(ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО СМ, В ПРЕДЫДУЩИХ ГЛАВАХ).
(для тех, кто по каким-то уважительным причинам не знает арабского языка, объясняю – на русский язык это словосочетание переводится следующим образом – комната номер четырнадцать, то есть – это наша четырнадцатая хата)
Мы радуемся или стонем
и тем судьбу отчасти правим.
Смеясь – мы прошлое хороним,
а плача – будущее травим.
Хочу несколько слов сказать о нашей родной четырнадцатой хате, в которой мне посчастливилось провести без малого пять лет и объяснить, чем, собственно говоря, она отличалась от остальных. А также, рассказать о народном творчестве, которым мы в обязательном порядке, но с большим удовольствием, занимались в её стенах. Вспомнить некоторых, наиболее запомнившихся, сидельцев с их причудами и особенностями.
О том, что из хаты были постепенно удалены все нежелательные личности и в ней был наведён порядок, который мы старались поддерживать, - я уже говорил. Сейчас расскажу о том, чем встречала гурфа арбатаж новых постояльцев. Будучи по природе своей оптимистом, я старался создать в хате здоровую атмосферу, в которой бы не было места унынию, разгильдяйству и недоброжелательности. Путём различных махинаций, мне удалось собрать у себя под шконкой небольшую библиотеку. Наряду со Священными писаниями (Библия, Коран и др.), философскими трудами В.Соловьёва, книгами по теологии А.Меня и других авторов, там были и весёлые (с философским уклоном) произведения Юза Алешковского, Игоря Губермана и ещё пару сборников анекдотов и афоризмов. Всего у меня насчитывалось десятка полтора-два книжек, хотя положено иметь одну.
Во время шмонов каждому сокамернику выдавалось по одному экземпляру. Оставшиеся (если успевали) передавали в другие хаты. Забавно было наблюдать, как какой-нибудь афганчик, в то время когда вертухаи переворачивают всё наше имущество (нажитое непосильным трудом) вверх дном, бережно прижимает к груди толстенный том великого русского философа Владимира Соловьёва или труды христианского священника Александра Меня.
Конечно, бывали случаи, когда вновь прибывшие сидельцы пытались нарушить этот порядок, но их хватало не надолго. Они или подчинялись общим внутренним правилам нашего жилища, в которых не было ничего сверхестественного и экстраординарного, или им приходилось (добровольно-принудительно) покидать нашу гостеприимную хату. Ко второму варианту прибегали крайне редко. Обычно новички понимали преимущества порядка перед бардаком и принимали выработанные, для их же блага, правила внутреннего распорядка.
В этом распорядке было время для занятий спортом, которые не приветствовались администрацией нашего заведения. Подтянутым, собранным, организованным мужчинам, они предпочитали инфантильных особей, непонятно какого пола, которыми было легче управлять. По этой причине, наша хата была под особым контролем и шмоны в ней проводились намного чаще, чем в других. Не раз бывали случаи, когда после очередного общего шмона, только наведёшь в хате порядок, расслабишься и достанешь из разных нычек запрещённые предметы, как вдруг к нам стремительно врываются несколько вертухаев и опять переворачивают всё вверх дном. При этом обязательно находят что-то из контрабанды. Если это нож или мобильник, то неделя изолятора – обеспечена.
Искали у нас, как все общепринятые запрещённости: ручки, карандаши, бумагу (лист бумаги выдавался администрацией один раз в десять дней, если ты вовремя дашь заявку, а пишущие принадлежности надо было брать у главного шныря); всяческие игры, изготовленные из подручных средств (шахматы, шашки, нарды, карты и др.); лук, чеснок, острый перец (всеми доступными и недоступными способами мы добывали себе эти продукты); спортивные снаряды (гантели из связанных пластиковых бутылок с водой, палки от швабры, при помощи которых гантели превращались в штангу), так и совершенно нетрадиционные предметы обихода, которые вызывали не только удивление, но и восхищение у нашей администрации.
ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ: http://www.proza.ru/2010/04/10/117