в другую и огляделся кругом.
               
       —Пойду, присяду,— сказал он и, шурша травой, направился к лежащей рядом засохшей сосне, вырванной с корнем давней бурей. Он устроился поудобней, где пониже, пристроил рядом ведёрко с грибами и снял кепку. Под кепкой оказалась плешь и полуседые волосы вокруг. Я подошёл к нему и, усевшись на ствол рядом, повыше, поставил свою корзину между ног.
               
       —Хорошая лесина,— проговорил мужичёк поглаживая ствол рукой,— не загнила ещё.
       —Да, смолистая,— кивнул я.
       —Жаль, далеко от дома, а то бы забрал... Смотрю грибов у тебя много,— кивнул он на мою корзину.— Где такие набрал?
       —Да тут, неподалёку...
       —Смотри-ка, подберёзовики, подосиновик маленький,— продолжал разглядывать мой улов мужичёк,— и белый есть! Хороший, крупный.
       —Внизу ещё один лежит,— уточнил я.
       —А это у тебя что такое?
       —Это колпачки.
       —Их разве едят?
       —Конечно, поджарить— милое дело.
       —Я их боюсь собирать,— признался мужичёк,— не дай Бог спутаешь с бледной поганкой и...
       —С бледной поганкой их трудно спутать,— заметил я.
       —И, всё равно. Вот подберёзовики, белые, моховики ещё, те да, те я собираю.
       —А лисички?
       —Да... мелкие они какие-то, я такие не вижу, крупные ещё да, а мелочь эту— ну её, её и пальцами то не возьмёшь,— и он показал свои закорузлые немытые пальцы.— Долго собирал?
       —Уже больше двух часов хожу.
       —У- у! А я полчаса как вышел. Зато вот что нашёл,— и мужичёк достал из ведёрка солидных размеров подосиновик на толстой ножке.
       —Красавец!— позавидовал я.
       —Да. Я его засушу. Вон там, в том березнячке нашёл, возле болотца,— он показал рукой направление. Как раз туда я намеревался сегодня зайти.
       —Знаю,— сказал я,— тоже хотел туда заглянуть.
       —Сегодня ты там мало соберёшь,— махнул рукой мужичёк.— Я там ходил, двоих встретил, тоже неплохо насобирали. Надо было мне раньше выходить,— он с сожалением покачал головой,— да вот— поршень на колонке сорвался. Пока я его разбирал, сальник смазывал— время и прошло. А вода-то уже ушла. Стал воду в спицу заливать, пока качал... Всё равно вода какая-то жёлтая идёт, пить-то можно, но лучше кипячёную. В стакан наливаешь— прозрачная, а в ведре жёлтая. В чайнике накипь от неё, одна глина.
               
       —Спица глубоко забита?— спросил я.
       —Метров пять,— ответил мужичёк.— Сначала меньше было, потом ниже опустил, а вода такая же.
       —Здесь всё равно глубже одиннадцати метров не опустишь,— сказал я.— Доломит.
       —Доломит,— подтвердил мужичёк.— У моего соседа зять геодезист, он по картам смотрел, говорит— под всем нашим районом сплошная доломитовая плита. А доломит— он плотный, его пробурить— специальный бур нужен, а кому это по карману? Вот и пьём какую-то мочу. Смотри ка, двигается!— вдруг воскликнул он.
               
       Пока мы отвлеклись на разговоры непонятная каракатица на колёсах ожила.Колёса задвигались. Сначала она двинулась на платформе в одну сторону, потом в другую, потом развернулась на сто восемьдесят градусов и замерла.
               
       —Смотри ка, работает!— удивился мужичёк.
               
       Каракатица представляла из себя что-то вроде танка в метра полтора длиною с массивной округлой пирамидой посередине не более метра высотой. Где зад, где перед, понять было трудно. С одного краю открылся люк, и на свет Божий вылез небольшой цилиндр на штативе, с одного конца которого высунулся объектив.
               
       —Камера,— сказал я.— Сейчас снимать начнёт.
       —Вот- вот- вот не надо,— мужичёк аж привстал от волнения.— Не надо.
       —Почему?— не понял я.
       —А вдруг эта штука действительно секретная и видеть её не полагается? Заснимут нас, опознают, а потом хлопот не оберёшся. Ещё посадят, или того хуже... В наше время меньше знаешь— крепче спишь. Давай-ка лучше туда зайдём. Грибы не забудь.
               
       И мы укрылись за вывороченные из земли корни сосны, плотно облепленные землёй, на стволе которой мы только что сидели. Укрылись и стали наблюдать за нашим пришельцем, выглядывая по обе стороны укрытия, что же он теперь будет делать? А пришелец медленно повернул камеру сначала по часовой стрелки,потом против, поднял камеру вверх,затем опустил вниз и стал изучать, что у него под колёсами. Между тем с другой стороны из люка высунулся шарик с решёткой (мы решили, что это микрофон и затихли),потом какая-то трубка, издававшая всасывающие звуки. Потом всё, кроме камеры, втянулось внутрь.
               
       —Робот,— прошептал я.— Самый настоящий робот.
               
       Мужичёк ничего не сказал. А робот, закончив осмотр, легко съехал по откинутым лепесткам на землю и, проехав немного, остановился. Тут раздалось жужжание и нам было видно, как из днища, прямо под пирамидой, в землю врезался тоненький бур. Робот деловито принялся бурить скважину, а его камера, между тем, сосредоточила своё внимание на ивовом кусте.
               
       —Хороший у них бур,— зашептал мужичёк,— таким бы доломит бурить.
               
       Бурение продолжалось минут пятнадцать. А камера тем временем изучала траву. Рядом высунулась клешня и стала по чуть-чуть отрывать от травинок, складывая всё в пирамиду. Бурение уже закончилось, а сбор гербария продолжался. Потом и это дело было завершено, робот подъехал к ивовому кусту и, подняв камеру выше человеческого роста, стал внимательно изучать его. Из куста выпорхнула мелкая птичка и, неровным полётом,— то вверх, то резко вниз,— полетела к лесу. Это событие озадачило робота. Он на какое-то время замер, потом отъехал немного назад, из задней части опять высунулся шарик с решёткой, потом стал объезжать куст кругом. На пути встретилось припятствие: загнившее бревно поросшее мохом. Тогда робот поехал в обратную сторону и, объехав куст кругом, опять остановился у бревна. Интерес к кусту был потерян и всё внимание переключилось на гнилое бревно. Камера опустилась вниз, шарик с решёткой исчез, зато появилась клешня и принялась отщипывать что-то от бревна. Мы поняли, что это надолго и, устав прятаться, вышли из своего укрытия.
               
       —Да ну их... —сказал мужичёк садясь на ствол сосны.— Понаделали всякой... Я вообще-то за грибами сюда пришёл, а тут эта... —настроение у мужичка портилось.— У тебя сигареты не будет?
       —Я не курю,— сказал я садясь рядом.
       —Это правильно,— кивнул мужичёк.— Я сам бросил. Ну, почти, не больше пяти в день выкуриваю. А в лес не беру в собой принципиально. В лесу надо воздухом дышать. А тут эта...
               
       Мы посидели молча. Робот удалялся от нас, потихоньку подъезжая к краю поляны. Я посмотрел на часы :
               
       —Больше часа прошло.
       —Да, я тоже припозднился,— вздохнул мужичёк.— Если б не эта... ,насобирал бы, а теперь что, пустым возвращаться? Жена ругаться будет. Сказать разве, что грибов нет, все пособирали? Да, откуда она знает, есть грибы в лесу, нет, она в лес и не ходит никогда, только за малиной. Ишь, катится! Что же он, в лес поползёт? 
               
       Робот действительно стоял возле леса, внимательно изучая деревья и заросли папоротника. Издали нам было видно, как от листа папоротника был оторван кусок, потом робот, обогнув  папоротник, подъехал к сосне, оторвал от неё кусок коры, потом подъехал к другой, к третьей и вскоре, ковыляя по корням и кочкам, скрылся в лесу.
               
       —Что же это за хренотень такая?— не выдержал мужичёк. Он поднялся и подошёл к оставшейся на месте платформе. Я последовал за ним.
               
       —Гладкая, ровная,— изучал платформу мужичёк,— и ни одной надписи. Током не ударит?— спросил он протягивая к платформе руку.— Тёплое. Металл такой интересный... —проговорил мужичёк водя пальцами по одному из лепестков.
               
       —Наверное, специальный сплав,— предположил я.
       —Наверное,— согласился мужичёк.— Добротная работа.
               
       Я тронул носком сапога один из сдувшихся мешков, бывшим полусферой одного большого шара. Подцепил его ножём и приподнял.
               
       —Непонятно,— проговорил я изучая мешок,— толи ткань, толи резина и ни одного отверстия.
       —Да,— мужичёк подошёл ко мне и пощупал мешок рукой,— непонятно.
               
       Потом мужичёк осмелел настолько, что взошёл на платформу и прошёлся по ней.
               
       —Массивная штука,— сообщил он стуча по платформе каблуком.— Здесь посередине что-то круглое, толи люк, толи... Не понять.
               
       Я присоединился к мужичку. На вид поверхность казалась гладкой, а на деле оказалась шершавой. В середине действительно вырисовывался круг с четыремя маленькими дырочками.
               
       —Не пойму я толком, для чего такое всё,— развёл руками мужичёк.— Зачем такую канитель разводить? Всё само ездит, ни одного живого человека. Мы не в счёт. Я имею в виду толкового, специалиста.
       —Вот в том-то и дело,— сказал я.— По-моему всё это не земное, и люди тут ни при чём.
       —Как так?— удивился мужичёк.
               
       —А вот так! Ведь и ежу понятно, что никакие это не испытания, а всё по-настоящему, всерьёз. И зачем, по-твоему, кому-то тратиться на ракету, запускать её в космос и потом, с орбиты, спускать в наш лес, да ещё в нескольких шагах от человеческого жилья? Никакие ошибки не оправдание, не идиоты всем этим занимаются. На земле так ничего не испытывают, а засылают сразу куда-нибудь на Марс. И вот этот робот прилетел скорей всего... чёрт знает, может с Марса, может ещё откуда, а может вообще из другой Галактики. Ведь и мы же как делаем? На Луну, на Марс, на Венеру посылаем сначала спутники, потом вот такие луноходы и прочее. И уже потом думаем, стоит ли посылать туда людей. Ведь это же дело не простое.
               
       —Может быть,— проговорил мужичёк. Потоптавшись он слез с платформы на траву и повторил.— Может быть,— потом задрал голову к небу и, вглядываясь в него, спросил:
       —Неужели он правда оттуда?
       —А почему бы нет?— разгорячившись подхватил я.— Все говорят, что нет доказательств, что жизнь есть, но ведь нет доказательств, что этой жизни там нет. Ни кто не знает, все только предполагают. Вот и те, кто послал сюда этого робота, ничего не знали наверняка, а только предполагали, что может быть на нашей планете что-то есть.
       —Да, может быть, может быть,— повторил мужичёк.

       День клонился к вечеру. Мы с мужичком попытались было найти робота в лесу по следам, но он укатился куда-то далеко и искать его на ночь глядя было бесполезно. Мы решили разойтись по домам. Мужичёк оказался из соседнего дачного посёлка, наши посёлки связывала одна дорога. Его очень беспокоило столь позднее время: «Колонка у меня там, да и жена...»— бормотал он. И мы расстались.
               
       После ужина, в сумерках, я взял ведро и пошёл на окраину нашего посёлка к колодцу с родниковой водой. По дороге был облаян скучного вида большим лохматым псом и мелкой шавкой, захлёбывающейся от ярости собственной слюной. В стороне от колодца стояли знакомые мне старичёк в ватнике и две старушки: одна в платке, другая в старой шляпке. Старичёк что-то им рассказывал, он был явно сердит. Набирая воду из колодца я прислушался.
               
       —...и не поймёшь, что это. Прёт на тебя и своим глазом глядит. Я уж рассердился, хотел её топором, обухом...
       —Что же это такое?— не понимала старушка в платочке.— Ехал на ней кто, что ли?
               
       —Да нет, ни кто на ней не ездил,— отмахивался старичёк.— Я же говорю: дома сидел. Слышу— Тяпка мой лает. А я ж забор-то, со стороны леса, сетку-то снял, столбы совсем покосились, укрепить надо, и Тяпку своего специально в том месте привязал. Мало ли, зайдёт кто, курятник-то рядом. Слышу— лает. Выбегаю, гляжу— Тяпка на верёвке рвётся, а эта тележка по двору катается и какой-то вилкой в дверь курятника тычет.
               
       —Ой, да ты подумай... —причитала старушка в шляпке.
       —Я за вилы,— продолжал старичёк.— Ткнул разок в него, поверх колёс, легонько. А оно разворачивается и прямо на меня прёт и своим глазом этим так и пялится. Что тут делать? Побежал, спрятался в парнике и смотрю в щёлку, что будет. А он покружил и, по грядке с укропом, к хате, к крыльцу, на крыльце кошка. Эта, железная, подъезжает к ней и вилкой своей в кошку. Та как вскочит, зашипит и текать, прямо через забор, по соседской клубнике... Уж и не знаю где её теперь искать.
               
       —Ой- ой- ой,— причетала старушка в шляпке,— я теперь вечером и из дома-то боюсь выйти, вдруг и ко мне такая же заедет.
       —Да кому ты нужна,— махнула рукой вторая старушка, в платке, и старику: —Куда же она подевалась, эта, железная?
       —В лес обратно укатилась,— отвечал старичёк.— Той же дорогой, мимо Тяпки. Хотел догнать, колуном стукнуть, чтоб не ездил, а потом, думаю, ладно, пусть. Грядки только помял, моя завтра приедет, ругаться будет. И кошки нигде нет...
       —Ничего, не заругает, мы ей скажем, —стали наперебой утешать его старушки, —ведь такое дело... Кто же знал... А кошка придёт, конечно придёт...
               
       Я пошёл с ведром воды домой, а сзади раздавался возмущённый голос старичка: —Как нарочно, только стоило разобрать забор, как уже какая-то хреновина тут как тут и прёт как танк...
               
       Утром я не выдержал и, чуть свет, отправился в лес на поляну. На траве была роса, птицы оживились. На поляне я сразу же увидел мужичка. Он стоял невдалеке от нашей сосны, в ватнике и в той же кепке. Меня он встретил радостно, протянул для пожатия руку.
               
       —Тихо!— прошептал он.— Вон он, смотри.
               
       В самом неприметном, поросшей густой травой месте, стоял робот. Он поблёскивал на солнце росой и не подавал признаков жизни. Камеры не было.
               
       —Давно он так?— спросил я.
       —Не знаю,— ответил мужичёк.— Я здесь минут пятнадцать. Раньше жены встал, она спала ещё. Вчера уже начала меня подозревать, а я прихожу и трезвый! Это её и озадачило. Поворчала немного, а так ничего. Я так и думал, что ты придёшь.
               
       —Сегодня утром мой сосед на работу уезжал, —продолжал он вполголоса,— Так он рассказывал, что вчера сын его младший с друзьями на мопедах гонял, уже затемно, так на дороге видели что-то железное и на колёсах, говорят— само ездит. Вот они, полуночники, домой прибегают и кричат: «Пришельцы, пришельцы»... А от самих пивом несёт. Вот им родители и всыпали по первое число, чтоб пришельцы не казались,— мужичёк засмеялся.— Я так думаю, это он был, а под утро сюда приехал.
               
       —В каком месте это было?— спросил я.
       —Да тут, на дороге, на шоссе, возле автобусной остановки. Не иначе он на хутор направлялся. А на том хуторе собак, я тебе скажу, целое кобелиное стадо, штук восемь. Все злые, на цепях, друг от дружки вдалике, иначе перегрызутся! И на всех одна сучка, да и та ростом с кошку и с хозяйкой в доме спит,— мужичёк опять захихикал.—Хозяйство, конечно, там большое: трактор, коровы, куры... Собаки нужны. Хорошая у тебя куртка, ткань плотная, зелёная.
               
       —Да,— согласился я,— удобная.
       —А я вот фуфайку надел, зябко по утрам, сыро.
               
       Солнце поднималось над лесом, роса подсыхала, но тумана не было. Мужичёк, посмотрев на это, сообщил, что сегодня быть дождю. Робот не двигался, стоял под солнцем, подсыхал. Меня разбирало любопытство, я решил подойти к нему. Робот казался таким безобидным. На моё приближение он ни как не отреагировал, на прикосновение тоже. На ощупь он был прохладный и чуть шершавый. Вокруг пирамиды кольцом узкий зазор, колёса без обода, а целиком состоят из материала похожего на резину, только очень прочного. Подошедший мужичёк постучал пальцем по поверхности, звук был глухой.
               
       —Странная штука,— проговорил мужичёк.— Ни надписи, ничего. Неужели это откуда-то с Марса?
       —Может с Марса, а может и откуда подальше,— ответил я.— Боюсь мы этого так и не узнаем. Хотя, кто знает, может вслед за этим роботом прилетит что-то посерьёзней.
       —Думаешь?— мужичёк задумался.— Вот было бы интересно посмотреть, что это за люди, как живут, что делают... Только думаю не доживу. Ведь долго это.
       —Что долго?
       —Лететь сюда, потом обратно?
       —Наверное долго,— ответил я.— Хотя, кто знает их технику.
       —Да,— повторил мужичёк,— было бы интересно.
               
       Мы оставили робота. Ствол сосны высох, мы уселись на него.
               
       —Помню, молодой ещё был, не женатый,— заговорил мужичёк,— по радио сообщили— Гагарин полетел. Что ты! Все радовались, обнимались даже, ура кричали, мы в космосе, человек в космосе... А теперь в космос летают, ура уже не кричат. Да. А уж крику тогда было: мы заселим Луну, Марс... Сколько лет с тех пор прошло и не Луны, не Марса. Всё, наверное, ждут, когда сами прилетят. Вот и прилетели.
               
       —А сколько разговоров было про тарелки,— сказал я,— что они летают, людей похищают, а какие и разбиваются. А вот она, тарелка на колёсах.
       —Кто их знает, может и летают,— пожал плечами мужичёк.— Всего не узнаешь. Может и не врут люди, только им не верят.
       —Действительно,— согласился я.— Вот мы, расскажи кому про это, кто нам поверит?Разве что в газетах напечатают, да и то навряд ли, там больше про тарелки любят. 
               
       За разговорами мы не заметили как робот ожил. Он выехал из травы и двинулся к платформе. Заехал на неё и встал. Постоял немного и вдруг стал оседать. Колёса отвалились и покатились в разные стороны.
               
       —Что это он затеял?— с тревогой в голосе спросил мужичёк.
       —Не знаю,— ответил я.
               
       Раздался щелчёк, потом второй и от робота отвалились две части, передняя и задняя, где были камера с клешнёй и трубка с микрофоном. Потом раздалось гудение и что-то зашипело. Из-под платформы в стороны потянулись струйки дыма. Мы глядели на эти метаморфозы в некотором недоумении.
               
       —По моему он того,— сказал я.
       —Что «того» ?— спросил мужичёк.
       —Улетать собирается,— ответил я.— К старту готовится.
       —Да?— мужичёк встал.— Может нам лучше отойти?
               
       Мы отошли подальше, к самому лесу. И вовремя. Вскоре гудение и шипение стали громче, робот окутался облаком, земля вздрогнула и из дыма выплыла пирамида, ставшая ракетой, медленно поднялась и взмыла вверх, светясь огненной точкой. Вскоре и она исчезла.
         
       Дым потихоньку рассеялся. Мы, ещё раз взглянув на небо, решили подойти к платформе. Две отвалившиеся от робота части лежали по обе стороны платформы и были горячи, даже трава под ними пожелтела.
               
       —Они горят внутри,— сообщил мужичёк.
               
       На платформе следов копоти не было и температура её не изменилась, только в центре было ровное круглое отверстие. Видимо этот круг, который мы заприметили раньше, оказался ракетным двигателем. Трава под ним выгорела полностью. Но ни запаха гари, ничего.
               
       —Улетели,— вздохнул мужичёк,— улетели.

       Потом мужичёк заходил ко мне. Ему удалось отломить от платформы один из лепестков. Говорит, хочет отдать его какому-то знакомому физику. Уж больно металл интересный, какой-то необычный сплав.
               
       Части, отвалившиеся от робота, он уже перетащил к себе, когда они остыли, а сама платформа тяжёлая, не поднять. Хорошо бы её трактором, да как туда подъедешь? Так и лежит. А вот лепестки, те да, только отламывать их тяжело, крепления прочные, ножовка не берёт, приходится зубилом.
               
       У меня в сарае тоже лежит пара колёс от робота, да несколько сдутых полусфер от шара. Всё не знаю куда их приспособить, нож не режет, пробовал поджигать—не горят. Вот и лежат без дела.

                КОНЕЦ.